ДОЧКА ПРЕСТУПНИКА
В третьем классе вся наша компания категорически отказалась оставаться на продленке. Проиграв настоящий бой, наши родители, в конце концов, смирились – и повесили нам на шею шнурок с ключами от квартиры. Включать газ и разогревать еду мы уже умели, так что получили полное право дожидаться родителей с работы самостоятельно.
Разумеется, подобная свобода досталась нам в комплекте с кучей наставлений, как надлежит себя вести, когда мы одни в квартире или на улице. Если бы тогда мы догадались записать все предупреждения наших родителей, а потом кто-то бы издал их отдельной книгой, то получится бы подробный, увесистый учебник Основ Безопасности Жизнедеятельности за весь курс средней школы.
Самое главное требование, намертво вбитое нам в головы: никогда, ни при каких обстоятельствах не вступать в беседу с чужими людьми, не принимать от чужаков никаких приглашений, не принимать от них подарков и угощений, не верить никаким обещаниям и не никогда, ни под каким предлогом не оставаться с ними наедине.
- Ни за что не садитесь в автомобиль с незнакомыми, особенно с мужчинами, не заходи с ним в подъезд или лифт, - твердили девочкам мамы.
Только что поймали знаменитого ростовского маньяка Андрея Чикатило, истории о его преступлениях публиковали все газеты. Наивные советские граждане оказались шокированы не только зверскими убийствами, но и тем, что такие статьи пропустили в печать. Вся Москва только об этом и говорила.
Мамы заставили нас внимательно прочитать о том, что иногда ждет детей, которые верят незнакомым дядям. Нам было страшно и интересно.
Когда мы останемся одни дома, мы не откроем дверь никакому чужому человеку, кроме нескольких проверенных соседей. Если же за дверью настаивают или угрожают, надо срочно звонить родителям и в милицию, звать на помощь взрослых.
- Запомните, что исключений нет: не пускайте ни милицию, ни слесаря из ЖЭКа, ни доктора, - заклинали взрослые.
Оказалось, когда-то давно, когда наши мамы были еще девочками, в Москве орудовал страшный серийный убийца по кличке Мосгаз. Он приходил якобы проверить газовую плиту, и жертвы сами доверчиво открывали ему дверь.
- Тетя Ира, а разве Вы когда-то были девочкой? – удивился Ванька.
Мама слегка обиделась.
- По-твоему, я так и родилась взрослой?
- И Вы учились в школе?
- Конечно. Именно в вашей школе.
Мы потрясенно молчали.
*** *** ***
Ясным апрельским днем три девочки – мы с Наташкой и наша одноклассница Ленка, - весело бежали по улице, стараясь не попасть в весенние ручьи и лужи. Снег уже растаял, кое-где на газонах зазеленели первые ростки. Народ сменил надоевшие меховые ушанки на тонкие вязаные шапочки, а тяжелые шубы и дубленки – на пуховики и куртки.
Нам повезло: в молочном отделе достались ряженка и творог. С чувством выполненного долга мы подсчитывали сдачу, которую в таких случаях имели право оставить себе.
- У меня двадцать копеек – как раз на эскимо.
- У меня двадцать пять!
- А у меня целых сорок копеек. Только я у мамы спрошу, на что их потратить, - вздохнула Ленка.
Мы с Наташкой переглянулись. Ленку мы прекрасно понимали – она жила в своеобразной семье.
Мама у Ленки очень красивая. Правда, мы, девчонки, так не думали, но взрослым ведь виднее.
Мама Ленки Алевтина Петровна носила удивительную прическу – распушенные по плечам кудрявые волосы, как у белого пуделя. Одевалась всегда в длинные яркие платья, как у Аллы Пугачевой, и всегда в ушах у нее звенели крупные золотые серьги, а на груди – массивные цепочки. Когда она шла, высокие каблуки громко и четко цокали.
- Интересная дама, - говорили о ней мужчины.
- Ухоженная, - кивали женщины.
Иван как-то заметил, что мама Ленки похожа на манекен в витрине магазина одежды. Издалека выглядит живой и красивой, а подойдешь вплотную – и видишь, что это просто пластмассовая кукла с пустыми стеклянными глазами и нарисованным румянцем.
- Устами младенца глаголит истина! – дядя Петя громко расхохотался и потрепал сына по затылку.
Алевтине Петровне несказанно повезло: ей удалось выйти замуж второй раз, с ребенком на руках – то есть с Ленкой, за очень порядочного и ответственного человека, и родить ему сына Игорешу, младшего брата Ленки.
- Игореша… Игогоша! – дразнили ровесники малыша во дворе. Игорь ударялся в рев, а попадало почему-то Ленке.
- Ты ненавидишь младшего брата, - выговаривала дочери Алевтина Васильевна, - Позволяешь обижать, совершенно не следишь за ним. А ведь ты должна его любить и быть нам благодарной за то, что растешь в полной благополучной семье!
Без брата Ленка выходила во двор очень редко. И она всегда бросала веселую игру в любой момент, если ее звал домой отчим, которого она никогда не называла ни отцом, ни дядей Вадимом. Ленка всегда обращалась к нему по имени и отчеству – Вадим Николаевич.
Ленка никогда не видела родного отца, даже на фотографиях. Мама Ленки всегда говорила о нем только шепотом, с многозначительными умолчаниями.
- Это ошибка молодости, которая дорого мне обошлась. К счастью, я смогла ее исправить.
Еще Алевтина Васильевна вспоминала бывшего мужа, когда ругала дочь:
- Вся пошла в своего папашу! В этого преступника!
Ленка съеживалась на глазах.
- Мы тебя угощаем, - сжалились мы с Наташкой, - На сорок пять копеек можно купить три песочных колечка с орешками.
- Или целый кулек пончиков, копеек на тридцать, и три кружки воды с сиропом.
Сладкие пончики, золотистое воспоминание нашего детства! Их выпекали прямо на глазах у покупателей, с пылу с жару складывали в бумажный кулек и посыпали сахарной пудрой. Стоили они восемь копеек за сто грамм, но были настолько легкими, что за десять копеек мы получали пять или шесть штук.
Вода с сиропом продавалась у метро в специальных автоматах. Большую пол-литровую кружку сначала мыли на специальной мойке, затем вставляли в окошко – и опускали в прорезь для монет три копейки. Кружка тут же наполнялась шипящим напитком со вкусом лимона или апельсина.
- Желудок себе испортите, или еще, чего доброго, какой заразы наберетесь! – старшие ругались, но так и не смогли отучить нас от подобных лакомств.
*** *** ***
Возле павильона с пончиками к нам подошел высокий мужчина.
- Здравствуйте, девочки. Тебя ведь зовут Лена, а это твои подруги?
- А Вам зачем знать наши имена? – подозрительно спросила Наташка, - Нам мамы не разрешают с посторонними мужчинами знакомиться.
- Мамы совершенно правы, - грустно улыбнулся мужчина, - Только я не посторонний. Леночка, я твой отец.
- Как отец? – опешила Ленка.
- Разве ты не знаешь, что у твоей мамы когда-то был другой муж? Это я и есть. Ты, наверное, меня и не помнишь, мы с твоей мамой расстались, когда тебе было только три годика. Но я всегда тебя помнил и хотел познакомиться с тобой.
- А чем Вы… ты докажешь, что не обманываешь? – Ленка решилась на хамство взрослому человеку.
- Могу паспорт показать. Вот, смотри!
- Купцов Станислав Сергеевич, - прочитали мы на первой странице. И увидели синий штамп с надписью: дочь – Купцова Елена Станиславовна.
Мы все еще сомневались.
- Давайте погуляем в людных местах, - предложил новый знакомый, - Там с вами ничего не случится.
*** *** ***
Нам выпала редкая возможность командовать взрослым дядькой. Мы исходили весь Ленинский проспект.
Завернули в маленький магазинчик, тот самый, что спрятался за большим универсамом, где продавались пластинки, открытки и русские сувениры.
Не обошли вниманием книжную лавку. Правда, ничего интересного в ней на этот раз не оказалось. Зашли в галантерею.
Разумеется, главным пунктом программы стал «Детский мир».
Домой мы возвращались на троллейбусе, и каждая из нас трепетно хранила неожиданно свалившиеся на нас сокровища: Ленка – цветные мелки и большую куклу в кокошнике, Наташка – зеркальце в серебристой оправе и гофрированную ленту, я – пластмассовую шкатулку «под дерево» и маленького пупсика в игрушечной коляске.
Дядя Стас оставил Ленке свой телефон и сказал, что будет ждать нас возле школы, в пятницу, после уроков. В тот раз мы отправились в кафе «Луна», где от души наелись мороженого и напились кофе.
Папа Лены катал нас на своих «Жигулях», и мы гуляли то на Ленинских горах, то возле Патриарших прудов, то в Сокольниках. Мы шутили и смеялись, дядя Стас расспрашивал нас о делах, и нам было легко и свободно.
Однажды дядя Стас пригласил нас всех к себе домой. Он жил в большой коммунальной квартире, занимал одну комнату из трех.
Всю стену над диваном занимали фотографии. Черно-белый дядя Стас то сплавлялся на байдарке по реке, то пел песни с гитарой у лесного костра, то ел шашлык у кого-то на даче.
А еще высокая и широкая стена украшена множеством детских фотографий. Группа детского сада убирает на прогулке сухую листву, маленькая девочка качается на качелях в нашем дворе, на школьном дворе девочки играют в резиночку.
Лица детей показались нам очень знакомыми.
- Ленка, смотри – портфель как у тебя.
- А заколка – как у меня.
Мы пригляделись внимательно – и ахнули.
- Да это же и есть мы! Наша школа, наш детский сад!
Тут была пятилетняя Ленка, Ленка – первоклассница, Ленка с воздушным шариком, Ленка в шубке и Ленка в летнем сарафане.
Дядя Стас вошел в комнату. В одной руке он держал горячий чайник, в другой – тарелку с бутербродами.
Ленка взяла его за руку.
- Папа, а ты всегда здесь жил? И когда я родилась – тоже?
Хорошо, что дядя Стас еле успел поставить чайник на стол.
- Почему ты так подумала? Вернее – кто тебе это сказал?
Лицо у него сразу как будто осунулось.
- Пап, ты не расстраивайся, - засуетилась Ленка, - Мама мне про тюрьму не рассказывала. Она вообще ругала не тебя, а меня.
- О какой тюрьме ты говоришь? Что мама тебе наболтала?
- Что я дочь неудачника, а ты совершил преступление перед семьей.
Дядя Стас долго молчал.
- С точки зрения твоей мамы, наверное, так оно и есть, - рассказывал он ровным голосом, - Я ее разочаровал. Она хотела другого мужа. Ее типа.
- Какого? Как Вадим Николаевич?
- Да, вот такого. Пробивного, карьериста, с возможностями и связами. А я оказался мужем не престижным. Обычный инженер на заводе, не член КПСС, не продвигаюсь по профсоюзной линии… Да еще и природу люблю, походы… Для твоей мамы это и в самом деле преступление.
Вновь повисла неловкая пауза.
- Я всегда следил за тем, как ты живешь, - тихо сказал дядя Стас, - Наблюдал издалека, но не подходил к тебе близко, потому что хотел дать тебе возможность привыкнуть к новой жизни. К новому папе, к братику. Я решил, что подружусь с тобой, когда ты немного подрастешь. Хорошо, что так все и вышло.
Ленка ткнулась лицом в теплый папин свитер. Дядя Стас обнял ее.
- Маме мы скажем позже, хорошо? Надо ее подготовить.
*** *** ***
Алевтина Васильевна и так все узнала. Выдал ей нас именно Иван.
Наверное, маме Ленки показались подозрительными долгие и частные пионерские сборы каждую пятницу. Возможно, ее не убедили объяснения, откуда взялись подарки. Полная благополучная семья Ленки приняла меры. Однажды Алевтина Васильевна явилась в школу и, чудом разминувшись с нашей компанией, отправилась прямо к нашей учительнице.
Марина Михайловна очень удивилась претензиям и, в свою очередь, заверила встревоженную родительницу в том, что никаких пионерских мероприятий в этом месяце в школе не проводилось. Узнав о систематических отлучках Ленки, учительница заволновалась и бросилась обзванивать семьи всех учеников.
Родители устроили всем нам допрос с пристрастием. Никто ничего не знал и не видел.
И тут Иван заявил, что его подружки с Ленкой Купцовой катались в белых «Жигулях», он сам это видел, и даже на всякий случай записал номер машины.
Ленку заперли в доме и несколько дней не отпускали даже в школу.
- Предатель! – возмущались мы, - Как ты мог! Почему с нами не посоветовался?
- Сами виноваты. Предупреждать надо! – огрызался Ваня.
- Ленку жаль. Ты понимаешь, что ей теперь из-за тебя будет?
- Понимаю. Надо найти дядю Стаса!
Отец Лены очень удивился, когда мы все во главе с Иваном сами к нему явились. Войдя в курс дела, он быстро собрался и отправился в школу.
Вечером он нанес визит на дом бывшей жене и дочке. Утром Ленка вернулась в школу.
Все наше отрочество и юность дядя Саша водил наш класс в походы.