Правда и нечего кроме правды
г. Ходейда. ЙАР. Новый 1977 год. Мы устал от жары, мы устали от напряжения остаться в живых. Но мы полюбили эту страну.
Только что от меня ушел товарищ. Давно не виделись. Я, на работе. Он на пенсии.
Но в гости заходит по старой дружбе. Посиделки за чаем. Много близких тем. Смех. Заметил на столе пару армейских фотографий. А-а-а! – протянул он. Это, когда ты был там? Я. кивнул – Да вот хочу как – то оформить в виде альбома. Валяются на шкафу. Все же – память. Пол года учебки и корабли. Три года и ни одного отпуска – Я. замолчал. Друг – Ну и дальше? Я, продолжал - В те времена на меня иногда накатывала обида. За что? Людей, садят за преступления, а меня за что заперли в металл? Как в восемнадцать одел ремень, так в двадцать один снял. Почетная обязанность. Так не надо забывать, что я человек. Скучаю по родным, друзьям, девушкам. И я ведь не один такой. Редчайшие увольнения. Правда, если честно, в отпуск все – же мог пойти. Был залет в комендатуру. Но я, исправился. Да бог с ним. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой – я, опять, замолчал. Друг отобрал фотографию и сунул мне под нос – А это новый год? Там? Я кивнул головой – Там. Друг, посерьезнел – Новости с котом хоть смотрите? Или оба в загулах? В твоем Йемене, опять война. Не поймешь, чего не поделили.
- Какие, Саша, загулы. Кот гуляет за двоих. Я, в свободное время леплю или компьютер смотрю. А, что там? Конкретно в Ходейде. Я же там около года прослужил.
- Знаю, знаю, Володя. Вот научил ты их убивать. Они и лупят друг друга.
В словах друга не было привычной иронии и смешливости. Скорее, от них исходило человеческое сочувствие населению далекой незнакомой страны. Которая, измучена постоянными религиозными войнами.
- Мы, Саша, их просто обучали владеть нашим оружием. Ремонтировали его. Обычная ситуация. Не мы, так другие.
Саша, с досадой в голосе продолжал – Недавно был штурм стратегического порта, твоей Ходейды. В стране война. Голод. Мусульманские междоусобные войны, не менее страшные, чем все остальные.
- Знаю, знаю, Саша. Нам запрещали принимать участие в боевых действиях. Ведь, официально нас там не было.
И у меня окончательно испортилось настроение. Я. вспомнил ослепительное солнце без туч. Жару под шестьдесят. Все сложности пребывания белого человека там. И как награда за бешенную дневную жару, удивительное вечернее время. Далекие пустынные барханы с красновато - желтым оттенком заката. Редкие караваны. Розовые тени от фламинго на водах ходейдовского залива. Далекая молитва мулы. Пустыня поет свою тихую медленную как караван песню. Позже, дома, мне этого так не хватало. Эти пустынные места, и этот мир, имеет необъяснимую притягательную силу. И если бы уже после дембеля, у меня случилась возможность туда уехать. Я бы, наверное, уехал. Еще во время моего пребывания в этой стране, простой народ находился в нищете. Полуголодные дети толком даже не знали что такое школа. Голод и отсутствие развлечений традиционно компенсировался местным наркотиком – катом. Листья, напоминающие щавель жует повально все мужское население, начиная с восьми лет. Я. понял, что ничего за мое отсутствие не изменилось. Скорее усугубилось. Локальные конфликты, сейчас, переросли в полномасштабную религиозную войну. Я, с сожалением и даже болью за тех с кем был рядом восемь месяцев, внимательно вглядываюсь в фото тех времен. Секретность, секретностью, думал я, а карточек понаделали. Задержался на новогодней фотографии. Улыбнулся.
- Ладно, Саш, весь этот идиотский мир оставим за бортом. Ты спрашиваешь про новый год в Йемене, тогда слушай. Настоящие елки нам и в консульство доставили самолетом. И, видимо, этим же самолетом прилетела актриса Людмила Зайцева. На какой – то кинофестиваль. Жили то мы на корабле, а служили на берегу. Как сейчас помню, зеленый кусочек родной земли, нарядили и установили на палубе. Мы подходили и вдыхали аромат хвои - Родины. Пригласили гостей с консульства и прекрасную актрису. Начались поздравления. Зайцева выступила и ответила на вопросы. Наконец, выход деда Мороза и снегурочки. Дело было под вечер. Мы расположились подковой на палубе. В середине елка. И вот появляются два матросика, наряженные в деда и снегурочку. Наружная температура еще довольно высокая. Поэтому и снегурочка и дед Мороз в шубе без рукавов на голое тело и в тропических шортах. Волосатые ноги обоих выглядывают из - под шуб. Звучат поздравления. Дед открывает сумку с подарками в виде писем с союза. Вызывают счастливчиков. Вышедшего ждет индивидуальное поздравление, пожатие руки и вручение долгожданных конвертов. Слышим смешки со стороны представителей консульства, включая актрису. Мы недоумеваем. Тут, у снегурочки случайно развязывается пояс и распахивается шубка, обнажая мощную волосатую грудь и такие же ноги, торчащие из под шорт. Тут смешки перерастают во всеобщий гогот гражданских .Затем и нас. Консул сквозь смех тянет - Ну – у – у, когда мы увидели наколки на бицепсах обоих, попытались понять эту странную парочку, именуемую дедом и внучкой. Летом то в своей резиденции делать нечего, вот и накалывают друг другу тату. Но когда вместо нежной женской груди, увидели это волосатое безобразие, терпеть больше не смогли. Кэп, же отсмеявшись со всеми, пообещал расстрелять обоих. Затем был фильм « А зори здесь тихие».
P.S. Перед дембелем, у арабов начало исчезать стрелковое оружие. Это единственное из чего они могли боле ли менее стрелять. Хранили его кучей в сарае, именуемом арсеналом. Огромные волосатые пауки, его охраняли. Ведь двенадцатилетние солдаты, как - то больше в перегонки бегали. Конечно. советские матросы не могли такое совершать. Но я до сих пор жалею, что не совершил. В отличии от некоторых кто не совершал. В хозяйстве все пригодилось бы. Думаю, вооруженные, на тот момент, силы ЙАР сильно не пострадали.