Утро. Далеко не первые лучи щекочут щёки, шалят в ресницах. Встать заставил не будильник, а что—то приятно ласкающее шею. Наглый кот тихо тыкался в лицо носом и нежно щекотил усами кожу. "Ну, Сёма!.." Отмахнувшись от кота и не открывая глаз, я спросонья начала вспоминать предыдущий день...
Любое охлаждение отношений начинаются с того, что люди останавливаются в своих чувствах и действиях. Почивают на лаврах вместо того, чтобы продолжать двигаться вперёд. Считают, что любить их должны за их прежние заслуги. А прежние заслуги, как хлеб — сначала чертствеют, потом плесневеют и в конце концов отправляются в мусорное ведро. Поэтому, когда вы впервые слышите фразу: "Люби меня, какой я есть" — задумайтесь. Вероятно, это и есть начало конца. Вообще слезы — это хорошо. Со слезами из организма выводятся излишний гонор, иллюзии и злость. Остаётся крепкий остов из "Не дождетесь", "Ща разрулим" и "Пипец котёнку". Походка от бедра, походка кавалериста, модельная походка... Вот что такое походка? Это далеко не сложный механизм мышечной координации плюс биомоторика и индивидуальные особенности. Походка — это понятие глубокое и многообьемлющее. Это прежде всего шаги. И от того, какой именно шаг ты сделаешь следующим, во многом зависит твоя поступь на ближайшее время. Делайте правильные и смелые шаги. Пусть даже это шаги в страшную и темную Неизвестность. И пусть ваша походка будет лёгкой и, самое главное, разной...
Затаила дыхание. И почти проснулась. Вот сейчас разомкну ресницы и попрошу, судя по всему, красавца—мужа, мне рассказать о том, что напрочь исчезло из памяти. Аккуратно открываю глаза. В лицо мне смотрит наглая пушистая морда моего не в меру толстого рыжего кота Сёмы. Что значит "старческий маразм" у людей, я знаю... но не предполагала же я, что и у котов он есть тоже... У подруги старая кошка двенадцати лет от роду залезла в выдвижной ящик дивана. Когда его закрывали, то кошку не заметили — сломали ей челюсть и одну из костей на голове. Угробили много денег, кормили, но вылечили... Кто догадается, что сделала эта дрянь, когда ей сняли скобки с челюсти и головы? Правильно! Снова забралась в этот же самый ящик.. Так что....
— Сёма! Какого хрена!
Отмахиваюсь от кота, переворачиваюсь на другой бок и снова проваливаюсь в сон, такой липкий, холодный и не отпускающий из себя...
Итак... Что было вчера? Почему так тяжело вспомнить, что вчера было? Помню только звонок из издательства, море малоприятных слов о срыве договора, "волшебный пендаль" от редактора и отсрочку на три дня от полной кастрации...
Сроки горели, редактор торопил, участие моей книжки в выставке вставало под угрозу, но дальше идеи, записанной мной по итогам недельного сна с продолжением я продвинуться так и не смогла.
Вы думаете трудно быть подполковником? И подполковником и под полковником быть не сложно. Не велика наука. Сложно быть подполвековкой. Или подполсотенкой. Желания и возможности играют в армреслинг. И у них перманент — ничья. Как и ничья плесень в подполе. А подпол вообще странное сооружение — в детстве прячешься в нём, а ближе к подполвековке ищешь. В нём же.
Сегодня был последний день для сдачи текста. «Будь, что будет. Запишу всё, как есть», — решила я и уселась за свой старенький ноутбук.
«Соня нервно теребила кусок бумажки, на которой карандашом был накорябан телефон того, кто, по обещаниям знающих людей, мог ей помочь», — хрустнув костяшками пальцев, я приступила к изложению на бумагу текста нового рассказа для издательства. Руки быстро переносили на экран все детали сна, едва поспевая за мыслями...
«Надежды на чудо уже не оставалось, а помощи ждать было не откуда… Она облизнула пересохшие губы, нервно оглянулась по сторонам и достала из кармана телефон. Она стояла на площадке второго этажа заброшенного дома и всматривалась в окно. Дом был частично огорожен, и из—за затянутого камуфляжной сеткой забора первых трех этажей с улицы видно не было. Соня ещё раз огляделась и внимательно прислушалась. В доме было тихо. Кроме редко проезжающих мимо автомобилей, чириканья птиц и кошачьих воплей во дворе, других звуков не слышно не было. Она вновь взглянула на бумажку и быстро набрала номер. Потянулись длинные гудки и…
— Я Вас слушаю… — сказал мягкий мужской голос по ту сторону трубки.
— Доброго дня. Мне сказали, что только Вы сможете мне помочь… — Соню трясло от волнения. — Меня хотят убить, а за что я так и не знаю…
— Хорошо. Оставайтесь на месте. Через пятнадцать минут во двор вашего дома въедет черный джип с тонированными стёклами, номер «С 111 ОН» 716 регион, из машины выйдет водитель с рыжими волосами и откроет дверь так, чтобы вы смогли быстро сесть в машину и этого никто не при этом не увидел. Просто садитесь и больше ни о чем не волнуйтесь. Считайте, что меня заинтересовало ваше дело…
— А как…?
— Вы обратились к профессионалу. Не нужно лишних вопросов… Я уже сказал, машина будет ровно через пятнадцать минут. Время пошло!
Звонок прервался. Соня задумалась… Стоит ли верить? Но другого выхода у неё всё равно не было – её искала полиция, считая причастной к двум убийствам. Плюс к этому её уже пытались убить… И всё это неизвестно почему…»
Сжевав бутерброд с вареной колбасой и залив это всё чашкой кофейной растворимой бурды я немного задумалась...
В начале всего всегда стоит слово. Простое слово или фраза. "Привет!" — универсальное слово для начала всего, чего угодно. Кому угодно? Да кому или чему угодно! Тому же случаю. Фраза "Вы приняты!" делает счастливым безработного отца семейства. Фраза "Я ухожу!" может лишить смысла жизни и самой жизни. Пара слов о погоде, хотя бы и такая "Погода — дрянь!" может стать началом чего—то большого и, что немаловажно, общего. Мы говорим много слов и фраз. В сердцах, под влиянием каких—то событий или людей, всуе... Из слов мы слагаем клятвы верности, слоганы, речёвки и девизы. Мы говорим их людям. И, чаще всего, произнеся слова, имеем свойство забывать их. Сначала мы забываем слова и, в конце концов, стираем из памяти тех, кому мы их адресовывали. И круговорот слов повторяется и повторяется вновь и вновь... Я из слов слагаю рассказы, предпочитая в начале начал задуматься, а стоит ли начинать говорить слова...
Пролетавшая мимо муха и проскакавший по мне Сёма вывели из состояния полудрёмы, в которое я за своими размышлениями благополучно успела впасть, и пальцы опять застучали по клавиатуре...
«С чего всё началось? Наверное, с того, что однажды нежной, тихой, правильной во всём и не испорченной ничем криминальным девочке подарили новый фотоаппарат. И постепенно из зефирно-розовой Сонечки начало выклёвываться нечто совсем другое… Её увлёк взгляд на мир через объектив. Неизведанное пространство за его шторками затягивало и заставляло задумываться, что она в действительности хочет видеть через это маленькое отверстие, что хочет сказать своими фотографиями, чем поделиться. Сначала она фотографировала цветы, потом друзей и вечеринки. Фотки были шаблонно—«утю-тюшными», вызывали лишь слащавое «ми-ми-ми», выглядели постановочными и какими—то не настоящими.
Через полгода подруга подарила Соне инвайт на мастер-класс по свадебной фотографии и последующему фотопроцессингу. Соня долго колебалась, но обучение прошла, подарок всё-таки, да и оплату с неё за это не требовали. Мастер-класс дал знания, усилил навыки, расширил границы возможностей. И качество фоток резко изменилось. Изменилась и сама стилистика – Соня никогда уже больше не использовала стандартные позы при съёмке. Её давно тошнило от голубков в руках, томных взоров новобрачных в ракурсе «друг на друга» и прочей свадебной лабуды, которая не имеет ничего общего с самой жизнью. Но снимать по-другому до мастер-класса он не умела.
Теперь всё свободное время Соня бродила по городу, заворачивала на малохоженые тропки в парках, лазила по стройкам и заброшенным домам в поисках фактуры… Но это был всего лишь фон к тому, что она снимала. А снимала она людей, решившихся официально, перед государством, признаться, что они друг без друга ни жить, ни дышать больше не могут… На её фотках люди видели, как смешные моменты подготовки к самим событиям регистрации или свадьбы, так и рождение новой семьи, но нестандартность и новизна ракурсов удивляли без исключения всех…
Сначала её работами заинтересовались друзья, которые собирались пожениться. После долгого разговора было принято решение, где и как пройдут съемки. Это был её первый заказ. Соня очень волновалась, но всё прошло непринужденно и весело. Результат фотосессии устроил обе стороны – друзья были рады неординарным свадебным фоткам, её же устроила сумма гонорара за выполненную работу. Вслед за этим пошли новые заказы – сработали «сарафанное радио» и фотки, выложенные друзьями в соцсетях.
Соня перешла на другой уровень и в корне изменила свой имидж. Смело вынесла на помойку все вещи своей бывшей зефирно-мармеладной жизни, прикупила одежду с множеством карманов и большую сумку. Последним штрихом подстригла до плеч волосы, несколько прядей окрасила в радикально красный цвет. А самое главное – приобрела новые объективы, фильтры и ещё кучу приспособлений для фотосъемки. Днём она прилежно посещала институт, как хотели родители, а всё остальное время, включая и ночь, было отдано на откуп только ей - фотографии! Она, как чокнутая, ползала по пустырям, выбиралась на неизвестные ранее улицы и в районы. И фотографировала, фотографировала, фотографировала. Фотографировала всё подряд – цветы, здания, птиц, животных, иногда пробегающих мимо прохожих и детей на площадках. Особой любовью у неё пользовались уличные коты. Поймать в кадр суть жизни такого гордого животного, презирающего вокруг всё, и с когтями отстаивающего своё право на жизнь – это надо было постараться…
После своих вылазок она долго обрабатывала фотографии. Часть из них выкладывала в соцсети, делясь с друзьями. Реакция всегда была нечто средним между «Вау!» и «Едрить твою колотить!». И, если раньше её сравнивали с мультяшным персонажем собачкой Сонечкой, то сейчас она стала совсем другой… Очень скрытной – никто не знал, куда она ходит, с кем общается, влюблена ли… В тесном мирке таких же, как она, фотоманьяков её знали под никами «Диффи» или, когда первый аккаунт уходил в блокировку за нарушение правил сообщества, «Ньюффи». От английских «нью» - новый и «дифферент» — иной, другой. Но многие для упрощения без потери смысла называли её «Юди;фь», что было достаточно интригующее, если знать историю этого имени в историческом контексте. Среди особо близких друзей её часто звали просто «Дормаус» - маленьким пушистым грызуном, со;ней-полчо;к по-английски. Друзья знали, что этот такой милый с виду грызун при необходимости мог отчаянно постоять за себя и очень сильно и больно укусить…
И как так случилось, что сейчас она, как загнанный зверек, сидит в этом заброшенном доме и боится даже просто выйти на улицу? Как? Почему? Мысли скакали, не желая складываться в общую картину событий…»
Пальцы замерли над клавиатурой... Взгляд затуманился... Мысль зависла на полуслове... Наверное, всё в этой жизни было бы логично, менее болезненно или, по крайней мере, рационально, если бы мы жили по принципу общественного транспорта — не ждать того, кто не ждёт нас... Но есть такое понятие — свободное время. Нет, это не время—революционер, вышедшее на борьбу за свою якобы "свободу", это — тот период жизни, который другой человек либо тратит на тебя (хотя тоже спорно — как можно потратить невидимость), либо та часть жизни, которую этот же человек ищет, чтобы посвятить её тебе именно. Чтобы хоть немного побыть рядом с тобой или, посредством современных технологий, приблизиться к тебе. Вроде бы одно и то же время, но какие диаметрально противоположные понятия!
Одна моя знакомая всегда выбирала мужчин намного старше себя. Мотивировала это тем, что «выносливость можно достичь с помощью виагры, а опыт в аптеке не купишь». Забывала правда, что и только на сексе далеко не уедешь. Тогда, год назад, беседуя с ней в одном из мессенджеров, я разглядела у неё смайлик "печалька", а вчера из утренней переписки с ней же, узнала, что есть в природе еще и "жалька": «Да, даже дарить себя ему... такая... жалька».
Сёма тихо угнездился в маленькой щелке между спинкой стула и моей поясницей... Вот как? Как целых шесть килограммов кошачьих костей, меха и шизанутой дури смогли здесь поместиться? Его тихое урчание дало мне толчок и пальцы снова быстро запорхали по клавишам...
«Пока Соня вспоминала события последних двух-трёх недель, пытаясь разобраться, что и где пошло не так, послышался шум въезжающего во двор автомобиля. Авто аккуратно подъехало вплотную к подъезду. Как и было обещало, из салона вышел рыжеволосый водитель и открыл заднюю дверь так, чтобы никто не смог увидеть, кто садиться к нему в машину. Номера на машине совпадали. Соня облегченно вздохнула, быстро и почти бесшумно спустилась по лестнице и нырнула в салон. Водитель тихо закрыл дверь, огляделся по сторонам и, не торопясь, сел за руль. Не говоря больше ни слова, он завел автомобиль, и они поехали…
Куда и как ехали Соня не видела - её и водителя разделяло абсолютно черное непрозрачная перегородка, а все остальные стекла в машине были напрочь затонированы. Настолько, что за ними едва угадывались контуры проплывавших мимо зданий. А разговаривать... и не хотелось…
Минут через двадцать по усилившейся внешней вибрации в салоне она поняла, что сначала машина въехала на подземную парковку, а потом и на подъемнике или лифте спустилась куда—то вниз… Когда открылась дверь, Соня увидела перед собой пустой слабоосвещенный коридор и чуть приоткрытую дверь в конце него. Она с опаской вылезла из машины и огляделась — вокруг никого не было. Осторожно и неуверенно, считая шаги, она двинулась вперёд по направлению к двери. На счёте «сто пятнадцать» её внутренний шагомер остановился… Соня открыла дверь — впереди её ждал ещё один коридор. В отличии от предыдущего, он почти не освещался, но и в его конце также была дверь. «Двести двенадцать» … Почти на ощупь Соня дошла до второй двери, осторожно открыла её и вошла в небольшую комнату»...
Сёма ручейком вытек со стула на пол и распластался там, заняв почти все доступное на пятиквадратной кухне пространство. Долгое сиденье перед компом дало о себе знать тупой ноющей болью в пояснице. Желудок ныл от очередной порции кофейной растворимой бурды. Организм ныл и болью требовал небольшой разминки и прогулки в дамскую комнату, "попудрить носик", так сказать...
Боль. Боль физическая переносится тяжело, но её можно заглушить, растормошить, пережить, вылечить... Но есть боль души. И есть такой тип людей — и женщин, и мужчин — которые получают удовольствие от боли душевной, от пси—мазохизма. Им для жизни, как наркотик, необходима драма. Они начитались романов, насмотрелись сериалов и считают, что в жизни всё должно быть ровно также. Если нет, то это не жизнь. Именно из—за их постоянной потребности в драме и постоянном сотворении слонов из разных мелких двукрылых насекомых. Как только конфетно—букетный период подходит к концу, то отношения с ними становятся самыми невыносимыми и прекращаются. Но "голод" по драме и страдания же никуда не денешь! И тогда свою потребность в пси—мазохизме они удовлетворяют уже сами с собой, в том числе и посредством размещения в соцсетях разных "мятных" постов и картинок... Вечно переигрывающие актрисы и актёры погорелого эмо-театра.
Пальцы с новой силой начали выбивать сюжет. Клац-клац-клац-клац.... На экране монитора в бешеном ритме рождались новые события...
«В помещении царил полумрак… Напротив двери стояли большой диван и журнальный столик. В дальнем углу проглядывался большой стол, на котором стояли три монитора. Всё освещение комнаты – это их разряженное мерцание и небольшая настольная лампа, освещавшая лишь часть стола. На противоположной столу стене были смонтированы около десятка других жидкокристаллических панелей. На каждой из них что—то мелькало, мерцало или двигалось. Всё вместе это попискивало, хлюпало и дзынькало. За столом в кресле боком к двери сидел мужчина – витиевая струйка сигаретного дыма в пепельнице овивала его и мягко стелилась по столу. Лица его целиком было не разглядеть, но по освещенной фигуре угадывался зрелый возраст и хорошая физическая форма. Мужчина жестом указал на удобное мягкое кресло, располагавшееся рядом со столом. Соня послушно села и вздохнула…
— Я рад, что вы живы и благополучно добрались до моего скромного офиса, — мягкий голос успокаивал… — Меня часто называют Призраком. Но не пугайтесь, я не работаю ни на правительство, ни на криминальных элементов. Я сам по себе… Можете звать меня как вам удобно – Александром, Арсением, Игорем, Никитой… Это не имеет значения. Я – Призрак и для кого бы то ни было я не существую… Сейчас вы в безопасности. Если вы мне доверяете ваше дело, то прошу рассказывать вас всё в самых мелких подробностях. Договорились? – Призрак замолчал, но заметив утвердительный кивок со стороны Сони, продолжил. — Начнем с того, что вы расскажете мне, кто и почему дал вам мой номер телефона и что в итоге вы хотите от меня получить?
Мужчина нажал на какую—то кнопку на боковой панели стола и через минуту перед ними кто—то быстро поставил поднос с двумя чашками ароматного кофе, сахарницей, маленьким кувшинчиком со сливками, кучкой конфет и так же внезапно исчез из комнаты.
— Хорошо… — тихо выдохнула Соня.
Она осторожно взяла одну из чашек, добавила кусочек сахара, сливки, отхлебнула несколько глотков и начала говорить, стараясь не пропустить ни одной маломальской детали…
Для начала она рассказала о себе. Ничего лишнего, лишь то, что сочла нужным – как её зовут, что учится в институте, как вчера к ней домой в её отсутствие пришли три бронежилета в касках и с автоматами, заочно обвинили в двух убийствах, но так как об этом её заранее успела предупредить младшая сестра, она успела поменять маршрут и, не заходя домой, поехала прямиком к подруге. Как по дороге её чуть было не сбила какая—то машина, из которой потом выскочили два незнакомых бритоголовых парня в спортивных костюмах и, вытащив пистолеты, открыли пальбу… О том, как она увернулась от пуль и смогла убежать Соня не помнила, видимо сработал навык бесконечных детских «пряток», «салок» и «казаков—разбойников». Как позже, отдышавшись, позвонила своему бывшему однокласснику, который в своё время был связан с местными «братками». Она попросила у него помощи, хотя бы в том, чтобы где—то на время спрятаться. Как после этого разговора он её привел в какую—то квартиру, где этот же её рассказ выслушал очень серьёзный и мрачный бритоголовый тип. Как он долго молчал и думал, и потом, тихо вздохнув, рассказал про прошедший по братве слушок, что за её голову дают большие деньги, и на неё объявлена негласная охота. Но нужна она живой! Зачем и почему? В ответ было сказано, что у неё есть то, что принадлежит другим и это что—то нужно срочно вернуть. Про то, что, наведя справки, чем она сейчас живёт, этот самый «пахан» решил не вмешиваться в историю и накарябал простым карандашом на клочке бумаги номер телефона, по которому нужно было позвонить, чтобы ей помогли разобраться и выпутаться из этой истории. Как потом украдкой и перебежками она убегала из той квартиры, пока не оказалась в том самом доме, откуда и позвонила на номер с клочка бумаги.
— И вот я здесь. Вот вроде и всё, что произошло… — тихо вздохнула Соня и поставила на поднос пустую чашку".
Отхлебнув очередной глоток чего-то почти чёрного нечто из чашки, я задумалась... Клочок бумаги с номером. Объявление. А вот меня, например, всегда удивляли объявления на столбах типа "Верну, мужа, любимого, стабильность в семью...". Так и хочется спросить: "А зачем брали без спроса? А его ждут там, откуда брали?"
Есть два странных термина - приход и уход. Это два практически не контролируемых понятия. Мало, что зависит от нас. Дни, времена года, люди имеют свойство чередовать эти понятия. Они приходят и уходят, оставляя следы. На сердце, в душе, памяти, в некогда смоляной шевелюре серебряными нитями... Приходя и, что самое главное, уходя старайтесь не наследить. Вытирайте ноги при входе в жизнь другого человека, если уж планируете остаться в ней надолго. Ибо "Навсегда" - это слишком сложное и малопрогнозируемое понятие... Слишком...
«— Так, так, так… Посмотрим… Кому и чем мог так насолить маленький зверёк соня—«Дормаус» до такой степени, что сам попал в камеру обтюра, — Призрак что—то быстро набрал на клавиатуре, мельком глянул на развернувшийся текст и продолжил свои размышления вслух. — Так… Найдено два уголовных дела… Первое…Статья сто пятая пункт… Обвиняется… Фотографии с места происшествия… Второе… Так… Статья вновь сто пятая пункт… Обвиняется… Фотографии с места происшествия… Экспертиза… Ещё одна… Ох… Непонятно многое… А теперь, можете пояснить, какие отношения у вас были с этими двумя убиенными?
— Это с кем? Я ведь даже не знаю, кого я там убила и чем? – удивлённо выдала Соня. — Постойте, камера обтюра вы сказали?
— Да, именно так. Насколько тебе, как фотографу, должно быть известно, обтюратор в киносъемочном процессе выполняет роль фотозатвора. Соответственно, камера обтюра — то самое небольшое пространство, отделяющие его шторки непосредственно от самой киноплёнки. То самое место, где и рождается магия. Назовём её, скажем, магией одушевлёния движущихся изображений... Впрочем, сейчас это сейчас не столь важно.
По первому уголовному делу в районе заброшенной стройки около молокозавода на Дмитровской найден труп Рокодилова Семёна Витальевича с двумя пулевыми ранениями в грудь и контрольным в голову. Звонок в "сто двенадцать" поступил из автомата на пересечении Дмитровской и Извозной в двенадцать—тридцать, смерть по медэкспертизе определена на двенадцать—двадцать. По второму — Максимов Вадим Викторович, те же повреждения… Найден на другой заброшенной стройке — около парка на Шмидта и ровно через шесть часов. Что скажете?
— Сёма и Вадик!!! – Соня задохнулась от ужаса и разрыдалась…
— Здесь написано, что последним в их телефонах был звонок от вас. Договаривались о встрече? Причем звонки в полицию о стрельбе в обоих случаях поступали ровно через 10 минут после смерти потерпевших, так что находили их ещё теплыми… И оба этих звонка были произведены из телефонов—автоматов. Боже, разве такие ещё остались в нашем городе? Вспомните в максимальных подробностях, чем вы были заняты в этот день…
Кое-как успокоившись, Соня начала говорить.
— С Сёмой мы договаривались о съёмке заранее. На той заброшенной стройке есть очень прикольный ракурс на одно здание... Если его поймать, то можно оптическую иллюзию словить, словно лестница со второго этажа переходит и заново начинается на первом. Договорились, встретились, много фоткались, потом просматривали основные кадры, некоторые из них переснимали. Потом я делала круговую панораму с "вертушкой". Несколько раз… - сбивчиво говорила Соня, стараясь ничего не упустить.
— С какой такой "вертушкой"? – удивился Призрак.
— Это маленький квадрокоптер с креплением для фотокамеры. Он управляется, как игрушечная машинка, с дистанционного пульта. Я к нему цепляла фотоаппарат и запускала серийную съемку через каждые 1—2 сек и при этом вращала коптер по кругу. Если такие фотки потом обработать, то можно мини—видео собрать… Затем мы просмотрели часть этих фоток и договорились об их пересмотре после полной обработки. Расстались с Сёмой в двенадцать. Это я точно помню… На набережной тогда ещё праздник начался — там фейерверк запускали. Гремело минут пятнадцать… Я оставила Сёму на выходе со стройки, он должен был идти в сторону набережной дальше по своим делам, а я свернула к ближайшей остановке автобуса в центр — не терпелось обработать фотки.
— Место на карте показать сможете?
— Да… Это вот тут это всё происходило. Тут и тут была съемка, а расстались вот тут, — тыкала пальцем в монитор Соня.
— А фотографии той сессии где?
— Да тут, на карте памяти, в сумке. Я же тогда прошла с минуту, обернулась и ещё несколько кадров сделала. Сёма на них ещё обернулся и помахал мне рукой. А вот обработать фотки так и не получилось… Я тогда почти до дома как раз добралась, но позвонил Вадик и сказал, что он обалденную натуру нашел. Назвал адрес, сказал, что солнце самое то для съёмок. Я туда и побежала, это рядом было… Вот тут, — Соня опять ткнула пальцем в компьютерную карту. — Дальше по схеме… Вдвоём фотографировали со всех возможных ракурсов. И с помощью "вертушки" тоже. Последние кадры — это как раз с коптера со снижением высоты до нуля. Вышли со стройки вот тут… Дальше расстались и договорились на следующий день встретиться. И всё! Честно! Я кое—как добралась до дома, по дороге попала под сильный дождь, промокла, как цуцик, но сумка осталась сухой, она у меня особенная – непромокаемая. Сильно замерзла и, видимо, простыла, потому что как пришла — переоделась и сразу упала спать. А утром на следующий день побежала в институт. Там первые две пары с утра такие вредные преподы ведут, что проще посидеть и выспаться на лекциях, чем не прийти вообще. Голова сильно гудела, отсидела кое—как и после хотела домой вернуться домой, а на меня уже, оказывается, охоту объявили…
— Ну что ж… Показывайте фотки. Чуем чую, что именно из—за них вся эта ерунда с вами началась, — задумчиво произнес Призрак.
— Давайте глянем, мне тоже очень интересно… — тихо ответила Соня и полезла в свою напоминающую патронташ сумку.
Она открывала один карман за другим, доставала содержимое и равномерно раскладывала на столе кучками. Через несколько минут вся егоповерхность оказался завалена всевозможными коробочками и баночками с фильтрами, объективами. На нём лежало три фотоаппарата, смартфон с камерой хорошего разрешения, ещё какие—то приблуды непонятного назначения. В центре возвышалась кучка карт памяти, штук двенадцать…
Призрак присвистнул и в очередной раз незаметно нажал на кнопку боковой панели. Откуда—то из темноты бесшумно выехала многоярусная этажерка, и четыре пары рук, быстро перебрав содержимое стола, переложили ненужное оборудование на неё. На столе остались только карты память и три фотоаппарата.
— Не хило… — улыбнулся Призрак, аккуратно взяв одну из флэшек в руки. — И это в каждой по 256 гигов памяти? Это сколько же на каждой карте фотографий?
— Это зависит от разрешения и количества мелких деталей на фотке, но не менее 2000 на каждой, точно… Вот эти со съёмки с Сёмой, вот эти — с Вадиком, — Соня разделила карты памяти на две кучки.
— Что ж… Придется тупо отсматривать всё в хронологическом порядке…
Две появившихся из темноты руки материализовали сбоку от кресла Призрака переносной кард—ридер и подкатили ещё один столик с экраном и клавиатурой.
— Соня… Присоединяйтесь… Будем смотреть параллельно … — Призрак скачал содержимое всех карт памяти в две папки общего рабочего стола, выбрал из них одну и запустил программу для просмотра изображений. Соня сделала то же самое, но с другой папкой… Высматривали не менее трех часов, но ничего эдакого так и не нашли.
— Что ж… Отрицательный результат — тоже результат… — мрачно изрек мужчина, потянувшись в кресле и чем—то хрустнув. — Значит нам пришла пора применять спецсредства… Тим, твоя прога готова?
— Да, шеф. Ещё пять минут и можно запускать, — раздался ответ из стоявших по углам кабинета динамиков.
— Кто такой Тим? – позволила себе полюбопытствовать Соня.
— О… Тим — это динозавр в обработке изображений. Его программа будет искать для нас на фотках все странности по заранее определённому списку. Всё, что невооруженным глазом мы с вами просто могли на них не заметить. Тим, отсортируй по дате—времени съемки и запускай попиксельную обработку.
— Принято, шеф. Результат будет выводиться на главный экран…»
Буквы на экране начали плясать, поплыли и растворились в чёрноте экрана монитора. Чёрный экран. Монитора или телефона? Был период, когда я целыми днями всматривалась в черный экран телефона — ждала его звонка...
И однажды Он мне позвонил... А я так долго ждала этого звонка, что от неожиданности даже забыла поздороваться. Его взволнованный баритон снова вернул меня в то время, где счастливы были все — от трудяги—муравьишки, который нагло спёр огромную для него крошку от моего круасана, до неба, украсившего себя, как напоказ, радугой и нарочито попадавшего ею же в каждый взгляд, в витрины и в лужи. Это было сладкое время ожидания. Тогда на дворе апрельничала Весна. И всё казалось таким возможным!
— У тебя нет права на Осень! — кричал он в трубку, — Понимаешь, нет ни единого права!
— Теперь у меня есть право на всё! — с запалом самых ярких суфражисток ответила ему я и повесила трубку.
За окном Октябрь наливал себе холодный лиственный чай прямо из присыпанных листьями луж и готовил любимое блюдо всех чудаков, кто выбрал в жизненном сервисе случайных попутчиков себе в водители затейницу Эрато и неугомонную Эвтерпу. Ах, как же прелестно он готовил «Осеннюю хандру»! Нотки разочарования водили хоровод с ароматом несвершившегося. А соус хмуропогодности, как нельзя лучше раскрывал пряно—терпкий вкус блюда. Порции у мастер—шефа были огромны и, что немаловажно, долгожданны.
Повесив трубку, я отправила абонента «Ветер надежды» в чёрный, как мой давно остывший кофе, список. Надо отметить, что он попал в странную компанию — Прошлое, Несбыточность мечты, Напрасные ожидания, Один прекрасный день, Прекрасный день дубль два, Странные мысли…
Вот и мой комплимент от шеф—повара подоспел. Я взяла букет из осенних листьев и туманов, поблагодарила за вкусный обед, оставила щедрые чаевые в виде двух слезинок, упавших ровно на место «Итого» в чеке и вышла из кафе, где меня и застал неожиданный звонок.
Шагая по мостовой и понемногу, смакуя каждый момент, я дарила содержимое своего подарка потокам Холодного ветра. Красные и золотые, местами пожухлые листья ловко вплетались в воздушные реки и уносились прочь. Туманы же, наоборот, оседали серыми пушистыми островками в аккурат там, где только что ступали мои башмаки.
Я погружалась в Осень...
«Все экраны на стене погасли и на самом большом мониторе на стене появилось окно загрузки фоток со всех папок. Загрузка шла минут десять, потом началась поочерёдная линейная обработка каждой из них. Изображения мелькали так быстро, что глаз, не успевая отреагировав на одно, сразу же переключался на другой из, казалось бы, бесконечного их цикла… Так продолжалось минут сорок. Потом вдруг что—то дзынькнуло и один из кадров съехал на пустой экран — на нём красной рамкой был выделен кусок кадра с «проблемным» изображением. Ещё минуты через две программа так же выделила ещё одну фотку, переместив её на ещё один пустой экран. Далее постоянно позвякивало, и всё новые и новые фотки покрывали пустые места на стене из мониторов. У Сони от удивления открылся рот, она подошла к стенду и начала разглядывать «отбракованные» программой Тима кадры … Там, куда она тыкала на экран, срабатывало увеличение …
— Вот, смотрите… Тут… Как же мы этого не заметили… — Соня в очередной ткнула пальцем в один из мониторов, — Вы тоже это видите? А это… И вот тут…
На первой фотографии в окне соседнего здания была видна фигура худощавого мужчины с ружьем наперевес. Он стоял спиной к объективу и смотрел в сторону, словно прикидывая ракурс, а на самом деле линию атаки и угол обзора. На последующих кадрах этот же мужчина последовательно расчехлял ружьё, делал выстрел и затем зачищал за собой своё "лежбище". На последних выделенных фотографиях он, повернувшись в проёме окна, пристально смотрел прямо в объектив, а на последней внимательно разглядывал Сёму…
— Это же съёмки с "вертушки", когда она поднималась до уровня второго этажа… — тихо произнесла Соня, открыв рот...
— Тим… Выведи на отдельный экран сводку убийств за тот день в привязке к району! — зычно приказал Призрак.
Через минуту на экране появились все огнестрелы, зарегистрированные на дату в радиусе пяти километров от точки съёмки. Таковых нашлось четыре. Два по ранее уже озвученным в этой комнате убийствам Сёмы и Вадима, но были и ещё два… Ддно из них — так… бытовуха. Пьяный муж, размахивая ружьём, пугал жену, случайно нажал на курок и прострелил ей плечо. Про второе же в новостях ничего не говорили… На расстоянии пятисот сорока метров от места проведения съёмок в одиннадцать двадцать был убит Сыч — известный в узких криминальных кругах вор в законе…
Далее пошли фотки со съёмок с Вадимом, но там программа Тима не нашла ничего — киллер, заметив фото—хвост на первом своем огнестреле, уже знал, от чего и как прятаться. На единственной фотке, которая отъехала на отдельный монитор из этой сессии, был зафиксирован лишь блик от оптики на ружье в черном проёме окна напротив…
— Вот теперь всё стало на свои места, — тихо выдохнул Призрак, — на съёмках с Сёмой вы случайно засняли выполнение заказа на убийство Сыча. Киллер засветился по полной и сейчас ему нужны оригиналы фоток. И ещё, как вы уже на себе смогли понять, ему совсем не нужны свидетели… А убийство Вадима, видимо, было подставой, чтобы перевести стрелки. На тебя. Тим, получилось идентифицировать стрелка?
— Нет ещё… Ищет… — прозвучало в ответ из динамика.
— Теперь нам остаётся лишь придумать, как из всего этого выпутаться, — мрачно изрёк Призрак.
Он достал из портсигара сигарету, чиркнул большой старинной зажигалкой, затянулся и с шумом выпустил струю дыма. Его взгляд был устремлён в одну точку — на фото киллера. Лицо Призрака ничего не выражало, он лишь изредка затягивался и выпускал в стороны кольца дыма… Потом манипуляция с портсигаром повторялась. Кофейное блюдечко, служившее пепельницей, быстро заполнялось пеплом и новыми окурками… Наконец, на экране появился портрет и досье на мужчину с ружьём. Призрак пробежался глазами по тексту.
— Не густо…Тим… Сделай запрос в закрытые базы МВД… Может в них что найдётся…
Минут через пять на экране появилось новое досье с грифом «Секретно», и читая его, Призрак всё больше и больше мрачнел… Чтобы выпутать Соню из этой истории, ему нужно было вывести киллера из сумрака, скинуть "куда надо" все доказательства, а по возможности, и местонахождение самого киллера. При этом сильно светиться Призрак никогда не хотел. А киллер был профессионалом экстра—класса со спецназовской подготовкой, но вот с квадрокоптером он прокололся… Назревал интеллектуальный поединок — профессионал против профессионала…»
Сумрак рассеялся. Утро. Далеко не первые лучи щекочут щёки, шалят в ресницах.
Встать заставил не будильник, а чумовой аромат свежесваренного молотого кофе. Как я умудрилась перенести своё помятое лицо с клавиатуры на подушку — одному Богу известно. Какого чёрта! Откуда у меня такой кофе. В шкафу унывает только растворимый суррогат. Т-сс! На кухне кто-то орудует. Потихоньку слезла с кровати, взяла тапок в руку и начала осторожное продвижение в сторону предполагаемого противника. Уже на подходе к стану "врага" наступила на хвост ни о чём не подозревающему и наслаждающемуся своими вкусняшками коту. Тот лениво, не поднимая головы от миски фыркнул по—кошачьи что—то похожее на "Смотри куда идёшь!". На кухне резко всё стихло. Обняв тапок, я прижалась к стене и старалась не дышать. Кухонная дверь распахнулась и... Кто ты, прекрасное создание с телом молодого Арни, прикрытым только кухонным фартуком, и внешностью юного Слая?
— Зайка, кофе на столе, бутерброды в микроволновке, а мне пора бежать. Не забудь собрать чемодан. Заеду в шесть. И брось ты обниматься с тапком. Лучше обними своего Сёму.
"Матка Боска! Кто ты?" — продолжало стучать в голове, когда хлопок входной двери наконец—то вывел меня из ступора. Вкус его сладких губ с привкусом горячего шоколада не мог затмить даже суперчумовой кофе. — "Так! Стоп! По—моему, я схожу с ума. Начнём по пунктам. Кот мой? Мой! Квартира, кухонная утварь, тапок и прочие бытовые мелочи мои? Мои! Значит я дома. Вчера пила до беспамятства? Нет! Хм... А может провал в памяти? Тьфу—тьфу—тьфу! А может это — вор?"
Последнее умозаключение заставило сорваться с места и начать судорожно осматривать жилище. Почему—то сразу ринулась в шкаф. На полках, рядом с моей гордостью — хорошего качества нижним бельём мирно расположились мужские плавки, носки и футболки. На вешалках соседничали мужские пальто, костюмы, мои платья и звезда моей коллекции — кроличья шубка, купленная за две отложенных зарплаты в конце девяностых на Черкизоне.
Стоп! Я, наверное, всё ещё сплю. Пошла в ванную, умылась холодной водой, подняла голову и... Рядом с моими кремами, разного назначения пузырьками мирно покоились мужские мыльно—рыльные принадлежности. На дверной вешалке рядом с полотенцами, висел тёмно—зелёный банный халат большого размера. Что тут происходит!?
Чтобы не убедить себя окончательно в том, что меня посетила шиза, я пошла заново инспектировать квартиру. На комоде в красивых рамках стояли фотографии. На них была счастливая я и... Сёма. На одной — мы в горах, на другой — на яхте, а на третьей — вообще в свадебных нарядах. Какого хрена я ничего не помню!
Чтобы окончательно не сойти с ума решила идти к людям на улицу. На лавочке возле дома сидела соседка Люська. Она с кем—то трещала по телефону. Судя по тому, как она обращалась к собеседнику, болтала она с Коляном. Но это её "Жду вечером с работы, пойдём в кино" окончательно заставило меня задуматься о состоянии собственной психики. Колян — первостепенный алкаш и неудачник. Решила прогуляться. Мозг закипал. На улице мне встречались женщины, излучающие счастье, и мужчины, судя по всему, ограбившие цветочные ларьки. Зашла в маркет. Набрала всякой ерунды, ибо не понимала уже ничего. Ухватки, сеточка для волос, паралоновые бигуди на металлической основе, семечки, авокадо и зачем—то розжиг для барбекю. Встала в очередь на кассу, состоящую из одних представителей сильного пола. Они тут же пропустили меня. Хм... Интересненько... Рассчиталась картой. Причём единственной, оказавшейся в кошельке. Незнакомой. Буквально через три минуты получила смс—ку на айфон, пиликнувший в сумочке. Айфон? Откуда? У меня же старый "Семён"! "Умничка моя! Ни в чём себе не отказывай — я положил на карточку тебе "на мороженку". Люблю и с нетерпением жду вечера!". Абонент, отправивший послание был подписан как "Любимый".
Блин, да что за хрень! Я - одинокая, стареющая женщина. Откуда это всё и, что немаловажно, где я?
Как прошёл остаток дня я совершенно не помню. Помню только, что пришла, как сомнамбула, домой, не найдя валерьянки и быстро договорившись с совестью, опустошила две бутылки розового шампанского, грамотно помещённого кем-то в холодильник и...
В каждой женщине природой заложено умение красиво стесняться и вызывающе скромничать. Сексуально раскрепощенная женщина — это не доступная крепость, просто она уже давно устала от набегов завоевателей. Но видимо когда-то и где-то я перегнула палку со своими желаниями. У Деда Мороза я теперь в «чёрном списке», Фея-Крёстная удалила меня из друзей, Принц кинул в игнор. Даже Белый Конь меня стороной обходит…
И почему он тоже Сёма? Сёма, какого хрена!
Телефонный звонок выдернул из заутреннего забвения. Звонили из издательства... Кое-как я отодрала голову от стола и отёкшей рукой дотянулась до телефона...
— Доброго... Да... Как рукопись? - я с ужасом посмотрела на компьютер. На экране взгляд выцепил окончание истории про Соню...
"— Вот этим всё и завершилось, — тихо улыбнулся Призрак, — Теперь Вам ничего не угрожает. Можете спокойно возвращаться к своей прежней жизни.
— Благодарю, — тихо произнесла Соня и тихо улыбнулась. — Мы с вами ещё увидимся?
— Кто знает... Но лучше не в таких экстремальных условиях...
Она вышла в сумрак двери, оставив после себя ощущение покоя, гармонии и свершившейся справедливости..."
— Да... Рукопись готова! Сегодня к двум дня? Да, распечатаю и подвезу. И, как обычно, электронный вариант на флешке. Помню... Да... Хорошо... Спасибо!
Я устало положила трубку... В голове царил бардак, всё было перемешано, как после нашествия хана Мамая... Ещё раз всмотрелась мутным взглядом в экран монитора... Да, рукопись закончена. В сроки уложилась. Участие в ярмарке гарантировано. Осталось только сохранить всё на флешку, распечатать и отвезти это добро в издательство. Вот и всё... И при этом с какой-то проникновенной тоской и грустью, но приходилось осознавать, что и Сёма, который варит обалденный кофе и перечисляет деньги "на мороженку" это тоже всего лишь очередной мой сон...
Для того, чтобы ди-джею раскачать толпу он должен нагнетать ритм до ста двадцати восьми ударов сердца в минуту. Именно тогда человек уходит в "отрыв". Повару, чтобы покорить человека нужно особое сочетание вкусов, возбуждающих и уносящих гостя с окончаний вкусовых рецепторов в Нирвану. Художнику крайне необходимо уметь играть с полутонами, ибо только они, пройдя путь от хрусталика до зрительной коры способны вызвать истинный восторг. Композитору, чтобы остаться в сердце человека, нужно умение пользоваться диезами и бемолями. Ведь звуки октавы - голые солдаты, марширующие по плацу. А вот альтерация превращает их в волшебных эльфов. А что нужно писателю? Прежде всего ему нужно стать проводником. Нет, не служащим на железной дороге, следящий за порядком в вагоне и не материалом, веществом, средой хорошо проводящими электрический ток. Писатель должен быть провожатым, указывающим путь. Куда - спросите вы? В волшебный мир междустрочья. Ведь именно там скрыто сокровище. И есть у него название. И есть цена. И смысл в нём тоже есть. Оно и хрупкое и крепкое. И если его дашь кому-то, то оно становится сильнее любой клятвы. Именно оно помогает привести идущих с проводником к самому себе же. И его нужно беречь и не бросать его направо и налево. Ибо сокровище это – Слово.
Где-то сбоку пилюкнул телефон. Пришла смс-ка... "Чемодан собрала? Жду как договаривались!", абонент - "Любимый Призрак"....
— Сёма! Какого хрена!
© 07.08.2019 - 04.10.2019 - 10.11.2019