Митя встретил меня в аэропорту «Шоссейная».
Он был так рад, что чуть не задушил меня в объятиях, забрав мой паспорт и багажную квитанцию, получил чемодан и мы поехали в деревню.
Всю дорогу я молчала: вот она любовь – приехала к родителям – Мелеши не хватает, встретилась с Мелешей – по родителям скучаю.
Что я за человек такой?
Всегда для полного счастья мне чего – то не хватает.
Уже, когда ехали на автобусе, Мелеша, усадив меня к окну, задремал.
Я мыслями была ещё дома и не заметила, как мы проехали свою остановку, спохватившись, я разбудила Мелешу, но мы уже далеко от деревни отъехали, выходить не имело смысла.
Мелеша меня успокоил:
- Ничего, Сашунь, на следующей остановке выйдем, я тебе сельсовет покажу, медпункт, потом на этом же автобусе назад вернемся.
Выйдя из автобуса, Митя крепко взял меня за руку и быстрым шагом устремился к бревенчатому двухэтажному зданию.
-Это и есть наш сельский совет, сейчас зайдем, посмотришь.
-Мить, я устала, домой хочу, - разнылась я.
-Сашка, на улице холодно, а автобус минут через пятнадцать – двадцать придет, ты замерзнуть успеешь. А так в тепле посидим, - уговаривал меня Мелеша.
Пришлось подчиниться.
Мелеша, усадив меня, на стул у печки на первом этаже, поднялся на второй.
У теплой печки я разомлела, глаза сами собой закрылись, я задремала.
Проснулась от настойчивого тормошения:
-Пойдем, на второй этаж, поднимемся на минутку, потом на автобус и домой.
В кабинете на втором этаже за столом перед раскрытым журналом сидела полная женщина средних лет:
-Побыстрее, ребятки, закрываемся уже.
Александра Филипповна, распишитесь здесь, - она ткнула пухлым пальцем в нижнюю строку журнала.
Я расписалась, с полудремы не обратив внимания , что меня назвали полным именем.
-Теперь ты, Митя. Счастья вам! - она отдала Мелеше два паспорта, в один из которых, вложила какую - то бумажку.
Мы поспешили на автобус.
Дома нас ждала Глафира. Не успели мы переступить порог, как её вопрошающий взгляд обратился к Мелеше:
-Как?
Мелеша поднял вверх большой палец.
-Слава Богу! Проходите, детки, я уже сейчас и пойду.
-Посиди. Ну, посиди, хоть немного, - с мольбой в голосе попросил Мелеша.
-Ох, ну, что с тобой делать, прям, как в детстве, один остаться не хочет. Ладно, так и быть, посижу ещё, - сказала Глафира, - Стол я вам в комнате накрыла, наливочки, настоечек поставила, горячее сам с печи принесешь.
Посидите немного и отдыхайте, устала небось, Сашенька, с дороги, настоечку с мятой ей дай, сам не пей…
-Помню, помню: мальчикам мяту нельзя, только, если слишком перевозбуждены, - усмехнувшись, сказал Мелеша.
- Вот, как уроки детства помнятся.
-Глафира, я вам ничего в подарок не привезла, извините, - смущенно проговорила я.
-Тебе там не до того было, пока с родителями объяснялась, - проговорила Глафира и, увидев мой изумленный взгляд, пояснила,
- Знахарка я, ведунья. К кому душой прикипела – все чувствую, ты девонька, Мелешина вторая половинка, а он мне – что внучок родной – сызмальства со мной, как хвостик, и за травами в четыре утра вставал, и в церковь в райцентр за свечами ездили и в гадании немного сведущ, но не его это, не его, хотя, захотел бы и научила бы и силу свою передала , а так… все сыну вашему достанется.
Я только открыла рот, но Глафира меня опередила:
- Будет сын Митенька, будет.
Успею я еще его обучить.
Пойду я, детки.
Мелеша, ты сам здесь разберись, а ты, Сашенька, его не ругай – по моему указу сделано, коли сами никак решиться не можете.
-Глафира, не уходи, - промолвил Мелеша.
Я с удивлением посмотрела на него.
Почему он сегодня так за Глафиру цепляется?
Почему и за что я должна ругать Мелешу?
Что это за указ Глафиры?
Что сделано?
Глафира, видя что у меня появился интерес в глазах, с фразой:
-До завтра, голубки мои- ретировалась.
Мы с Мелешей остались вдвоем.
Я с немым вопросом воззрилась на него, он глубоко вздохнул, принес наши паспорта и, молча положил на край стола.
Когда я взяла свой паспорт из него на пол выпал сложенный вдвое листок.
Подняв его и посмотрев, что это такое, я потеряла дар речи, слова застряли у меня в горле, дыхание перехватило.
У меня в руках было «Свидетельство о заключении брака», наше с Мелешей свидетельство: Гражданин Дорягин Мелентий Павлович, родившийся…, место рождения…, и гражданка Белозёрова Александра Филипповна, заключили брак… После заключения брака присвоены фамилии: МУЖУ Дорягин, ЖЕНЕ ДОРЯГИНА. Место регистрации … с/Сов… . Дата выдачи – сегодняшнее число.
Слов нет.
Митя искоса смотрел на меня, не говоря ни слова – ждал моей реакции.
Какая реакция?
Меня обманом сделали ДОРЯГИНОЙ!
Мне, как последней идиотке, ничего не объяснили!
Обманом заманили в сельский Совет, а потом просто сунули в руки свидетельство! Я, что права голоса не имею?
Тварь бессловесная?
Со мной можно поступать, как хочешь?
Во мне всё кипело. Кровь стучала в висках. Губы дрожали.
Вот какое ко мне отношение!
Никто со мной не считается!
И это любовь? Глафира указала – Мелеша - исполнил.
А я, что - вещь?
Меня из нутри стала бить мелкая дрожь, задрожали руки, я сцепила их в замок, чувствуя, что сейчас взорвусь, в глазах все потемнело:
-Гад! Паразит! – как прорвало меня, - Я тебе верила! Думала, любишь! А ты по Глафириной указке действуешь!
Вот и живи с ней! Я тебя видеть не хочу! Уеду сейчас! – уже почти кричала я.
-ЗАМОЛЧИ!!! ЗАМОЛЧИ НЕМЕДЛЕННО!!!
Это было сказано ТАКИМ тоном, что на меня словно ушат ледяной воды вылили – поток слов иссяк, из глаз брызнули слезы, я закрыла лицо руками и судорожно всхлипывая, простонала:
- За что? Почему со мной так? - стала медленно оседать на пол.
Мелеша подхватил меня, сел на диван, усадил к себе на колени и с такой силой обнял, что я чуть не задохнулась.
Почувствовав это, Мелеша слегка ослабил руки.
-Солнце моё, успокойся, пожалуйста, успокойся, - услышала я ласковый шепот, - Я тебе все объясню.
Только успокойся.
Хочешь настойки или наливочки налью?
Что хочешь? Водички принести?
Я судорожно всхлипывала, хлюпала носом, слезы, не переставая, текли по щекам, меня хватило только на отрицательное поматывание головой.
-Что для тебя сейчас сделать? – Митя нежно потерся щекой о мою щеку. Потом крепко держа меня правой рукой, левой стал вытирать слезы, - Я любого убил бы за каждую твою слезинку, а сам довел тебя до такого.
Родная моя, прости!
Выслушай меня.
Я никому, даже Глафира не все знает, не рассказывал этого, а тебе сейчас расскажу.
Только, ради всего святого, успокойся.
Вздохнув и, укачивая меня, как ребенка Мелеша начал:
-Это случилось уже потом, когда я служил в армии, а до этого было просто детство, обычное послевоенное детство.
В школе я никогда не был лидером, но и ни у кого на посылках не ходил, просто такой сам по себе паренек.
Все детские игры, забавы, драки были мне не чужды.
Ходил в кружки в дом пионеров, спортивную школу, учился музыке.
Да, да, не смотри на меня так, я неплохо играю на баяне. Этакий деревенский гармонист, - усмехнулся Митя,
- Деревенские девчонки все время на посиделки меня звали.
К девчонкам относился ровно, обижать – не обижал, дружить – дружили.
Любви, из – за которой с ума сходят - не было.
Юношеские влюбленности, увлечения были.
А настоящей любви – нет.
«Враки все это», - думал я.
Просто люди придумали себе любовь и тешатся.
В армию, как положено, меня провожала соседка Валя, она же мне потом и письма писала.
Всем пишут и мне пишут, - видя, что у меня начинает просыпаться интерес, Мелеша продолжил, - не было у нас с ней ничего, она еще до окончания службы замуж вышла, но письма мне продолжала писать, создавая видимость, что у меня есть девушка, которая ждет меня из армии.
Вот её с мужем мы обязательно пригласим на нашу свадьбу – хороший парень и дочка у них чудесная.
Ребята из-за девчонок и в самоволку бегали, вены вскрывали, вешаться пытались.
Я на все на это смотрел как бы со стороны, свысока.
«Слабаки» - думал я.
Выдумали себе любовь какую – то неземную.
Вот так и жил и служил.
Как – то ночью я стоял на вахте, а это было уже по третьему году службы, мы в море почти два месяца были.
Небо звездное, звездное, Млечный путь, плеск волн, легкое покачивание – красота.
Наверное, я задремал – смотрю – на палубе недалеко от меня девушка стоит.
Платье длинное, волосы слегка ветер колышет.
Бред какой – то.
Она голову ко мне повернула – в глазах море плещется – точно сплю, ущипнул себя за руку – больно.
- Жаль, - произнесла она, голос – словно волна набежала:
- Жаль, что тебе так мало отпущено сейчас.
Чего бы ты хотел в своей жизни?
Ну, я и брякнул:
-Любви.
Она улыбнулась, в глазах аж барашки от волн заискрились:
-Будет тебе любовь, будет!- и палец ко рту приложила – молчи мол, не спрашивай ничего.
А я и так, как истукан стою, слова вымолвить не могу, глазами моргнул – нет её.
Наваждение какое - то.
Никому рассказывать ничего не стал – засмеют – по бабе тоска, вот и мерещится всякое.
Армию отслужил, в институт поступил – нет любви – связи есть – любви нет.
С ребятами летом встретились, отдохнули.
Всё нормально.
В поезде уже, когда из вагона ресторана пришел, проводница тебя позвала:
- Саша, иди в купе, чаю попьем,- думал – сейчас пацаненок появится ; вошла ты… маленькая, черноглазая, взъерошенная, растерянная – меня, как током шибануло, если Амур выпускает стрелы, то в меня он целый колчан выпустил, кровь к голове прилила, состояние – умопомрачительное.
Вот и вспомнил я тогда эту ночную посетительницу – не обманула, правду сказала.
Кто она такая я до сих пор гадаю, думаю, что все же Фрези Грант мимо пробегала и меня без внимания не оставила, не похожа эта девушка была на морских обитателей.
Потом ты сделала вид, что имя мое не расслышала, знаю, редкое имя, меня так в честь прадеда назвали, затем, когда уже спать легли, я тебе полным именем представился, чтобы ты знала и привыкала к своей будущей фамилии и фамилии наших детей.
-Нахал, - пробурчала я.
-Не спорю – нахал, но тогда мне так хотелось тебя обнять, в глазки твои – угольки посмотреть.
Ты даже не представляешь, я из вагона - ресторана пришел, чай, думал, из вежливости выпить, тебя увидел, ты пирожки предлагала, я пять штук съел – и куда только влезло.
-Не помню, - пробормотала я.
-А я помню.
Я все помню, каждое твое движение помню.
Утром пробежку по вагонам устроил, чтобы ты проснулась.
За руку взял – подумал: « Никогда не отпущу и никому не отдам», ты в тамбуре споткнулась, я в свои объятия тебя поймал, секунда, доли секунды, руки отпускать не хотел.
Хочешь, верь, хочешь , нет.
А, когда тебе в купе сон плохой про меня снился, ты - Митя…, Митя… - звала, в коридор тебя вывел, ты голову в окно высунула, волосенки на ветру развеваются, на солнце закатном ушко – словно прозрачное, лося увидела – детский восторг.
Слов нет.
Прощались – у меня блокнот и ручка – все наготове было.
Потом ожидание.
Очень боялся, чтоб ты парня себе не успела завести…
- Может у меня уже был парень?- протянула я.
-Не было у тебя никакого парня!- отмахнулся Мелеша - По разговорам сразу чувствуется и не встречал тебя никто. Был бы любимый – на крыльях летел.
- А, вдруг познакомилась бы с кем?
-Отбил бы!
Ты – моя женщина! Пусть себе другую ищет!
Ты целый месяц не звонила.
Я извелся весь.
К общежитию вечером два раза приходил.
-Откуда ты адрес узнал?
-Я тебя двое суток в поезде внимательно слушал.
А общежитие на углу Марата и Разъезжей одно.
Первый раз в субботу в темном углу стоял, чтобы глаза никому не мозолить, поздно вечером перед закрытием.
Девчонки с танцев, свиданий возвращались, ребята их провожали, целовались. Тебя среди них не было.
Второй - на неделе, тихо, спокойно, я стоял и окна разглядывал.
Не поверишь… на четвертом этаже, первое окно от лестницы, ты появилась, печальная такая, в темень в окно уставилась и стоишь, потом тебя позвал кто – то: ты голову от окна отвернула, сказала что – то и отошла.
Боже! Какой я был счастливый: я нашел свою Сашку!
Теперь оставалось только ждать.
Я очень боялся тебя вспугнуть.
Ты очень не решительная, но мне хотелось, чтобы ты сделала первый шаг, чтобы он от тебя исходил.
Тогда – полная уверенность, что есть взаимопонимание.
-Я, тогда у окна стояла, о тебе думала, тосковала. Не знала, что ты совсем рядом, - тихо сказала я, обнимая Мелешу.
Он чмокнул меня в щеку и продолжил:
- Когда ты позвонила, меня Надежда Фотеевна к телефону позвала, сама на кухню пошла, но, видимо, я так возбужденно разговаривал с тобой, что, когда закончил разговор, она выглянула из кухни и сказала:
- Поздравляю! У вас появилась любимая девушка.
- Почему любимая?- спросил я.
- С не любимыми так не разговаривают.
Потом первое свидание и, закон пакости, встретил знакомую Ларису с мужем.
Мы с ней лет шесть, наверное, не виделись. Она в положении. Беременных нельзя обижать, даже мысленно.
У нее столько новостей, что их можно слушать и час и два и три.
Я уже только на часы смотрел, боялся, что ты не дождешься.
Хорошо муж обратил на это внимание, и мы распрощались.
Смотрю: у кинотеатра ты такая несчастная стоишь – сердце кровью облилось.
Господи! Лапочка, ты моя – дождалась.
Потом еженедельные свидания пошли.
Но мне же этого мало. Я мужчина.
Каждое прикосновение к тебе – удар током.
Потом ноябрьские праздники, твоя болезнь.
Я думал - с ума сойду.
Ночнушки тебе меняю: ты вся потная, в бреду, а соски розовые, розовые… , не скрою –сил сдержаться не было - целовал, - видя мою реакцию, продолжил, - Сейчас – то чего смущаться: я тебя уже всю от макушки до пяток перецеловал. В бане были, а ты смущаешься.
Я только крепче прижалась к Мелеше.