Мать в детстве рассказывала мне про свою работу и удивительных пациентов.
Про странные дома, в которых побывала как врач и про нравы их обитателей.
Один рассказ мне запомнился особо потому, что она рассказывала эту историю с почти физиологическим ужасом.
Это был почти мистический ужас нормального человека перед богемой.
Тогда ей дали участок в центре города и там обретались различные марийские культурные деятели.
Ей, как строгой почти что лютеранке, был близок снятый с должности за растраты на оформление театра, лоренцомедичиевский партийный босс.
Сам он жил в аскезе, зато театр блистал.
За что и был снят с позором.
Театр - то блистал, но балерины там были местные, марийские и не в большом количестве.
Балетные мужики тоже весьма приземистые и кривоногие.
И вот в такую балетную семью она однажды пришла на вызов.
Первое, что ее ошарашило, был стоящий в темной прихожей призрачно - белый апполон, о, ужас! - без листочка!
И было у апполона то самое почти как у приапа.
На том самом кокетливо висела дамская сумочка.
Муж вроде как был художник и от него самого на полу валялась только расхристанная голова с помятой рожей, остальное туловище скрывалось на ширмой.
Рожа периодически всхлипывала и заливалась храпом.
Вполне неопытная моя мать, уже шокированная апполоном и сумочкой об ту голову чуть не споткнулась и испугалась не на шутку.
Пахло скандалом и бытовой поножовщиной.
Откуда - то из недр выплыла сама хозяйка практически в трусах и волосах, непринужденно поздоровалась и сказала как - то очень буднично "вы не пугайтесь, он живой, нажрался опять, скотина!"
Дальше не было ничего интересного, но я запомнила эмоции матери все это сопровождавшие.
Будто она навестила каких - то нелюдей, больных, шизофреников.
Она еще не знала кто тут лежит невинно под мягким одеялом и плачет над детскими стишками "ах, разбился мой кувшин, а я так его любила, как же я его разбила?!"