(Фото автора)
17 октября 1941 года немцы оккупировали Таганрог. Их зверства не знали предела. С введением комендантского часа, задолго до наступления сумерек, местному населению запрещалось всякое передвижение по городу. За малейшее неповиновение расстреливали на месте. На базарной площади для устрашения без конца устраивали публичные казни через повешение, оставляя трупы в таком положении на несколько дней.
А глубокой осенью фашисты согнали более трёх тысяч евреев за околицу города и там, в глубокой Петрушинской балке, расстреляли, не пощадив ни детей, ни стариков, ни женщин.
В великом страхе, как и все, жила семья Елисеевых. Отца давно не было в живых, а мать с двумя сыновьями и дочерью обитали здесь с начала голодных тридцатых годов. До их малой родины, донской станицы Мигулинской, враг еще не дошёл, но и Елисеевым отрезал все дороги туда.
Весной сорок второго года, вместе со многими молодыми людьми, угнали в Германию и дочку, разлучив её с семьей. А в начале июня фашисты отобрали у матери четырнадцатилетнего сына Аркашу, худощавого высокого подростка. До Сартаны он вместе с остальными подневольными под палящим солнцем, без воды и пищи следовал пешим ходом. Затем товарный, грязный, душный вагон эшелона, петлявшего по городам и весям Украины, увозил мальчика всё дальше и дальше от родного дома на запад...
В уголочке калачиком сжался,
И стараясь сдержать боль в груди,
Изо всех сил Аркаша держался,
Не стонал и не плакал в пути.
Понимал, что все крики напрасны,
Что на помощь никто не придет.
И не знал тогда мальчик несчастный,
Какова его долюшка ждёт.
Вместо маминых ласк и заботы,
Вместо нежного взгляда её
В его детство ворвались невзгоды,
Распроклятое всеми зверьё...
Сурово встречал чужой город Зост вновь прибывшую рабочую силу. Сразу же всех отправили на загородный пустырь, где размещался "сортировочный" лагерь, обнесённый колючей проволокой. Сутки пребывания в нём и те показались бы адом, а Аркаша провел там не день и не два.
"Рачительные" немцы в целях экономии питания собирали у горожан картофельные очистки, обдавали их кипятком, и как корм скоту бросали заключённым. А воды отпускали такой мизер, что за неё постоянно возникали потасовки, драки. Неугодные то и дело попадали под плётки и приклады. Потом из этого кошмара настал час выкупа и для Аркадия. Словно за раба выложил за него определенную сумму хозяин одной из мебельных фабрик провинциального городишка Штайнхайм, что в переводе на русский означает "каменная хижина". Вокруг – горы, леса и реки. А за его чертой, в бывшем огромном, холодном ресторане находился лагерь, где обитали рабочие «со стороны», под слабым конвоем доставляемые на объекты труда. Поместили туда и Аркашу.
Впервые в жизни видел паренек, как мастера на заказ искусно делали необыкновенно красивую мебель. Ему же приходилось выполнять черновую, самую тяжёлую, изнурительную работу, за которую он получал за смену кусок чёрного хлеба и пару мисок баланды.
С наступлением заморозков начал донимать ещё и холод, пробиравший до костей под дырявой спецовкой. Видя, как зябнет Аркадий, один сердобольный немец из заводских рабочих принёс ему из дома суконное тёплое пальто. Да, и среди немцев встречались разные люди. И Аркаша ещё не раз в этом убедится.
Страдая от постоянного голода, мальчик всю зиму помышлял о побеге в сельскую местность. Ему казалось, что там он сможет хотя бы наполнить вечно пустой желудок.
И несмотря на грозные плакаты, развешанные повсюду, гласящие – за побег – расстрел, Аркадий всё же решился на крайность. Летом сорок третьего года, глубокой ночью он перебрался через колючее ограждение и оказался на свободе, которая вскоре покажется ему хуже всякой неволи.
Тайком пробравшись на пригородный поезд, малец проехал несколько остановок и сошёл с него. Ночь провёл в поле, а с зарёй, мокрый от росы, он направился в близлежащий хуторок. По дороге его нагнал на подводе мужчина в штатском, после короткого диалога забрал мальчика с собой и запер в сарае. Аркадий отлично учился в школе, особенно проявлял незаурядные способности в изучении немецкого языка, к тому же уже год вокруг были почти одни немцы, он всё понимал и мог общаться на их языке.
В полдень новый хозяин Аркадия привёл полицейского, надеясь после его допроса оставить парня у себя в работниках. Страж закона пообещал ему это, но только после того, как поставит в известность гестапо.
До чего же скупым оказался крестьянин: силенку-то дешёвую враз приглядел, а вот покормить парнишку пожадничал. Походил Аркаша на загнанного зверька, с худыми впалыми щеками и до боли жалостливыми глазами. Полицейский хоть и при исполнении, а видать, душа-человек. Отломив от своего увесистого бутерброда добрую половину, он по-отцовски протянул кусок русскому мальчику.
В гестапо разговор был коротким и ни о каком освобождении беглеца не велось и речи. После допроса Аркашу со всеми арестантами в тюремном вагоне отправили в штрафной лагерь, на строительство водного канала. Всех новичков разбили па три группы, при этом Аркадий попал в первую. Что значило такое деление – он понял чуть погодя. Едва несколько человек из его партии ступили за порог "приёмного" отделения, как раздался душераздирающий крик. Подошла очередь и Аркаши. Окинув его косым взглядом, отдававший приказы эсэсовец буркнул: мальчик, не так сильно, этот еще совсем ребёнок. Повинуясь команде, Аркаша снял с себя лохмотья и лёг животом на голые доски стоявшего здесь топчана. Здоровенный верзила придавил его к настилу, а двое дюжих парней поочередно принялись охаживать резиновыми дубинками худенькую спину подростка. Закусив губы, Аркадий не издал ни звука, только лихорадочно думал: а каково же тем, кого бьют в полную силу?
Заключённым второй группы предстояла двойная порка. А вот из третьей телесного наказания просто не выдерживали, изначально туда отчисляли больных и совсем обессилевших.
Штрафников охраняла служба безопасности. Вооружённые конвоиры с целой сворой овчарок сопровождали их к месту работы и обратно. Аркадия ждала третья колонна, грузившая в вагонетки гравий. Вагонетки передвигались по рельсам, их было семь штук, а рабочих – двадцать. Все разбились по трое, а на долю Аркаши выпал жребий вдвоём успевать за остальными, что, естественно, в его состоянии было невозможно. Его напарник, жирный поляк, спасая свою шкуру, перед надзирателями тыкал пальцем в сторону Аркадия: рустиш плохо работать. Вот и дубасили те целый день мальчишку дубинками, чтобы веселей поворачивался. К вечеру его глаза налились кровью, всё тело было исполосовано, он еле живой добрёл до барака.
Видя такое издевательство, соседи по нарам подучили Аркашу, как попасть на менее тяжкий труд. Наутро, сняв шапку и очки (он с малолетства страдал пониженным зрением) и сильно сутулясь, паренёк пристроился в самом хвосте пятнадцатой колонны, направлявшейся на разгрузку щебня.
Ровно два месяца, с темна и до темна, до седьмого пота вкалывал Аркаша, и редкий день выпадал, чтобы дубинка не прошлась но его спине.
Выходные не полагались. В субботу, воскресенье все узники носили к плотине тяжёлые камни, преодолевая километра три в один конец. И не дай Бог кому взвалить на плечи булыжник полегче, тотчас же надсмотрщики избивали "филонщиков" до полусмерти.
...Сдюжил парень в этом ужасе, не сгинул в сырой земле, а сколько их, таких же, как он, погубили фашистские варвары.
В дальнейшем Аркадий оказался у богатого бауэра, где за 11 месяцев проживания он освоил все виды сельхозработ: и коров доил, и луга косил, и хлеба молотил, землю пахал, ежедневно перелопачивал горы навоза. Хозяин Аркашу не бил, но и не шибко жалел. Расписывал для него каждую минутку с пользой только для своего поместья.
Последнее время на чужбине Аркадий ремонтировал дороги, хлебнув и там трудностей сполна. Из плена его освободили американцы в конце сорок четвертого. А летом 1945 года он вернулся в Советский Союз.
Не самые лучшие воспоминания остались на всю жизнь у Аркадия Михайловича о том холодном приёме на Родине. Прошёл он и через "фильтрационную" комиссию НКВД, не раз подвергался индивидуальным допросам и частным беседам, стоял на учёте в КГБ. Своих родных смог отыскать лишь спустя ещё семь долгих лет. К тому моменту он был уже женат, имел троих детей.
Жили и живут супруги Елисеевы, Аркадий Михайлович и Анна Аркадьевна, в селе Олень-Колодезь. Пять лет назад они отметили золотую свадьбу.
- За нашу долгую семейную жизнь, - говорит баба Аня, - не припомню, чтобы Аркадий хоть раз повысил на меня голос, или же пришёл домой навеселе. Кроме добра и тепла ничего от него не видела. Наверное потому, - размышляет Анна Аркадьевна, - такой он покладистый и мягкий, что много лиха натерпелся в детские годы.
Лишь с положительной стороны знают его соседи, все односельчане, равно как и всю их семью.
Нет тёмных пятен и в его трудовой биографии. На лучшем счету числился в хозяйстве. В 1953 году заочно окончил Московский заготовительный техникум по специальности «товаровед животноводческого и пушного сырья». 15 лет возглавлял кожевенную заготконтору Колодезянского райпотребсоюза. Примерно столько же заведовал складом Нововоронежской АЭС. Инженером отдела снабжения уходил на заслуженный отдых ветеран труда Аркадий Михайлович Елисеев.
--------------
Сентябрь 2001 год, с. Олень-Колодезь.