Утром мы пошли к Вере.
На этот раз Лука купил девочкам кулек пряников.
Вера сшила мне два летних платья и сарафан.
Она меня наряжала, а я выходила в другую комнату к Луке для одобрения.
Вера оказалась, действительно, замечательной портнихой.
Летние платья из ситца были просто замечательны.
Одно с ярко красными маками Вера сшила с тройными крылышками и тройным воланом по низу.
Другое в синих васильках было с рукавчиками – фонариком и рюшами.
Оба платья были слегка присборены под грудью с учетом изменения моей фигуры в дальнейшем.
В первом платье Лука сравнил меня с порхающей бабочкой.
Во втором – с распускающимся цветком.
Сарафан с лифом на кокетке и большими накладными карманами Вера пошила из тонкой шерсти стального цвета.
Лука сказал, что сарафан с любой блузочкой или кофточкой, я смогу носить в институт до самых родов.
Денег за шитье Вера с Луки не взяла, сказав, что хоть у меня и не было свадьбы, но это можно считать ее свадебным подарком.
На поезд меня провожали Лука и Павел Ильич.
Занесли в купе чемодан и авоськи с продуктами.
Продуктов в дорогу Лука мне наготовил больше, чем в свое время, мама Зины. Отнекиваться было совершенно бесполезно:
- Ты беременная. Кушать тебе надо за двоих. Попутчиков угостишь, что не съешь – домой отвезешь.
До отхода поезда мы стояли на платформе. Мужчины курили.
А мне, почему – то стало очень, очень грустно. Так рвалась домой, увидеть родителей, а, сейчас, уезжать не хочется, как – будто какую – то частицу себя здесь оставляю.
Лука, видимо, почувствовав мое состояние, погладил меня по щеке, слегка прижал к себе:
- Не раскисай, солнышко. Улыбнись. Два месяца быстро пролетят. Я тебе буду писать, переговоры закажу. Все будет хорошо.
Павел Ильич просил, чтобы я не обижалась на Ольгу Михайловну. Просто я пока еще не все понимаю, она добрая, хорошая, но сейчас ей очень тяжело. Время лечит. Появится маленький – она успокоится.
Поцеловал меня в щеку, сунул в карман денежку. Как не отнекивалась, что деньги у меня есть, Лука тоже дал, что еду к родителям – никакого результата.
- Ты наша дочка, мать нашего будущего внука или внучки. Никаких возражений даже слушать не хочу и т. п.
Пришлось взять.
Лука давал мне последние наказы – на солнце постараться бывать, как можно меньше, ни в коем случае не загорать, больше спать и отдыхать, всегда помнить, что я теперь не одна, помнить о ребенке.
Мне была приятна его забота, и я все никак не могла расстаться с Лукой.
Теперь уже я в него вцепилась и не хотела отпускать.
Он нежно оторвал меня от себя, поцеловал в нос, щеку и отправил в купе.
Поезд плавно тронулся, они немного прошли за вагоном, маша мне на прощанье.
Поезд набрал ход, платформа скрылась из вида. Слегка в расстроенных чувствах, я забралась на верхнюю полку.
-Это тебя что ж муж со свекром провожали? Сынок, видимо в маму пошел – рыженький, - сказала пожилая попутчица с нижней полки.
- В папу, но он в первые месяцы войны погиб, - нехотя, ответила я.
В свое время Мелеша, а потом и Лука, учили меня, что нет смысла объяснять случайным людям ситуацию, которая их совершенно не касается, тем более, что вряд ли когда – нибудь наши пути пересекутся, а выкладывать душу просто ради беседы, которая тебе не нужна – бессмысленно.
Объяснять всем, что Лука мне не муж, а друг мужа, мне никому не хотелось.
Да и зачем?
После такого ответа, мне с расспросами в купе никто не надоедал.
Почти двое суток я провела на своей полке.
Зато выспалась.
В Симферополе меня встречал папа.
Дома - мама и Жучок, Муська, где – то гуляла.
Жучок совсем постарел, бодрости в нем уже не было, но хвостом при встрече повилял изрядно.
Сразу видно, что он рад меня видеть.
Мне же больно было видеть, как стремительно он стареет.
Так тяжело кого – либо терять.
А собачий век не так уж и долог.
А я так теперь боюсь потерь.
Разбирая чемодан в своей комнате, вспомнила, что с сессией и своим подавленным состоянием совсем забыла купить подарки родителям.
Расстроилась. Медленно, доставая и развешивая на плечики вещи, на дне чемодана обнаружила сувенирную деревянную пивную кружку с гравировкой – « Папе от Саши» и духи «Красная Москва» - мамины любимые.
Сразу подумала, что это весточка от Луки, он никогда ни о чем не забывает. Молодец.
Родители остались довольны подарками. А мне было просто приятно.
Вот я и дома, а на душе неспокойно. Вроде все хорошо, но так тоскливо.
Сейчас, я думаю, что, наверное, правы были Лука с Павлом Ильичем, что доставили мне возможность побывать на празднике Ивана Купала – я хоть немного развеялась.
Здесь мне не с кем поговорить о Мелеше.
Родителям я не хочу ничего рассказывать – зачем их лишний раз расстраивать?
Но и они, на удивление, никаких вопросов не задавали, ни о чем не расспрашивали.
Странно.
При мамином любопытстве - знать все обо мне, такое невнимание с ее стороны просто настораживало.
Вечером посидела на скамеечке возле дома, полюбовалась звездным небом, послушала стрекот цикад, а на душе пустота. В дом идти совсем не хочется.
Спать тоже боюсь ложиться - какие сны меня будут посещать?
Я так привыкла спать при открытой двери, что Лука в любой момент, если мне плохо, сразу приходил меня успокоить, что сейчас просто оттягивала время сна.
Пошла в сад, прижалась лбом к шершавому стволу старой яблони и заплакала. Хорошо, что участок большой, и никто меня не видит.
На крыльце появился огонек папиросы – папа вышел покурить перед сном.
-Малыш, ты где? – вглядываясь в темноту, позвал он меня.
Я, вытерев слезы, медленно пошла в дом.
Мама сидела с вязанием и вязала… пинеточки.
Увидев меня, она смутилась и попыталась спрятать вязание.
А на мой изумленный взгляд, попыталась объяснить, что вязание - на продажу.
За всю мою сознательную жизнь, мама никогда ничего не вязала для рынка, а тут – пинетки…
Пришлось пристать к родителям с объяснениями.
Только, где надо было поставить плюс, я поставила минус и подумала, что мама сама беременна и ждет позднего ребенка.
Пришлось папе объяснить мне, он прямо так и сказал, что я вынудила их с объяснениями, это Лука им звонил и пояснил всю ситуацию и с Мелешей и с моей беременностью.
Сказала родителям, что все Луке, что думаю о его вмешательстве в мою жизнь, напишу в письме.
Оказалось, что никаких писем писать не надо, поскольку Лука на завтра на вечер заказал переговоры и я смогу сказать ему все лично без всяких писем.
Немного успокоилась – «выпустила пар» и пошла спать.
Ночью опять снился Мелеша, но теперь, Лука его заслонял, как бы вытесняя из моего сна, он, словно оберегал меня, а в завершении сна крепко поцеловал в губы. Я проснулась с дрожью в теле и ощущением поцелуя на губах.
Если такие сны будут сниться постоянно, то ночью никакого отдыха не будет.
И, почему опять Лука снится?
Надо будет на переговорах ему все это рассказать.
Вечером всей семьей пошли на почту на переговоры.
Я попросила родителей, чтобы вначале в кабинку зашла я и поговорила с Лукой « без лишних ушей», а, потом, если захотят, то и они смогут поговорить с ним. Папа просто пожал плечами, а мама прямо рвалась для разговора с Лукой.
Что у нее общего и такое срочное для разговора с малознакомым парнем?