ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОБЫЧАИ - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
Поскольку происхождение прослеживается через мать, к ее родственникам относятся с чувством глубочайшего уважения. Особенно это касается сестёр матери, которых называют «матерью», и к ним проявляется такое же уважение и неприкосновенность, как к матери. Им, после возвращения из успешного рейда воин дарил некоторых своих захваченных лошадей. Существовал обычай, что женщина без потомства должна принять ребенка сестры, который отныне называл её мужа «отцом», а своего настоящего отца «братом».
Ко всем остальным женщинам клана обращались как к старшим или младшим сестрам, а их обязанность - приносить новоиспечённой жене клана подарки в виде мокасин, платьев, парфлешей и других предметов своего рукоделия. Их мужья - зятья, следовательно, самые близкие друзья. Все мужчины клана - старшие или младшие братья. Возвращающийся охотник делил добытое мясо с бедняками своего клана. В походе при пересечении реки, хозяин сильных лошадей помогал менее удачливым представителям своего клана; и когда начинались весенние передвижения, а лошади были ещё худыми и слабыми, он приводил одно из своих сильных животных к жене мужчины своего клана. Если лошади человека были похищены в ночь вражеского набега, люди клана в меру своих возможностей возмещали его потери. Все родственники клана приносили подарки членам ордена или общества, в которые он был инициирован; не делать этого было позором не только для посвященного, но и для всего клана. Даже самый неблаговидно выглядящий ребенок в лагере, получал радушный приём в палатке члена клана.
Братьев отца называют «отцом», но другие мужчины клана отца - это аssakke. Это те, кто танцевал и пел, прежде чем воин вернулся из удачного набега в свою палатку, они воспевали хвалу, ведя его верхом на лошади через стойбище. У них молодой человек искал помощи в том, чтобы стать великим, так как они молились за него и хвалили в песне при каждом общественном случае, так чтобы его имя стало известно соплеменникам. Если аssakke спотыкается и падает перед ним, нужно сказать: «Стоп! Не вставай», а затем прежде чем он встанет сделать ему подарок. Именно с их подачи можно получить смешное или своеобразное имя, это им воин вручает подарки, после перечисления его подвигов на поле битвы.
Все это в равной степени относится к toisbahiye, женщинам клана отца (к сестре отца обращаются напрямую, «мать»), чья особая привилегия заключается в том, чтобы преподнести новобрачной жене подарки в виде пищи, но не одежды.
Для данного человека и всех детей отцовских родовых братьев применяется термин bаtsiwatkusua, «те, кто разговаривает друг с другом без страха». Между bаtsiwatkusua разрешено и ожидалось легкое подшучивание, насмешки и резкая, беспристрастная критика. Это те, кто заставлял человека приносить присягу, что он говорил правду, когда утверждал права на спорные заслуги. Они протыкали стрелой кусок мяса, клали ее на раскрашенный красным бизоний череп, а затем, поднимая к солнцу, предлагали, если его слова - правда, прикоснутся к мясу своим ртом.
Существует шесть фратрий, каждая состоит из двух кланов, некоторые из которых подразделяются. Браки внутри клана до сих пор запрещены, но прежний запрет брать жен из клана сестры теперь не рассматривается строго.
В стойбище, члены каждого клана располагались вместе. Когда женщина выходила замуж, она обычно присоединялась к лагерной группе мужа, хотя иногда женщина необычной силы могла заставить его поставить типи среди своих людей. В первом случае, как только ее мужское потомство женилось, они ставили свои палатки среди родного клана.
На четвертый день после рождения ребенка, зовут мужчину, занимающего видное положение, или, в некоторых случаях, женщину – для того чтобы дать имя, которое, как правило, было тем, что он слышал, общаясь с духами в одном из своих видений, или, может быть, про какой-то известный поступок. Зажигают благовония, и ребенка четыре раза поднимают в облаке дыма, символизируя пожелание, чтобы он рос высоким и энергичным. Например, крестный отец говорил: «На вершине горы я постился, увидел видение и услышал это имя, которое теперь даю этому ребенку. Назовите его так».
Родители отвечают: «Когда этот ребенок крепко коснётся ступнями земли, я подарю вам лошадь», и в это же время наделяют его подарком за полученное имя.
Затем говорит воин: «В битве, которую все вы знаете, я посчитал великий подвиг, и это было хорошо. Я захватил у врага ружьё; этот поступок тоже хороший. Раз они хороши, пусть этот ребенок станет сильным и храбрым; пусть он твердо стоит на земле ногами». Ему также обещали подарок, когда ребенок пойдёт сам.
Возмужав и совершив какой-то заметный поступок, его выводят перед народом на публичном собрании отцовского клана и наделяют именем какого-нибудь умершего родственника из клана; или он может предложить дары живому человеку и попросить его имя. Если владелец не хочет с ним расставаться, он может отказаться от подарков, но, приняв их, должен найти себе новое имя.
Девочки не меняли своих имен, если не смогли вырасти выдающимися. В таких случаях их отводили к другому крестному отцу и давали новые имена, чтобы они могли находиться под покровительством наиболее благотворных духов.
Мужское имя может неоднократно изменяться. Часто давались имена по смешным поступкам отцовских родственников, полагая, что они будут возбуждать веселье духов и говорить о них, тем самым заставляя носителей стараться стать великими. Подобным образом назвали вождя Красный Медведь, потому что брат его отца, хотя и не великий воин, всегда носил накидку из медвежьей шкуры, окрашенную в красный цвет. Однажды, когда молодой человек вернулся из удачного набега, этот беззаботный человек с красной шкурой, провел лошадь своего племянника через лагерь, воспевая хвалу воину, так что люди заметили это, и прокричали: «Это Красный Медведь. Он получил это имя от своих assakke. Его зовут Красный Медведь; его жилище станет домом для бедных. Всегда, отправляясь на охоту, все, что он убьёт – бизон, олень или антилопа, - будет едой всех бедных людей, которые придут в его палатку!». Сам Красный Медведь не имел никакого отношения к выбору этого имени.
Если ребенок плохо себя ведет, слишком много бегает по дому, бездумно лезет в священное место или шумит в присутствии посетителей, мать не бьёт его, а выливает на детскую голову холодную воду, и если не действует, повторяет процедуру. После этого ребенок «хорошо слышал» и сидел тихо.
Когда мальчик становился достаточно взрослым, чтобы ходить, отец иногда ловил молодую снежную птицу(куропатку) и говорил ребенку в присутствии людей своего клана, ударить её палкой. Если маленький человек, нанеся сильный удар, убивал птицу, это считалось признаком того, что он станет великим охотником и воином, а отец раздавал людям клана подарки, чтобы они хвалили ребенка, совершали молитву и предсказывали, что у него будет долгая жизнь.
В очень раннем возрасте мальчика усаживали в маленькое седло, но не привязывали, и, будучи молодым и глупым, он хлестал лошадь, чтобы заставить её бежать, а это обычно приводило к тому, что его сбрасывали. В двенадцать лет он уже мог ездить на горячих лошадях, как мужчина. Летом отец уводил его на глубоководье, и стоя рядом, заставлял плыть к нему; ребенок мужественно грёб, но обычно уходил под воду, прежде чем успевал добраться до отца. Однако, вскоре эта практика, делала мальчика опытным пловцом, который мог, не отдыхая пересекать туда и обратно широкие реки.
Примерно в семь лет мальчику вручали маленький лук и учили его держать и стрелять тупыми стрелами в густую копну травы, которую постепенно всё дальше удаляли. Когда он становился умелым, его отправляли пытаться охотиться на маленьких птиц. Когда он уже мог убивать кроликов, к его стрелам прикрепляли наконечники, и выводили учиться убивать бизонов. Отец наполнял для него стрелами небольшой колчан, усаживал на быструю, но безопасную лошадь, и, когда начиналась погоня, направлял к теленку, в которого, если первая стрела не смогла его сбить, мальчик посылал стрелы одну за другой.
Тогда гордый отец дарил коня одному из своих клановых соплеменников. После того, как без посторонней помощи он подстрелит нескольких телят, страстному молодому охотнику разрешали преследовать взрослого бизона.
В четырнадцать или пятнадцать юноша отправлялся в горы поститься, пока он еще целомудренный, чтобы духи могли прийти к нему и дать силы, поскольку теперь он должен присоединиться к мужчинам на охоте и в военных походах. Когда юношу впервые отправляли с военным отрядом, отец просил родственника присмотреть за ним, а если отряд возвращался с победой, люди отцовского клана большим полукругом собирались вокруг его палатки, танцуя и воспевая хвалу юноше, а отец всем раздавал подарки, пока порой у него не оставалось имущества.
Подражая мужчинам, мальчики от двенадцати до пятнадцати лет создавали общества, делали барабан и четыре посоха, украшенные орлиными перьями, которые вручались четырем признанным лидерам группы. Их врагами были койоты и волки, а когда племя кочевало, они верхом обыскивали прерии в поисках этих животных. Если удавалось ударить «врага», это считалось подвигом(ку), и вечером, когда в лагере зажигались огни, они начинали имитировать атаку - точно так же, как возвращавшийся из удачного похода военный отряд.
Слишком ранний возраст, когда мальчики проникались духом войны, проиллюстрирован инцидентом, произошедшим, когда Охотится За Смертью и Старая Ворона были десятилетними детьми. Военный отряд под командованием Вождя-В-Воде скрытно выступил против черноногих, но их случайно увидели несколько мальчиков, хлеставших ледяные верхушки, и некоторые решили следовать за воинами до наступления темноты, а затем сообщить о своем присутствии, когда будет уже слишком поздно отправлять их домой. С кнутами в руках ребята бросились вслед за отрядом, но вскоре были обнаружены, и Вождь-В-Воде попытался убедить их повернуть назад, поскольку они не готовы к долгому путешествию, а набег должен проходить энергично и быстро. Мужчины возобновили поход, но мальчики продолжали их преследовать, пока воины не стали угрожать применением насилия. Подождав, пока военный отряд обогнет холм, мальчики снова пошли по следу, но на этот раз, когда их обнаружили, несколько мужчин открыли огонь поверх юных голов. Страшно напуганные, дети убежали, и несколько воинов преследовали их, чтобы убедиться, что отступление окончательное. Один из мальчиков, Старая Ворона, выдержав достаточно длительную паузу, нарвал пучок шалфея, который используется для подношения солнцу, и держа его в воздухе, спел священную песню подношения:
Затем он закричал: «Солнце, вот тела людей, которых ты видишь. Я отдаю их тебе!». Все воины отряда услышали пронзительный голос, наполнившись гневом и нехорошим предчувствием. Их экспедиция закончилась катастрофическим боем, который привел к гибели вождя и нескольких его людей. Когда воины вернулись, их первым намерением было изгнать из лагеря обидчиков, чья глупость вызвала несчастье. Людям клана Старой Вороны и его юных сподвижников пришлось выплатить крупную компенсацию родственникам убитых воинов.
Иногда, когда мальчики собирались по вечерам, кто-нибудь предлагал пойти в жилище одного из них; «Потому что» - рассуждали они, - «мать любит своего сына, а когда мы будем танцевать и петь, восхваляя его, она даст нам пеммикан». Мать часто приглашала их танцевать и кормила. Таким образом, вечером они шли от палатки к палатке.
Летом, в жару, когда стойбище было наполнено сушеным мясом, мальчики оставляли свою одежду на берегу реки и смазывали себя с ног до головы голубой глиной. Затем вооружившись палками, они нападали на лагерь, каждый пел песню какого-нибудь известного воина, иногда даже его священную магическую песню. Они бежали через стойбище, хватая мясо, где только могли, а когда их было от двадцати до сорока, они набирали приличный запас для своего праздника. Женщины выбегали и бросали в них куски старого мяса и мусора, преследуя некоторое время; но гнева не было, так как это известный обычай. Вернувшись в лес, где один из них оставался, чтобы развести костер, они жарили мясо, раскладывали его на листьях тополя и садились по кругу. Одного из их числа сажали впереди, главой среди остальных.
У юных девушек имелись миниатюрные палатки высотой около четырех футов, сделанные из шкур теленка бизона, а внутри них они расставляли кровати и посуду, как в настоящих типи. Там они много играли, подражая взрослым женщинам с мужьями, как и у белых детей. На небольших переходах они тащили маленькие палки для свои типи, и в конце дня расставляли, как их матери.
Молодая девушка заботилась о своей бабушке, которая говорила с ней так: «Посмотри на своих братьев; они бедные. Постарайся жить так, чтобы кто-нибудь полюбил тебя и купил. Когда некоторые мужчины забирают женщин у других мужей, это нехорошо». Обучение домашним обязанностям начиналось в раннем возрасте, и к тому времени, когда девочке исполнялось четырнадцать лет, она могла выделывать шкуры и шить одежду. В этом возрасте матери бдительно следили за своими дочерьми и всякий раз сопровождали, когда те шли по делам, например, приносили воду, дрова или собирались на лугах сено для лошадей.
Зимой девочки катались, спускаясь по заснеженным холмам на санях сделанных из бизоньих ребер, покрытых сыромятной кожей. А мальчики, не имея таких санок, запрыгивали позади девочек и катались с ними. Когда появлялся гладкий лед, на него выходило множество детей и юношей, использующих для саней черепа бизонов. Череп был оснащён натянутой веревкой, перевязанной через нос; сзади через отверстие в позвоночнике была прикреплена спинка, и, схватившись за нее, усевшихся на свернутую накидку, мальчики и юноши быстро тянули девушек по льду.
Утомившись, они образовывали большие круги, мальчики и девочки, каждый из них держался руками за плечи впереди идущего и танцевал по кругу, покачиваясь из стороны в сторону. Участниками были в основном неженатые люди, но иногда выходила замужняя молодая женщина и присоединялась к танцу.
В любимую зимнюю игру под названием batsheshdekyuu «послать друг другу» играли молодые женщины и девушки, от пяти до десяти, сидящие вряд за бревном на гладком льду, и равное число в аналогичной позиции примерно в двадцати ярдах. Перед каждым, наполовину погруженная в лёд, находилась небольшая черная галька, называемая «телом». Игрок катит по льду дискообразный камень диаметром четыре или пять дюймов к «телам» на другом конце поля. И если он выбил одного из них из своей лунки, все противоборствующие игроки посылали разные вещи, которые они поставили - браслет, кольцо или другое украшение - к «телам» своих противников. Если они не задели ни одного из камешков, их ставки потеряны; но если они ударили хотя бы один, безделушки выставленные на кону возвращались. Если все промахнулись, получалась ничья; но если было затронуто «тело», у их противников имелась еще одна возможность сдвинуть плоский камень. Если на этот раз они сдвинули «тело», они выиграли пари; иначе игра становилась ничьей и начиналась заново с другой стороны, также используя камень. В этом состязании юноши иногда выступали против девушек, доблестно проигрывая им, в надежде получить благосклонность своих темноглазых соперниц.
Когда молодой человек влюблялся в девушку, он, скрывая свою личность, завернувшись в накидку, которая закрывала все, кроме глаз, стоял по ночам рядом с ее типи, наблюдая, есть ли у нее другие поклонники. Обнаружив, что девушка имела друга, или заметив, что она еще кому-то нравится, его «сердце умирало в груди», и он больше не думал о ней. Иногда юноша сидел рядом с жилищем девушки и жалобно играл на флейте. После периода наблюдений, серенад и пристального вглядывания в глаза девицы, когда он случайно встречал ее, чтобы посмотреть, не потрясено ли сердце избранницы; он посылал к ее братьям и братьям ее матери, друга, или близкого родственника, чтобы замолвить за него словечко. А если его сердце было очень смелым, он мог пойти и лично попросить руки девушки. Если семья уважает молодого человека, они скажут: «Мы подумаем», это означает, что они готовы убедиться в его честных намерениях и достоинстве. Затем родственники жениха шли на охоту и приносили кучу мяса к типи родителей девочки и ее родственников. Его принятие указывало, что они согласны на ухаживание, и люди по всему лагерю говорили друг другу: «Видите, она собирается выйти замуж». После этого молодой человек часто приносил дичь для родственников своей возлюбленной.
Когда на марше нужно было перейти поток, молодой человек седлал лучшую лошадь для своей возлюбленной, и помогал ее родителям переправить их палаточные шесты. После того, как он в течение некоторого времени проявлял такое внимание, юноша вечером располагался возле ее палатки, а когда она выходила, подходил к ней и спрашивал: «Твоё сердце со мной? Я пришел, чтобы забрать тебя». С ее согласия он сразу же вёл девушку в дом своих родителей. На следующее утро ее новые родственники приносили ей платье обшитое зубами вапити, пояс, мокасины расшитые бисером, леггины, все, что нужно замужней женщине, дарили парфлеши, седла и то, что требовалось для молодоженов, чтобы невесте не было стыдно, когда лагерь переезжал. В типи рядом с почетным, готовилось место к их заселению. Обычно там висело новое внутреннее палаточное покрытие, и тонкие целые бизоньи накидки, наброшенные на ивовый плетёный подголовник кровати, устеленной шкурами. Братья молодой жены приносили мужу много подарков.
Когда лагерь переезжал, представители клана молодого человека ехали верхом на лошадях в разукрашенной сбруе, муж посередине, а прямо за ним новая жена, одетая в платье из оленьей кожи, обильно расшитом иглами дикобраза и покрытом зубами вапити. В задней части седла находилась большая седельная сумка из оленьей кожи, длинная бахрома которой почти достигала земли. На седле было сложено множество одеял, а поверх них шкура горного льва, сзади привязаны священная связка мужа с одной стороны и мешочком с краской и безделушками с другой. Она несла щит мужа и крепко держала поднятое копье, или, возможно, посох его общества. Этот живописный способ передвижения должен был продолжаться какое-то время, так что часто целая группа этих великолепно украшенных свадебных лошадей следовала за кланом.
Иногда молодой человек, зная, что не достоин девушки и все же влюблен в нее, посылал товарища, убедительного оратора, с подарком для родителей из двух или трех лошадей. Посмотрев, они, как правило, возвращали лошадей, говоря посланнику: «Скажи своему другу, что он ленивый, действует глупо, не сможет содержать жену и, вероятно, при случае её ударит».
Затем истец отправлял ответ: «Я буду мужчиной. Я буду трудолюбивым. И больше не буду совершать глупые поступки».
Затем они могут пересмотреть решение, принять лошадей и отдать свою дочь. И обычно у нее не было другого выбора, кроме как согласиться.
Бегство в палатку родителей молодого человека было обычным явлением, и мужчина часто крал жену другого. В последнем случае члены клана покинутого мужа имели привилегию прийти и забрать все ценное из палатки похитителя. Иногда они даже вредили его лошадям. Изъятое имущество не передавалось мужу для утешения в связи с его утратой, но оставалось у тех, кто это захватил. Сей обычай глубоко укоренился, потому что не так давно, когда главный вождь Красивый Орел забрал жену другого человека, весь клан оскорблённого обрушился на его жилище и не оставил абсолютно ничего.
Часто мужчина женился на младших сестрах своей жены, иногда даже брал их в свою палатку, пока они были только детьми; или, когда выросли, мог их купить. Иногда, если он был хорошим зятем, родители приводили к нему девочек и умоляли его сделать их своими женами. Прекрасный пример необычных брачных отношений апсарока дает следующий рассказ Охотится За Смертью:
«В сезон, когда трава начинает зеленеть, Кистени и Лисы(воинские общества) чувствовали себя очень сильными: кровь быстро текла по их жилам. Это было время, когда делали новые жезлы, а после того, как их изготовили и распределили, все выходили на открытое пространство, где каждое общество пело свои дикие песни, бросая вызов другим. С песнями они шли вокруг стойбища к палатке какого-нибудь представителя военного общества. Там один из них, вызвав жену члена конкурирующего братства, хитро смотрел ей в глаза. С товарищем он входил в ее жилище, обычно ожидая, пока туда же не вернётся муж, потому, что предпочитали забрать ее на его глазах. Эти двое входили и говорили: «Мы пришли за тобой». Если муж находился там, и его сердце было сильным, он провоцировал: «Ну, они хотят тебя - иди!». Если он сильно любил жену, а его сердце было слабым, он молчал, предоставляя женщине принимать собственное решение, но он никогда не пытался помешать ей идти. Если мужа в палатке не было, они оба попытались бы убедить ее пойти с ними. Иногда, если мужчина был влюблен в жену соперника, но знал, что она не прислушается к его уговорам, он говорил своим собратьям: «Я хочу, чтобы вы пошли со мной забрать женщину». Затем они шли и брали её силой, сама женщина с родственницами и домочадцами сопротивлялась с ножами и шильями в руках, часто нанося значительные травмы. Но представители другого общества, даже муж, ничего не могли поделать, чтобы ее не забрали, при этом, не опозорившись самим. Если женщина прислушалась к просьбе своего возлюбленного, уйдя с ним и его другом, то мужчина с сильным голосом, который следовал за ними часть пути, кричал, чтобы каждый мог услышать: «По собственной воле пришла жена Кистеня, и теперь здесь!». Затем Лисы пели триумфальную песню:***
Когда женщину приводили к собравшимся представителям общества, родственники её нового мужчины спешно шли через стойбище, покупая зубы вапити для платья, новые накидки всех видов и разные наряды, которые должна иметь новая жена. После того, как она была повторно переодета, новый муж, если имел военные награды, раскрашивал ее лицо горизонтальными красными полосами, а если он не был человеком доблестных дел, какой-нибудь представитель братства, совершивший подвиг, разрисовывал ее. Затем сотоварищ, который в бою спас человека, взяв его на коня, усаживал женщину на лошади позади себя. Эта лошадь должна была быть захваченной с привязи во вражеском лагере. Если кто-то другой усаживал ее за собой, члены конкурирующего общества имели право схватить его за волосы и сбросить с коня. Человек, чью жену увели, не мог проявлять гнева, хотя даже его сердце очень болело.
«Если сердце бывшего мужа было слабым, он мог прийти ночью и попытаться забрать женщину обратно, но если его поймали, то станут всячески унижать, и тот будет вынужден подчиниться. Тогда его соперники получали право брать победные накидки у членов его общества, которые не могли оказать никакого сопротивления, потому что теперь они опозорены. Иногда эти накидки публично разрезали на куски; в таком случае опозоренные мужчины стояли со склоненными головами и говорили: «У нашего друга было слабое сердце, он опозорил нас, и мы ничего не можем поделать».
«Как только приводили одну женщину, другие воины, у которых имелись возлюбленные среди жен конкурирующего общества, отправлялись, чтобы их привести, если получится, и все это время участники конкурирующей организации делали все возможное, чтобы забрать жен у этих мужчин. Это стало поводом для серьезного соперничества в отношении того, кто захватит большее число жен. Соревнование продолжалось в течение шести дней после изготовления военных жезлов».
Существовал старый обычай, когда кто-нибудь из военного отряда в первую ночь похода говорил после того, как все поели: «Теперь пусть каждый скажет, кто его возлюбленная, и покажет, что она дала ему на память». Это был очень торжественный случай, каждое слово считалось клятвой, нельзя говорить ничего кроме правды, и никто не осмеливался что-то утаивать. Один за другим воины вставали и называли женщин, которых любили, демонстрируя их подарки. Нередко мужчины упоминали имя жены одного из своих соратников и демонстрировали ее подарок, и хотя это могло оказаться для мужа ударом, но редко вызывало между ними ссоры, поскольку не считается мужественным показывать возмущение из-за потери привязанности женщины. Если соперники оба вернулись из похода живыми, муж мог сказать своей жене: «Ты любишь этого человека; иди к нему!», и немедленно выставить ее имущество за пределы типи; или если она была его единственной женой, он мог забрать свое оружие и одежду, оставив ее владеть палаткой.
Общий запрет на обращение с тёщей или ее прямой взгляд, у апсарока распространялся и на тестя, но в его случае это ограничение можно было снять по взаимному согласию, после вручения ему щедрых подарков.
Ранний метод захоронения мертвых заключался в размещении тела в нише или пещере среди камней. До недавнего времени это практиковалось в случае особо почитаемых мужчин, но во время правления Красного Пера На Виске захоронение на помостах стало обычным явлением. Считается, что мертвые уходили в гости; следовательно, до или сразу после смерти тело готовили и одевали в лучшую одежду покойного, воина экипировали и разукрашивали как для войны. Затем надежно заворачивали в шкуры и обвязывали веревками из сыромятной кожи, колени сгибали и подтягивали к телу, которое частично лежало на боку в грубом гробу, сделанном из выдолбленного сухого тополиного бревна.
Траур по умершим доведен до крайности. Если человек погиб в битве, его родственники раздают практически все свое имущество и продолжают взывать к мести, пока не отомстят смертью или не получат видение, освобождающее их от дальнейших проявлений горя. Отрубают кончики пальцев, срезают с рук полоски кожи, тело колют остриями копья, во многих местах прокалывают кожу головы ножами или остриями стрел, а кровь, стекающую по лицу и телу, не смывают, пока продолжается скорбь. Одиноко скорбящие женщины отправлялись в холмы, чтобы жить, почти как животные, в грубых укрытиях из кустов или даже совсем без защиты от стихии, взяв с собой только немного еды.
Когда Дикая Кошка и Бегущий Койот были убиты лакотами, их сестра в течение двух лет жила в горах одна, родственники время от времени приносили ей еду. Наконец, в видении она увидела, что ей принесли скальп сиу, и как только видение исполнилось, она вернулась к своему народу.
Люди поднимались на самые высокие вершины, где постились, взывая к мести и сочувствию духов. Группа этих ужасно окровавленных скорбящих, ведя коня покойника, проходила через стойбище, вопя и призывая отомстить, надеясь, что люди пожалеют их и пойдут против врага. До глубокой ночи они продолжали бродить по лагерю, плача от боли. Если мертвый был человеком, известным и почитаемым, все жители селения присоединялись к смертному плачу. Когда военный отряд выходил, чтобы отомстить за мертвых, его иногда сопровождали женщины носившие траур, и, если удавалось получить вражеские скальпы, они несли их через стойбище, исполняя победные песни.
Если смерть наступала по естественной причине, степень траура зависела от возраста и положения человека. Скорбящие молодые мужья часто оставались в горах днем и ночью в течение лета и зимы, а матери и сестры молодых людей мучили себя, живя в горах неделями и месяцами.
Иногда воина убитого возле лагеря, одевали и укладывали на ложе под открытым небом. Вестник, проходящий через стойбище, сообщал: «Твой друг ждет тебя. Он собирается в длительное путешествие. Он хочет, чтобы вы приехали и еще раз с ним покурили!». Затем родственники и друзья приходили, чтобы скорбеть, а члены его общества собирались, чтобы петь в его честь.
Человек по имени Сокол был убит в бою с сиу возле Красной Палатки(Ред-Лодж), в Монтане, когда горные и речные кроу собрались вместе. На некотором расстоянии от его тела, которое лежало одетым и раскрашенным на куче шкур на открытом воздухе, члены его общества Кистеней, сидели в кругу, в то время как вокруг находилось огромное множество людей, пытающихся рассмотреть его лицо. У каждого в руке был колокольчик или какая-то погремушка. Некоторые несли наконечники копий, стрелы с наконечниками, и резали свои головы. В то время как родственники плакали и вопили, члены общества начали петь, и все Кистени из горных и речных кроу присоединились к ним. Пока они пели, остальные воины, представители других обществ, дико носились по кругу, крича и заявляя о своем желании отомстить за смерть Сокола. Затем все триста его братьев по обществу единой массой стали танцевать рядом с покойником, исполняя песню:
Приблизившись, они резали и вонзали стрелы в свои бедра, выкрикивая желание отомстить; другие резали головы, и кровь текла по их лицам. Жена Сокола, в скатившемся до бёдер платье, подошла к мертвецу, порезала ноги по бедрам и икрам, резала свой скальп, пока не брызнула кровь. Затем Кистени отошли на не большое расстояние и сели в круг. Родители беспристрастно распределили среди них имущество покойника, в соответствии с правилами общества, а скорбящие родственники раздали свою собственность остальным, кто приходил и пел хвалу Соколу, калеча себя. Старики подходили к Кистеням, и ударяя их в грудь, кричали: «Юноша, увидев врагов, бей их. Не бойся!»
Раздав все имущество, родственники закрыли лицо покойника, обернули его в шкуры и связали их. Затем тело положили поперек спины лошади лицом вниз с одной стороны и ступнями с другой. Лошадь вела вдова, кровь текла по ее лицу, одежде и ногам, а она и все родственники громко причитали, потому, что Сокол был великим воином. Многие люди последовали за ними. Жена привела лошадь к пещере, которую расширили несколько воинов Кистеней, и там, на куче шкур уложили тело. Чтобы волки не могли забраться внутрь, вход замуровали камнями, и оставили его там.
Edward S. Curtis "The North American Indian. Volume 4 - The Apsaroke, or Crows. The Hidatsa" (1909)
*ИНДЕЙСКОЕ ЧТИВО* в "контакте"