Двое в пути

Аля Хатько& Олег Вайнтрауб

ДВОЕ В ПУТИ

Часть первая

Глава 1.Письмо

Наташа.

 Это письмо свалилось на меня, как снег на голову. У меня было очень тяжёлое дежурство.

За день в нашем городе произошло несколько аварий. Людей с переломами подвозила скорая четыре раза за моё дежурство. Некоторых приходилось собирать по частям. А сколько крови… Сегодня при очередной перевязке я вспомнила медицинских сестёр, работающих с ранеными на фронте. И это молодые девушки 16-17 лет добровольно шли на фронт, чтобы спасать раненых. Какое же мужество надо было иметь. Мне скоро стукнет пятьдесят, а я никак не могу привыкнуть к крови, к людской боли. Хотя и в больнице работаю более тридцати лет.

 Выйдя после ночного дежурства, я решила не ехать домой автобусом, а немного прогуляться по осеннему листопаду. Стояла средина октября, но в этом году заморозков ещё не было, хотя обычно уже в начале октября выскакивал морозец до -3, -4 градусов, подмораживал  всё, а потом снова, как ни в чём не бывало, светило осеннее солнце.

 Я задумалась… Аллея парка была вся засыпана золотыми листьями. Они так приятно шуршали под моими ногами, что я нарочно волочила ноги, как в детстве, чтобы продлить это удовольствие. Мне было хорошо. Здесь, в гармонии с природой я приобретала душевное равновесие.

 Вдруг кто-то легонько тронул меня за плечо. Я резко оглянулась и с удивлением вслушалась:

-Не грусти, Наташка! Ведь бабье лето ещё впереди! Это кленовый листок сел ко мне на плечо и, как мне показалось, прошептал такие обнадёживающие слова.

-Да уж! Чего только не померещится, тебе Наташа, после такой ночи, подумала я и широко улыбнувшись, ускорила шаг.

Навстречу мне шёл молодой мужчина. Лицо у  него было небритое, хмурое. Он взглянул на меня и  резко спросил:

-Ты чего лыбишься?

Я не растерялась, так как в карман за словом никогда не лазила, и также с улыбкой ответила грубияну:

- А вот смешинку только что проглотила.

Мужчина остановился, почесал затылок и спросил:

-А со мной поделишься?

-Так мне не жалко, держи! ещё шире натянув улыбочку, я послала ему воздушный поцелуй.

Мужчина растянул также рот до ушей, низко поклонился мне, и уже насвистывая что-то весёлое, пошел дальше пружинистой походкой. Мы одновременно оглянулись и, засмеялись, помахали друг другу рукой, как давние знакомые, и ушли, каждый своей дорогой.

-Ну, кажется, немного моё душевное равновесие пришло в норму, подумала я и вскочила в автобус. Через 20 минут я уже входила в свой подъезд. В почтовом ящике лежали газеты. Открыла ящик и была немало удивлена. Из газет выпало письмо. А писем мне давно уже никто не писал.

Разве только сын решился, наконец, подать матери весточку? - вздрогнуло моё сердечко. А сын у меня строптивый: как уехал в Сибирь после нашей ссоры, так и ни разу весточки не прислал. Правда, я узнаю от родителей его друзей, с которыми он работает, что у него всё в порядке.

Но письмо было от Тимофея. Теперь у меня дрожали не только руки, но подкосились ноги. Сердце усиленно колотилось в груди.

Так что же это такое? - подумала я.  Прошло более шести лет с того памятного майского дня, когда я получила от него последнее письмо.

Не помня себя, я открыла дверь и, не раздеваясь, опустилась на стул. Дрожащими руками вскрыла конверт. Строчки запрыгали у меня перед глазами. Тимофей писал:

 «Наташа !

Дорогая, моя девочка!»

У меня зарябило в глазах. Слёзная пелена застелила глаза. Я перестала видеть и соображать что-либо.

Какая  же твоя девочка? Я таковой уже шесть долгих лет не являюсь для тебя, стучало в моём мозгу.

Утёрла ладошкой глаза и продолжила чтение.

«Наташенька! Милая моя Наташенька! Как же я виноват перед тобой. Теперь-то я точно знаю, что мне не хватит жизни, чтобы искупить свою вину. Почему не хватит, спросишь ты? А потому, что я нахожусь на грани. Я дошёл до последней черты, за которой непроглядная тьма.

Но начну свою исповедь по порядку. Поверь мне, Наташенька, что я тебя очень любил. Мне так не хотелось покидать наше уютное гнёздышко. Ведь ты такая хорошая, ласковая и нежная женщина. Ты такая хрупкая, что мне тебя всегда хотелось защищать. Только не знаю от кого. Ведь у меня, когда мы с тобой встретились, не было ни кола, ни двора. Моя болезнь отняла буквально всё. От меня отвернулась семья, с работы меня уволили, квартира досталась детям. И только благодаря тебе, я встал на ноги, почувствовал себя мужчиной.

Это только ты кажешься хрупкой. А на самом деле ты очень сильная женщина. Это же какую силу воли надо иметь, чтобы ежедневно, невзирая на непогоду, бегать не менее трёх километров в день. И это после таких тяжёлых смен! Да и меня надо было кормить холить и лелеять. Недаром  твой сын  заерепенился. Я  подслушал вашу ссору. Он был прав, в том, что сидит здоровый дядька на плечах у женщины. И тогда я решил, что должен поехать и заработать, чтобы вернуться к тебе не с пустыми руками. Я мечтал, что  заработаю денег, вернусь к тебе. Мы купим просторную  квартиру, а в ней будет современная мебель. А ты…ты.. создашь для нас двоих  «райский уголок», где нас будет только двое.  Я мечтал накинуть на твои плечи шубу из норки, нет…из голубого песца. Ты же у меня королева. А у королевы всё должно быть только самое лучшее.»

Я отложила письмо в сторону и уже не сдерживаясь, зарыдала, уткнувшись головой в стол.
Что он со мной делает? Он что, решил поиздеваться надо мной? За что, за какие такие провинности? задавала я вопросы  в никуда.

Голова моя раскалывалась. Слёзы, как горошины капали на письмо, размывая слова, а мне казалось, что они начисто хотят смыть написавшего эти слова человека из моей жизни, из моей памяти. Я думала, что я уже давно это сделала. Оказывается, что нет. Тимофей глубоко засел в моём сердце. Иначе, почему же мне так больно читать эти строчки?

От оглушительного, как мне показалось звонка в дверь, я подпрыгнула и оглянулась по сторонам. Я  не могла прийти в себя. Наконец, сообразила, что я дома, ещё  не раздетая. Размазав слёзы по лицу, не спрашивая, кто стоит за дверями, я открыла их. На пороге, стояла Маша, моя закадычная подруга, которая жила со мной через стенку.

Маша только взглянула на меня, и ни слова не говоря, шагнула в коридор, захлопнула
 дверь.

-Да ты что, Наташка? С ума сошла, что ли? Почему ревёшь, как белуга? Скоро весь четвёртый этаж на ноги поднимешь!

 А я завыла ещё сильнее. Тогда Маша принесла из кухни стакан воды и плеснула мне в лицо. Такую выходку я могла простить только ей, моей дорогой подружке. От неожиданности я прекратила истерику, и начала снимать с себя пальто и полуботинки.

-Так-то лучше!

С улыбкой победителя произнесла Маша. Затем по-хозяйски осмотрев содержимое холодильника, она усадила меня за кухонный стол, а сама начала готовить завтрак. Поскольку в моём холодильнике ничего не было кроме десятка яиц и литрового пакетика  молока, она решительно приступила к приготовлению омлета.

Пока омлет жарился, чайник уже вскипел. Маша заварила две не полные чашки кофе, затем извлекла из  холодильника бутылку Рижского бальзама и плеснула в него изрядную дозу содержимого из этой глиняной бутыли.

-Пей сначала кофе, а потом есть будешь, командирским, не допускающем возражения голосом, скомандовала Маша и поднесла свою чашку к моей, заставляя взять её в руки. Я почти залпом проглотила содержимое.Мне ужасно захотелось есть. Я со вчерашнего вечера не имела маковой росинки во рту.

Ох, сколько раз моя подруга вот так вот умело ставила меня на место, когда я срывалась. Возможно, что только благодаря ей, своей Маше, я сумела выстоять в этой нелёгкой борьбе с судьбой, которая раз за разом преподносила мне сюрпризы. И они всегда были не самыми счастливыми.

Маша вывела меня из задумчивости. Потребовав после чашки кофе отведать её фирменный омлет. Так шутя, называла запечённых два яйца, смешанных с молоком, а потом попросила рассказать о причине моих слёз.

Я принесла из комнаты письмо, обильно политое горькими слезами. Некоторые буквы, а местами и слова почти исчезли, покинув бумагу, уйдя в небытие, но оставив после себя смысл, который мы уже вместе с подругой продолжали постигать.

«Наташенька!

Приехав в Сибирь, я вместе с другими приезжими, поселился в каком-то бараке, находящемся  в самом конце посёлка. Удобств там, конечно, не было. Но все были настроены на работу. Ведь что греха таить: в эту глухомань мы все приехали не за романтикой, а за длинным рублём.

Так начались тяжёлые будни лесорубов. Чуть свет вставали. Дежурный по бараку, уже расставлял немудреный завтрак. Это была перловая каша и крепкий горячий чай. Наскоро позавтракав, мы садились в машину и почти два часа ехали к месту лесоповала. И работали, работали…

В полдень на участок  приезжала машина, и женщина-повар раздавала нам горячие обеды. Нас согревала не только горячая пища, но её ласковая улыбка. Ведь мы здесь одни мужики, да к тому же и не старые. Нам каждому хотелось получить свою порцию. Но, как оказалось, повар была замужем и не отдавала никому предпочтение, видимо, любила только своего мужа.

Через полгода моего пребывания на лесозаготовках, меня пригласили товарищи пойти в посёлок. Там демонстрировали какой-то кинофильм. Подумав, я согласился.

Случайно или нет, но рядом со мной, оказалась женщина. От неё исходил приятный запах духов. Он щекотал не только нос, но и мои мужские нервы испытывал на прочность. Во мне проснулся мужчина. Я не мог усидеть спокойно, а всё время елозил. Стараясь найти удобное положение. А она, шельма, зная это, старалась задеть меня, то плечом, а то прижималась ножкой к моей ноге.

Кино я почти не видел. Она, то ли издевалась надо мной, толи привлекала моё внимание. После сеанса мы вместе вышла на крыльцо. Она поскользнулась и вскрикнула. Я подхватил её под руку, удерживая от падения. Женщина с благодарностью прижалась ко мне. И тогда я спросил:

-Куда пойдем?

-Ко мне, здесь недалеко, - игриво ответила она. -  Зовут меня Ириной.

Я только открыл рот, чтобы назвать себя, как она выдала:

- А ты Тимофей, не так ли?

 Я был шокирован.  Откуда она обо мне знает?

 Но она не дала задать мне этот болтающийся на кончике языка вопрос, а рукой в перчатке зажала мне рот.

Вскоре мы подошли к небольшому домику. Света в нём не было. Ирка достала из кармана ключ и открыла дверь. Она вошла первая и зажгла свет, жестом пригласила следовать за ней. В первой комнате, на широкой кровати спали двое мальчиков, лет семи-восьми. Ира взяла меня за руку и повела дальше. Там была вторая комната, гораздо больше первой. И там Ира начала снимать с меня фуфайку. Я не мог уже себя сдерживать и стал раздевать её.

Время летело, а мы всё никак не могли насладиться друг другом. Я брал её раз за разом. А она не сопротивлялась, а всячески подстёгивала меня к этому. Только под утро, крепко обнявшись,   уснули. В тот день, впервые за полгода я не вышел на работу.

Мы стали встречаться с ней почти ежедневно. Мои друзья подтрунивали надо мной:

-Смотри Тимофей, иногда не выходи на работу, а то уведут твою красотку. Нас, страждущих, очень много.

Я только посмеивался в ответ. Я был уверен в Ирке, как в самом себе.

А потом, потом Ирка предложила жить с ней вместе. Я согласился. Все свои заработанные деньги я приносил и отдавал ей. Она меня кормила, а ночами как могла, ублажала. Как женщина она была страстной. Мне такие  сексуальные, ещё никогда не встречались и я думал, что счастливейшего человека, чем я нет во всём свете.

Мальчики ко мне привязались. И когда у меня было свободное время, я ходил с ними на лыжах, а во время оттепелей лепил  снеговиков. Вот тогда, в ту пору моей затуманенной головы, я и написал то злополучное письмо о том, что разлюбил тебя.

Годы пролетали незаметно. Я уже подустал как-то от этих ночных забав. Здоровье моё резко ухудшилось. Вернулись боли, от которых ты меня спасала в своё время. А Ирка была в самом расцвете сил. Она всё также требовала от меня сексуальных многократных утех.

Мои боли усилились. Я уже совсем не мог спать ночами. Днём не мог выходить на работу. Поехал в город на обследование. Врачи вынесли вердикт: рак костей. Теперь он прогрессировал на позвоночнике.

Узнав от меня мой диагноз, хладнокровно Ирка вынесла свой приговор:

-Убирайся в свой барак!

И вот сейчас я лежу здесь. Друзья обустроили для меня в бараке уголок, они как могут, заботятся обо мне. Я постепенно ухожу из этой жизни. Я уже не могу почти передвигаться самостоятельно. И вот я только теперь  явспомнил о тебе, Наташа. Я знаю, что я в твоих глазах являюсь негодяем. Так оно и есть.

Но я хочу, Наташа, чтобы ты приехала ко мне. Чтобы я мог встать перед тобой на колени и выпросить прощения. Иначе не будет мне покоя на том свете. Денег на дорогу я тебе дам. У меня ещё хватило ума, сохранить те деньги, которые я заработал до встречи с Иркой. За это время накопилась порядочная сумма. Может, и схоронишь меня сама. Я бы очень хотел этого. Ведь больше в жизни у меня никого не осталось. Эх, недаром говорит пословица: «Что имеем-не храним, а потерявши плачем»

Я взглянула на штамп на конверте.  Письмо было отправлено месяц назад.

Теперь уже и моя подруга была в таком же состоянии, как и я. Ведь Машенька знала обо мне не меньше, чем я сама о себе. Она знала, наверняка, какая буря носится по закоулкам моей неуёмной души. Она знала, что я уже почти что приняла решение, и только жду, чтобы она, моё второе «Я», согласилась с этим решением. И тогда, не сговариваясь, мы подошли к карте и, надев очки, начали пальцем водить по ней, отыскивая далёкий сибирский посёлок под названием Верхние Кряжи. Это было почти у чёрта на куличках. Ехать нужно было до Москвы, а потом самолётом. Но до какого города, это лучше выяснять там  уже в Москве.

Я уже мысленно была там, у Тимофея.  Воображение рисовала неприглядную картину:  вот он лежит совершенно один всеми покинутый в не отапливаемом бараке, голодный, больной… Я ходила по квартире, ломая голову, как же мне выпросить у главного врача больницы отпуск? Отпуск свой я отгуляла в августе, а теперь только конец октября. О деньгах я не думала. Они у меня были. Они лежали на сберегательной книжке. Я продала три года назад родительский дом. Отец и мать ушли друг за другом в мир иной от страшной болезни, которая теперь свалилась на Тимофея.  А ведь я думала, что у меня с любовью к нему давно всё покончено. Оказывается,  совсем не так. Вот он написал пару ласковых слов, излил передо мной свою душу, позвал на помощь, и я уже готова мчаться к нему, сломя голову. Какой-то червячок неуверенности точил меня изнутри. Кто-то нашёптывал на ухо:
-Остановись, никуда не уезжай. Живи, как жила последние шесть лет. Он сам выбрал себе свою  дорогу. Так пускай теперь сам и несёт до конца свой крест.
Маша, видя мои сомнения, положила обе руки мне на плечи и сказала:
-Езжай, Наташка. Иначе ты сама себя изведёшь. Ты будешь до конца дней своих упрекать себя, что возможно могла бы  снова вытащить Тимофея,  а вот не поехала, и теперь он  лежит на чужбине в сырой земле.
Эти слова окончательно расставили все точки над «и».
-Я еду! твёрдо заявила я.
- Да, я это сразу знала, - улыбнулась Машка,  и открыла мой скромный гардероб.
Вдвоём мы перебирали вещи, отбирали то, что могу надеть в дорогу. Мы определили, что и в Сибири не так холодно, однако тёплые вещи необходимы. Мы выбрали: два шерстяных свитера, трикотажный костюм, шерстяной спортивный костюм, две тёплые юбки и пару фланелевых рубашек. Маша держала в руках моё самое любимое бордовое платье с белым кружевным воротничком и такими же кружевными манжетами. Оно очень шло к моим карим глазам и светло- русым волосам. Надеть мне его пришлось всего пару раз. Теперь не было подходящего случая, и оно висело в шкафу, обернутое старой простынёй, пропитанной нафталином, чтобы случайно не завелась моль. Я отрицательно покачала головой.
-Маша, это совершенно не тот случай, чтобы мне наряжаться, - с упрёком сказала я.
Однако Маша правила бал. Она вытащила чёрный чемодан, пощелкала замками и начала укладывать мои одёжки. И первым делом, очень аккуратно, на самое дно уложила это платье.
-А теперь, сказала подруга, ты должна лечь и выспаться. Смотри уже полдень, а ты на ногах уже вторые сутки. Предоставь остальные заботы мне.
Мне, действительно, очень хотелось спать. Когда за Машей захлопнулась дверь, я не раздеваясь, прилегла на свой диван, который верой и правдой служил мне уже долгие годы, со дня получения нами этой квартиры.
Не прошло много времени, как я провалилась в небытие. И вот, что мне привиделось: как будто я совершенно одна бреду по густому еловому лесу. Он настолько густой и древний, что у меня по спине бегают от страха мурашки. Но я знаю одно, что мне обязательно нужно пройти через него. А там я найду то, что я давно уже потеряла. Я толком не знаю, что это такое. Но я знаю, что это очень важно для меня. Что без этого я уже никак не смогу жить.
Колючие лапки елей царапают мои лицо, руки, цепляются за мои ноги, создавая трудности в моём продвижении. Темнеет. Я хочу повернуть назад. Но странное дело: позади никакой дороги, даже узенькой тропки нет. Дорожка, совсем узкая стелется между елей только впереди. В нерешительности я остановилась. И отчётливо услышала голос Тимофея. Он звал меня:
-Наташенька, милая моя девочка, ты пришла ко мне. Я дождался тебя. Теперь я буду жить!
Я с удвоенной энергией рванулась вперёд и…проснулась. Некоторое время не могла прийти в себя. На дворе стоял тихий октябрьский вечер. Только нет, нет да какой-нибудь жёлтый листочек прилипал на очень коротенькое время к стеклу, а затем, передумав, плавно кружась, опускался на землю.
– Так вот и мы люди…летаем, летаем, стремимся к чему-то к главному, а в конце нашего пути опускаемся на эту грешную землю и начинаем переоценивать то, к чему так и не дотянулись.

Рано утром я была уже в кабинете главного врача больницы. Ни слова не говоря, к моему удивлению, он подписал моё заявление на отпуск. Позвонил в бухгалтерию и отдал приказ, чтобы мне срочно выдали отпускные.
Это всё Машина работа, про себя подумала я и, поблагодарив главврача, направилась в бухгалтерию. Вскоре отпускные были у меня в руках. Я вышла в коридор. Там в белом халате, блестя   черными глазами из-под белоснежной шапочки, меня уже ждала подруга. В руках у неё был билет до Москвы. Я с благодарностью обняла её. По давней нашей традиции она трижды перекрестила меня и, проводила к выходу и пожелала счастливого возвращения.
До отхода поезда у меня оставалось полдня. Я зашла в сбербанк, сняла в придачу к отпускным энную суму и поехала домой за вещами.
На столе стоял транзисторный приёмник. Давно муж подарил мне его, чтобы долгими ночными дежурствами мне не приходилось скучать. Я, на всякий случай, закинула и его в свой чемоданчик. Сделала несколько бутербродов, налила  в термос чай. Немного подумав, добавила к этой  «собойке» ещё пару банок мясных консервов. И, конечно же, медицинскую аптечку. Она теперь всё время являлась моим неизменным спутником. Потом еще раз открыла шкаф. Что-то явно меня тревожило. Что-то я не положила в свой чемодан. Ну, конечно же! Про бельё то мы и не подумали. Да и носки тёплые забыли закинуть, а ещё полотенце, зубную щётку, пасту….
Да, надо положить я ещё один тёплый, зимний шарф, мало ли что случится. Что-то я плохо  помню географию. Одно слово Сибирь уже холодом веет. Почему это мы с Машей решили, что там не очень и холодно? Ай, пока есть место в моём чемодане, закину ещё и тёплый вязаный жилет. Когда-то мама мне его вязала, чтобы зимой не замерзала. Авось и он пригодиться…
Итак, чемодан еле закрыла, пришлось коленками нажимать сверху. Время   в запасе оставалось пару часов. Я решила, что лучше подожду на вокзале. Ведь добираться в час «пик» на общественном транспорте не очень просто. Проверив в последний раз все краны и вентиля, попросив у Божьей Матери благословения на дальнюю дорогу, я подхватила свой чемоданчик и сумочку, в которую засунула очки и маленький томик стихов С. Есенина, и мысленно простилась со своим жильём.
Глава 2. Начало пути
Наташа
Как всегда, на вокзале было многолюдно. Поезд был проходящий. На перроне толпились провожающие и встречающие. Только я вот одна, с грустью подумала я, и тут же прогнала грустные мысли. Хандрить мне никак нельзя. Мне нужно быть собранной и решительной.
Место моё было в плацкартном вагоне, внизу. Хорошо, что внизу, значит, чемодан будет под надёжной охраной. Моими попутчиками была семейная пожилая пара и молодой парнишка, примерно одного возраста с моим сыном.
И вот уже поезд отсчитывает километры пути…пока, что в неизвестность. Волнение присутствует у меня всё время, но стараюсь сдерживать себя, отвлекаюсь на воспоминания.
Вскоре проводница принесла чай, печенье. Мои попутчики разложили на столике жареную курицу, варёные яйца, солёные огурчики и пригласили нас с молодым парнем к столу. Мы в один голос отказались, чем, конечно, обидели хозяев. У меня действительно не было аппетита, я только с удовольствием выпила чай. Он всегда в поезде такой вкусный. Дома такой не получается.
Наступило время отдыха. Я лежала с закрытыми глазами, сон не шёл, хотя спать мне пришлось прошлой ночью мало. Перед  глазами стоял мой сын. Мой Максимка. Родила я его в 20 лет. Мы с мужем радовались, как дети, когда моя беременность подтвердилась. Мы гадали, кто же родиться мальчик или девочка? Я знала, что все мужчины хотят мальчика, и поэтому я с уверенностью говорила, что у нас родиться мальчик, а муж, Степан, твердил мне в угоду, что, как врач, он точно знает, что будет девочка, и назовём мы её Оксанкой.
Беременность проходила с переменным успехом. Меня, то тошнило, даже от простой воды, то ела всё подряд. И тогда Стёпа заявлял, что у нас будет двойня: мальчик и девочка.
 Однако, всё вышло по-моему. Я видела, как несказанно был рад Степан. Он ходил по отделению, не чуя под собой ног. Он задаривал меня цветами. Никому не разрешали носить цветы в палату, а он же врач, ему дозволено.
 Иногда он сам приносил мне кормить малыша, и это было ему дозволено. Может за его обаятельную улыбку. Не знаю. Соседи по палате мне завидовали. А дома после выписки, надел мне на шею золотой медальон, куда положил свою, ребёнка и мою пряди волос, и сказал:
-Наташенька, носи этот медальон всегда на груди. Это на счастье, семья наша будет неразлучной.
А оно вон как вышло… Недолговечным оказалось счастье-то. И семья наша разлетелась, как осколки разбитой чашки…
Постепенно  усталость взяла верх над воспоминаниями, и я уснула под стук вагонных колёс.
Проснулась я от того, что в купе горел свет. Кто-то громко стонал. Я подхватилась. В дверях стояла озабоченная проводница, а моя соседка по купе причитала над побледневшим мужем, который лежал на верхней полке, держась  двумя руками за живот.
Мне ничего не оставалось, как прийти на помощь больному.  Отстранив женщину, я начала ощупывать живот больного. Все признаки моего исследования указывали на то, что у мужчины острое отравление. Я попросила проводницу принести тёплой воды, сама достала из чемодана небольшую аптечку. В тёплую воду добавила чуток марганцовки и попросила мужчину выпить этот розоватый раствор. Вскоре мужчина отправился в туалет, произошла очистка желудка. После этого я дала ему выпить активированный уголь. Несколько раз, посетив туалет, мужчина вскоре успокоился и уснул. Я попросила его жену показать остатки вчерашней курицы. Даже по запаху определила, что есть её невозможно, и посоветовала отправить её в отходы. Хозяйке повезло, наверное, желудок у неё был покрепче. Да и нам с парнем повезло, что мы отказались от этого ужина.
Больше уснуть не пришлось. Рассвело, и я с интересом наблюдала, как осень берёт права в свои руки. Это была действительно золотая пора года. По стране шагало бабье лето.
А вот и пригород Москвы. Давно, еще в пору моей юности, мы с Машей совершили экскурсию. Даже в Мавзолее Ленина побывали, простояв семь часов в очереди. Зато воспоминания и теперь будоражат. Как назло, страшно хотелось пить…, было жарко. Некоторые люди постарше падали в обморок, но придя в себя, упрямо продолжали стоять. Потом… метро… было страшно, когда с большой скоростью, по тёмному тоннелю пролетали вагоны. Сердце замирало, но мы не подавали виду, что немного побаиваемся.
Из задумчивости меня вывели мои соседи по купе. Они благодарили меня за оказанную помощь, чем ввели меня в смущение.
-Да, будет вам! Это мой долг. Любой медицинский работник поступил бы точно так же, отшучивалась я. Они были коренными москвичами, а теперь возвращались домой, гостили  у родственников. Женщина достала блокнотик и на листке написала свой адрес и телефон, протянула его мне:
- Пускай будет, на всякий случай. Возможно, когда-нибудь вам понадобиться и наша помощь.
Я с благодарностью спрятала листок в свою сумочку. Поезд прибыл. Мои попутчики рассказали, как доехать в аэропорт, и мы попрощались. Паренёк, махнув рукой, исчез в толпе.
И вот я уже в самолёте. Ох. Недаром в песне поётся «Лёту к нам в Таёжный несколько часов!»
У меня потемнело в глазах, когда я узнала, что лететь мне предстоит 8 с половиной часов. Стало не по себе. Ведь лететь самолётом, да еще столько часов без пересадки…мммм…  да! Однако отступать некуда. Мне сразу припомнился мой сон, в котором я шла по густому лесу. Дорога вела только вперёд. Надо же! Что-то предвидела, за несколько дней до начала событий! Как же несовершенен человек. Живёт и  почти абсолютно ничего не знает о себе. 
Стюардесса прервала мои философские рассуждения. Она рассказывала о том, как пользоваться спасательным жилетом. Ой, лучше бы она рассказала о чём-нибудь другом. Страх ещё больше овладел мною.
Вскоре я уже освоилась и, закрыв глаза, предалась воспоминаниям. И снова перед глазами, как живой встал Стёпа. Сказать, что он был хорошим мужем, значит, ничего не сказать. Он был выдающимся, замечательным мужем! Стёпа был весёлым, жизнерадостным, и старался, чтобы каждый день приносил не только ему радость, но и нам с Максимом. Он был такой выдумщик на всякие штучки, поэтому, несмотря на всякие жизненные неурядицы, нам было весело. Может он чувствовал скорую смерть, и поэтому проживал каждый свой день, как последний?
Маша, как могла, вытягивала нас с сыном, особенно меня из депрессии. Понемногу рана затягивалась. Я научилась жить одна, засыпать без его тёплого и ласкового плеча. Теперь я могла рассчитывать только на свои силы. С Максимом мы были очень близки. Он делился со мной своими школьными успехами. Он первой мне, а потом уже Маше рассказал о том, что влюблён в свою одноклассницу, которая чем-то очень похожа на меня. Это мне импонировала.  А потом был институт, и новые девочки, о которых я также всё знала. Не каждый сын вот так запросто, как с лучшей подругой, может делиться своими тайнами.
А потом появился ОН, Тимофей. Не сразу, но как-то очень быстро он занял место в моём сердце. После нелепой гибели мужа прошло уже 15 лет.
В наше травматологическое отделение доставили мужчину сорока лет. Он был весь избит, четыре ребра сломаны, рука вывихнута. Пока врач осматривал и вправлял руку, мужчина не издал ни звука, хотя по тому, как он закусил губу, было видно, что это ему обходится нелегко.
После того, как сделали повторный рентген, выяснилось, что пострадала и печень. Так началось его лечение у нас, в больнице. Мне, как медсестре, приходилось часто  с ним контачить. Я видела, что к нему в больницу никто не приходит, не приносит передач. Он нуждался в хорошем дробном питании. Тогда я сварила куриный бульон и, придя на вечернее дежурство, зашла к нему в палату. Завидев меня, его серые глаза, радостно заблестели и впервые он широко улыбнулся. Улыбка у него была красивой. Несмотря на страшные побои, к счастью, зубы его совсем не пострадали, они сияли белизной.
Не курит, про себя решила я. Иначе они такими не были. Я поставила к нему на тумбочку баночку с бульоном и предложила попробовать. Тимофей, как-то застеснялся, начал отнекиваться, но я настояла на своём, мотивируя тем, что это входит в назначенный курс лечения.
Теперь я стала готовить для своего подопечного и другие не менее питательные блюда.
Как-то вечером я зашла к нему в палату с очередными гостинцами. Странно, но в палате был один Тимофей. Он взял меня за руки и усадил к себе на кровать. Глядя прямо в глаза, он начал мне свою исповедь. Видимо долго готовился к этой минуте, и поэтому попросил своих товарищей по несчастью, дать ему время выговориться.
-Наталья Николаевна, дорогая  сестричка! Спасибо вам за ваше доброе сердечко. Именно такими должны быть медицинские работники. Я вам очень благодарен. Однако …не надо больше этого делать. Вы же совсем обо мне ничего не знаете. Когда узнаете, может, будете сожалеть….
Я дёрнулась, чтобы возразить, однако больной крепко сжал мою руку , заставив молчать и продолжал:
-Я бомж. Да, да, я простой бомж. Хотя у нас таких считается, нет. У меня была семья, работа, своя квартира здесь, в этом городе. Но я всё потерял из-за своей пагубной страсти к игре в карты. Сначала после работы мы с дружками просто пили пиво, потом расходились по домам. Но однажды кто-то из них предложил сыграть в карты, в очко на деньги. И понеслось…
Сначала ставки были низкими, но постепенно азарт охватывал, он  как удав однажды захватив тело, начинал сжимать всё сильнее. Я перестал приносить домой зарплату. Откуда она у меня? Я, получая её, сразу по распискам отдавал долги и занимал по-новому. От меня ушла жена и подала на развод. Мне от квартиры осталась одна четвёртая. Вскоре и её я проиграл. Я не думал теперь о работе, я думал, чтобы скорее наступил вечер, и я смог бы отыграться. Однако фортуна резко и навсегда повернулась ко мне задом. Меня уволили с работы. Имея высшее техническое образование, я пошёл работать грузчиком. А там, кроме всего, процветало пьянство. Втянулся. Денег на всё не хватало. Ютился по углам. Вскоре меня перестали замечать мои бывшие дружки.
И вот когда я не смог возвращать долги, меня избили. Так я оказался в вашем отделении. Лёжа тут, я многое переосмыслил.
Тут я встретил вас, Наталья Николаевна. У меня открылись глаза, что есть такие прекрасные, красивые не только лицом, фигурой, но и душой женщины. Впервые за последние годы во мне проснулся мужчина. Вы можете сейчас плюнуть мне в лицо и гордо уйти из этой палаты. Но пока вы этого не сделали, я признаюсь, что я люблю вас, Наташа!
Я сидела, как оглушённая его признанием. Я не могла даже слова вымолвить. Впервые за моих пятнадцать лет одиночества, мне мужчина признался в любви.
Вскоре по одному начали заходить в палату больные, и я поспешно ретировалась. Оставшись одна в комнате медсестры, я старалась успокоиться и взять себя в руки. Однако сердце не могло успокоиться. Она требовало продолжения.  Видимо, давно ему приглянулся этот красивый, мужчина с такими красивыми глазами и чувственными губами. И вот результат…
 Я продолжала навещать Тимофея и приносить гостинцы. Он заглядывал в мои глаза. Стараясь, что-то в них прочитать. Но я всегда прикрывалась своей надёжной завесой, ресницами.
Наступил день выписки. У меня был выходной, но я пришла к нему. Он растерянный стоял у окна. В палате снова никого не было. Я подошла к нему и, положив руки на его широкие плечи, просто сказала:
-Тимофей, идём жить ко мне. Я также измучилась одиночеством.
Его глаза вспыхнули. Он обнял крепко, крепко и начал целовать меня так неистово, так страстно, что у меня закружилась голова.
Вот так началась наша с ним совместная жизнь. На работу пока он не ходил. Я не разрешала, так как нагрузка после больницы могла повредить его здоровью. Тимофей делал всё по дому. Он убирал, стирал не только свои вещи, но и наши с Максимом. Он готовил нам обеды. Он носил меня на руках. Я снова была счастлива, как в те далёкие годы, живя с мужем.
Однако такой расклад явно не нравился моему сыну. Он стал избегать меня. Он перестал делиться своими новостями. Я даже не знала, куда он распределён, так как заканчивал институт. Однажды придя домой я, как обычно, ласково обратилась к сыну, и попросила рассказать, как у него прошёл очередной день. Максим резко ответил, что это совсем не должно меня интересовать. Лучше поинтересуйся тем, почему такой здоровый и молодой мужчина сидит у тебя на шее. Я так же не сдержалась и резко ответила, что это не его дело.
Хлопнув дверью,Максим ушел. А потом вскоре уехал по распределению на Север. Он по специальности нефтяник. Я понимала, что сын меня очень любит и очень ревнует меня к Тимофею. Но так поступить со своей матерью, которая одна вырастила и дала образование, нельзя. Я обиделась. Мне было очень больно.
Тимофей всячески старался сохранить моё душевное спокойствие. Он был очень ласковым, нежным. Я с огромной страстью отдавалась ему. И он это ценил. Он и сам сгорал от любви. Признаюсь, что я была самой счастливой женщиной. Я в свои, чуть больше 40 лет, расцвела. Не зря же говорят, что и в 45 баба ягодка опять.
Я не прекращала по утрам бегать. Это давала мне заряд бодрости. Иногда и Тимофей присоединялся ко мне. И тогда наше утро превращалось в своеобразный ритуал. Мы бежали три километра по парку. Возвращались, принимали душ и…занимались любовью. Это было незабываемо. Отдохнувшие после ночи, зарядившись энергией раннего утра, наши тела требовали любви. Сливаясь воедино, мы дарили друг другу сладостные минуты, уносящие нас на такую высоту, которая нам и не снилась.
Прошло два года….И тогда Тимофей решил, что уже окреп полностью и должен ехать на заработки. Я долго отговаривала, что и тут можно найти достойную работу. Но он был упрям. Вскоре я его проводила в дорогу. Наше расставание было нелёгким. Мы несколько раз прощались, но потом снова возвращались, и не могли насытиться поцелуями, пока проводница не стала закрывать дверь тамбура. Только тогда мы расстались. Я долго махала вслед уходящему поезду. Душа  моя рвалась вслед…
И снова…я осталась совсем одна.
Постепенно мои воспоминания покрывались какой-то дымкой, и я уснула. Проснулась от того, что стюардесса предлагала обед. Еда выглядела аппетитной, и я почувствовала, что проголодалась. Запив сосиски чашкой горячего сладкого кофе с булочкой, я достала томик Есенина и сделала попытку вникнуть в состояние поэта. Томик открылся на странице, где он вопрошал:
-Ты жива ещё моя старушка?
Жив и я, привет, тебе привет!
И тут снова боль разрыва с сыном охватила меня. Я смотрела на строчки, а видела своего сыночка Максима. Только теперь до моего сознания дошло, что возможно, я могу там встретиться с ним. Ведь и он же где-то там, куда я еду. Только не на лесозаготовках, а нефтедобыче. Я встрепенулась. Это как же я сразу не подумала об этом? В голове  я старалась воссоздать географическую карту, которую мы с Машей так тщательно изучали. Как ни странно, но и она не вспомнила о том, что можно организовать встречу с моим дорогим мальчиком. Но как я ни старалась, представить в уме то место, где сейчас обитал Максим, я не смогла. И тогда решила действовать по намеченной мною раньше программе. Мне нужно сначала приземлиться в этом областном городе, а потом решать дальше, как и что.
Томик стихов так и лежал у меня на коленях, а мысли  так и кружили вокруг дорогих мне людей.
Память снова перенесла меня на перрон, где мы, распрощались с Тимофеем, возможно навсегда.
Несколько дней я ходила, как в воду опущенная. И снова со мной рядом была моя дорогая подружка Маша. Она ухаживала за мной, как за больной. И даже делала со мной трёхкилометровые пробежки, хотя категорически считала неприемлемым для её фигуры. Жизнь шла своим чередом. Работа требовала собранности и внимания.  Письмо пришло от Тимофея только спустя месяц. Оно влило в меня новые силы. Я снова  обрела почву под ногами. Так продолжалось шесть месяцев, а затем пришло письмо, которое, как ушатом ледяной сибирской воды, охладило мой пыл, и заставило сойти на эту грешную землю. Он так прямо и написал:
-Прости меня, Наташа. Я виноват перед тобою. Я оказался слабым существом и не устоял перед молодой, красивой и очень сексуальной женщиной. Обманывать тебя я не смею, потому, что тебя нельзя обманывать, ты-святая женщина.
Я помню, как письмо выпало у меня из рук, и как я рыдала, пока  Маша, моя Машуля, не вывела меня из этого состояния. Она принесла бутылку коньяка и заставила меня выпить половину фужера, а затем сама допила до дна. Потом мы сидели и плакали уже вдвоём.
Теперь я уже не смотрела на мужчин, я их избегала, хотя часто ловила на себе взгляды. Я знала наверняка, что теперь они для меня просто не существуют. Пошли в моду гороскопы. Маша прочитала, что имя у меня соответствует тому, что одним браком я никак не обойдусь. Их у меня должно быть, как минимум два. А ещё  то, что в сексуальном отношении, я не опасная, т.е спокойно отношусь к этому делу. Ну, тут я не могла согласиться с подругой. Я-то знала, как меня зажигал Тимофей. Он сам мне говорил, что я очень хороша в постели. Хотя….Кто поймёт этих мужчин? Теперь вот в письме пишет, что его женщина, которой он живёт, является, чуть ли не секс-бомбой, и что он с ума от неё сходит, или с ней…….
И вот прошло шесть лет после того злополучного письма. Куда девалась та самоуверенность влюбленного в молодую женщину Тимофея. Он позвал меня, а я как та дура полетела к нему, пересекая огромное расстояние.  Я лечу к человеку, который растоптал мою любовь, отнял веру в людей. Мои горькие размышления прервала стюардесса. Ласковым голосом попросила пристегнуть ремни. Самолёт шёл на посадку.
С аэропорта в город шёл автобус. Я заняла своё место. На душе было совсем неспокойно. Что теперь? И снова я сама себя сдерживала, уговаривая, что всё сложится, как нельзя лучше. Ведь не одна же я еду в эту глушь. Кто-то же должен ещё ехать. Однако тревожные мысли не покидали мою голову. И тогда я начала рассматривать пассажиров, стараясь угадать возможного попутчика, или попутчицу. Однако женщин в автобусе было мало. Очень не похоже, чтобы  вот эта старушка, с небольшой сумкой могла ехать так далеко. Да и трое девчонок, которые переговаривались и громко смеялись над своими же выдумками, явно не собирались покидать город. Я перевела взгляд на мужчин. Может кто-то из них готов, как и я, покорять  сибирскую тайгу?
Но сколько я не приглядывалась, так и не смогла определить того смельчака. Автобус подошёл к речному вокзалу. Я вышла и пошла к кассе, но меня опередил мужчина, ехавший со мной в автобусе.
На вид ему было лет пятьдесят, роста чуть выше среднего, полноватый с небольшим животиком. Когда он снял свою фуражку а ля Лужков, чтобы вытереть пот, видна была  небольшая лысина на голове среди черных с проседью слегка вьющихся волос. Лицо было приятным, небольшие черные  усики над верхней губой явно шли ему. Поражали яркие, почти небесной голубизны глаза с темными ресницами. На нем было кожаное коричневое пальто до колена, из-под которого выглядывали темно-коричневые твидовые брюки. На ногах были тяжелые ботинки коричневого цвета.
Григорий

Ну как же мне не хотелось ехать в эту командировку! В этом году я еще не был    в отпуске, а уже кончается октябрь. Только собрался отдохнуть, а тут , на тебе! Новая командировка! Да не куда-нибудь, например, в Подмосковье, или Крым, а к черту на кулички, в Сибирь! Да еще на край света! Как еще туда добираться? Смотрел по карте, самолеты туда не летают, железной дороги нет, автомобильных дорог, похоже тоже. Только по реке. Ничего себе начальничек удружил! Да и кого тут пошлешь? В отделе остались одни бабы. И среди них я один мужик. Вообще-то я люблю ездить по командировкам, чтобы только не сидеть в отделе с бабами. До чего же противно! Когда начальника на месте нет, рот не закрывают. Целый день могут трещать о тряпках, мужиках. Они меня уже не стесняются, словно я уже такой же, как и они. Но ничего, за эту командировку начальник обещал добавить неделю к отпуску. Съезжу, навещу мать, уже пять лет ее не видел, а потом махну на Кавказ на своей машине.  Ох, и оторвусь!
Мысли мои прервались. Автобус подъехал к пристани. Из автобуса вышли мы вдвоем: я и какая-то женщина. Мы оба направились к расписанию. Названия пристаней мне ни о чем не говорили. Нужно было обращаться в справочное бюро, чтобы узнать,  как добраться до поселка Верхние Кряжи. Справочного бюро не оказалось. Пришлось обращаться в кассу. Но она была закрыта.  Рядом с ее окошком сидел мужик. Я спросил у него, не знает ли он когда откроется касса.
- А чего ей открываться? Седни уж ничего не будет.
- Вы случайно не скажите, до какой пристани брать билеты, чтобы попасть в Верхние Кряжи?
- Э, милок, опоздал ты. Вчера еще ушла в ту сторону ракета. Следующая будет только через неделю!
- Как через неделю?!!
Это уже спросила стоящая рядом со мной женщина. Я взглянул на нее.  На вид ей было лет 45-48. Она была среднего роста, худенькая. Бросалось в глаза странный контраст: у женщины были карие глаза, чёрные ресницы длинные и пушистые, но волосы светло-русые. На левой щеке, когда она улыбалась,  видна была симпатичная ямочка. Чувствовалось, что волосы у нее вились от  природы.
На ней было надето демисезонное пальто темно синего цвета, черные полуботинки на среднем каблуке, удобные для длительного путешествия. Полуботинки ещё больше подчеркивали её стройные ножки. На голове была красивая шляпка, из-под которой выбивались светлые пряди волос. Шляпка была  под цвет пальто. На шее был кокетливо  повязан кашемировый  шарф  бардового цвета, как и женская сумочка. С ней был также дорожный чемодан черного цвета. Макияж  на ее лице почти отсутствовал. Только чуть подкрашены губы помадой, которая была под цвет шарфа. На руках были черные перчатки.
Да, это была та, что ехала со мной сюда на автобусе. Похоже, она тоже собралась в Верхние Кряжи.
Вот еще, - подумал я, - черт попутчицу прислал. Этого мне еще не хватало! Уж не везет, так не везет!
- А что больше ничего туда не ходит? Может хоть с пересадками…
- Эт тебе не столичное метро, чтобы с пересадками. Не хошь ждать, нанимай лодку и греби по реке вверх по течению 600 верст.
- Батюшки! – женщина всплеснула руками. -  Что же нам теперь делать? Ведь так нужно скоро туда добраться! Человек умирает, может и не дождаться…
- А вы, люди добрые, сходите на пошту. В те края иногда летает почтовик, почту возит. Поговорите с летчиком, может и согласится захватить вас хоть на полпути к Медвежьему. Так вы обгоните ракету. А там и пересядете.
- А как пройти на почту?
- Выйдите на площадь, там увидите красное здание слева. Это и есть пошта.
Я поблагодарил словоохотливого мужчину и вышел из здания пристани. Женщина поплелась за мной. Мы подошли к почте, зашли в здание. В первом же окошке я спросил у девушки, где можно найти летчика, который возит почту.
- Поднимитесь на второй этаж, в комнате 202 спросите Прокопыча.
- Извините, а фамилию можно? А то как-то неудобно сразу  так фамильярно.
- Князев Иван Прокопыч, - чётко, по словам ответила девушка.
Мы поднялись на второй этаж. В комнате 202 никого не оказалось. Спросить было не у кого. Рядом с дверью этой комнаты стояла скамейка с облупившейся краской. Делать было нечего, пришлось ждать, когда кто-нибудь появится в этой комнате. Мы сели на скамейку. Долгое время мы сидели молча. Потом женщина спросила  у меня:
- А вы в Верхние Кряжи по делам или так?
- Так в такую даль не ездят! – довольно грубо ответил я. А про себя подумал. - Вот навязалась попутчица! Теперь будет приставать с разговорами всю дорогу.
Так прошло часа два. Я сидел, изучая в свои бумаги, а моя соседка молчала, углубившись в свои мысли. Мы почти не разговаривали.
   По коридору послышались шаги, и к комнате 202-й подошел мужчина. Я поднялся со своего места.
 - Иван Прокопыч? – спросил я.
 - Да, я. А что вы хотели?
 - Понимаете, Иван Прокопич, тут такое дело. Нам нужно попасть в Верхние Кряжи, а ракета туда ушла еще вчера, а следующая будет только через неделю. Не могли бы вы нас подбросить до Медвежьего, чтобы успеть попасть  еще на эту ракету? Нам очень нужно…
 Тут я поймал себя на мысли, что впервые подумал о нас двоих, имея в виду себя и свою попутчицу.
 - До Медвежьего…  Да, завтра я туда собираюсь… Если только почта будет готова. А вы успеете?
 - Да, мне сказали, что ракета в Медвежьем будет завтра в средине дня. Если утром вылететь, то мы сможем успеть.  Выручите нас, Иван Прокопыч, ну пожалуйста! Мы заплатим…
 - Дело не в деньгах. Вы же понимаете, что не положено брать посторонних на борт, когда везешь почту – серьезно начал летчик, а потом с улыбкой добавил. – А вдруг вы террористы и захотите угнать самолет за границу…
 От того, как он это сказал, и от его улыбки появилась надежда, что  он согласится.
 - Ну что вы, командир! Какие мы террористы? Вы посмотрите на нас.
 - Да кто вас знает… На вид вроде бы не похожи. Но мало ли чего.  Правда, да куда тут улетишь, в Китай только или в Монголию…  Ладно, подойдите сюда  часов в семь вечера, уточним, будет ли завтра доставка почты в Медвежий. Если будет, то вылет завтра на девять.
 - Спасибо вам, Иван Прокопич. Вы нас так выручите… - это  уже вмешалась женщина.
 - Спасибо скажите, когда полетим. С этими словами летчик зашел в свою комнату, а нам ничего не оставалось делать, как покинуть это здание.
- И что нам теперь делать? – спросила женщина, когда мы вышли из подъезда. Кстати, как вас зовут? А то уже как-то неудобно, уже столько времени вместе, а я не знаю, как к вам обращаться.
- Меня зовут Григорий Федорович, - буркнул я, а сам подумал: ну вот, началось, сначала спросит, как зовут, а потом и в душу залезет со своими разговорами. – А для приличия спросил:
- А вас как?
- Меня зовут Наташа.
 - А по батюшке?
-  Николаевна. Но можно просто Наташа.
- Очень приятно, Наталья Николаевна,  - подчеркнуто вежливо сказал я.
- Хотелось бы уже где-нибудь покушать,  уже третий час, а утром я только чая попила. Должны же быть здесь хотя бы  какие-нибудь кафе, чайные или столовые, или, на худой конец,  какой-нибудь буфет с сосисками и кофе.
- Забывайте про сосиски, здесь они не водятся, а кофе только из цикория, - заявил я с видом знатока здешних мест, хотя сам здесь был впервые.
От почты мы прошли несколько улиц,  и нам удалось разыскать какую-то рабочую столовую.  Время было позднее, обед уже давно закончился, поэтому Нам предложили яичницу с колбасой и жидкий травяной чай.
- Эх, в эту яичницу бы еще помидорчик и ржаных сухариков… - мечтательно произнесла Наташа.
 Я ничего не ответил, а только посмотрел на нее, как смотрят взрослые на непонятливого ребенка. А она продолжила:
- Голод мы немножко утолили, а вот где до утра нам кантоваться придется?
- Есть же в этом городе какие-то гостиницы или дома приезжих… Сейчас спросим у официантки.
- Девушка, можно вас на минутку? Будьте добры, скажите, пожалуйста, где тут есть гостиница или дом для приезжих? Нам нужно где-то остановиться на ночь.
- Вы знаете, гостиницы у нас нет, был  «Дом охотника», но сейчас он на ремонте,  после пожара его второй год никак не восстановят. Я даже не знаю, что вам и посоветовать. Поспрашивайте, может кто-нибудь пустит вас на постой на одну ночь. И хорошо, что вы семьей, вас пустят охотнее. По- одиночке, как-то подозрительней…
Мы с Наташей переглянулись, но ничего говорить ей не стали, только поблагодарили и вышли на улицу.
- Я даже себе не представляю, как мы будем заходить в дома, и спрашивать, не пустите ли  нас переночевать?  И как просить ночевать вместе или по отдельности?
- Что касается меня, то я буду ночевать в зале ожидания на пристани, - заявил я, - а вы попытайтесь найти себе ночлег. Одинокая женщина вызывает меньше подозрений.
- Неее, тогда  и я с вами.
Вот навязалась! – подумал я, но вслух ничего не сказал.
Мы еще немного побродили по улицам города, и так ничего интересного не найдя, вернулись на пристань. Из всей мебели, которая была в зале ожидания, были только несколько скамеек да бачок с водой и кружкой, прикованной к нему цепью. Расположились мы на скамейке у окна. В зале было прохладно, короткий октябрьский день клонился к вечеру, за окном быстро темнело. Тусклая лампочка под потолком едва освещала это унылое помещение. И нам предстояло здесь провести всю ночь.
Глава 3. В зале ожидания

Григорий
Я занялся своими бумагами, а моя соседка сидела, задумавшись, углубившись в свои мысли. В 7 часов мы еще сходили на почту. Прокопыча на месте не оказалось, но нам удалось узнать у заведующей, что почта для Медвежьего уже приготовлена и запакована. Завтра ее в половине девятого должны забрать. Нам ничего другого не оставалось, как вернуться в свой зал ожидания. Сели мы на свою уже облюбованную скамейку. Некоторое время сидели молча. Читать при таком освещении было невозможно, а делать было нечего. Чтобы хоть как-то скоротать время, я обратился к Наташе.
- Наталья Николаевна, ну я понятно, меня дела заставили, а что вас заставило переться в эту глушь? В эти Богом забытые места, да еще в такое время? Вот-вот начнется ледостав и тогда выбраться оттуда не будет никакой возможности, придется оставаться на зимовку. Вы к этому готовы?
Наташа задумалась. Вопрос моего молчаливого и как мне показалось, немного ворчливого попутчика, застал меня врасплох.
-Что ему ответить? думала я.
Правду о Тимофее? Но какова она, эта правда? Я и сама ещё толком не могла ответить на этот вопрос. Не каждый сможет понять меня.
И тогда я приняла решение пока уклоняться от вопросов, касающихся моей личной жизни. Мне необходимо самой больше узнать о  своём попутчике, раз уж  нас свела судьба. И я ответила.
-Да, вот один мой хороший знакомый, находясь там, как вы говорите, в глуши, заболел. А поскольку родных и близких у него нет, то я решилась поехать к нему на выручку. Когда принимала решение об этой поездке, я и предположить не могла, что столкнусь с такими трудностями. Родом я из Белоруссии, а живу и работаю в Латвии. Окончила там медицинское училище, так и осталась по распределению. Прижилась, получила квартиру.  Родина недалеко моя всего в 100 километрах от Латвии, я могу себе позволить навещать родных. Правда, родители уже ушли в мир иной. Но остались тёти, дяди, двоюродные братья и сёстры.
А что касается «остаться на зимовку», то я к этому не только не готова, но и ужасно боюсь. Думаю, что зима здесь суровая, а мне уже лет немало, чтобы совершать такие романтические вылазки. Уезжая, я не подумала об одном, что человек предполагает, а Бог располагает. Ой, да не будем о грустном. Возможно, что всё сложится, как нельзя лучше, с наигранной веселостью промолвила я.
- А вы, Григорий Фёдорович, расскажите лучше о себе. Вы-то сами, откуда родом, и чем занимаетесь, вы же тоже не просто так оказались здесь?
- Что я могу рассказать о себе… Родился я на Украине, в небольшом городке в семье строителя и школьной учительницы. Жили мы не богато, но на жизнь хватало. Учился я не особенно хорошо, поэтому в институт поступить с первого раза мне не удалось. Загремел я тогда в армию. Служил в Средней Азии в мотострелковом полку. Через год службы написал рапорт, что хочу поступить в военное училище. Направили меня в Оренбургское пехотное училище. Через три года вышел я оттуда в звании лейтенанта, и назначили меня командиром взвода в глушь под Барнаулом. Служил я там Ванькой взводным почти пять лет, дослужился до звания старшего лейтенанта, а тут хрущевское сокращение на миллион двести. Я сам напросился. Уволился, поехал к родителям. И что делать? Чем я могу заниматься, никакой гражданской специальности у меня не было. Мать помогла устроиться в школу физруком. Работал я пару лет в школе. В городке было единственное финансовое училище. Пошел я учиться туда. Был великовозрастной дядя среди вчерашних школьников.
Друзья мои одноклассники давно поженились, у них уже росли дети, а я все еще ходил в учениках. Да и как тут жениться с зарплатой школьного учителя? И с девушками мне не везло. Зазноба моя еще с десятого класса пока я служил, вышла замуж. А больше мне никто не нравился. После финансового училища работал некоторое время в банке. Дела у меня шли хорошо, в области понадобился специалист моего профиля, вот и взяли меня туда. И пошла, поехала. Дослужился до должности старшего ревизора при главке. Вот теперь мотаюсь по командировкам с ревизиями.
- Ой, Григорий! Что-то мне не верится, что девушек у вас так и не было. Или на вашей родине, что-то по-другому? У нас мужчин мало, и все они  нарасхват. Если мужчина не обращает внимания на женщину, то женщина обязательно добьётся  обратного. Неужели так и, вправду,  не были женаты?
- Пару раз пытался встречаться с женщинами. И даже доходило до свадьбы. Однако, мои попытки жениться, всякий раз срывались по какой-то причине: то уводили у меня из-под носа невесту, то женщина возвращалась к своему первому мужу… Годы шли, а мне уже и расхотелось жениться. Смотрел на своих коллег. Что-то я не замечал счастья в их глазах в браке. Одному как-то проще. Сам себе хозяин… Хочешь спишь, хочешь гуляешь, никто над душой не стоит, никто тебя не шпыняет за разбросанные по квартире носки, или за то, что в грязных ботинках прошел по только что вымытому полу. Да еще с моей работой в вечных командировках…
-Ой, Григорий! У вас неправильное мнение сложилось о нас, женщинах. Просто вы ещё не встретили свою женщину. А вообще, Григорий, вы знаете притчу о двух половинках?
Я отрицательно покачал головой.
-Тогда я постараюсь кратко рассказать вам её. Эта теория древнегреческого философа Платона.
-Давно на земле жили необыкновенные люди. У них были четыре ноги, четыре руки, две головы. Это были сильные люди. Мужчина и женщина, слитые воедино. В них было мужское и женское начало. Они понимали прекрасно друг друга, никогда не ссорились, родили таких же детей. И в мире была полная гармония. Это был сильный народ. Они могли работать без устали. Если уставал один, то на помощь ему приходил другой. И так могло бы продолжаться бесконечно. Однако боги с небес позавидовали этим людям и стали думать, как разрушить этот тандем. И тогда бог Зевс ударом молнии разъединил их. Народу резко увеличилось на земле. Но этот народ стал намного слабее, а их вторые половинки рассеялись по свету.
Так и бродят сейчас по свету люди, ищут свои половинки. И кому удаётся это, то живут они счастливо. И называется это Любовью.
А как часто мы проходим мимо. Особенно в юности. Вот кажется, встретились, полюбили. Но тут родители говорят, мол, рано, надо школу закончить. После школы, институт, затем карьера..… 
- Наталья Николаевна, знать бы где ее найти эту твою вторую половинку… Не выйдешь же на площадь и не крикнешь: «Где ты моя половинка, отзовись! » Да и услышит ли она тебя? Может она сейчас не здесь, а в другом городе, или вообще на другом конце света. Как ее отыскать? А действовать методом проб и ошибок – это не по мне.

- И вообще женщины стали совсем другими, скажем так, более самостоятельными, более практичными. Вся цель в жизни – выскочить за успешного мужика, а там любит она его или не любит, это дело десятое. Лишь бы устроиться.  Я не верю, что сейчас найдутся еще жены-декабристки, которые способны поехать за мужем в Сибирь, при этом потеряв все… И ждать не способны. Если только кто-то подвернется, тут же выскочит замуж, забывают, что любили и обещали ждать. Вот, как и моя первая любовь. Не дождалась меня, пока я служил. Выскочила замуж. А ведь так любила, клялась, что будет ждать…
 -Григорий! Так однозначно судить всех девушек нельзя. Я понимаю, что горечь эта,  вернее обида, до сих пор сидит в вас. Однако, расскажите, как всё было по порядку. Может мы вдвоём, сумеем как-то разобраться кто прав, а кто и нет.
- Что тут рассказывать? Наверное,  это было, как у всех: первое увлечение, первая любовь… Учились мы в одной школе, в параллельных классах, я в «А», а она в «Б». Красивая была девчонка и училась отлично. Я давно на нее поглядывал, но подойти не решался. Возле нее  так и крутились ее одноклассники, не подойти.  Ну а если даже подойду – что я ей скажу? А она мне нравилась все больше, даже по ночам снилась. Как я только в мечтах себе ни представлял нашу встречу с ней. То я ее спасаю, вынося из горящего дома, то тонущую в реке… А в жизни получилось совсем не так. Было это зимой, мы тогда учились еще в девятом классе. Как-то вечером, выйдя из кино, я увидел, что Леля пошла домой одна. Сам не знаю почему, я увязался за ней. Нет, не подошел, а шел за ней, в двадцати шагах. Темные улицы, едва освещенные редкими  фонарями. До ее дома оставалось пройти квартал, может чуть больше. И вдруг, из подворотни вылезает здоровый такой мужик и, шатаясь, идет ей навстречу. Она хотела прошмыгнуть мимо него, но он схватил ее за руку и повернул к себе. В темноте мне не очень видно было, что он с ней делал. Я подскочил к ним.
- Эй, мужик, оставь девушку в покое! – как можно более грубым голосом заявил я.
Он, ни слова не говоря,  с размаху двинул мне кулаком в лицо. Из глаз посыпались искры, в глазах потемнело, во рту почувствовал вкус крови. Кровь текла уже по губам и подбородку. Такая злоба от боли и обиды меня взяла, и я со всего маху ботинком врезал ему в пах. Да так сильно, что мне показалось, что он не только подпрыгнул, а даже взлетел в воздух. Потом сложившись вдвое, схватился руками за ушибленное место и заревел, как медведь. А я схватил Лелю за руку, и мы помчались вперед. Отбежав метров 200, остановились под фонарем.  Едва перевели дух после быстрого бега.
- Гриш, да у тебя кровь на лице! У тебя платок есть?
Я достал из кармана платок. Леля заботливо вытерла мне кровь с лица.
- У тебя губа рассечена. Кровь так и хлещет. Пойдем ко мне. Нужно кровь остановить.
Я пытался отказаться, но она буквально силой затащила к себе домой. Отец ее был врачом, он осмотрел мою рану, промыл и чем-то смазал, не то йодом, не то зеленкой, мне самому не было видно, только сильно щипало.  Посоветовал обратиться в травматологический пункт, но я отказался. Несмотря на боль, я чувствовал себя настоящим рыцарем, спасшим свою даму.
На следующий день я с распухшей и заклеенной  пластырем  губой явился в школу. На перемене ко мне подошла Леля и участливо спросила:
- Как ты? Сильно болит?
- Да пустяки. Заживет, - с тоном бывалого в таких переделках мужчины ответил я.  - А ты вчера здорово испугалась?
- Я испугалась не столько за себя, сколько за тебя, когда ты ему врезал. Я думала, что он нас сейчас догонит и тогда уже прикончит уж точно. А потом, когда увидела кровь на твоем лице, мне так жалко стало тебя. Это же ты из-за меня пострадал. Ты поступил, как настоящий рыцарь. Я сразу тебя зауважала. А знаешь, в «Комсомольском» идет новый фильм «Летят журавли». Я  слышала о нем. Говорят, что на всех кинофестивалях он занял все первые места. Давай сходим!
Я был вне себя от  счастья. Готов был еще раз получить по морде, лишь бы Леля со мной так  разговаривала.
И после этого мы стали часто встречаться. Мы вместе ходили в кино, на каток и часто просто так гуляли по вечерам. Я бывал у них дома, после того случая, меня там всегда встречали приветливо. Я познакомил родителей с Лелей. Она им тоже понравилась.
-Да, так. В юности мы все мечтатели и максималисты. Нам кажется, что всё! Вот тот единственный человек, который мне нужен, что без него совершенно жить невозможно. Дальше своего носа ничего видеть не желаем. А  вы Григорий Фёдорович, не задумывались тогда, что у Лели к вам не любовь, а….скажем, просто, восхищение, что ли. И не вами, а собой любимой. Вот, нашёлся парень, который из-за меня полез в драку с мужчиной, который намного старше и опытнее, да и сильнее его. Да и родителям стало намного спокойнее от того, что теперь у их дочери есть заступник. Теперь они могли спать спокойно. Как вам моя версия а, Григорий Фёдорович?
- Да не скажите.  Была у нас любовь, и даже больше…  В десятом классе мы уже целовались. Как только мы оставались где-нибудь наедине, она садилась мне на колени, и мы могли часами целоваться.  А во время уже выпускных экзаменов решились и на большее. Помню, готовились мы к экзамену по математике. Погода стояла жаркая. Я в легких брюках и майке, она в короткой юбочке и футболке. Закончили мы повторять алгебру, она по привычке ко мне на колени.
- Гриш, тебе жарко. Сними майку.
И  сама помогает мне снять.
- Пожалуй, и я сниму тоже.
И снимает свою футболку. На ней узенький лифчик, едва прикрывающий ее уже оформившиеся грудки. Я обнял ее и стал целовать. Раньше мы целовались только в губы, а тут само собой как-то получилось, что я стал ее уже целовать в шею, грудь над лифчиком. Потом запустил руки ей за спину и положил на застежку лифчика. Взглянул в ее глаза. Протеста не последовало, я расстегнул застежку и снова замер. Она смотрела на меня выжидающе. Я потихоньку снял с ее плеч  лямки,  и потом снял лифчик совсем. Передо мной открылась дивная девичья красота. Грудки были не очень большие, но упругие с розовыми сосочками, смотрящими куда-то немного вверх. Я стал их целовать, а она прижимала мою голову к своей голой груди. Я слышал частые биение ее сердца и глубокое дыхание с перерывами.  Уже ничего не соображая, я взял ее на руки и понес к дивану. Освободил  ее от легкой юбочки. На ней  были маленькие белые трусики, через которые просвечивал темный треугольник внизу живота. Я взялся за резинку трусов и взглянул ей в глаза. Она закрыла их и как-то напряглась. Потом приподнялась и взялась за ремень моих брюк. Это послужило мне сигналом для дальнейших действий. Сам я быстро освободился от брюк и трусов и стащил с нее трусики. Начал быстро целовать ее грудь, живот, бедра.
Тогда о сексе мы ничего не знали. Все, что происходило между нами, диктовала нам сама Природа. Она взяла меня за голову и потянула на себя. Я лег на нее, прижавшись всем телом. На всякий случай спросил:
- Лель, может не надо?
Но она утвердительно кивнула. И я вошел в нее.  Для нас это все было впервые. Она была еще до этого девственницей, и у меня она была первой женщиной. Я почувствовал, как в первый момент боль пронзила все ее тело, а потом, видимо, боль стихла, и по ее состоянию я понимал, что происходящее ей приятно. Длилось все это недолго. Перевозбужденный первой близостью, я сам того не соображая кончил внутри ее.
- Гриш, что ты наделал!!! А вдруг я забеременею?
Я виновато смущенно хлопал глазами. Она натянула свою футболку, и с поникшим видом поднялась и пошла в ванную.  Я быстро оделся. Мы по-прежнему продолжали стесняться наготы друг друга.
- Наталья Николаевна, извините за эти подробности. Я что-то слишком увлекся.
-Ничего страшного. Мы уже вполне взрослые люди, Григорий Фёдорович. И говорим о жизни. Просто мне самой хочется понять: что же могло произойти. Ведь для женщины первый мужчина-это…..это.., как мне кажется, на всю жизнь. А что  было дальше?
- Что дальше? Я, как воспитанный по принципу «если так случилось то, как порядочный человек, просто обязан жениться», а другого , просто себе не представлял. Мы уже с Лелей мечтали о будущей семье, о трех детках, непременно двух мальчиках и одной девочке. Но не сбылось…
Ни я, ни она с первого раза в институт не поступили. Я ушел в армию, она на следующий год поступила, а когда я приехал в отпуск после первого курса училища, узнал, что она вышла замуж. И с тех пор ни одна женщина мне больше так не нравилась,  и ни одну из них я не мог даже представить своей женой. Позже я пришел к выводу, что одному жить даже лучше. А что касается «а кто на старости подаст стакан воды», то до старости еще дожить надо. Многие не доживают. Жизнь сейчас такая.
-Ну, что я могу сказать, или возразить, Григорий Фёдорович, на ваше утверждение? Конечно же, вам виднее. Однако я придерживаюсь совершенно другого мнения. Семья человеку нужна. Только в семье человек становится полноценной личностью, он сам себя начинает узнавать совершенно по-новому. В полноценной семье появляются дети, и ты сам, воспитывая их, растёшь вместе с ними. Вот тогда ты и начинаешь узнавать в своих детях себя. Я никогда не забуду, как наш сын на глазах у мужа сделал  свои первые шаги. Ему было всего 10 месяцев. Муж пришел с работы, снял обувь и прилёг на диван. Носки у него были какие-то пёстрые: красно белые. А Максим играл на ковре с кубиками.  Заметив что-то новое, малыш встал сначала на четвереньки, потом выпрямился и неуклюже так протопал три шага к дивану и вцепился ручонками в ногу отца.
-Наташка Наташенька, смотри, малыш пошёл! Столько было радости, счастья, что действительно это чудо умеет шлёпать. Несколько дней Максим отсиживался, набирался сил, а муж никак не мог дождаться, когда же он снова пойдёт. И дождался-таки.  И снова у него на глазах сын пошёл.
-Ой, простите меня! Я увлеклась. Может, давайте на сегодня закончим нашу познавательную беседу? Да, и ещё вот что: вы не знаете, где тут можно найти туалет? Время позднее, надо бы немного вздремнуть.
Глава 4. Дальше в путь
Григорий.

Проснулся я и не сразу сообразил, где я нахожусь. Оказывается, спал я, сидя и что-то тяжелое справа давило не меня. Медленно до моего сознания начало доходить, что я нахожусь в Медвежьем, в зале ожидания, на пристани. Я взглянул на часы, висящие над кассой. Стрелки показывали время без четверти семь. За окном чуть брезжил рассвет. Рядом со мной также сидя спит женщина,  её зовут Наташа. Спит, привалившись ко мне и положив голову мне на плечо. Все мое тело затекло от длительного сидения, особенно болела спина. Резких движений делать не хотелось, чтобы не разбудить спящую женщину. Я осторожно начал двигать ногами и свободной левой рукой. Все-таки мои движения разбудили ее. Она открыла глаза и сразу резко села прямо.
- Простите, кажется, во сне я прижала вас, - чуть хриплым голосом ото сна промолвила она.
- Доброе утро. Не беда. Оказывается, нам все-таки удалось уснуть.
- Доброе утро. Ой, все тело затекло, особенно шея.
Наташа повертела головой, разминая шею, подергала плечами, а потом спросила:
- А как нам сторожа найти, чтобы забрать свои вещи?
- Он где-то недалеко. Минут пять назад он заходил в зал.
Наташа ушла искать сторожа, а я поднялся и  стал энергично разминать затекшее тело. Через некоторое время она вернулась с полотенцем, мыльницей и зубной щеткой.
- Вы не знаете, где здесь можно умыться?
- Боюсь, что теперь нам все время это придется делать у реки…
- Да… Такого я не ожидала…
Через некоторое время, найдя удобное место для подхода к воде, мы совершили наш утренний туалет. А вот мне холодной водой побриться не удалось.
- Теперь нужно найти, где бы можно было бы покушать,  а то вчера без ужина, так сейчас живот уже подвело.
- Пойдемте в ту же столовую. Надеюсь, она с утра открыта.
Столовая, действительно, была открыта. На завтрак я взял себе котлету с макаронами и чай с ватрушкой, а Наташа молочную овсяную кашу и кофе с коржиком. После завтрака мы вернулись в зал ожидания, а к половине девятого были уже у почты с нашими вещами. Там уже грузилась почта в старенький «Москвич» «каблучок». Места в нем хватило и для чемодана Наташи и моей сумки. А вот для нас там места не нашлось. Нам объяснили, как пройти на вертолетную площадку. Оказалось, это было не так далеко, и уже без десяти девять мы были там.
Вертолётная площадка представляла собой огороженный участок земли размером с половину стадиона. В одном конце площадки стоял кирпичный домик с антеннами на крыше и несколько деревянных построек.
На самом поле были видны бетонные квадраты, предназначенные для стоянки вертолётов. Сейчас на площадке было два вертолёта. Почтовый "Каблучок" стоял у ворот. Охранник пока на территорию никого не пускал. Все ждали Прокопыча. Еще до ухода в пристани я посмотрел расписание маршрута ракет. Ракета в Медвежьем  должна была быть в 12:45 . Стоянка у неё там 15 минут.  Нужно будет спросить у Прокоповича, сколько времени лёта до Медвежьего.
Время уже было 10 часов, а его всё не было. Появился он в 10-15. Охранник сразу засуетился, открывая ворота.  Прокопович поздоровался с охранниками с нами и направился к вертолету. Охранникпытался  нас остановить, но Прокопыч махнул рукой, мол, эти со мной.
Водитель москвича и женщина с почты стали перегружать трюки с корреспонденцией в вертолёт. Прокопович занял свое место вертолете начал прогревать двигатель. Когда погрузка была закончена , он знаком показал вам что можно заходить вертолёт. Наташа залезла первой, а  я подал её нелёгкий чемодан, а затем  залез и сам. Места в вертолете было мало, так что нам едва удалось разместиться среди тюков с корреспонденцией. Через минут двигатель заработал сильнее, лопасти стали вращаться и мы вскоре взлетели.  Я взглянул на часы. Времени было 10:40. Стараясь перекричать шум двигателя, на ухо прокричал Прокопычу:
- Сколько времени лететь в Медвежий?
- 1-30 – 1-35, если не будет встречного ветра.
- Значит, мы успеваем.
- А когда там будет ракета?
- В 12-45 прибывает.
Летчик покачал головой. Я с тревогой у него спросил:
- Вы в чем-то сомневаетесь?
Он вздохнул и потом сказал:
- Понимаешь, дело в том, что я не могу посадить вертолет у самой пристани. Это будет незапланированная вынужденная посадка, мне потом долго придется писать объяснительные записки за вынужденную посадку. А от места посадки до пристани километра два по лесной дороге. Успеете ли вы?
Эта новость меня ошарашила. Я тут же взглянул на часы. Значит, в Медвежьем мы будем в 12:10 -12:20. До отхода ракеты у нас будет минут 40. Сумеем ли мы за это время по лесной дороге добраться до пристани? Не будь Наташи, я сам мог бы успеть. Но не бросишь же ее, да еще с ее чемоданом.
Вертолет летел на высоте 100-150 метров практически над самой рекой, иногда напрямик срезая ее изгибы.  Слева и справа от реки до самого горизонта тянулось бескрайнее море тайги.
Мы летели уже больше часа, мысленно я подгонял вертолет, мне казалось, что он едва ползет.
Вдруг летчик обернулся и пальцем показал, чтобы мы посмотрели вниз. Мы прильнули к иллюминаторам. Пока ничего не было видно.
- Смотрите, вон ваша ракета!
Действительно, посредине реки несся катер на подводных крыльях, оставляя за собой пенные расходящиеся усы. Сверху он показался нам таким маленьким.
Через несколько минут вертолет начал снижаться, у нас сразу заложило уши. Я взглянул на часы. Было ровно 12. К счастью, встречного ветра не было. Через 5 минут он уже произвел посадку. Мы прибыли даже на 5 минут раньше, чем планировалось.
Я хотел расплатиться с летчиком, доставая деньги. Он только махнул рукой с истинной сибирской щедростью:
- Оставьте их себе. Они вам еще пригодятся.
Не дожидаясь начала разгрузки, как только открылся входной люк, мы буквально выскочили из вертолета и быстро, насколько это позволяла обувь Наташи и ее чемодан, зашагали в сторону леса в указанном направлении.
Дорога была не ровной, с ухабами и ямами. Недавно прошли дожди и местами стояли большие лужи, которые приходилось обходить. Я предложил Наташе помочь нести ее чемодан, но она гордо отказалась.
Мы вошли в лес. Дорога стала еще хуже. К лужам теперь прибавились поверхностные корни деревьев, пересекающие дорогу, через которые приходилось перелезать. Теперь еще песчаный грунт сменился глинистым. Идти стало скользко.  Наша и без того невысокая скорость еще больше замедлилась. Я взглянул на часы. Было 12:30, через 15 минут прибудет ракета, а мы еще не прошли и половину пути. Уже было видно, что Наташа начинает уставать. Явно ей было тяжело нести чемодан. Теперь уже не спрашивая ее разрешения, сам подхватил чемодан, а свою сумку на ремне повесил через плечо. Она благодарно взглянула на меня. Теперь мы стали двигаться немного быстрее. Я уже боялся смотреть на часы. Теперь они шли с космической скоростью.
Впереди показалась большая лужа, закрывавшая всю дорогу. Мы стали обходить ее, я слева, Наташа справа.  Наташа вскрикнула и присела, держась за щиколотку правой ноги. Я бросился к ней.
- Что случилось?
- Нога… Кажется я вывихнула ногу. Ой, как больно!
Я наклонился над ней, ощупал ногу. Вывиха вроде бы не было, но нога в районе щиколотки стала быстро опухать.
Вот этого нам только сейчас не хватало! – подумал я, но вслух сказал:
- У тебя что-нибудь есть, шарф или что-либо в таком роде?
- У меня  в чемодане есть бинт. Там под крышкой в кармашке.
 Я достал бинт и туго перевязал ей место растяжения.
- Идти сможешь?
- Попытаюсь…
 Сделав пару шагов, вскрикнула и присела от боли.
- Тогда держись за мое плечо.
На левое плечо я повесил свою сумку, в левую руку взял ее чемодан, правой рукой обнял ее за талию, а она повисла на моем правом плече. С большим трудом мы двинулись  дальше. Я видел, с каким трудом дается Наташе каждый шаг. Но нужно было двигаться дальше. Мы уже опаздывали. Когда оставалось метров триста до опушки леса, навстречу нам стали попадаться люди. Явно они шли с пристани, очевидно с ракеты.
- Вы с ракеты? – спросил  я у встречного мужика.
- Да, но вы поторопитесь, она уже скоро уйдет.
Мы и без него знали об этом. Я взглянул на Наташу, она была бледная, пот струился у нее по лбу и по щекам. Она двигалась, закусив от боли нижнюю губу. Было видно, с каким трудом дается ей ее каждый шаг.
Когда мы, наконец, доползли до опушки, перед нами открылся берег реки, на котором стояло небольшое деревянное здание пристани. От нее, набирая скорость, уходила наша ракета.
Опоздали! Опять опоздали!

Наташа

Я проснулась от того, что кто-то сопел у меня под ухом. Я открыла глаза и дёрнулась.
Оказывается, я уснула рядом с Григорием. Мало того, что прижалась к нему всем телом, видимо, было ночью холодно, но ещё и умудрилась положить свою голову ему на плечо. Я внимательно взглянула ему в глаза. И была поражена чистотой и такой голубизной, что не верилось, что это глаза, а не прекрасное озеро Голубое, что расположено на Кавказе. Мне пришлось однажды созерцать эту красоту. Она и теперь стоит у меня перед глазами.
Он заметил мой внимательный взгляд и тут же отвёл глаза. Быстро встал и начал разминаться. Видимо долгое сидение в неудобной позе далось ему нелегко.  Тогда и я начала вертеть, крутить свою затёкшую шею во все стороны. Страшно хотелось умыться, принять душ. Мужчине проще в этом отношении, а вот нам, женщинам… Но что делать? Спросив у Григория, как мне найти вещи, которые мы оставили на хранение у сторожа, я отправилась за ними.
Оглядевшись по сторонам, и не найдя ничего похожего на умывальник, я задала вопрос моему спутнику о том, где можно почистить зубы и умыться. Григорий не определённо махнул рукой и изрёк, что только река будет нам в помощь.
Мы вышли к реке. Григорий нашёл подходящий спуск к воде, и мы кое- как привели себя в порядок. Только побриться он так и не сумел. Лёгкая щетина покрывала его щёки. Мне так хотелось потрогать её рукой…. Я так давно не ощущала это лёгкое покалывание в пальчики. Я всегда это делала, когда жила с мужем. Я поглаживала эти колючки, а Стёпа от удовольствия закрывал глаза. Воспоминания снова нахлынули на меня, согревая теплом.
Из задумчивости меня вывел Григорий, который сетовал на то, что вечером остались без ужина. И только теперь я вспомнила о том, что в чемодане у меня лежат продукты.
- Да Бог с ними! Еще неизвестно придётся ли нам где-то пообедать, а сейчас вот рядом столовая. Легко позавтракав, мы отправились к зданию почты.
Погрузка почтовых отправлений шла полным ходом, но нам было велено идти пешком, так как места в машине не было. Долго пришлось нам ждать Прокопыча, когда он появился, то махнув рекой сторожу, дал разрешение на то, чтобы тот нас пропустил.
Я впервые в жизни летела на вертолёте. Эту технику крутило, вертело, стоял невообразимый шум, что заложила уши. Мы сидели среди почтовых тюков, а Гриша о чём- то ещё вёл переговоры с Прокопычем. Я не вникала. Я сдалась на милость двоих мужчин и этого воздушного «корабля».
Опустив глаза к иллюминатору, я встрепенулась. Под нами извиваясь широкой лентой, блестящей в солнечных лучах, уходила в бесконечность река. Она, то текла прямо, а то так извивалась, словно хотела завязать эту ленту в узел, а потом, передумав, снова текла прямо. А дальше, до самого горизонта раскинулась тайга. И конца ей не было. Все-таки 5 млн. квадратных километров вспомнилась мне из школьной географии.

Глава 5.  В Медвежьем

Наташа

Вертолёт приземлился, но не на причале, так как лётчику делать это запрещено, а километрах в двух.
Распрощавшись с Прокопычем, подхватив свои вещи, мы быстрым шагом направились по указанной тропинке. Быстрым шагом двигался Гриша, а мне было не до этого. Во-первых, чемодан с каждым шагом становился всё тяжелее, как будто кто- то специально наложил туда кирпичей, а во- вторых,… во- вторых, мои удобные в городе ботинки, с невысоким, всего в 4 сантиметра каблучком, создавали помехи. Идти было неудобно. Ноги то и дело скользили по мокрой глине. Я начала отставать. Спина давно была мокрой. Мне хотелось только одного, сесть и сидеть. Григорий, заметив моё состояние, подхватил мой чемодан. Теперь я немного ускорила своё передвижение. Однако… поскользнувшись, я почувствовала страшную боль в правой ноге.
- Всё! Приехали, с горечью подумала я.
Короче, Грише пришлось тащить не только наши вещи, но и меня, так как щиколотка опухла и доставляла невероятную боль. Я на чём свет ругала себя, за неосторожность, за то, что полетела сломя голову неизвестно куда, и неизвестно зачем. Слёзы текли непрерывным потоком из моих глаз. Благо Грише было не до них. Он уже знал, что мы опаздываем. Так и случилось. Добравшись, наконец, до пристани, мы увидели удаляющуюся на огромной скорости ракету.
Теперь я уже в открытую дала волю слезам. Гриша обеспокоенно повернулся ко мне и с участием спросит:
- Очень больно, Наташа?
И вот это участие, и сказанное таким добрым тоном « Наташа», окончательно  вывели мои тормоза со строя. Копившаяся тревога, неуверенность, плохой сон, всё выливалось теперь потоком на эту далёкую сибирскую пристань. Гриша неумело прижал меня к груди и, поглаживая по спине рукой, начал успокаивать.
-  Наташа, успокойтесь. Ведь не всё же потеряно. Мы в Медвежьем найдём вам врача, пусть посмотрит, что с ногой, а потом…потом…
А что будет потом, он и сам толком не знал. Я- то знала, что врач мне не нужен, что я сама, отработав столько времени в травматологии сумею себе помочь. А вот, что будет, если не сегодня, завтра, встанет река. Что будет тогда?  И всё из- за меня. Он же ревизор, он должен выполнить свою работу и вовремя возвратиться на службу. Ну, ладно, у меня отпуск,…хотя…здесь можно застрять на всю зиму…. И я ещё сильнее заревела, как будто от этого могло что- то измениться.
И тогда Гриша обнял меня за талию и повел внутрь здания. Оно было пустым. Он усадил меня на скамейку и стал снимать уже расшнурованный в дороге ботинок.
Я попросила Григория отвернуться, затем  сняла колготки. Нога распухла. Ощупав, я поняла, что это не вывих, а растяжение сухожилий. Ноге нужен компресс, тепло и просто покой. Я достала из аптечки таблетку и, проглотив обезболивающее средство,  начала накладывать уже на голую лодыжку тугую повязку. Ботинок так и не зашнуровался. Мы сидели оба, опустив головы. Надо было предпринимать какие-то меры.
Я достала из чемодана трёхдневные бутерброды и термос с остывшим чаем. Гриша оживился. Стресс был больший, однако потребность в еде давала о себе знать. Колбаса была твердой, однако опасений не вызывала, мы запивали бутерброды остывшим чаем.
Настроение немного улучшилось, и мы приступили к обсуждению создавшейся ситуации.
- Безвыходных ситуаций нет, философски изрёк Гриша. Мы обязательно найдём выход. Тем более, что погода стоит пасмурная. Вот, вот пойдёт дождь, а это значит, что мороза ожидать в ближайшие сутки или двое, не предвидеться.
У меня немного улучшилось настроение. Я предложила Григорию перейти в обращении друг с другом на «ты». Он со мной согласился.
Нога моя после приёма пилюли, немного поутихла, однако я знала, что сейчас для неё главное- это покой. Надо было просто отлежаться. Но как? Осенний день клонился к вечеру, начал накрапывать дождь. А человеческие потребности никто не отменял. Мне нужно было добраться до туалета. А ещё очень хотелось снять с себя колготки и трусики и мыться, мыться. Если бы сейчас передо мной стоял бы выбор покушать в хорошем ресторане или выкупаться, я бы не задумываясь, выбрала второе. А ещё нужно было где- то ночевать, чем- то питаться, да и много чего было надо.
Григорий
- Это что у нас тут за госпиталь?
Это вошла в зал женщина в фирменной тужурке речного флота и простой цветастой юбке. По ее виду и тону можно было сразу определить, что она тут начальник.
- Вы куда собрались в Белорыбье и Тимошину заводь? Так рано пришли, они  будут только вечером. А что с тобой, милочка? Нога распухла? Где это тебя так угораздило?  А дай-ка я посмотрю…
Она тараторила и сыпала вопросами, на которые мы не успевали отвечать.
- Нам в Верхние Кряжи…
- В Верхние Кряжи?!!! Да вы, голубчики, опоздали!  Полчаса назад ушел туда катер. А следующий теперь будет только в понедельник.  Сами-то вы откуда?

Григорий

Я взглянул на Наташу, и решил, что для посторонних нам лучше представляться семейной парой  и ответил:
- Мы из Москвы, нам обязательно нужно попасть в Верхние Кряжи.
- Из Москвы… -  хозяйка пристани даже присвистнула. Однако далеко  же вы забрались. И что же прикажите мне с вами делать? Где вы собираетесь провести это время? В зале ожидания? В Медвежьем жить негде, там только перевалочная база, служебные помещения да оптовый магазин. У себя приютить вас я не могу, рада бы, но у меня сейчас гостит свекор с внуком. Что же мне с вами делать?
Услышанное нас не порадовало. Вырисовывалась унылая перспектива – пять суток провести в зале ожидания без элементарных человеческих условий.
- А вы знаете, размещу-ка я вас в конторе. Там есть печка, диван, стол, кресла. Электроплитку я вам дам, дам кое- что из посуды. Как-нибудь перекантуетесь это время.
Это было уже кое-что. Во всяком случае, будет крыша над головой, тепло, да и будет где спать и приготовить пищу. Теперь мы уже с благодарностью смотрели на хозяйку.
- Пойдемте, я вам покажу.
Наташа дернулась, пытаясь встать, но я махнул рукой ей, мол, сиди, я сам. Мы пошли с хозяйкой в другой конец зала. Она достала ключи и открыла дверь. Мы вошли в комнату площадью квадратных метров пятнадцать. У окна стоял большой стол, по углам несколько кресел, у противоположной стены стоял не раскладывающийся диван. Справа от двери была печка, у которой уже лежала охапка дров.  Рядом с ней была металлическая дверь, очевидно, вход в кассу. В комнате было прохладно, пахло сыростью и мышами, это было типичное нежилое помещение. В разговоре с хозяйкой я дал ей понять, что мы с Наташей семейная пара и добираемся в одно и то же место.
- Ну вот, располагайтесь здесь.  А то, что обещала, я сейчас вам принесу.
- Мы так вам благодарны. Вы так нас выручили. И, простите, как вас нам величать? Меня зовут Григорий Федорович, а супругу Наталья Николаевна.
- Меня зовут Василиса…Петровна…….. По документам я числюсь капитаном этого порта, то есть пристани. А благодарить меня не стоит. Это входит в мои обязанности заботиться о пассажирах.
Я поблагодарил эту добрую женщину и пошел за Наташей. Перенес наши вещи и помог ей  дойти к новому месту нашего теперешнего жилища. Усадил ее в кресло.
- Извините, Наталья Николаевна, я без вашего ведома перед хозяйкой представился семейной парой. Так ей считать будет удобнее, да и нам тоже. Извините. А сейчас нам  необходимо запастись продуктами. Пока еще светло, я схожу в магазин и возьму то, что нам пригодится в первую очередь. 
С этими словами я выложил все из своей сумки на кресло и отправился в обратную дорогу в Медвежий. На этот раз я шел уже не спеша, аккуратно обходя лужи и ямы. Дышалось так легко и приятно. Таежные запахи окружали меня. Такого воздуха в Москве никогда не вдохнешь.
Шел, а  мои мысли все время возвращались к Наташе. Кто она? Какая она в жизни? Сколько ей лет? На вид ей чуть больше сорока. Замужем? Или была замужем? В разводе или вдова? Чего это ее понесло к черту на кулички в такую даль? К кому? Кто он ей? Она совсем не похожа на женщин, с которыми мне приходилось иметь дело последние годы.  В ней было что- то нежное, трогательное, заставляющее рядом с ней чувствовать себя мужчиной, защищать, оберегать  и, как ни странно, вдруг захотелось подарить ей цветы. Но где их тут возьмешь? Таких желаний у меня, пожалуй, с юности больше уже не было. Казалось, я должен бы злиться на нее за то, что мы опоздали на катер. Это все из- за нее. Но злобы не было. Когда я взглянул на нее там, на опушке перед пристанью, сидящую на своем чемодане, с больной ногой, такую бедную и несчастную, размазывающую слезы по лицу, мне так ее стало жалко, что ни о какой злобе и речи идти не могло.
Ладно, успокаивал я себя, нам еще долго быть вместе. Жизнь покажет, какая она. Так в мыслях о Наташе я и не заметил, как прошел всю дорогу. Вот уже показался и Медвежий.  Магазин я нашел быстро. Из того, что там было, выбрал то, что нам может пригодиться в первую очередь. Хотелось еще чем- то побаловать Наташу.
На обратном пути уже начинало темнеть, поэтому пришлось ускорить шаги. А сумка моя была довольно увесистой и оттягивала плечо.
Я подошел к пристани, когда уже совсем стемнело. Открыв дверь в теперь уже нашу комнату, я увидел Наташу и буквально не узнал ее. Впервые я видел ее без пальто. У нее сохранилась еще замечательная фигура. Пушистые светлые волосы вились колечкам. Это не от бигудей, это от природы. Ей так шли распущенные волосы. А как только я взглянул ей в глаза, то буквально сразу утонул в них. Они просто лучились,  заглядывая тебе прямо в душу. На них можно было смотреть долго, не в силах оторвать взгляд. Но все же пришлось взгляд оторвать. Я огляделся вокруг. За мое отсутствие в комнате многое изменилось. Сразу почувствовалось, что в доме появилась хозяйка. Полы были чистые, пыль убрана, от печки веяло теплом. На диване лежала огромная медвежья шкура. И когда она только успела это все сделать, да еще и с больной ногой?
Я разделся, в комнате было уже достаточно тепло. Выгрузил продукты из сумки и сел отдыхать в кресло, исподтишка наблюдая за Наташей.

Наташа

Гриша взял инициативу на себя. Он, как мужчина чувствовал, что просто обязан это сделать. Он отыскал начальницу этой пристани, или вокзала, кто их там разберёт, и представил нас, правда, без моего на то ведома, мужем и женой, попросил дать нам приют. Начальница вошла в наше положение. Однако поселить нас  у себя не могла. У неё были гости. Но немного подумав, она дала  Грише ключ от конторы. Там находился стол, старый диван, два кресла. Из дому принесла электроплитку и кое- какую посуду. Мы повеселели. Это уже было кое- что. Нам было проще, чем бедному Робинзону Крузо. Нас  ведь окружали люди. Правда, жителей тут было совсем, как мне показалось немного. Здесь жили только те, кто обслуживал эту пристань.
Расспросив начальницу, где можно приобрести продукты, Гриша ушёл в магазин, а я осталась «дома». Кое- как передвигаясь, я начала убирать в нашем будущем жилище. Вытерла пыль, убрала в кучу разбросанные по всему столу бумаги. Мне очень хотелось помыть пол. Однако воды не было, и я отложила эту затею до Гришиного прихода. Сама тащиться с больной ногой к реке я не рискнула.
В углу конторы стояла печка, и лежали дрова. Я этому очень обрадовалась. Значит, будет тепло, и можно хоть немного раздеться. По старой деревенской привычке, перенятой от бабушки и дедушки, у которых частенько гостила, я быстро растопила печку. Дрова быстро разгорелись и весело потрескивали. Жизнь немного стала раскрашиваться в яркие тона.
Открыв чемодан, извлекла оттуда транзисторный приёмник. Немного поискала и вот любимая станция «Маяк» начала озвучивать новости. Затем полились знакомые мелодии. Как по заказу для меня, пел Муслим Магомаев романс из кинофильма «Верные друзья» «Что так сердце, что так сердце растревожено.»
Я присела на продавленный диван и слушала, затаив дыхание. Я впитывала каждую строчку. Моя душа отзывалась, она… повторяла :
Все преграды я смогу пройти без робости,
В спор вступлю с невзгодою любой.
Укажи мне только лишь на глобусе
Место скорого свидания с тобой…

Я сидела, прижав руки к груди и слёзы одна за другой, медленно стекали по моим щекам. Это надо же так случиться, что я почти пятидесятилетняя женщина кинулась за тысячи километров за мужчиной. Неужели же эта и есть любовь? Неужели эта и есть моя вторая половинка? Так почему же эта половинка, будучи почти приклеена ко мне, раз… и улетела, как бумажный листок, подхваченный ветром?
А Магомаев продолжал….
А когда придёт весна цветения,
Пусть они тебе напомнят обо мне….
И тут я уже не сдержалась. Тут уже я зарыдала, выплеснула наружу всю свою боль и обиду на судьбу…
Песня закончилась. Скоро должен вернуться Григорий. Я утёрла нос, щёки, достала мясные консервы. Как же теперь всё пригодилось, подумала я.
В комнату вошла начальница. Она притащила с собой какой- то большой узел. Заметив моё недоумение, широко улыбнувшись, сказала, что решила для нашего обогрева, притащить медведя. Я ещё больше удивилась.
- Да, шкура это медвежья. Чтобы не замёрзли. Тепло в этой конторе держится ровно столько, сколько топиться печка. А вот еще и  моё одеяло и пригодиться.
Я поблагодарила нашу спасительницу и, спросив, где туалет, и есть ли какая возможность хоть немного привести себя, как женщину в порядок, сделала попытку встать с дивана. Но тут же охнув, опустилась обратно.
- Ну, милая барышня, что с ногой-то? участливо спросила женщина.
Не вдаваясь в подробности, я ответила, что растянула сухожилие. Тогда Василиса Петровна жестом приказала мне сидеть, а сама ушла. Через несколько минут притащила ведро с водой, из ведра шёл пар. А в другой руке держала тазик. Вот сейчас  мы устроим с тобой небольшую помывку, весело проговорила хозяйка Медвежьего.
Долго меня уговаривать не пришлось. Я попросила немного побыть её с обратной стороны, чтобы не зашёл Григорий. Василиса Петровна, как- то странно на меня посмотрела, но промолчала. Достала из кармана куртки кусок хозяйственного мыла. Я готова была расцеловать эту добрую милую женщину.
Подкинув в печку дров, я разделась. Сначала вымыла голову, затем начала мыть тело. Я была на седьмом небе от счастья. Наконец- то я снова женщина!
Вскоре дверями послышались голоса. Это означало, что пришёл Григорий. Я быстренько закончила процедуру умывания, натянула на себя чистое бельё и спортивный костюм. Отворила дверь и начала благодарить женщину. Вошёл Гриша. Он начал выкладывать на стол немудреные продукты: хлеб макароны, рыбные консервы, чай, и что- то отдельно, в не большом кулёчке из бумаги.
Он похвалил меня за то, что справилась с печкой. Я попросила его принести воды, чтобы можно было что- то приготовить на ужин. Когда он ушёл, я простирнула своё бельё и развесила на стул около печки, прикрыв газетой, включила электрическую плитку, и начала разбираться с продуктами. Видно было, что закупку вёл холостяк. Он предусмотрел буквально всё. Даже я не смогла бы вот так сразу сообразить, что нужно покупать.
Я приготовила ужин. Усевшись друг против друга, мы с удовольствием пили ароматный чай вприкуску с ключиками. Это Григорий то и принёс их в том небольшом бумажном кулёчке. Мне было приятно, что он решил скрасить хоть чем- то наше пребывание в этой дыре.
Нога давала о себе знать. Я всё время её поглаживала. Григорий видя, что мне хочется прилечь вопросительно посмотрел на меня.
-  Что будем делать? Я развела руками.
- Григорий, мы же взрослые люди и прекрасно понимаем, что нам просто надо, как- то выкручиваться из создавшейся ситуации. Поскольку у нас один диван на двоих, то мы его и разделим.         
Мой товарищ по несчастью сразу повеселел, видимо, этот вопрос его мучил весь вечер, и   не давал ему расслабиться. Он с благодарностью взглянул на меня и как- то задержался взглядом на моём подбородке, а может на губах? Меня сразу окутало приятным теплом. Наверное, я сильно покраснела,  потому, что он тут же отвёл глаза и пошёл к печке, чтобы закинуть дрова. Диван, как и ожидалось, не раскладывался. А посредине был совсем продавлен. Я расстелила на нём простынку, которую пожаловала нам хозяйка и, не раздеваясь, легла, прижавшись к спинке дивана. 
Вскоре он, потушив свет, присоединился ко мне. Мы лежали, отвернувшись друг от друга, боясь пошевелиться. Моя нога ныла не переставая. Таблетку пить я не решилась, надо было экономить лекарство.

Глава 6. На следующее утро.

Григорий.

Спать на таком диване, да еще вдвоем было, конечно, сплошное мучение. Всю ночь я слышал, как мучилась Наташа, у нее сильно болела нога, но она боялась пошевельнуться, чтобы не побеспокоить меня. Я тоже не спал. Близость рядом лежащей женщины, естественно, волновала меня. Но и дальше так спать на этом диване просто невозможно. Я, как мужчина, должен был найти выход.  И тут же ночью у меня созрело решение. Выкинем мы к черту этот диван. Притащу- ка я лапника, благо тайга рядом, настелю  его прямо на полу, покрою медвежьей шкурой и будет у нас просто царское ложе!
Как только рассвело, а это был уже девятый час, мы поднялись с нашего прокрустово ложе оба не выспавшиеся, разбитые, с болью во всех суставах.
-  Доброе утро, Наташа! Даже не спрашиваю,  как тебе спалось, сам вижу. А вот как твоя нога?
Наташа храбрилась, делала вид, что ей намного лучше, но по тому, как она ходила, прихрамывая, я видел, что это дается ей нелегко.
-  Следующую ночь мы уж точно спать не будем на  этом чертовом диване. Я тебе обещаю.
Наскоро позавтракав, оделся и отправился за лапником. Тайга подступала прямо к берегу, далеко ходить не пришлось. Притащил целый ворох.
-  Наташа, помоги мне вытащить этот
Диван оказался очень тяжелый, поднимать его было тяжело, да и не нужно. Мы просто его протащили по полу и вытащили в зал ожидания. Место, где он раньше стоял, Наташа быстро подмела, а я туда начал складывать еловые ветки.  За один присест  принести достаточного количества лапника сразу не удалось. Пришлось сделать несколько заходов. Аккуратно подровняв ветки, я накрыл их медвежьей шкурой. Сверху Наташа покрыла простынкой.
- Ну вот, теперь другое дело! Тебе первой предоставляется право опробовать наше новое ложе.
 Женщина опустилась осторожно на эту импровизированную  постель и сразу провалилась, как в перину.   
- Ой, да я теперь до обеда тут и проваляюсь! радостно сказала она, осторожно вытягивая больную ногу
-  Теперь я займусь дровами. Наколотых дров за домом не так много, а топить нам придется почти постоянно, этот дом тепло совсем не держит. А холодает все сильнее. Поколю их, пока нет дождя.
Выходя из здания пристани, чуть нос с носом не столкнулся с мужчиной. Он был в  фуфайке, джинсах и высоких охотничьих сапогах. В одной руке он нес две удочки, а в другой ведро и сачок.
- Здравствуйте. Вы, наверное, застрявший здесь пассажир? -   приветствовал он меня.
- Здравствуйте. А вы, наверное, муж хозяйки здешней пристани?
- Не совсем так. Муж Василисы сейчас в отъезде, а я ее свекор. С внуком мы приехали поохотиться, и половить рыбу. Зовут меня Егор Сергеевич. А вас как величать?
- Григорием Федоровичем, -  в тон ему ответил я. А рыбалка здесь хорошая?
- Просто замечательная! За одно утро по 5- 7 килограммов рыбы ловлю. Василиса уже взмолилась, куда ей девать ее. Обычно мы ловим с внуком, но сегодня он заспался, не захотел вставать. Если хотите, можете составить мне компанию. Удочку я вам дам, да и наживку тоже.
- Вот сейчас только дров наколю и с удовольствием присоединюсь к вам. Рыбачить я люблю, вот только редко удается вырваться. А тут времени хоть отбавляй, все равно делать нечего.   А где вы ловите?
- Да там, слева от причала. Удобное место. Вы легко найдете меня.
Я взялся за работу. Давно, пожалуй, с курсантских времен, не держал в руках топора. Но, как ни странно, руки не забыли, как это делается. Я снял пальто, повесил его на гвоздь, вбитый в стену, и принялся за работу. Дрова были сосновые, сухие, кололись хорошо. Я даже начал получать удовольствие от этой работы. Все- таки физический труд для мужчины необходим.
Вскоре я уже вспотел, даже скинул свитер, оставшись в одной майке. Ветерок приятно обдувал. Работалось очень хорошо. Вскоре вокруг меня уже была целая гора нарубленных дров. Нехотя отложив топор, принялся укладывать дрова вдоль задней стены здания пристани. Тут теперь их хватит до самого нашего отъезда и еще останется.
Пока укладывал дрова, даже слегка замерз, но одеваться не хотелось.  Принес большую охапку дров и сложил их у печки. Теперь Наташе хватит на сутки и больше.
А теперь можно и на рыбалку. Прихватил ведро и отправился к причалу. Быстро нашел Егор Сергеевича.  Он стоял в своих высоких сапогах по колено в воде и в обеих руках держал по удочке. У него в ведре плескались уже несколько крупных рыбок.
- Егор Сергеевич, как рыбалка?
- Сегодня как- то не очень.  Надо было раньше приходить. Нате, держите.
Он, не оборачиваясь, протянул мне удилище. Я взял его и устроился  на берегу. Проверил наживку, забросил удочку и стал ждать клева. Он не заставил долго ждать. Поплавок вдруг резко ушел под воду. Я резко рванул, удилище резко согнулось под тяжестью чего- то большого.
- Подсекайте, резко не дергайте, плавно выуживайте? – поучал меня Егор Сергеевич.
Я старался изо всех сил. Рыба была большая, никак не удавалось ее вытащить из воды. Удилище, изгибалось, чуть ли не вдвое, я боялся его сломать. Егор Сергеевич бросил свою удочку и поспешил мне на помощь. Увлеченный этим процессом даже сам не заметил, как оказался,  чуть ли ни по колено в воде. Во всяком случае, ботинки были полностью в воде. Но холода я не чувствовал. Общими усилиями нам удалось вытащить эту рыбу. Это оказался хариус, одна из замечательных рыб севера нашей страны. Да еще какая! На вид она была не меньше полуметра и весила, наверное, килограмма четыре или даже больше.
- Григорий Федорович, да вы везунчик! С первого же раза поймать такую рыбу! Мне еще за всю рыбалку здесь подобного не удавалось.
- Да вы ведь весь промокли! Идите срочно переобуйтесь, а то так и простудиться можно!
И только сейчас я обратил внимание, что у меня вода не только в ботинках, но и брюки чуть ли не до колена мокрые. И легко сказать «идите,  переобуйтесь» как будто у меня с собой целый склад обуви. Но делать нечего, нужно было возвращаться в нынешний теперь наш дом. Но я с таким уловом шел довольный и гордый собой.
Наташа только руками всплеснула, увидев такую рыбу.
Снял с себя мокрые ботинки, носки и брюки , переоделся в спортивный костюм и улегся на наше ложе. Сверху Наташа укрыла меня ещё и одеялом. Постепенно ноги согрелись и я задремал.
 Наташа

- Батеньки мои! Григорий! Да ты в своём уме? На улице чуть ли не минусовая температура, а ты вздумал лезть в воду! Рыба хороша, слов нет. Но давай быстро снимай с себя всё и ложись на моё место.
Я потихоньку, стараясь не нарушить больную ногу, встала, чтобы включить плитку. Срочно нужно было дать Григорию тёплое питьё. Пока я заваривала чай, он уже снял с себя ботинки и мокрую одежду, натянул спортивный костюм. Я протянула ему кружку с чаем, а сама начала думать, как подойти к этой живой трепыхающейся рыбе. Мне неудобно было признаться Григорию, что я ни за что не возьмусь чистить её, пока она живая.
Я краем глаза видела, что он наблюдает за мной, стараясь предугадать мои дальнейшие де
А бедная рыбина билась о пол, подпрыгивала выше стола. Я стояла перед ней, опустив руки. Краска стыда заливала моё лицо. И тогда Григорий пришёл мне на помощь. Он сказал, чтобы я отвернулась. Что я и сделала с удовольствием. Сзади послышался грохот. Видимо Гриша чем- то оглушил свою добычу потому, что она больше не трепыхалась. Складной нож, который Гриша протянул мне, был не очень- то подходящим для разделки крупной рыбы. Однако я почистила её, выпотрошила. Осталось дело за малым: нужно было отрезать голову и разделить её на кусочки. Тут- то у меня ничего не получилось, и тогда мужчина взялся за это дело. Ему также было неудобно работать таким ножичком, и он вышел во двор, принёс топор, которым недавно колол дрова, и вот теперь он легко справился с этой работой.
Я с облегчением вздохнула, полила Грише на руки водой, предложила ему лечь в импровизированную постель, пока я приготовлю завтрак, естественно из рыбы.
Гриша послушно прилёг,  и вскоре послышалось лёгкое похрапывание, к которому я с удовольствием прислушивалась. Ох, как давно уже я не «наслаждалась» этими звуками!
Странно, но я чувствовала в присутствии Григория, какое- то приятное блаженство, а может чувство защищённости?
Мои мысли постоянно крутились вокруг этого человека. Меня явно, что- то привлекала в нём. Но что? Не лысина же, которая уже явно просматривалась, посреди когда- то пышной шевелюры? Лысых мужчин я …. скажем прямо, …не то, что не любила, нет!…Как тут лучше выразиться?...Просто я никогда на них не обращала внимания. Они были мне не симпатичны. О, это точно!
Усики? Хм….ну, усики, как усики……А какое было бы ощущение,…..если….если бы он стал меня целовать? Меня никогда не целовали усатые мужчины.
А может  его глаза, такие голубые, как майское небо у нас на моей родине? Я прислушалась к своей интуиции. Что же ответить она на мой вопрос? Чем притягивает меня этот человек? И интуиция мне ответила. 
Откуда- то из глубины сознания до меня дошло…..Его доброта! Да, да! Под его наигранной сухостью, скрывается очень доброе сердце. Это сердечко временно покрыто льдом. Но оно там живёт, оно дышит, оно ждёт, чтобы кто- то растопил этот лёд. И тогда оно встрепенётся, оживёт, станет совсем по иному вести себя. Оно начнёт любить.
Я отогнала от себя  мысли о Григории и приступила к приготовлению завтрака. Конечно, лучше было бы пожарить её. Однако сковороды не было, и тогда я решила сварить. Заодно получится хоть и не рыбацкая уха, однако …. 
В специях, которые принёс Григорий из магазина накануне, я обнаружила перец горошком и лавровый лист. Эх, хотелось бы сюда укропчика, лучка положить. Но, увы! Будем обходиться тем, что есть.
Вскоре по нашему жилищу поплыл ароматный запах. У меня самой разыгрался аппетит. Да и Григорий открыл глаза и широко улыбнулся. Я пригласила его к столу. Мы с удовольствием ели отварные кусочки рыбы и запивали наваристым бульоном.
Я обратила внимание на то, что Григорий быстро вспотел. Лицо его раскраснелось, он то и дело вытирал пот со лба. Но я не придала сильно этому значения. Подумала. Что в нашей комнате тепло, да и пищу принимали горячую.
Гриша поблагодарил меня за завтрак начал надевать пальто, но потом виновато посмотрел на свои мокрые ботинки и опустил руки.
- Ты это куда собрался снова?
- Да вот дровишек хотел принести, чтобы было под рукой. Я сегодня с удовольствием колол их, вспоминая армейскую жизнь.
Я только теперь спохватилась, что ботинки  так и стоят у порога мокрыми. Я подала со стола несколько газет. Чтобы Гриша затолкал их в ботинки, а сама кое- как натянула ботинки, пальто и прихрамывая вышла во двор. Справив свои естественные потребности, я набрала дров. Наложив как можно больше на руку, как это делала бабушка, я еле переставляя ноги пришла в комнату. Григорий сидел с виноватым видом.
Закинув в печку дрова, я снова пошла во двор. Итак, сделала пять ходок, натащила достаточно.
Зайдя в комнатушку в очередной раз, увидела, что Гриша снова прилёг и почти с головой укутался в одеяло. Я не стала ему мешать. Тщательно разгладила руками его твидовые брюки и повесила на стул около печи, ботинки водрузила наверх, на печку. Теперь привела в порядок свои кухонные дела: вымыла посуду, посолила оставшуюся рыбу и вынесла в зал ожидания. Там было холодно.
Нога моя болела, и тогда я достала из аптечки ещё одну таблетку. Делать было нечего, и я тихонечко прилегла с краю, около Григория. Прислушалась. Дыхание у него было неровное. У меня закралось подозрение, что Гриша явно заболел, но я отогнала прочь эту мысль и вскоре сама провалилась в сон. Сказалась бессонница.

Глава 7. Болезнь Григория

Наташа
Проснулась от того, что Григорий кашлял. Кашель был сухим. Я положила ладонь на его лоб и ужаснулась. Он горел весь. Случилось то, что должно: мой защитник, заболел. Я встала, извлекла из аптечки градусник, и протянула больному. Вскоре получила ответ: 39,3. Нужно было принимать срочные меры.
В моей аптечке, кроме аспирина ничего подходящего не оказалось. Я подала Григорию сразу две таблетки. Его била дрожь. Он смотрел на меня своими голубыми глазами из-под длинных, как у девушки ресниц и тихо прошептал:
- Мама…
Я поняла, что начался бред.

Григорий

Приснилось мне детство. Я учусь еще в школе, где- то в средних классах. Ранняя весна, снег уже сошел, а лед на реке еще не растаял, только вздыбился посредине, а у берегов метрах в двух  уже была вода поверх льда.

На большой перемене мы раздетые бежим к реке, чтобы еще покататься по льду. Обутые кто во что: кто в сапогах, кто в ботинках. Я в резиновых сапогах. Иду спокойно по воде, местами вода мне доходит до щиколоток. Как весело, еще разбежавшись, скользить по льду несколько метров. По берегу бегает мой друг Пашка, он в ботинках. Ему тоже хочется покататься, но воду перейти в этой обуви не может. Я возвращаюсь на берег, беру друга на закорки и переношу по воде на лед. Мы весело бегаем и скользим по льду.
Перемена заканчивается, нужно идти на урок. Я снова беру друга на плечи, и мы идем к берегу. И вдруг уже у самого берега я поскользнулся, и мы оба падаем. Я успеваю Пашку сбросить на берег, а сам падаю на бок. Правый сапог полон воды и намокла и правая брючина. Выливаю воду из сапога, и мы бежим на урок.
Последние два урока я так и просидел в мокрых брюках и мокром носке. Дома, чтобы не заругали, тихонько снимаю брюки и пристраиваю их возле уже остывшей плиты. Мать обнаруживает мокрые брюки и начинается разбор. Она подозревает, что провалился под лед и очень сердится. Пытаюсь объяснить все, как было, ей не верится, но когда, убедившись в том, что левая штанина и левый сапог сухие, принимает мою версию. Но все равно, я получаю от нее хороший нагоняй.
Это весеннее "купание" даром мне не обходится. У меня  болит горло, ангина и  я валяюсь дома с температурой.  Очень болит голова.
Открываю глаза и никак не пойму, сон это или явь. Голова, действительно, болит. Прикладываю ладонь ко лбу, кажется, есть температура. Да, получается, что эта рыбка мне дорого обойдется. Стараюсь не показывать виду, чтобы не волновать мою спутницу, снова закрываю глаза.
Сон продолжается. Валяюсь дома с температурой, но уже почему- то у меня не простуда, а корь. Весь я усыпан красными пятнышками, температура под  40. Пытаюсь читать интереснейшую книгу Жюль Верна «Сорок тысяч лье под водой». Ко мне подходит мама, кладет мне руку на лоб.
- Мама!
Хватаю ее руку и целую.  Но мама молчит, поворачивается и быстро уходит. Я кричу:
- Мамааааа! Вернись!
Но она уходит, не оборачиваясь, все дальше и дальше. Я в отчаянье. Слезы ручьем катятся из моих глаз.
Просыпаюсь от того, что мои глаза полны слез. Мама, мамочка, почему ты так рано ушла? Я навсегда останусь в неоплатном долгу перед тобой. Мне ни перед тобой, ни перед Богом не замолить свой грех, за ту обиду, которую  я тогда нанес тебе. Как же я мог, уже совсем взрослый, уже студент старшекурсник бросить тебе в лицо: «Ты неправильно меня воспитывала!». И это тебе, кто всю жизнь, всю любовь свою посвятила единственному сыну! Как же я неправ был тогда, мамочка!  Мне тогда казалось, что ты воспитала во мне слишком мягкий характер, что в жизни нужно быть жестче и тверже.
Я снова на реке, под ногами лед, а сверху так ярко светит солнце. Как жарко от него. Но почему- то я стою на льду босой, ноги мерзнут от холодного льда. Но кто- то берет меня на руки, куда- то несет, надевает теплые носки. Как хорошо. Так приятно… спокойно.
И снова детство.  Летний вечер. Мы сидим с мамой у раскрытого окна. Мама читает мне вслух  «Асю» Тургенева. Я слушаю ее, затаив дыхание.  В открытое окно   вливаются  запахи цветущего жасмина и ночных фиалок. И вдруг, в эти запахи врывается новый какой-то неприятный запах. Что это? Кажется,  это запах уксуса. Но откуда он здесь?
Мама откладывает книжку и поворачивает ко мне голову. Но почему у мамы лицо Наташи?
Я открываю глаза. Передо мной Наташа с кружкой чая. Пытается меня напоить чаем, с каким- то неприятным привкусом чего- то жирного. Я выпиваю все до дна и снова проваливаюсь в черноту, но теперь уже без снов.
Наташа

Вскоре к нам зашла Василиса Петровна, и когда я обрисовала ситуацию. Она забеспокоилась. Вблизи не было никакого медицинского учреждения. Вся надежда только на меня. Я попросила принести уксус. Вскоре  добрая женщина притащила уксус, баночку с малиновым вареньем и толстые шерстяные носки. Это было очень кстати. Теперь я начала борьбу с температурой. Смочила кусочки бинта в уксусе, разведённом в воде, приложила их к стопам ног и натянула шерстяные носки, подняв одежду начала протирать этим раствором грудь, спину, лоб больного.
Эту процедуру я проделывала постоянно в течение часа. Вскоре, я убедилась, что температура пошла на спад. Подсунула градусник Григорию под мышку. Да, она снизилась до 38. Теперь надо дать возможность организму самому вести борьбу с болезнью.
Я с облегчением вздохнула, однако расслабляться было слишком рано. Вскипятила чай. Добавила туда изрядную дозу малинового варенья и подошла к Григорию. Он открыл глаза и хотел встать, но я протянула ему чашку с чаем. Он с благодарностью выпил целебный напиток, и я предложила ему укутаться и постараться уснуть. Он так и сделал. Я занялась своими хозяйственными делами.
Нужно было принести воды. А это с больной ногой не так и просто. Однако я решительно начала натягивать свои ботинки. Захватив пустое ведро, вышла на улицу. Над землёй низко плыли чёрные, осенние тучи. Вот, вот снова пойдёт дождь. Я была этому рада. Значит, мороза не предвидеться.
Так раздумывая, я подошла к реке и залюбовалась. Река была широкой и полноводной. Наша Даугава намного уже. И вообще мне не приходилось вот так вот стоять на берегу такой могучей реки. Даст Бог, скоро мы отправимся по ней туда, к первоначальной моей, да и Григория цели. Осталось совсем немного до прихода ракеты. Вот только бы Григория поднять на ноги. Есть опасение, что  может простуда перейти в воспаление. Тогда это будет просто катастрофа. Но я отогнала прочь плохие мысли, зачерпнула воду и,  ойкнув, опустила ведро с водой на землю.
Моя нога….. Она, как раскалённым железом пронзила всё тело. Немного повременив,  я снова сделала попытку сделать пару шагов. И так, с остановками, делая по два, три шага, наконец, пришла  «домой»
Мне показалось, что всё спокойно. Потрогала лоб больного, температура не повысилась, даже, наверное, немного снизилась. Я налила воду в кастрюлю и  поставила на плитку. Нужно налить в термос чай, чтобы всё время давать Грише тёплое питиё.
Через час, подойдя к нему, заметила, что он вспотел. С одной стороны, это хорошо, организм выводит из себя болезнь, а с другой… надо срочно его переодеть в сухое…
Тогда я решительно заглянула в его дорожную сумку, и извлекла трусы и майку. Подошла к Грише и начала будить. Открыв глаза, он не сразу сообразил, где находиться.  Я попросила, чтобы он переоделся, а сама отвернулась.
Затем снова напоила чаем и снова укутала. Сама начала стирать его бельё. Не исключено, что переодевать больного придётся ещё не раз. Так и случилось. До вечера мы проделали эту процедуру ещё дважды.
Вечером, измерив температуру в очередной раз я была удовлетворена. Она была   только чуть больше 37. Однако его начал беспокоить сухой кашель. Это могло быть… Ой! Лучше не думать.
Поесть Гриша отказался. Значит так и есть, организм борется. Я протянула ему ещё две таблетки аспирина и, убедившись, что он хорошо укрыт, пожелала спокойной ночи, и прилегла рядом.       
Термос с малиновым чаем поставила рядом на пол, чтобы легко было доставать.
Тогда, почти впервые за весь день Григорий заговорил со мной хриплым простуженным голосом:
- Наташа, спасибо тебе. Ты со своей больной ногой ухаживаешь за мной, а я вот развалился тут, как барин.
Я рукой прикрыла ему рот, и…..ощутила на пальцах его горячие губы. Он целовал мою руку…
Сердце моё бешено заколотилось. Я сама не предполагала, что это вызовет в моём организме  такую бурную реакцию.
Легонько освободив свою руку, я предложила Григорию испить ещё чашку чая. Он с радостью согласился.
- Наташа, а в чём сила  малины? - видимо, чтобы как- то сгладить неловкость спросил он. И тогда я рассказала легенду о малине, которую в детстве слышала от своей бабушки.
- Знаешь. Григорий, ведь давно, давно, очень давно, малина была не красной, как теперь, а белой. Или вернее жёлтой. И не была она такой сладкой и целебной. Но росла эта ягода, как и сейчас в лесу.
Однажды дочь царя Крита, Ида, пошла в лес, чтобы собрать ягоду для маленького Юпитера, которого хотела немного успокоить. Он плакал и кричал, вызывая громкое эхо в горах, от которого глохли жители. И когда она нашла малину в густых зарослях и колючим побегом оцарапала себе до крови грудь. Капельки крови стекали и окрашивали ягоду в красный цвет.
С тех пор малина приобрела такой цвет. А вместе с ним впитала в себя огромную силу. Она стала по истине лекарем. Да, ещё обладает и магическими свойствами: оберегает дом от дурного глаза, способствует крепкому браку. А беременные держат при себе лист малины, в качестве амулета.
- Надо же, как интересно!
- Однако, Григорий, давай будем отдыхать. Тебе надо набираться сил, и помощницей в этом будет малина. Пожелав друг другу «Спокойной ночи», мы замолчали. Тишину нарушал только Гришин кашель. Он становился всё агрессивнее. Вскоре я уснула. Где- то под утро я проснулась и первым делом положила ладонь Григорию на лоб. Он спал, но весь дрожал. Ему было холодно, и тогда я решительно сняла с себя свой спортивный костюм, оставшись в одном белье, прижалась к больному, крепко обхватив рукой. Вскоре Гриша перестал дрожать. Тепло разлилось по нашим телам, и мужчина во сне инстинктивно обнял и также крепко прижал меня к себе. Я давно не испытывала такого блаженства.
Мне было хорошо и уютно в его руках. Я уткнулась носом в его грудь и погрузилась в утренний сон. Проснулась от того, что и должно было меня пробудить. Мужское естество, почувствовав рядом с собой женское тело, взбудоражилось. Оно рвалось наружу и упиралось в моё бедро. Я лежала , боясь пошевелиться. Молчал и Григорий. Я не знала, спит он или не спит.
Долго так продолжаться не могло. Я начала потихонечку высвобождаться от жарких объятий. Гриша застонал и ... отвернулся.
Наступило утро третьего дня нашего пребывания на этой речной станции.
Мы оба делали вид, что ничего не произошло. Григория я удерживала в постели, а сама хозяйничала. Приготовила завтрак и накормила больного. И снова поила малиновым чаем. Однако из головы не выходила мысль, как избавиться от кашля. И тогда  мне в голову пришла мысль о том, что я где- то читала, что медвежий жир является в этом деле незаменимым помощником. Я сказала Григорию, что скоро вернусь, вышла во двор и тихонько побрела к жилью нашей благодетельницы Василисы Петровны. Она во дворе что- то делала. Увидев меня, всплеснула руками:
- Это что же такое могло случиться, что вы с больной ногой выгуливаетесь здесь?
- Ничего страшного не произошло. Только я хочу у вас спросить. Может, есть хоть немного медвежьего жира, раз есть шкура? - с улыбкой спросила я.
- А как же!  Конечно, есть! - радостно воскликнула хозяйка и скрылась в доме. Вскоре у меня в руках оказалась целая пол литровая баночка с ценнейшим лекарством. Радостная, почти не чувствуя боли  я вернулась к себе.
Гриша только взглянул на моё радостное лицо и опустил глаза.
- Сейчас ты у меня будешь здоров, как медведь! Сказала я и показала на лекарство.
Гриша недоверчиво взглянул на банку, и снова закашлялся. Опустившись перед ним на колени, попросила снять майку. Я тщательно стала втирать жир в грудь. Затем такую же процедуру проделала со спиной. Спине досталось больше. Одновременно с втиранием, я делала и массаж. Мне было приятно ощущать под своими руками сильное мужское тело. Спина раскраснелась. Теперь надо было закутать  Григория. Я как ребенка запеленала его в простынку, натянула одеяло. Но перед этим дала ложку жира, чтобы он проглотил. К моему удовлетворению Григорий не сопротивлялся. Он полностью доверился мне. Тогда  стопы ног я тщательно натёрла жиром, и снова натянула на них шерстяные носки. Теперь больного можно было оставить на время в покое.
Гриша только с благодарностью посматривал на меня. А я приступила к обязанностям хозяйки: растопила печку и начала готовить обед.
Кашель стал беспокоить моего подопечного намного реже. Это меня очень радовало. Мы обязательно справимся! Не может такого быть, чтобы такой здоровый организм допустил воспаление, думалось мне.
 Вот и обед поспел. Я снова отварила рыбу. Усадив моего подопечного удобно, я подала ему свой незамысловатый обед, который явно нравился больному. Рыбы он ел мало, но бульон пил с удовольствием.
После обеда я снова проделала над ним процедуру втирания.
Нога болела. Мне хотелось прилечь, вытянуть её и оставить в покое, но мне было как- то не по себе после утра. Тогда Григорий, потянул меня к себе и попросил:
- Наташа, полежи со мной и расскажи немного о себе…
Родом я из небольшого белорусского города, расположенного недалеко от Латвии. Родители мои работали учителями в родном городе. Папа историк, а мама филолог. В семье я один ребёнок. Так уж сложилось, что родители встретились поздно и времени на второго ребёнка просто не хватило. Они очень меня любили, единственному ребёнку, как всегда всё лучшее. И они очень хотели, чтобы и я пошла по их стопам. Однако всё получилось совсем по- иному.

Решающую роль в моей судьбе сыграла подруга.
Подружились мы с ней ещё в школе. Не помню то ли во втором, толи в третьем классе. В средине учебного года, учительница привела за руку в класс девочку. Она испугано, исподлобья поглядывала на притихших ребят своими чёрными, как два уголька глазами. Мне запомнились её туго заплетённые косички, выглядывающие из-за плеч белыми капроновыми бантиками.

- Это Маша, сказала Мария Константиновна. Она будет учиться в вашем классе. Их семья недавно переехала к нам из Риги. А сидеть она будет за партой с….

Учительница, немного подумала и подвела Машу ко мне. В тот день я сидела за партой одна. Витя заболел и, кажется, надолго.

 Вот с того самого дня мы с ней стали неразлучными подругами.

Закончив восьмилетку, Маша предложила мне вместе поступать в медицинское училище. Если честно сказать, то желание учиться именно на медика, возникло у Маши, и скорее всего, давно. И только теперь она это желание озвучила мне.

 Сначала я опешила, так как была настроена получить среднее образование, а потом буду уже выбирать себе профессию. У родителей также не было намерения отпускать свою единственную дочь, которой исполнилось недавно 15 лет, куда- то в люди. К тому же, с детства я боялась крови. У меня часто носом шла кровь, и тогда я устраивала истерику. Меня всю колотило, мне казалось, что я сейчас непременно должна умереть. Родителям долго приходилось меня уговаривать.

А ещё был один случай, когда летом гостила в деревне у бабушки: я, бегая босиком, наступила на стекло и сильно порезала ногу под большим пальчиком. Наверное, перерезала какую- то жилку, как потом выразилась моя бабушка, и кровь фонтаном била из раны. Я очень испугалась, и как всегда, при виде крови начала реветь. Бабушка с дедушкой были ещё трудоспособными и ежедневно ходили в колхоз. До их прихода на обед оставалось где- то около часа. Я нашла какую- то тряпку и замотала ногу. Однако она быстро пропиталась кровью. Я ходила по дорожке от дома к улице. Выглядывала бабушку. И так раз пять. Сама не замечала, что на дорожке оставались мои кровавые следы. В конец измучившись, я прилегла в доме на бабушкину кровать и уснула.

Бабушка, увидев мои кровавые следы, чуть не сошла с ума. Ворвавшись в дом и увидев меня бледную, и как ей показалось уже бездыханную, она сама чуть не упала рядом. Однако подоспевший дедушка был более рассудительным. Он тихонечко разбудил меня. Осмотрел и перевязал ногу. Затем взял на руки и понёс в фельдшерский пункт, который находился от их дома в двух километрах.

Фельдшер промыл, туго перевязал ногу и изрёк фразу, которой впоследствии я сама часто пользовалась:

- Загоится, ( заживёт) пока жениться! Наверное, это соответствовало русской фразе "До свадьбы заживет"

Итак, воспоминания мои были не в пользу медицины. Мы долго и горячо обсуждали и, в конце концов, я согласилась, чем очень обрадовала подругу.

Обе успешно выдержали вступительные экзамены и были зачислены в Даугавпилское медицинское училище. Это училище находилось в 100 километрах от нашего белорусского городка, в котором проживали наши родители.

Через четыре года успешной учёбы, нам дали распределение в одну из больниц этого же латвийского города. Только Маше в терапевтическое отделение, а мне в травматологическое.

Наша с ней дружба не ослабевала, а только крепла с годами. Вскоре я, а потом и Маша вышли замуж. Наши мужья были латыши. Мой  муж Степан работал врачом на скорой помощи, А муж Маши, Егор, был водителем автобуса. И очень часто ездил по маршруту к нам, в Белоруссию. Родители знали график, когда он прибывал там, и частенько передавали нам всевозможные гостинцы. Мы  не оставались перед ними в долгу, и так же старались сделать своим родителям подарки.

Снабжение в Латвии в ту пору было значительно лучше. Наша республика, почему- то имея большое производство и не плохо развитое сельское хозяйство, вынуждена была всё отправлять на Москву, оставляя своим гражданам мизер.

Через четыре года наши семьи получили по двухкомнатной квартире, чему были несказанно рады. До этого ютились в семейном общежитии.

Вскоре у нас родился сын. Мы назвали его Максимом. У Маши детей не было, и она всё свободное от работы и мужа время отдавала Максиму. Мальчик также обожал эту улыбчивую тётю.

Частенько Маша забирала из детского сада мальчика и оставляла у себя на ночь, если мы оба были на ночном дежурстве.

Но вскоре моему счастью пришёл конец: я навсегда потеряла своего дорогого и любимого мужа.  Наркоман, вызвал скорую для своей сожительницы, у которой был передозировка наркоты. Мой муж не смог спасти женщину, так как было слишком поздно. Тогда мужчина схватил нож и всадил его прямо в сердце врачу. Муж скончался на месте.

Мне казалось, что жизнь остановилась. Я впала в депрессию. И тогда Маша не отходила от меня, боясь за мою жизнь. Постепенно день за днём она как бы вливала в моё обессиленное тело по капельке жизнь. Она победила в этой борьбе. Она вытащила меня из депрессии.

А сама, может, не доглядела что- то в жизни. Наверное, так и случилось. Её муж ушёл к другой женщине. Вскоре стал счастливым отцом.

А Максим так и жил на два дома….

- Ой, Наташенька! Извини меня, пожалуйста, я не хотел, чтобы ты переживала.
Григорий приподнялся и заглянул в мои глаза.
- Нет, нет. Григорий! Всё нормально. Всё давно пережито. Уже столько воды с тех пор утекло…..
Мы оба замолчали.
Время клонилось к вечеру. Я предложила Григорию лёгкий ужин, но он отказался и попросил сделать чай с малиной. После чая я вновь дала ему ложку жира и сделала втирание целебной мази.
Я включила транзисторный приёмник, поискала любимую мною станцию и мы слушали приятную музыку.
Григорий как- то после моего рассказа ушёл в себя. Он что- то обдумывал. Казалось, какой- то вопрос крутился у него на языке. Но он сдерживал себя.
Вскоре я начала зевать и, пожелав Григорию  «Спокойной ночи», закрыла глаза. Но как только я сделала это, сон сразу улетучился. Я просто лежала тихонько и прислушивалась к его вздохам. Отрадно было то, что кашель уже меньше беспокоил больного. Угроза воспаления миновала. Однако нужно было осторожничать. Ведь нам здесь целых четыре дня. Ракета придёт только в понедельник.
А близость рядом лежащего мужчины начинала меня тревожить. Какое- то беспокойство, приятное беспокойство начинало овладевать мною. Теперь мои мысли  постоянно крутились вокруг этого временно беспомощного мужчины. Его пытливые голубые глаза всё время стояли передо мной. Я гнала от себя его образ, вытесняла его из головы, однако он упрямо возвращался на завоёванные позиции.
Постепенно сон овладел мною. Мне приснился сон, что Тимофей стоит на берегу реки  и высматривает из-под руки что-то вдали. Я подошла к нему и спросила:
- Что ты там увидел, Тимофей?
- Да вот- вот должен подойти катер, который увезёт меня домой.
- А почему только тебя, а я с кем же останусь?
- Тебе ещё рано домой, Наташа. Тебе ещё долго наслаждаться земными красотами.
И тогда я поняла, что Тимофей собирается уйти в мир иной, а меня оставляет одну и я закричала:
- Не смей, слышишь, не смей оставлять меня одну!
Но он уже плыл на своём корабле всё дальше и дальше, и тогда я горько  заплакала. Пробудилась от того, что Григорий гладил меня, как  маленькую по голове и успокаивал:
- Тише, девочка! Не плачь. Всё будет хорошо. Успокойся.
А у меня слёзы катились не переставая. И тогда он крепко обнял меня и положил мою голову к себе на грудь, продолжая гладить мои плечи, голову. Постепенно я успокоилась. Так и уснула у него на груди.
Глава 8. Четверг
Наташа

Проснулась я, когда за окном совсем рассвело. И снова почувствовала на своём бедре это неугомонное мужское. Значит, я не совсем безразлична Григорию. Значит, придёт то время, когда это естество возьмёт начало над его прагматизмом. И что тогда? Как я поведу себя в таком случае? Пока что у меня на это не было ответа. То и дело я возвращалась в мыслях к Тимофею. И что за странный сон посетил меня сегодня? Неужели он там совсем плох и я могу опоздать к нему со своей помощью? Что тогда, что я стану делать одна, среди незнакомых мне людей, в далёкой Сибири?  И снова начала корить себя за свой поступок.
Григорий пошевелился, и ещё ближе придвинулся ко мне. Он почувствовал моё пробуждение и, видимо хотел проверить мою реакцию. Я сделала вид, что ничего не происходит. Пожелала ему Доброго утра и, стараясь не нарушить ногу, начала вставать с постели. Он немного полежал, видимо, успокоился и также поднялся. Щёки его провалились и густо заросли щетиной. Мне так и хотелось взять и провести кончиками пальцев по ней. Но я сдержала себя.
Мы занялись каждый своим делом. Григорий начал бриться, а я готовить завтрак. К моей радости кашлять он стал реже, однако успокаиваться было рано. После того, как мы поели овсяной каши, и запили чаем с вареньем, я нагрела воды и, помыв посуду, попросила Григория снять с себя майку. Я снова сделала втирание жира сначала на грудь, а потом с лёгким массажем в спину. Стопы ног также не оставила без внимания. Носки он уже сам натянул.
- Ох, Наташа! Какие у тебя золотые руки! - на полном серьёзе изрёк мой подопечный.
Я с улыбкой глянула на них и ответила:
- Да вот только никто этого больше и не замечает.
- Наташа, а неужели после первого мужа у тебя не было других мужчин? Ты такая красивая, ласковая, добрая женщина.
Я не знала, что мне ответить на этот вопрос.  Если сказать правду, то моё откровение может быть истолковано не правильно. А мне это было совершенно не нужно.
 Григорий, наверное, понял моё молчание, как нежелание отвечать, и как ни в чём не бывало, продолжил :
- Наташа, а сын твой где? По твоим рассказам он уже вполне взрослый мужчина. И как он отпустил тебя одну в такую даль?
 Отмалчиваться и дальше? Нет. Это выглядела бы не совсем вежливо. И набравшись духу, я просто ответила Григорию, что с сыном мы состоим в ссоре. Поссорились из-за одного человека, к которому я сейчас и еду. Кстати, и сын находится неподалёку. Он инженер и работает на нефтедобывающем объекте.
Григорий понимающе кивнул головой и задумчиво произнёс:
- Да, вечная проблема отцов и детей….
 Я не стала развивать дальше эту мысль.
- А ты, Григорий, так и не рассказал мне о попытке второй раз жениться, -  перевела стрелки на своего собеседника.
Как мне показалось, Гриша уже давно ждал от меня этого вопроса и, глядя прямо в мои глаза начал говорить.

 ГРИГОРИЙ

Так. Когда же это было? Помню, это была глубокая осень, то ли конец октября, то ли начало ноября. Я только перебрался в Москву. От бабушки мне досталась однокомнатная квартира. И у меня уже была машина, правда, старенький Москвич. В тот день я возвращался домой из Подмосковья, там были у меня дела. Был поздний вечер, вернее, не совсем вечер, а просто уже было совсем темно. Было сыро, моросил мелкий дождь. Дорога была неровной, кое- где попадались ямы, поэтому я ехал медленно, километров 30- 40 не более.
Дорога была пустынной. День был нелегкий, я вечеру я уже устал, и как-то уже почти дремал за рулем.
Вдруг свет фар высветил одинокую женскую фигуру, идущую мне  навстречу. Выглядела она очень странно: без пальто, без головного убора, и шла посередине дороги, не разбирая пути. Вид у неё был какой- то растерянный. В первую минуту мне показалось, что она просто пьяна. На всякий случай, я посигналил и принял немного вправо , объезжай её. Хорошо видя меня, она даже не пыталась уступить дорогу,  а так и шла посередине. Когда до неё оставалось уже несколько метров , она бросилась под машину. Я резко рванул руль влево и нажал на тормоза. Взвизгнув, колёса остановились, едва коснувшись тела. Я выскочил из машины и бросился к ней.
- Женщина,  вы, что сума сошли? Чего вы бросаетесь под колёса? Я чуть не задавил вас.
Она лежала перед машиной на боку, повернув голову ко мне, и смотрела на меня отрешенным взглядом.
- Как вы? Что с вами? Где болит?
- Зачем вы остановились? Я хотела умереть ...
- Женщина, вы в своем уме? Из-за вас я мог попасть в тюрьму. Могли бы найти другой способ расстаться с жизнью. И нечего валяться перед машиной, вставайте!
Я помог ей встать. Она по-прежнему отрешённо смотрела на меня.
- Давайте пройдем в машину, вы успокойтесь и всё мне расскажете.
Я усадил рядом с собой на пассажирское сидение. Она сидела, низко опустив голову, и терла руки, скатывая грязь с ладоней. Я дал ей бумажное полотенце. Она, в первую очередь, вытерла лицо, а затем руки. Мне казалось, что она просто не замечает меня. Губы её шевелились, и было едва слышно как она шептала: «Как он мог? И в такой день ... и главное с кем, с моей лучшей подругой! А я, дура, так торопилась сообщить ему приятную новость. Как мне после этого жить?!! Я не хочу жить!!! Я хочу умереть! Зачем теперь мне этот ребёнок?»
 Я достал из-под сиденья бутылку минеральной воды, отвернул крышку и подал бутылку женщине. Она взяла бутылку и сделала несколько больших глотков. Посидела немного ещё сделала несколько глотков , после чего отдала бутылку мне обратно. Теперь она немного успокоилась.
- Теперь, когда вы немного успокоились, расскажите мне, что с вами произошло. Выговорившись, вам станет легче.
 Она долго сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывала о себе. Из всего её рассказа я понял следующее. Со своим мужем она познакомилась 4 года назад. У них был бешеный роман. Была у них такая любовь, что буквально дня не могли прожить друг без друга. Оба они очень хотели ребенка, но 3 года у них ничего не получалось. А на прошлой неделе она почувствовала, какие-то изменения в организме, особенно после того, как второй раз не пришли месячные. Мужу она ничего не сказала, не хотелось зря обнадеживать. Муж был в отпуске и вторую неделю проводил на даче. А она сегодня отпросилась с работы и посетила женскую консультацию. Там доктор сообщила ей приятную новость: она беременна уже 5 недель.
На радостях, бросив всё, помчалась сообщить эту новость мужу на дачу. По пути купила торт и шампанское.
Когда она вошла в дом, в глаза ей бросилось в прихожей знакомое пальто её  подруги Валентины. Это несколько удивило её, но она сразу не придала этому большого значения. Разделась и тихонько зашла в комнату, готовя сделать приятный сюрприз мужу. Но её саму ожидал сюрприз другого рода. На семейном ложе муж занимался любовью с ее лучшей подругой Валентиной. Она просто не поверила своим глазам, а когда до неё дошло, она выбежала из дома и пошла, не разбирая дороги, сама не зная куда. Она шла, и всё время твердила про себя: "Как он мог? Я ведь так любила его, а он с кем, с моей лучшей подругой!"
Когда она закончилась свой сбивчивый рассказ, я спросил у неё:
- И куда вы теперь?
- Я не знаю... Мне совсем некуда идти.
- Совсем некуда? А родители, знакомые, подруги?
- Из родителей у меня только мама, и живет она за границей со своим новым мужем. Из подруг была только Валентина, но и она...
- Ну, может, есть какие-нибудь знакомые, которые могли бы приютить вас на некоторое время?
Она отрицательно покачала головой.
- Тогда поехали ко мне, - решительно заявил я.
- К вам?... Можно и к вам… Мне теперь всё равно…
- Согреетесь, успокоитесь, а потом вместе что-нибудь придумаем.
- Поехали... – как-то безразлично промолвила она.
- Наташа, я сам не знаю, чем я тогда руководствовался: жалостью или простым человеколюбием. Я вез к себе домой незнакомую беременную женщину, сам не понимая для чего. Чем я мог помочь в ее беде? Но и оставить ее просто на дороге я уже не мог.
Приехали мы домой, я поставил машину, мы поднялись на лифте на шестой этаж. Вошли в квартиру, и только там я заметил, что у неё вся одежда мокрая и грязная.
- Идите в ванную, снимите и повесить сушить грязную одежду. Возьмите там мой махровый халат.
Она зашла в ванную, а я пошёл на кухню, поставил чайник и начал готовить ужин. Минут через 15она вошла в кухню, сел на табуретку.
- У вас есть что-нибудь выпить, желательно покрепче?
- Есть водка. Но вам же нельзя...
- Мне сейчас всё можно! Я не хочу этого ребенка! Я не хочу больше видеть мужа! Я для него умерла, исчезла, растворилась! Нет меня больше. И все!
Видя такое её состояние, я налил ей полстакана водки.
- Не жалейте, наливайте полный! Всё равно меня это не возьмет.
Я пожал плечами и дополнил стакан. Она выпила,  не отрываясь. Алкоголичка что ли,- подумал я.
 Она сидела на табуретке в моём халате, и так и не сняв грязную мокрую обувь.
- Да вы снимите обувь и поставьте сушить, и мокрые колготки тоже.
Выпитая, скорее всего, на пустой желудок водка, начинала действовать. Щёки её раскраснелись, покраснела даже шее, движения её стали отрывистые. Она тут же сняла обувь и засунула ее под табуретку. Распахнув халат, тут же при мне стала снимать колготки. Я тактичная отвернулся.
- Вам бы закусить, а то вы скоро опьянеете. Хотите Бутерброд с колбасой?
- Ничего я не хочу! - уже пьяным голосом ответила женщина.
- Как вас звать? А то мы так и не познакомились. Меня зовут Григорием.
- Гриша… Очень приятно! А моё имя Ольга, но зовут меня Лёля.
Опять Лёля, - подумал я, - а это не к добру.
- У тебя есть шампусик? Мы бы тогда выпили с тобой на буден…браден.. какой- то там шафт за знакомство.
- Я думаю, что тебе уже хватит. Пойдем, я тебя устрою спать.  Выспишься, протрезвеешь, а утром все тебе покажется совсем иным. Ведь не зря говорят, что утро вечера мудренее.
Я повел ее в комнату, которая служила мне одновременно гостиной, столовой и спальней. Кровать была у меня только одна. Я её расстелил, и предложил своей неожиданный гостье ложиться спать. Сам взял в кладовке раскладушку и устроился на кухне. Спустя полчаса заглянул в комнату. Ольга лежала на спине поверх одеяла, расстегнув халат, и крепко спала. Верхний свет я выключил, оставив только ночник у кровати.
 Перед уходом еще раз взглянул на спящую женщину. Мужской взгляд автоматически оценил её фигуру. У неё была высокая полная грудь, плоский живот, никакой беременности ещё не было видно, узкая талия и длинные стройные ноги. На ней было кружевное черное белье. Невольно в голове промелькнули грешные мысли. У меня давно не было женщины, и вид полуобнаженной лежащий женщины меня волновал и возбуждал. Но я быстро взял себя в руки и отбросил эти мысли.
Спать на раскладушке было неудобно. Она скрипела и подушку постоянно сползала вниз. Я несколько раз вставал  посмотреть, как там Ольга. Во второй раз, когда я зашёл в комнату, Ольга уже сбросила халат на пол и укрылась одеялом. К утру я тоже крепко задремал. Проснувшись, я оделся сразу и заглянул в комнату Ольги. Она уже не спала, лежала, укрывшись, и смотрела в потолок.
- Доброе утро Ольга. Как спалось? Как себя чувствуете?
- Кто вы? Как я здесь оказалась? Это вы меня укладывали спать?
- Вот те на! Мы же вчера с вами уже познакомились. Напоминаю, Меня зовут Григорий. А вы что совсем ничего не помните? То как я вас чуть не сбил на дороге, как мы приехали сюда, как вы выпили водки…
- Что- то смутно припоминаю…….Ах, да!
Она закрыла лицо руками и расплакалась, очевидно, вспомнив события прошлого дня. Я подошёл ближе к ней и повторил вопрос:
- Как вы себя чувствуете?
- Голова болит, и ничего не соображаю. И сильно тошнит.
Я обратил внимание на капельки пота на ее лбу и раскрасневшаяся лицо. Приложил ладонь ко лбу. Голове пылала.
- Вот этого мне ещё только не хватало, она в придачу ко всему ещё и заболела! -подумал я
- Ольга, да у вас температура. Прогулка без пальто и головного убора даром вам не прошла. Нужно вызвать доктора на дом или я сейчас вызову скорую.
- Ни в коем случае!!! Во- первых, у меня нет с собой паспорта, а без него лечить не будут. Во- вторых, я хочу, чтобы ни одна душа на свете не знала где я, и, в первую очередь, конечно муж. Они меня тогда не видел. Он будет искать меня, и пытаться извиняться. А я не хочу его видеть!
 В нашем доме жил врач, мой бывший одноклассник. Я решил обратиться к нему. Правда он был ортопед, но подумал я, что в простудных заболеваниях он разбирается лучше, чем я. Я зашел к нему с бутылкой коньяка, объяснил обстановку. Через час он зашел к нам и осмотрел больную, выписал рецепт.
Я позвонил на работу и, сославшись на то, что заболел, решил остаться дома, а сам тут же помчался в аптеку. Полдня я пытался лечить Ольгу этими лекарствами но, несмотря на мои усилия, температура у больной продолжала повышаться. Когда она превысила 39, мне пришлось снова побеспокоить нашего доктора. Я рассказал ему о состоянии больной.
- Тогда придется делать уколы. Ты умеешь сам делать это, или придется нанимать медсестру?
- Умею, в армии приходилось.
- Тогда еще раз сбегай в аптеку и купи вот это.
На бланке он выписал рецепт на новое лекарство.
- Уколы будешь делать каждые 6 часов, пока температура не спадет.
И когда я уже уходил, крикнул мне вдогонку:
- Не забудь купить одноразовые шприцы!
Минут через 40 я вернулся домой и застал Ольгу всю мокрую от пота. Она металась по кровати, и все время пыталась сбросить одеяло. Я подошел к ней, пощупал лоб.
- Девочка моя, да ты вся мокрая. Тебя срочно нужно переодеть. Во что бы тебя переодеть?... Да, вот, возьми мою пижаму. Переоденься в нее. Она хоть и великовата для тебя, но, по крайней мере, будешь в сухом белье.
Я достал из шкафа свою пижаму и положил ей на постель, а сам ушел на кухню, чтобы не смущать ее при переодевании, и стал готовиться делать ей укол. Через 10 минут я вернулся. За это время она уже успела переодеться. Ее рубашка, бюстгальтер и трусы лежали на стуле.
- Ну- ка, поворачивайся на живот и давай сюда свою красивую попочку. Будем делать укольчик, - тоном заправского врача начал я.
- А может не надо? Я боюсь уколов, - жалобным тоном заныла больная.
- Ты что, хочешь разболеться всерьез? Тогда придется вызывать  скорую, и они уж точно заберут тебя в стационар.
Это подействовало. Она нехотя перевернулась на живот, откинула одеяло и чуть приспустила пижамные брюки. Я сам взялся за пояс и опустил их чуть ли не до средины бедер, обнажив ягодицы. Попка у нее была, действительно, красивая. В другое время от такого зрелища я мог бы почувствовать возбуждение, но сейчас мне было не до этого. Передо мной лежала больная. Я подготовил шприц, набрал два кубика прозрачной жидкости из ампулы. Ваткой, смоченной в водке, протер место будущего укола. Довольно больно шлепнул ее ладонью по ягодицам, от чего Ольга даже подпрыгнула, а потом с размаху всадил шприц в верхний левый квадрант. Нажав на поршень, опустошил шприц и вынул иглу.
- Вот и все. Больно было?
- Нисколько, я даже не почувствовала укола. А зачем вы меня шлепнул по заднице?
- Вот для того и шлепнул, чтобы укола не почувствовала. Это был отвлекающий маневр. Этому научил нас наш полковой доктор. Он, бывало, не шлепнет, а кулаком засадит так, что мало не покажется. И мы больше боялись не уколов, а кулаков доктора. А он здоровый был детина. Делал он это так потому, что армейские прививки очень болезненные.
- А сейчас я напою вас чаем с медом и вы попытайтесь уснуть. Сейчас 12, следующий укол будет в 6 вечера, а потом еще перед сном, ближе к 12 ночи.
Я постоянно путался при обращении к ней, переходя то ТЫ, то на ВЫ.
Ей удалось уснуть, и проспала она почти три часа. Я покормил ее куриным бульоном, она даже съела кусочек курицы. Постоянно поил ее чаем с медом.
Следующий укол сделали вечером, а потом еще перед сном. К утру температуру удалось сбить до 37,8. Но появился насморк и сильный кашель. От аспирина и этих уколов она сильно потела. Кроме пижамы пришлось пустить в ход еще пару моих рубашек.
- Гриша, ты не волнуйся, я потом все выстираю.
- Да ладно тебе, сам выстираю, не руками же стираю, машине все равно две или пять. Ты главное, скорее поправляйся.
После прошлой почти бессонной ночи, следующую ночь я спал хорошо, почти не просыпаясь, только иногда прислушивался, как там кашляет Ольга.
 Утром температура уже была 37,5, но кашляла она, сильно. Сделав ей очередной укол, я ушел на работу, пообещав забежать к 12, чтобы сделать следующий. В 12 я ее застал на кухне  уже на ногах. Она была в моей рубашке, надетой на голое тело, и что- то стряпала у плиты.
- Это что еще такое! А ну марш в постель! – с напускной строгостью накинулся я на нее.
- Да я только на минутку, хотела сделать оладушек тебе на обед.
- Спасибо за заботу. Я сам тебя покормлю, вчера еще приготовил вермишелевый суп на курином бульоне. И марш в постель! Последний раз, когда измеряла температуру, сколько было?
- Час назад. 37,2.
- Это уже неплохо. Вот что с твоим кашлем делать? Дедушка меня в детстве лечил банками. Чудодейственное средство. За два дня кашель снимает совсем. Но где их теперь найдешь? Если только у Виталины Петровны сохранились…
- Ни разу не пробовала. Я боюсь…
- Ладно, будем лечить тебя современными средствами. Помню, было, какое- то копеечное средство от кашля, кажется, термопсис называлось.
- Да, я тоже что- то припоминаю.
- Сегодня зайду в аптеку, спрошу.
 Я разогрел суп, покормил Ольгу и пошел снова на работу. Когда вернулся вечером домой, Ольга уже сидела за столом в чистой выстиранной и выглаженной пижаме. Когда только успела?
- Как себя чувствуешь? Температура еще есть?
- Держится пока 37,2, но чувствую себя неплохо, только еще слабость.
- Но подниматься тебе еще рано. Нужно вылежаться.
- Надоело лежать!
Сделал ей последний укол и отправил в кровать.
Следующий день прошел как обычно, Ольга кашляла уже меньше, температура снизилась до 37. Отбой сделали в одиннадцатом часу. Я лежал на своей раскладушке и читал книгу. Вдруг открылась дверь и на кухню вошла Ольга. Она была только в длинной пижамной куртке, и мне показалось, что одета она была на голое тело.
- Оль, что ты хочешь попить?
- Нет, я просто так. Скучно одной лежать там стало. Днем выспалась…
Она присела на край раскладушки, прикрыв голые колени полами куртки. Попробовала пружины раскладушки.
- Послушай, да тебе тут неудобно спать. Пошли в комнату, кровать широкая, поместимся оба. И тебе будет удобнее, не то, что здесь.
Я вопросительно взглянул на нее.  Ситуация оказалась мне не понятной. Что это было? Откровенное приглашение? Как поступить? Отказаться? Неудобно как- то. Согласиться и начать действовать, может не так понять. Опять попадешь в неудобное положение…
- Ну чего раздумываешь, поднимайся, пошли…
Еще возник вопрос: в  чем идти? Как лежал в одних трусах, или надеть спортивные брюки? Потянулся за брюками. Она опередила.
- Ты что собрался в брюках спать?
После такого вопроса ничего другого не оставалось, как идти в чем был. Вошли в комнату. Она быстро запрыгнула в кровать и легла к стенке. Я примостился с краю.
- Двигайся сюда поближе, а то ночью еще упадешь.
Я лежал на спине, закинув руки за голову. Рядом со мной лежала молодая женщина, голые ноги ее касались моих коленей.
Можешь представить себе, какие мысли кружились в моей голове.
Оба мы молчали. Я даже не представлял себе, о чем можно говорить в такой ситуации.
Она повернулась ко мне. Провела рукой по моей груди.
- У тебя такая волосатая грудь. Мне это так нравится. А у мужа была гладкая, как у ребенка. Тьфу! Не к ночи будь, он помянут!
 Рука ее скользнула ниже, нырнула под резинку трусов.
- Ба, да ты уже готов. Так чего же ты медлишь? Или ждешь специального приглашения?
Я повернулся к ней и стал расстегивать пуговицы на куртке пижамы. Как я и предполагал, под ней ничего не оказалось. Я потянулся губами к ее груди, но она перехватила их и обожгла жарким поцелуем, от которого у меня голова пошла кругом.
 Потом был умопомрачительный секс. Мы, как голодные волки, накинулись друг на друга. Сколько раз и как это было, я уже не помню в угаре страсти. Нас ничего не удерживало, не нужно было предохраняться, поэтому мы отдавались полностью этому чувству.
Одеяло уже давно валялось на полу, простынь, скомканная была уже где- то в ногах, одна подушка была тоже на полу. Мы лежали обнаженные, отдыхая после такой бурной страсти.
- Лель, а тебе не вредно вот так…? – осторожно спросил я.
- А чего вредного? Для ребенка? Так я все равно сделаю аборт.
- А может быть не надо? Ты же знаешь сама, как опасно делать аборт до первых родов. Оставь. Родишь, и мы вырастим его вместе.
Ольга вдруг захохотала.
- Мы?!! Вот насмешил! Мы - это кто? Я и ты? А ты-то тут, причём? Или ты такой старомодный, что придерживаешься принципа: «Как порядочный человек, после этого я просто обязана на ней жениться?»
И опять нервно захохотала. Сказано это было обидно. Я не выдержал и ответил колкостью:
- А ты живешь по принципу: «Секс -  это еще  не повод для знакомства?»
Она вдруг посерьезнела.
- Гриш, ты это серьезно, или у тебя, не подумавши, случайно вырвалось?
- Я серьезно.
- Да ты же ведь совсем не меня не знаешь. И к тому же, я еще замужем. Мне еще предстоит развод. А что я знаю о тебе? Может и ты женат?
Я отрицательно покачал головой. Она это заметила.
- И никогда не был? А сколько тебе лет?
- 36.
- И ты, первый раз переспав с женщиной, сразу решил жениться?
- Я  не знаю. Но я сразу понял, вернее, почувствовал, что ты женщина для меня.
- А тебя разве не смущает, что у меня будет ребенок не твой?
- Не смущает. Главное, чтобы ты была со мной. А ребенка вырастим вместе. Это будет НАШ ребенок.
- Чудной ты какой- то. Неужели еще сохранились такие мужчины?
- А я тебе совсем не нравлюсь?
- Нравишься очень. Я о таком муже только мечтать могла бы. Ты такой внимательный, заботливый, скромный. И в постели даже ничё. Но я боюсь навязаться тебе со своим придатком. Потом может, пожалеешь, что принял такое решение…
- Ну, так что ты мне ответишь?
- Давай не  будем сегодня принимать никаких решений. Поживем, увидим, присмотримся друг к другу. Ведь не завтра ты спровадишь меня со своей квартиры?  А сейчас давай спать. И укрой нас одеялом, а то я уже замерзла.
Ночью Ольга почти уже не кашляла. Утром проснулся я от того, что она перелазила через меня. Так она, не одеваясь, босыми ногами и прошлепала в ванную. Я проводил ее взглядом, и при виде ее обнаженного тела, у меня снова возникло желание.  Когда она вернулась  через десять минут, я вскочил, подхватил ее на руки и уложил в постель. Утренний секс был бесподобным.
- Леля, что ты делаешь со мной?! Если мы будем жить вместе, я вечно буду опаздывать на работу.
- А ты так, по-прежнему, хочешь жить со мной? За ночь не передумал?
- Я – нет, лишь бы ты согласилась.
- А чего… Может  и соглашусь. А что мне терять? Только от одного мужика ушла, тут же нашелся другой.
- Ну, зачем же так цинично? Я тебе серьезно предлагаю. Я хочу жить с тобой.
- Я никак не пойму, зачем тебе баба с чужим ребенком? Вон сколько девок вокруг, желающих выйти замуж.
- Не нужны мне девки, мне нужна ты. А ребенка мы усыновим. Нет, не усыновим. Беременность у тебя еще небольшая. Для окружающих  это будет мой ребенок. Могла же ты родить и семимесячного.
Она повернулась ко мне, посмотрела в глаза, обняла и крепко поцеловала в губы.
- Ну, какой же ты! Я даже не подозревала, что на свете есть еще такие мужчины!
- Да ладно тебе. Я самый обыкновенный.
Она отрицательно покачала головой.
- Нет, конечно. И я буду самой настоящей дурой, если упущу такой вариант. Считай, уговорил! Я согласна. Но смотри, не пожалей потом. Только мне нужно будет еще пройти через бракоразводный процесс. Хорошо, что я мужу не успела сказать о будущем ребенке. Так развестись будет легче.
Так она и осталась жить у меня. Прости, Наташа, я слишком увлекся и гружу тебя такими подробностями.
- Ничего, продолжай. Значит, так надо, Григорий, раз говоришь, тихо ответила я
 Через несколько дней я услышал, как она разговаривала с мужем по телефону. Говорила о разводе и о том, что она хочет забрать свои документы и вещи. Просила все приготовить и оставить ключи от квартиры у соседки. С ним  встречаться она не желает. Встретится только уже в суде.
На следующий день я помог ей перевести ее вещи, и мы стали жить вместе, как муж и жена. Вот только дата развода почему- то все время переносилась на неопределенный срок.
Я ходил счастливый, не чувствуя под собою ног. Наконец- то, у меня появилась настоящая семья, любимая жена и появится скоро ребенок. Я уже привык к мысли, что этот ребенок будет наш общий. Как говорят на Украине: «Не важно, чьи бычки, лишь бы телята были наши».

Ольга оказалась очень хорошей хозяйкой. Она сразу преобразила мою холостяцкую квартиру. Очень хорошо готовила, и в любви была ненасытной. Что еще нужно мужчине?
Но, увы! Мое счастье длилось недолго.  Прошло три месяца с момента, когда я встретил ее на дороге. Ольга немного поправилась, стал уже заметен животик. Беременность ей шла, она как- то даже расцвела, стала еще женственней. Она по-прежнему, работала, ходила в свою библиотеку. Домой она возвращалась к девяти. Я к этому времени уже ее ждал с ужином, и мы проводили остаток вечера у телевизора или сразу шли в кровать.
И вдруг, она иногда стала задерживаться на работе, возвращалась домой  даже к 11, от ужина отказывалась, сославшись на плохое самочувствие и отсутствие аппетита. И сразу шла спать. В такие вечера, конечно, нам было не до любви. Объясняла это большим объемом работы последнее время. Я относился к этому спокойно, зная, что во время беременности у женщин бывают нарушения психики.
Задержки на работе у нее начали учащаться. Однажды и мне пришлось подольше задержаться на работе. Домой я приехал уже в одиннадцатом часу. Возле нашего подъезда стояла незнакомая машина. Возле нее стояли мужчина и женщина и о чем- то энергично спорили. Даже при слабом уличном освещении в женщине я узнал Ольгу. Меня они не заметили. Я поставил машину и пошел к подъезду. На душе уже стало как- то тревожно. С кем это она? Может со своим коллегой по работе, продолжают обсуждать служебные дела?
Они меня по-прежнему, не замечали. Я прошел мимо довольно близко и тогда услышал обрывок его  фразы: «… это же мой ребенок! Что бы ты не говорила, а ребенок то мой…»
У меня все похолодело внутри. Я понял кто этот мужчина. Значит, она встречается со своим бывшим мужем. Да по закону и не бывшим, а настоящим, развода так и не было. Я счел неудобным подходить и вмешиваться в их разговор, поплелся домой. На душе было противно.
Мысли вихрем вертелись в голове. Неужели это все? Неужели Олечка, моя Лелечка, уйдет от меня, вернется к нему? Лифтом пользоваться я не стал, пошел пешком. Сам не заметил, как поднялся на свой этаж, открыл дверь и, не раздеваясь, прошел в комнату и сел в кресло. И только тогда меня посетила спасительная мысль. Я за нее уцепился, как хватается утопающий за соломинку. А почему я решил, что она должна уйти? Может она и не собирается это делать. Бывший муж настаивает, а она отказывается. От этой мысли я даже повеселел, разделся и пошел на кухню разогревать ужин. Мельком взглянул на часы. Было уже четверть двенадцатого. Так долго она еще никогда не задерживалась.
Прошло еще минут десять. Я уже начал беспокоиться. Но вот скрипнула входная дверь и появилась Ольга. Щеки ее  пылали, она была вся какая- то возбужденная.
- Прости, я сегодня дольше задержалась. Мы закончили нашу большую работу и с девчонками решили это отметить. Пораньше закрыли библиотеку и устроили небольшой девичник. Я даже рискнула выпить бокал шампанского. Надеюсь, оно мне … не повре… , не повредит. Чего ты так смотришь на меня?
- Оля, ты ничего мне не хочешь сказать?
- А что я тебе должна сказать?
- Ну, хотя бы о сегодняшнем разговоре с Николаем.
Она сразу вся сникла, ее наигранную веселость как рукой сняло.
- Гриша, значит ты уже все знаешь… Да, я иногда встречаюсь  с Николаем. Он буквально на коленях просит у меня прощения и умоляет  вернуться к нему. Он узнал о ребенке, даже был в женской консультации. Он на сто процентов уверен, что ребенок это его. Теперь он настаивает…
- А ты что?
- В начале я даже и слышать об этом не хотела, а потом уже начала сомневаться… У ребенка должен быть настоящий отец.
- Ты думаешь, что я не был бы настоящим?
- Не в том дело. Ты хороший человек, мог бы быть хорошим отцом. Но так , или иначе, ты захочешь своего ребенка и этот для тебя все равно будет оставаться чужим…
- И ты его по-прежнему любишь?
- Я даже не знаю. У нас была такая любовь. Так красиво он за мной ухаживал. Так любил меня.
- Так любил тебя, что как только появилась возможность, тут же, полез на другую?
- Но он же попросил прощения, клялся, что никогда больше это  не повторится, что тогда его просто черт попутал. Валентина сама пришла и предложила себя.
- И что ты решила?  Что ты ему ответила?
- Я сказала, что подумаю.
- И что надумала?
- Гришенька, я, наверное, все- таки вернусь к нему. У нас же была семья, свой дом. И ребенок… Это же его ребенок. Это же будет жестоко по отношению к нему лишать его своего будущего ребенка.
- Олечка, а как же я? Мне казалось, что ты любила меня.
- Гришенька, ты очень хороший человек и я по- своему очень люблю тебя. Ты такой благородный, ты столько сделал для меня. Но все у нас с тобой неправильно, как- то незаконно…Ты найдешь себе честную невинную девушку. Зачем тебе чужая жена да еще с придатком?
И через неделю, она, действительно, ушла к мужу. Две недели я пил, не просыхая, домой не являлся, жил у друга. А потом вернулся в свою холостяцкую квартиру. И с тех пор я не доверяю женщинам. И прости Наташа, я и в тебе сомневаюсь сейчас.   
 Я удивлённо посмотрела на Григория. Это о чём он говорит сейчас? О каком недоверии ко мне, разве я давала ему повод на что- то надеяться? Я только развела руками, а Григорий смущённо опустил глаза. Видимо понял, что сказал явно лишнее.
В комнате повисло неловкое молчание. Я спохватилась и протянула больному ложку с медвежьим салом. Григорий не сопротивлялся, проглотил лекарство и начал надевать на себя пальто. Я с удивлением спросила, куда это он собрался?
- Да на улицу. Немного прогуляюсь, а то залежался, ответил он. Но тут я преградила ему путь. Если только по нужде, то я отпускаю, а так  тебе ещё рано разгуливать. Болезнь не прошла и в любое время может вернуться.
Григорий покорно согласился и вскоре вернулся. Правда, с собой принёс большой охапок дров.
Потом я готовила обед, а Григорий  искал по приёмнику новости. Время от времени мы перебрасывались ничего не значащими фразами.
 Так мы несколько минут сидели молча. Каждый был занят своими мыслями. Тогда я достала томик стихов С. Есенина и начала перелистывать страницы. Плавно кружась, как осенний листок на ветру, из книги выпал засушенный цветок шиповника. Я только хотела наклониться и поднять его, как меня опередил Григорий. Он бережно поднял его, рассмотрел и протянул мне:
- Наверное, тебе очень дорог это цветок, раз ты его таскаешь за собой. С какой- то горечью в голосе произнёс он.
- Ты знаешь, Григорий, это мой оберег.
- Как оберег?
- А ты вообще знаешь об этом растении что-нибудь?
- Нет, не знаю. Видел как-то, что куст усыпан шипами.
 Тогда я расскажу тебе легенду, которую мне рассказывала моя бабушка. Она у меня прямо кладезь какой- то на легенды и всякие мифы. Так вот, что она мне рассказала: недалеко от деревни, в которой жила моя бабушка, находился дом лесника. Откуда они появились в тех краях, никто так и не знал. В семье у него было двое уже почти взрослых детей: парень и девушка. Девушка была очень красивой. Она вобрала в себя не только красоту отца и матери, но и той дивной природы, в которой она росла. Девушка была стройная, как берёзки в лесу, глаза зелёные, как весенняя листва, губки алые, как зрелая лесная земляника. Когда она пела, то птицы замолкали, вслушиваясь в чарующие ноты, а затем и сами начинали неуклюже подражать ей. А когда девушка смеялась, то её звонкий голосок, заставлял дрожать каждый листик. Всё было бы хорошо, но случилось то, что брат полюбил свою сестру. И полюбил так, как может полюбить мужчина женщину.
Он часто сажал её к себе на колени, гладил льняные волосы, обнимал её плечи. Девушка весело щебетала и также ласкала брата, только ласки её были сестринские. А когда прошло ещё два года, она стала понимать, что так не должно быть в отношениях брата и сестры, и стала спрашивать у матери, что ей делать.
 Мать смекнула, что пора сына женить. Состоялось сватовство и в их большой дом привезли молодую хозяйку. Однако любовь парня не проходила к сестре, а наоборот, всё возрастала.
Молодая жена это заметила и затаила злобу на девушку. Однажды вся семья, кроме девушек куда-то вынуждены были отлучиться. И тогда злая ревнивица решила извести девушку. Прикинувшись невинной овцой, позвала пойти в село погулять. Девушка согласилась. Редко девушке приходилось выходить на такие прогулки. Отец с матерью запрещали. Берегли, как могли красоту такую.
А вот жена брата осмелилась убить девушку, и затащила тело в болота, которое с радостью поглотило его. Время шло. Девушку не смогли отыскать и все смирились с тем, что рассказала об исчезновении убийца. Она пустила слух, что девушка сбежала, надоело ей сидеть под надзором. 
Через год весной на месте преступления вырос куст, который зацвёл красивыми алыми цветами. Никто не знал, что вырос он именно там, где пролилась невинная кровь. И как только кто- то хотел сорвать цветок, то тут же отдёргивал руку, острые шипы пронзали плоть, и капелька крови выливалась из раны.
Когда заболела мать, она пришла и села под куст, низко склоняя голову. И тут, как из-под земли послышался нежный голосок:
- А ты приходи сюда осенью. Я подарю тебе ягоды, которые вылечат тебя.
Сразу не поверила женщина тому, что услышала, однако осенью пришла и, увидев среди зелёной листвы алые ягоды, собрала их, даже не поранив рук, а дома сделала целебный отвар. Постепенно силы возвратились к ней, и она быстро поправилась.    
Молва о целебном кусте быстро распространилась и люди стали сажать у себя. А название пришло само собой: шипы то колючие. Вот и стал называться шиповником.
А ещё заметили люди, что он является оберегом от сглаза, от дурных людей. А женщинам помогает во время беременности.
- Вот и мне этот цветок принёс Степан, когда узнал, что у нас будет ребёнок. С тех пор он и хранится у меня. Вот такая история, услышанная мною от бабушки, улыбнулась я. 
А знаешь, в плодах шиповника столько много витаминов. Это в 50 раз больше витамина С, чем в лимонах и в 10 раз больше, чем в чёрной смородине.
Гриша только развёл руками.
- Ой, Наташа, ты так интересно рассказываешь, и это звучит так правдиво, вполне серьёзно изрёк Гриша.
- Не я придумала, а народ передаёт из уст в уста свои легенды. А уж правда это было или выдумка, никто не может сказать достоверно. Одно скажу, что все растения целебны. Только мы не умеем ими пользоваться и иногда варварски обходимся с дарами, которые щедро преподносит нам природа.
 Не успели мы до конца обсудить тему шиповника, как к нам зашла  Василиса Петровна. Хозяйским глазом осмотрела наше скромное жильё и удовлетворённо махнула головой.
- Хоть городские вы, но молодцы. У вас тепло и чистенько. У меня к вам есть предложение: видимо после городских душей и ванн, вам хотелось бы искупаться?
Мы с Гришей переглянулись, не зная, что последует за этим.
И так, вот решила я завтра специально для вас истопить баньку. Больного вижу, ты быстро на ноги подняла, а вот кашель, который ещё его будоражит, надо изгнать веничком, да хорошенько так пропарить. Вот тогда всё будет в полном порядке.
Мы не сговариваясь, начали благодарить женщину. О таком мы даже и не мечтали.
- Ну, тогда так и сделаем: к обеду банька будет готова, я зайду и предупрежу вас.
Василиса Петровна попрощалась и покинула нас до завтра.
После её ухода мы  решили пойти отдыхать. Перед сном я снова сделала массаж с медвежьим жиром Григорию, намазала  стопы и грудь и, пожелав спокойной ночи, отвернулась к стенке.

Глава 9 Пятница. Баня
Наташа

Утром я проснулась первой, Григорий еще посапывал. В нашем жилье было прохладно. Всю ночь дул ветер, а стены здесь явно не приспособлены для жилья. Но на медвежьей шкуре и под тёплым одеялом было терпимо. Я начала тихонько шевелить ногой. Боль за ночь немного утихла, но совсем не прошла. На это нужно ещё много времени, чтобы всё встало на свои места.
Григорий открыл глаза и поприветствовал меня, наклонился и легонько поцеловал в щёку. Мне было это приятно. Приятно ощутить лёгкое щекотание усиков. И снова мысль о том, как бы это выглядело, если бы он поцеловал меня в губы? Я прогнала эту мысль от себя и сделала движение, чтобы встать. Однако Григорий уложил меня на место. И укутав одеялом, приказал ещё поваляться, а сам встал, немного сделал разминочные движения и начал разжигать печку. Затем сходил во двор принёс большую охапку дров и приступил к готовке завтрака. Я краем глаза наблюдала, как он уверенно справляется.
На завтрак были макароны по-флотски. Было, правда, очень вкусно. Недаром говорят. Что мужчины являются лучшими поварами.
Он хотел сам и посуду вымыть, однако я категорически запротестовала. Мы  сидели за столом и от нечего делать задавали друг другу всякие вопросы.
- Гриша. А назови самое длинное слово, которое состоит из одного слога?
Мой собеседник долго сидел, почёсывая голову, потом беспомощно развёл руками.
- Сдаюсь, Наташа, честное слово, никак не доходит. Одно непристойное взбрело в голову, но я его озвучивать не буду.
- Ладно! Это слово ….это слово… дурачилась я….Гриша нетерпеливо ёрзал на своём стуле.
- Ну, и?
- Вскользь!
Мы оба весело рассмеялись.
Теперь очередь была за Григорием. И он изрёк:
- А назови ты мне слов, в котором семь раз встречается гласная буква «О».
Я немного растерялась. Если бы вопрос стоял просто гласная, то я бы ответила  что это семья. А тут……Я крутилась, вертелась, всю голову сломала, однако никак не могла припомнить такого слова. Пришлось и мне поднимать белый флаг.
- От же зря мы не заключили сделку с тобой, улыбаясь, сказал Гриша.
- Какую такую сделку?
- А вот не ответил на вопрос, тогда целуй того, кто задал, чтобы получить ответ.
- Ну, поскольку договор не заключён, то придётся подсказать, также с улыбкой парировала я.
- Обороноспособность! торжествующе произнёс Григорий.
- Да уж! Развела я руками.
Вскоре наше развлекательное мероприятие прервала Василиса Петровна. Она притащила сковороду и несколько рыб, величиной с ладошку.
- Вот приготовьте себе обед. После баньки и откушаете. А вот вам и моя настойка клюквенная. Она так хорошо гоняет кровь по жилам, а после баньки …мммм…!!!
Мы в два голоса начали протестовать, но спорить с ней было бесполезно. На полном серьёзе заявила:
- Суворов как говорил? Продай последние кальсоны, но после баньки, выпей.
Делать нечего. Я приступила к чистке рыбы. Григорий отправился к реке за водой. Вскоре по нашей комнатке разлился аромат жареной рыбы.
Так и хотелось отведать  такой деликатес. Давно не ела свежую жареную рыбку. В магазинах однообразие: мороженый хек, камбала, да треска. Однако раз решили, что трапезничать будем после баньки, так тому и быть.
Часа в два по полудню, Василиса Петровна сказала, чтобы мы шли в баню. К этому времени мы уже подготовили сменное бельё и полотенца. Григорий выжидающе посмотрел на меня.
- Григорий, ты иди первым. У нас у бабушки всегда мужчины вперёд женщин ходили париться.
- Нет! В баню, мы пойдём вдвоём! - Упрямо твердил Гриша.
- Да не могу я с тобой идти туда!
- Это ещё, почему не можешь?- прищурившись, спросил Гриша.
- Я …я…я…
- Пойдём!
 Григорий решительно подал мне моё пальто.
У меня горели не только щёки, но и уши. Григорий помог мне надеть пальто, обуть ботинки и, захватив смену белья, вежливо пропустил меня вперёд.
Я от стыда не знала, куда мне себя девать. Что подумает Василиса Петровна, да и её свёкор  обо мне?
 Я шла и всю дорогу ворчала об этом. Тогда Гриша повернут меня лицом к себе и, глядя прямо в глаза, сказал:
- Наташа, для всех мы жездесь  с тобой муж и жена. А здесь такая традиция. В баню ходят на пару.
Это меня немного успокоило.
В предбаннике начали раздеваться. По дороге я решила, что снимать с себя трусы и лифчик не буду. Раздеваясь, я не могла поднять глаз на мужчину, я чувствовала, что он стоит рядом, в чём мать родила и выжидает. И когда я, не раздевшись полностью, сделала шаг в направлении бани, Григорий начал решительно снимать с меня мой защитный панцирь.
- Вот теперь, полный порядок! - командирским голосом изрёк он и открыл дверь.
На нас дохнуло жаром. Я быстренько приземлилась на скамейку, не зная, что мне дальше делать. А Гриша начал наливать воду в большие тазы. Краем глаза я наблюдала за ним. Передо мной во всей красе стоял нагой мужчина. Ни со Стёпой, ни с Тимофеем мне не пришлось вот так  производитьнаше мытье.
У Гриши были накачанные бёдра и ровные ноги, также накачанные. И… красивая попа. Да, да…я смотрела на его ягодицы, и у меня начинало подниматься из недр моего тела…желание. Оно постепенно затапливало моё сознание. Я уже ни о чём не могла думать. Я хотела его. Я хотела мужчину.
Гриша повернулся ко мне….О, Боже! Его член был готов к бою. Он выглядывал из тёмных зарослей гордо, независимо от нас, от наших желаний. Он сам по себе  почувствовал женское присутствие, и никто ему уже был не указ.
 Мужчина подошёл ко мне и, взяв мою руку, положил на воина, который готов был в любую минуту ринуться в бой. Я не сознавая того что делаю, наклонилась и, захватив его губами, сделала сосущее движение. Гриша застонал. Обхватил мою голову руками и прижался ко мне. Я непроизвольно начала языком слизывать капельки, которые появились на головке. Я сама вся трепетала…я хотела…И тогда Гриша осторожно  развернул меня спиной к себе, наклонил и с нетерпением вошёл сзади. Это было потрясающе! Его движения были резки, нетерпеливы. Он глубоко вонзался в меня, заставляя всхлипывать…стонать, кричать. Я не помню, я только знаю, что оргазм захватил меня и вознёс на вершину блаженства. Гриша, услышал этот вечный зов, последовал моему примеру и вот мы вместе издали крик восхищения.
Мужчина развернул меня к себе и с благодарностью приник своими устами, к моим. Наши сердца бились в унисон. Слов не было. Просто мы постигли то, что словами передать невозможно и нужно ли? Я давно не чувствовала себя женщиной. И не просто женщиной, а любимой женщиной. Я обхватила Гришу двумя руками и отвечала на его страстные поцелуи. Было жарко, пот заливал глаза, и тогда мы оторвались от сладкого занятия и, рассмеявшись, приступили к тому, зачем пришли.
 Странно, но мне совсем не было стыдно. Я восприняла наш порыв, как само собой разумеющееся. А Гриша, прямо светился весь. Мы с ним дурачились, как дети. Тёрли друг другу спины, обливались водой, визжали, смеялись. Какая-то преграда, которая всё время сдерживала, вернее, удерживала нас на расстоянии, рухнула. Но рухнула, не причинив нам ран, а наоборот вознесла на недосягаемый уровень.
Гриша всё время старался коснуться моей груди. Но я делала большие глаза, и он отдёргивал руку. Потом мы парились. Гриша помог влезть мне на полок, поддал жару и сначала осторожно, чуть касаясь тела, работал берёзовым веничком, а потом всё сильнее и чаще. Я терпела. Было жарко и…приятно. Тело отзывалось ….оно, казалось, парило, витало в воздухе….Но Гриша обрызгал меня холодной водой, заставил вернуться на землю. Теперь, немного передохнув в предбаннике, я не так умело, как Гриша, но стараясь изо всех, начала парить его.
Не осталась в долгу я вылила на его разгорячённую спину изрядное количество студеной воды. Гриша взвился, он схватил меня, поднял и посадив на полок начал ласкать мою грудь руками. Я взмолилась. Было очень душно. И тогда, смилостивившись, он снял меня и поставил на пол. Мы уже действовали, как одно целое. Направились в предбанник и начали быстро одеваться. Гриша очень аккуратно вёл меня под руку. Он боялся отпустить меня хоть на минуту. Во двор выглянула Василиса Петровна и с хитрым прищуром спросила, понравилась ли нам её банька. Мы в один голос выдохнули:
- Да!!!!!! и дружно рассмеялись. И только потом догадались поблагодарить. На что она только махнула рукой и удалилась в дом.
 Лишь только мы переступили порог нашего жилища, Гриша нетерпеливо начал снимать с меня пальто, затем небрежно скинул своё и впился губами в мои уже ждущие губы. И вновь желание огромной волной захватило меня и понесло в неизведанные дали. Я не помню, как мы уже раздетыми оказались на нашем медвежьем ложе.
Теперь Гриша не торопился. Он смаковал меня. Начал с волос, перешёл к ушкам. Он покусывал их с причмоком, он языком влезал в мои раковины, он покусывал мочки….А я…я….  вся трепетала под этими ласками. И вот,  наконец, как  страждущий путник добирается к долгожданному роднику, так и мужчина добрался до моей груди. А добравшись, он чуть не задохнулся от радости, от того что наконец- то сможет припасть иссохшими губами к этому вечному источнику, дающему жизнь. И он со стоном приник к моим торчащим сосочкам и пил…пил, не отрываясь, …а в это время его «древо жизни» искало точку соприкосновения и, не сдержавшись нашло её и внедрился  в самую глубину.
И не было слов…Была удивительная гармония в наших движениях навстречу возникшей страсти.
И тогда вихрь, тайфун подхватил нас и унёс далеко, далеко  отсюда, а мы, мы просто не хотели возвращаться обратно, и вновь постигали эту извечную науку любви.
Наконец, обессиленные, мы, не разнимая объятий, притихли и переводили дыхание.
Отдохнув, мы в один голос заговорили, что хочется есть. Гриша предупредительно помог мне натянуть на себя костюм, наделся сам и, усадив меня к столу, принялся ухаживать.
Мы пили прекрасную клюквенную настойку, закусывали жареной рыбой, а в промежутках целовались. Если бы кто-то мог со стороны взглянуть на нас, то подумал бы, что нам по 20 лет и мы молодожёны. Но нам было всё равно. Мы наслаждались обществом друг друга и тем чувством потребности друг в друге. Гриша был прекрасным любовником. Он вёл меня к вершине, к пику наслаждения. А затем сам почти в последнюю минуту догонял меня, и тогда  это придавала такой эффект, что казалось, действительно мы находимся на седьмом небе.
После ужина мы рухнули на нашего «медведя»… и…..карусель закружила обоих.
А потом мы уснули в объятиях друг друга. А когда ночью я проснулась, то моя голова лежала на его плече, а рука Гриши лежала на моей груди. Я снова погрузилась в счастливый сон.
Григорий

 В пятницу, когда я проснулся, Наташа уже не спала. Сознание того, что она со мной сейчас рядом, резко подняло настроение. И как-то сразу отошли на второй план все тревоги и неудобства, связанные с дорогой и даже болезнь. С утра я уже почувствовал себя вполне здоровым. И все благодаря ей. Это она сумела так быстро поставить меня на ноги. Чувство огромной нежности и благодарности ей охватило меня. Не выдержав, я повернулся к ней и, пожелав ей доброго утра, поцеловал в щеку.
Когда мои губы коснулись ее щеки, по моему телу словно прошел электрический разряд. Рядом со мной в кровати спала женщина! И я до сих пор не предпринял никаких шагов, чтобы сблизиться с ней. Каков же я после этого мужчина?! Сразу припомнился давно прошедший по экранам итальянский фильм, название которого уже забыл, но в нем было имя «Анита». Мне запомнились мысли и размышления девушки, которая осталась наедине с мужчиной. «Мы уже столько времени вместе, а он не пристает ко мне. Конечно, я ему ничего не позволю, но почему он не пристает? Даже обидно!»
 Почему же я до сих пор не оказываю Наташе знаков внимания? Неужели я так постарел, что уже нюх потерял? Или меня уже совсем перестали интересовать женщины? Да, женщины, с которыми я последние годы был знаком, меня не интересовали совершенно. Но Наташа, она совсем другая. Ей в жизни столько досталось, а она сохранила в себе такую нежность, заботу и участие. Это все хорошо, но я задаю себе вопрос: как женщина, она тебе нравится? И отвечаю положительно. Мой взгляд невольно ласкает ее грудь, бедра, попу. И вот сейчас лежу рядом с ней, и мне так хочется ее обнять, целовать. Интересно, какая она в любви?
Наташа пошевелилась, попыталась встать. Я тут же прогнал эти грешные мысли. Ну, уж нет! Я уже совсем здоров, а она с больной ногой будет меня обслуживать, носить воду, таскать дрова. Я это не позволю! Я укрыл ее плотнее одеялом.
- Поспи еще!
 А сам оделся, принес охапку дров, растопил печку, а то в комнате уже стало довольно прохладно. Принес воды и поставил на плитку греться чайник и занялся приготовлением завтрака. Если я не могу подать ей кофе в постель, то обязан хотя бы завтрак приготовить.
Наташа поднялась, мы хорошо позавтракали, а потом сидели, дурачились, играли в слова, пока не пришла Василиса Петровна. Принесла с собой пяток крупных окуней и клюквенную настойку, при виде которой у меня глаза загорелись. Но мы для приличия стали благодарить и отказываться. Но ее переубедить было трудно. В результате мы согласились. И тут она  ошарашила новостью: для нас она готовит баню.
 Для меня это стало неожиданностью. Для Василисы Петровны мы поддерживали легенду, что мы супружеская пара, а как нам быть самим? Идти мыться порознь? Это покажется, если не подозрительным, то, во всяком случае, странным. Но согласится ли Наташа раздеться при мне? Не будет же она мыться одетой? При одной только мысли, что мы будем раздетые вместе в бане, у меня сразу голова пошла кругом. Такой шанс нельзя упустить! Нужно во что бы то ни стало уговорить Наташу мыться вместе! А что из этого получится, там посмотрим.
Я посмотрел на Наташу и сразу понял, что эти же мысли сейчас  ее тоже волнуют. У нее даже покраснели щеки.
Когда Василиса ушла, мы стали готовить белье и полотенца. В третьем часу она вернулась и сообщила, что баня готова, и чтобы мы не задерживались. Наташа предложила мне идти первым, ссылаясь на их обычаи мужчин мыть первыми. Но я не согласился.
- Нет! В баню, мы пойдём вдвоём! – настаивал я, что  Василиса о нас подумает? Неудобно…
- Да не могу я с тобой идти туда!
- Это почему не можешь? Ты что стесняешься? На Руси раньше всегда семьями в баню ходили.
- Я …я…я… Мы же не семья…
- Для посторонних мы семья. Пойдём!
Мы начали одеваться. Помог Наташе надеть ботинок на больную ногу. Мы вышли во двор. Наташа все ворчала, что мол, подумают о нас люди? Тогда я повернул ее лицом к себе и решительно заявил:
- Наташа, мы же с тобой сейчас для всех муж и жена. Здесь такая традиция. В баню ходят вдвоем.
 По-моему, это Наташу немного успокоило, но все равно я видел, что она нервничала. Но я не подавал виду, всем своим поведением показывая, что я отношусь к этому, как само собой разумеющееся. Но на самом деле я волновался не меньше ее. Согласится ли Наташа раздеться совсем? А если нет, то, что мне тогда делать?  А если разденется то, что тогда?…
В предбаннике мы начали раздеваться. Подавая ей пример, я первым разделся полностью. Она же попыталась проскользнуть в баню в лифчике и трусах. Я остановил ее.
- Ты что в этом собираешься мыться? Давай- ка снимай все!
Я помог ей расстегнуть застежку лифчика, а трусы она сняла сама. Мы зашли в помещение бани. Здесь было жарко натоплено, воздух был горячим и влажным. Наташа села на скамью, вся съежилась, максимально закрыв свое тело руками. Я стал наливать горячую воду в тазы, иногда поглядывая на нее.
Вид ее обнаженного тела не давал мне покоя. Возбуждение было уже не управляемым. Я уже ничего не мог с собой поделать. Я жаждал, я хотел ее. Тогда я решился. Подошел к Наташе, стал перед нею. Она подняла голову и с тревогой взглянула на меня. Даже не соображая, что делаю, беру ее руку и кладу на свой член, который уже готов взорваться от возбуждения. Ожидаю ее реакцию. Может отдернуть руку, выругаться, пристыдит. Но вместо того она берет головку члена  губами и начинает посасывающие движения. Судорога пробежала по моему телу, из груди вырвался не то, что стон, просто рык. Уже прямо не контролируя себя, руками взял ее голову и стал просто насаживать ее на свой член. И далее, видимо, повинуясь древнему инстинкту, поднял ее на ноги, повернул к себе спиной, нагнул туловище вперед и вошел в нее. Стал энергично двигаться, проникая все глубже. Вначале мои руки держали ее за талию, а потом даже не знаю сам почему, нагнулся и схватил ее груди, стал мять и пальцами прижимать соски. Если бы даже меня спросили, зачем я это делаю, я ответить не смог бы. Скорее всего, это был инстинкт. Все окружающее перестало для меня существовать. Сейчас во всем мире существовали эта женщина и я. Мы двигались в одном темпе, получая от этого огромное наслаждение. Наташа вначале тихонько постанывала, а потом стал издавать звуки все громче и при каждом глубоком входе уже раздавался ее крик. Это еще больше возбуждало меня. И вот настал момент, когда я почувствовал, что мы вместе можем взлететь на вершину блаженства. Еще несколько сильных движений и в бане раздается громкий крик. В один звук слились голоса мужчины и женщины. Это древний, как мир, крик апофеоза любви.
Колени слегка дрожали, но я повернул лицом к себе Наташу, обнял, прижал к себе и крепко поцеловал в губы в знак благодарности за это наслаждение. Никаких слов сейчас не было нужно.  Обо всём сказало наше поведение.
 Что было потом, я уже слабо помню. Наконец, мы решили помыться. Мыли другу друга, смеялись, дурачились, как дети. Когда я мыл Наташу, почему-то мои руки постоянно  возвращались к ее груди, как будто именно эта часть ее тела нуждалась к самой тщательной помывке. Потом мы парились. Мне доставляло огромное удовольствие парить тело Наташи, которое теперь для меня стало самым главным и любимым. Я восхищался ее формами, мне постоянно хотелось ласкать ее тело. Потом Наташа парила меня. И наконец, уставшие и счастливые мы пошли одеваться в предбанник.
Когда мы шли к нашему временному жилищу, выглянула Василиса и, подмигнув, лукаво спросила:
- Как баня? Понравилась?
Наташа крикнула: «Даааа!!», а я поднял вверх большой палец.
 Уже у себя «дома», не успев раздеться, мы тут же оказались на медвежьей шкуре. Теперь я уже не спеша, любуясь и наслаждаясь, исследовал каждую клеточку тела Наташи. Покрывал поцелуями все ее тело от корней волос до кончиков пальцев ног. Этими поцелуями я разжигал ее страсть и сам еще больше зажигался. Потом мы снова слились в одно целое, и сколько раз это происходило, я уже не помню. Где- то за полночь, наконец, мы уснули, обнявшись. Я лежал на спине, Наташа лежала на левом боку, ее голова и правая рука лежали на моей груди, а правое бедро лежало на моих бедрах. Я засыпал таким счастливым, каким ни разу еще не был в своей жизни.

Глава 10. Суббота.  Неожиданная удача

Григорий
Наше пребывание в Медвежьем закончилось неожиданно. Мы были настроены ждать ракету только в понедельник. А утром в субботу нас разбудила Василиса. После бурной ночи мы с Наташей крепко спали.  Стук в двери для нас оказался неожиданным. Я взглянул на часы. Было без четверти 10. Наташа вскочила первой, быстро накинула халат, а я закопался, никак не мог найти свои трусы. Быстро натянул спортивные брюки на голое тело. В комнате было прохладно. Мы вчера даже не удосужились протопить печку. Нам было не до этого и на медвежьей шкуре под одеялом нам было тепло. Наташа открыла дверь. Вошла Василиса.
- Добрый день! Вы еще дрыхните? А я принесла вам приятную новость. У вас появился шанс продолжить ваше путешествие уже сегодня?
- Как? – в один голос мы воскликнули с Наташей. Идет ракета? Вне расписания?
- Нет, не ракета. Идет военный катер до Соболиной гряды. Это дальше Верхних Кряжей. Они запросили заправку. Прибытие их ожидается около 13 часов. Пока они будут заправляться, у вас будет время попросить их подбросить вас до Верхних Кряжей.
- Вот здорово! – воскликнула Наташа.
 Мы посмотрели друг на друга, и в наших глазах читалось одно, и тоже. Нам было жаль расставаться с нашим временным жильем, с этой комнатой, где под медвежьей шкурой мы обрели друг друга и познали настоящее счастье. И в то же время мы обрадовались тому, что можно будет продолжить наше путешествие. Мы поблагодарили хозяйку за приятное известие и стали собираться. Решили приготовить все, но постель пока не разбирать на тот случай, если не удастся уехать с военными. Успеем разобрать ее в последний момент, решили мы.
К 12 часам у нас было все готово. Все наши вещи были собраны и упакованы в чемодан и сумку. Хозяйкина посуда вымыта и сложена в картонную коробку. Осталось только ее отнести. Постель пока не трогали. Печку топить пока не решились.  В комнате было прохладно. Наташа стояла у окна, обхватив себя руками. Я подошел к ней сзади, обнял, прижался щекой к ее щеке. Она тут же обернулась и обняла меня за шею. Мы слились в жарком поцелуе, а потом, не сговариваясь, посмотрели на постель. И тут же начали быстро раздеваться. Мы хотели использовать эту возможность, потому что потом где и когда у нас будут условия побыть вместе наедине.
В 12-45 я был  уже на пристани и стал ждать катер. Он прибыл с небольшим опозданием в 13-10.  Как только катер пришвартовался, на причал высыпало человек двенадцать солдат в форме внутренних войск. Все они были с оружием. Ребята стали разминать ноги после долго  сидения. Кое- кто тут же отправился в кусты. Я подошел к ним.
- Здравствуйте ребята, кто у вас здесь старший?
- Капитан Погорелов, он там, еще на катере. Пройдите к нему.
Я поднялся на катер, разыскал там капитана и обратился к нему.
- Товарищ капитан, разрешите к вам обратиться.
- Я вас слушаю.
- Товарищ капитан, у нас с женой к вам огромная просьба. Дело в том, что мы здесь застряли, в Медвежьем,уже почти неделю ждем ракету до Верхних Кряжей. Она будет только в понедельник. Дел у нас там, на неделю, и мы боимся, что начнется ледостав и нам тогда вообще  не выбраться оттуда. Возьмите нас до Верхних Кряжей.
- Во-первых, с кем я имею честь? Во-вторых, откуда вы знаете, что мы идем в сторону Верхних Кряжей? И документы у вас с собой?
- Меня зовут Григорий Федорович, я командировочный из Москвы, еду с ревизией в Верхние Кряжи на лесозаготовительный комбинат, а у жены там больной родственник.
Я достал паспорт и командировочное предписание и протянул капитану. Тот внимательно рассмотрел документы и вернул их мне.
- А жена то в паспорте у вас не записана.
- Да мы только две недели назад подали заявление. Вернемся – распишемся.
- Ладно, это ваше дело, в этом я вам не указ. Так откуда вы знаете наш маршрут?
- Земля слухом полнится, - с улыбкой ответил я, - а если серьезно, то сказала нам начальник этой пристани.
- Ох, и болтуны везде!
- Григорий Федорович, взять вас с собой, конечно, не проблема, но дело в том, что я не могу гарантировать, что вас доставлю в Верхние Кряжи. Несколько опасных заключенных совершили побег. Брошены большие силы на их поиски. Нас подключили тоже. Пока нам дали задание прибыть в Соболиную Гряду. Но в любой момент нас могут перенаправить в другое место. И тогда что мне прикажите с вами делать?
- Мы готовы рискнуть. А уж, если не попадаем в Верхние Кряжи, то высадите нас на любой ближайшей пристани. Оттуда будем уже сами добираться.
- Ну как хотите. Я вас предупредил.
- Так вы возьмете нас? – обрадовался я, почувствовав, что капитан согласился.
- Куда вас денешь. Надо же выручать земляков. Я сам тоже из Москвы. Сейчас мы пообедаем и в 14- 00 двинемся дальше. Не опаздывайте. Ждать вас мы не будем.
 Я как на крыльях помчался к Наташе.
- Наташенька, полный порядок. Я договорился. Нас берут!
Пока Наташа сворачивала постель, я стал выносить еловые ветки. Вместе мы затащил на свое место старый диван, Наташа подмела пол и протерла пыль. Все расставили на свои места. Потом я отнес шкуру и коробку с посудой хозяйке и горячо поблагодарил ее за все, что она сделала для нас. И уже в 13-50 Наташа и я с нашими вещами были у катера. Подошедшие ребята подхватили мою сумку и Наташин чемодан и занесли на катер. Мы последовали за ними. Наташе уступили самое лучшее место впереди у иллюминатора. Я примостился рядом. Ровно в 14-00 катер отчалил. Прощай Медвежий! Спасибо тебе.
 Часам к 10 вечера все разговоры в нашей каюте стихли. Да и каютой назвать ее не поворачивался язык. Это было помещение, рассчитанное человек на 50 с сидячими местами в виде кресел, как в самолете, только шире. Скорее его можно было бы назвать салоном. Под мерный звук двигателя и легкую вибрацию корпуса все начали дремать и даже выключили основной свет, оставив только дежурные лампы. Наташа уже отложила книгу и тоже дремала. Я обнял ее за плечи, она положила мне голову на плечо и так мы вместе уснули. Конечно, в сидячем положении спать было плохо. То и дело кто-то из команды выходил ночью мимо нас в туалет. Ночь показалась очень длинной. Я несколько раз просыпался и смотрел на часы.

Глава 11 Суббота. Вот мы и добрались

Григорий
Катер прибыл в Верхние Кряжи в  9 утра. Долго задерживаться он не стал, успел только высадить нас и двинулся дальше. Команда торопилась куда-то. Мы с Наташей сердечно поблагодарили  капитана, и я даже дал ему свою визитку.
- Будете в Москве, заходите в гости! – пригласил я его.
 Стоя на причале, мы помахали  вслед уходящему катеру, так неожиданно удачно выручившему нас. Из конторы пристани я позвонил в лесозаготовительный комбинат. От них через двадцать минут за нами приехала машина.
У входа нас уже встречало начальство комбината. Я представил Наташу как свою супругу и попросил показать место, где мы буде  жить это время.
Нас проводили к домику, видимо, специально предназначенному для приезжего начальства. Здесь было все предусмотрено для удобства приезжих. Поселили нас в одной из четырех комнат. Не успев толком закрыть за собой дверь, как следует раздеться, мы бросились в объятия друг друга, словно не виделись целую вечность. И снова были объятия, поцелуи, страстное слияние тел. После почти бессонной ночи занятия любовью мы сладко уснули, прижавшись,  друг к другу. Так проспали мы до обеда. Проснулись голодные. Нужно было обживаться и добывать продукты. Я оставил Наташу заниматься домом, а сам отправился за продуктами.
Магазин оказался почти рядом. Снабжение здесь было хорошее, пожалуй, не хуже, чем в Москве. Для северных районов ничего не жалели. Мне удалось закупить буквально все, что нам понадобится на несколько дней. Я даже прихватил с собой бутылку красного вина, чтобы нам с Наташей отпраздновать удачное прибытие и заодно новоселье.
Наташа была приятно удивлена тем обилием и разнообразием продуктов, что мне удалось здесь достать. Вместе мы быстро сварганили шикарный ужин.
Мы сели за стол, я разлил вино и произнес тост. Сам не знаю, откуда во мне вдруг появился такой высокопарный стиль.
- Давай выпьем за северный осенний ветерок, который собрал вместе две половинки, которые давно, давно боги разбросали по свету. Как же долго я не мог найти тебя, родная моя! И теперь я никому тебя не отдам, даже тому мужчине, к которому ты приехала.
Мы выпили до дна и хорошо закусили. А потом Наташа как-то сразу вдруг стала серьезной. Она достала из сумочки какой-то конверт и протянула мне. Я с удивлением спросил ее что это. Она ответила, что это письмо, и я должен его прочесть, а потом она ответит на мои вопросы.
Я стал читать. Это было письмо от Тимофея. Читать мне его было неприятно, особенно те места, где он называл Наташу любимой. Я из него узнавал, что Наташа любила его верила ему, что он владел ею. Перед моими глазами стояло, как Наташа отдается ему, как целует его, как стонет под его ласками. На меня накатила жгучая ревность и такая ненависть к этому подлецу, который предал Наташу. Я понимал в душе, что это совсем не по-христиански, но я радовался, что он получил по заслугам. До меня теперь окончательно дошло, зачем Наташа ехала в такую даль и с такими трудностями. Она ехала к НЕМУ. Она хотела снова поднять его на ноги и быть с ним. Она продолжала любить его! А как объяснить ее поведение со мной?
И я спросил ее:
- Ты теперь оставишь меня ради него? А как же я? Ведь мы…
Наташа резко оборвала меня, горячо заверила, что не оставит меня, что окажет Тимофею помощь чисто по-товарищески, во что я не очень-то верил. Прежняя любовь не забывается, тем более, если он впервые разбудил в ней настоящую женщину.
Ее заверения меня немножко успокоили, но ее образ, как идеальной женщины, несколько померк. Неужели она так легкомысленна и любвеобильна?
Я налил еще вина, и мы снова выпили. И опять мы оказались в постели. Сам не знаю почему, но мысли о том, что она вот так отдавалась Тимофею, еще сильнее возбуждал меня. Я весь горел и никак не мог насытиться ею. Мы так и уснули, не убрав со стола и не до конца разобрав свои вещи.

Глава 12. Тимофей
Григорий
Утром проснулся я первым, Наташа еще спала. Поднялся, убрал все со стола, на кухне приготовил геркулесовую кашу и кофе. Когда проснулась Наташа, пришел кормить ее в постели. Мы смеялись, кормили друг друга из ложки, вели себя, как дети. Утром она была такою свежей и соблазнительной, что я снова почувствовал возбуждение. Но Наташа поднялась и дала понять, что пора заниматься делами. Действительно, нужно было приниматься за дела.
Мы вышли из нашего домика. Наташа пошла к бараку, где проживал Тимофей. Как мне не хотелось, чтобы она туда шла, но я решил все-таки проводить ее туда, даже хотел зайти вместе с ней, но она решительно отказалась. Тогда я отправился в контору.
Несмотря на выходной день, руководство комбината оказалось на месте. Мне для работы отвели отдельный кабинет. По моей просьбе мне предоставили все необходимые  для проверки документы, и я преступил к работе. Работы оказалось много. Нужно было проверить работу комбината за несколько последних лет. Если я буду проверять в день по одному году, то на это у меня уйдет не менее 5 дней. Буду работать даже в воскресенье. Ракета отсюда уходит по вторникам днем. До этого времени мне придется закончить работу и написать акт. Иначе я застряну здесь еще на неделю. А как же Наташа? Она уедет послезавтра?
Я снова окунулся в работу и даже забыл про обед. Отвлек меня от работы шум в коридоре. Я взглянул на часы, было без пяти пять вечера. Только теперь я вспомнил о еде. И тут же мысль меня обожгла: а как там Наташа? Она уже вернулась или еще до сих пор с ним? Я свернул дела и помчался «домой». Дверь в нашу комнату оказалась закрытой, Наташи не было. Мне показалось это странным. Для того, чтобы навестить больного хватило бы и пары часов. Неужели она до сих пор там? А может он соврал ей в письме, притворился сильно больным и попробовал выманить ее к себе? А сейчас он жив и здоров и они уже занимаются любовью. Я не находил себе места, не знал что делать. Идти туда к ним или ждать? Я решил подождать. Чтобы чему-то занять себя, решил приготовить обед. Это меня несколько отвлекло.
Наступил вечер. Обед был уже готов, а Наташи все не было. Опять я не находил себе места. Потом сел в кресло и решил привести все свои мысли в порядок. Я вспомнил, как впервые увидел Наташу, как мы оказались вместе по пути сюда, как ночевали в зале ожидания, как летели на вертолете, как оказались в Медвежьем, как спали на медвежьей шкуре. И, конечно, баня… Только при мысли о ней сразу чувствовал возбуждение. А Наташа… Господи, уже 10 часов, а ее еще до сих пор нет! Значит, она осталась с ним на ночь. А как же ее слова: «Я не оставлю тебя ради него…» ? Вот и верь женщинам!
ПОНЕДЕЛЬНИК
Всю ночь я так и провел в кресле. А утром, когда рассвело, решительно направился в общежитие. Нужно было поставить все точки над «i», чтобы раз и навсегда принять какое-то решение. Дежурный по бараку провел меня в комнату, где жил Тимофей. Я зашел в комнату, где за ширмой в углу обнаружил Наташу, сидящую возле постели больного человека. Когда я увидел то, что было в кровати, вся моя решимость пропала. Там лежал почти уже труп. В этом сомнений уже не оставалось. Я взглянул на Наташу и сразу понял все. Я понял, что она просто по-человечески не могла оставить умирающего Тимофея, поэтому и осталась с ним всю ночь. Волна жалости и нежности сразу накрыла меня. Я мгновенно простил ее, и она сразу еще больше поднялась в моих глазах. Я тихо спросил ее, сколько ему осталось. Она только пожала плечами. Поцеловав ее, ушел в контору, нужно было заниматься делами. На душе почему-то было скверно. Я корил себя за недобрые мысли о Наташе. Она же просто  святая женщина!
Тимофей умер ночью. Через день были похороны. Комбинат взял на себя организацию похорон и поминки. Наташа изо всех сил помогала в этом, не щадя себя. На поминках было много народа. Все, кто знал Тимофея, пришли помянуть его. Не было только его любовницы.
ВТОРНИК
После поминок я просто нес Наташу домой. На нее было страшно смотреть, так она за эти дни вымоталась морально и физически. Как мог я окружил ее заботой. Немного поев, она уснула и проспала почти  12 часов.

Глава 12. Поездка Наташи к сыну

Григорий
Мне удалось узнать, что в этом поселке кроме лесорубов живут и отдыхают нефтяники, работающие вахтовым методом в местах добычи. Место, где работал сын Наташи, по сибирским меркам оказалось совсем недалеко, всего в двухстах километрах отсюда. На специальных машинах-вездеходах они добираются туда за шесть часов. Очередная партия туда собирается сегодня в 9 часов.
Я разбудил Наташу, сообщил ей приятную новость и спросил, готова ли она уже сегодня отправиться туда. Она вся ожила и стала быстро собираться. Я хотел, бросив дела, поехать с ней, но она решительно отказалась, мотивируя тем, что конфликт у нее с сыном получился из-за ее связи с Тимофеем. А как он отнесется к моему появлению? С трудом это меня убедило.  Я проводил ее до места отправки, а потом вернулся в свою контору.
Машина с вахтовиками должна была вернуться вечером. После работы я занялся приготовлением ужина. Приготовил салат из свежих овощей. У местных рыбаков мне удалось купить прекрасную рыбу, даже не знаю, как она называется. Пожарил ее, она оказалась просто восхитительной. Потом отправился на пятачок, где останавливаются машины, и стал ждать прибытия Наташи. Я же просто изнывал от нетерпения, мне казалось, что я месяц не видел ее. Уже в восьмом часу машина, наконец, прибыла. Я просто выхватил Наташу из машины ,и хотел было нести ее домой на руках, но она постеснялась, вокруг было много народа.
Дома я кормил ее ужином, и мы пили вино за ее примирение с сыном и за нашу встречу. Она весь вечер, не умолкая, рассказывала мне о встрече с сыном. В тот вечер легли мы довольно поздно.

Наташа

 Наконец мы в Верхних Кряжах. Прошло всего восемь дней с моего отъезда, а столько всего произошло за это время, что кажется, прошло не менее полугода. Нога ещё побаливала, и я, как ни старалась, а всё равно прихрамывала. Гриша заботливо поддерживал меня под руку. Он не давал мне нести чемодан, а нёс сам.
 Мне было легко и приятно с ним. Такое чувство, что мы очень давно с ним знакомы, и что знаем друг о друге всё, всё. Хотя….О чём это я говорю? Я же так и не смогла ему рассказать о Тимофее. Просто у меня не было для этого подходящего случая. Мы были поглощены совершенно другим занятием. Мы просто любили друг друга, и это доставляла нам огромное удовольствие. Мы не чувствовали своего возраста. Да и какой это возраст, если в душе  неожиданно  для нас, несмотря на ненастную погоду, расцвела весна.
 Неужели это любовь? Этот вопрос не давал мне покоя.А что если я в очередной раз ошиблась, и Григорий просто хорошо провёл со мной время? Может это всего лишь его благодарность за то, что я выходила его. Не дала болезни сломать его?
Но я всё время гнала эти мысли из головы.
Григорий тогда позвонил в контору и за нами прислали машину. А ревизора, видимо уже ждали, все были предупредительно вежливы. Нам показали, где живут  приезжие лесорубы, и я собралась уходить, но Гриша не дал мне этого сделать. Я была приятно удивлена, когда он работникам конторы представил меня, как свою супругу и попросил показать, где мы будем жить.
Гриша не хотел расставаться со мной ни на минуту, и мне это льстило.
Нам отвели неподалёку от конторы домик. Кто там жил раньше неизвестно, наверное, просто его содержали для того, чтобы приезжее начальство могло с комфортом здесь не только выполнять свои служебные обязанности, но и приятно проводить свободное время.
В этом домике были четыре комнаты. Две спальни, большой зал, прихожая и кухня. В домике было тепло и уютно.
Не успела за нашим провожатым закрыться дверь, как Гриша поставил наши вещи и по-хозяйски обнял меня и начал страстно целовать. Он так искусно это делал, что у меня подкашивались коленки, и мне тут же хотелось отдаться ему, не сходя с места. Я даже и не подозревала, что могу быть такой страстной.
Во мне росла уверенность в том, что от мужчины зависит, какой будет женщина в постели. Я отвечала на его поцелуи, так же обняв его крепко, крепко. Мне было хорошо и спокойно. Я просто хотела этого наслаждения, хотела, чтобы оно длилось бесконечно. И Григорий, как бы угадывая мои мысли, начал снимать с меня пальто, с нетерпением расстегивал молнию на платье, а я …я сама не помня, что делаю в это время снимала с него пальто. Пуговица отскочила …но мы..мы завелись. Он подхватил меня на руки и понёс в спальню. Не разбирая постели,он упал на меня и его губы, горячие губы исследовали мои. Язык проникал в мой рот. Он ласкал мой язык. Он исследовал каждый уголок. Он учил меня любить по-новому. Я чувствовала себя ученицей и повторяла то, что диктовал он своими действиями.
 Наша страсть набирала градусы. Я уже извивалась, я умоляла его войти в меня. Но Григорий делал всё, не торопясь, он исследовал меня всю. Не оставлял не целованной ни одного миллиметра моей кожи. Сначала ушки, затем шею…. затем…грудь. Закрыв глаза, он смаковал их. А сосочки в ответ на его ласку напряглись и топорщились. Они сами просились в рот. И он с жадностью накинулся на них. Он посасывал, как младенец, то один, то другой, заставляя меня постанывать от блаженства. Затем нехотя оставил грудь в покое, и проторил поцелуями дорожку до моего пупка. А я…..я наслаждалась. Такое было со мной впервые. Да, мы занимались любовью там, в Медвежьем, но это было совершенно другое.
Григорий перешёл с поцелуями на мой живот. А во мне уже давно бушевали страсти, от которых поднимался такой жар, который затопил всё моё существо с ног до головы и продолжал разливаться ещё сильнее. Меня била мелкая дрожь. Я крепко прижимала обеими руками его к себе, чувствуя, что его плоть напряжена до предела. Однако он …он,…языком начал лизать мои губки. Я встрепенулась… Я закричала,….а он продолжал ласки… это было райское наслаждение. Волна оргазма накрыла меня с головой. Цветная радуга, разноцветного фейерверка, рассыпалась тысячами огнями перед глазами. Моё тело непроизвольно выгнулось дугой, навстречу его ласкам. А он продолжал… И тогда снова оргазм накрыл меня. Я кричала. Я звала его по имени и…летела. Летела туда, за облака. Это и был настоящий рай. И только тогда Гриша вошёл в меня.
 Он был так неистов в любви. Он брал от женщины много, но и отдавал ей ещё больше. Мне казалось, что он заполнил меня всю. Его член проникал одновременно во все мои тайные уголочки, и ласкал, ласкал. А когда он делал движение на выход, моё влагалище сжималось и удерживало его. И тогда он возвращался и с новой силой, внедрялся в мои сокровища и становился там полноправным хозяином. Слёзы радости текли по моим щекам. Я просила:
- Гриша, ещё, ещё… и он с радостью выполнял мои мольбы. И тогда, когда всё было не единожды исследовано и обласкано, он впился своими губами в мои, и мы вдвоём на одном дыхании… взлетели. Оргазм был такой силы, что я никогда такого, и представить себе не могла. С меня бил фонтан, я содрогалась раз за разом…..
 Гриша, разгорячённый и усталый, не покинул меня, а снова целовал, целовал. Он шептал мне самые ласковые слова. Он языком убирал с моих ресниц слёзы и говорил, что я никогда не буду плакать другими слезами, а только такими слезами наслаждения и радости. И я верила ему.
 Так и уснули. Проспали часа два. Сегодня идти куда-либо было бессмысленно. Время было после полудня. Мы начали обживаться на новом месте.
Обласкав меня так, как только мог сделать любимый человек и, наказав беречь себя и ножку, Григорий ушёл искать магазин, чтобы закупить продукты. Я предлагала взять у меня деньги, но он только махнул рукой и вышел. Я посмотрела в зеркало и не узнала себя. На меня смотрела растрёпанная, румяная, с припухшими губами молодая женщина. Как же счастье преображает человека! И как мало для этого надо. Только, чтобы тебя любили, и ты знал и верил этому, подумалось мне.
Я совершенно уже не думала о Тимофее. Григорий вошёл в мою душу, захватил безоговорочно её в плен. А я и не сопротивлялась. Я чувствовала, что он не предаст потому, что сам был предан. Он не обманет потому, что сам был обманут.
Мне надо было как-то рассказать Григорию, кем на самом деле является для меня Тимофей. Я непременно должна сделать это сегодня же, иначе может быть поздно. Я села и задумалась над тем, как же мне лучше, чтобы не травмировать его, донести правду.
Гриша принёс продукты. Я, раскладывая их, снова удивилась, как у него всё складно получается. Он предусмотрел буквально всё. Вместе мы приготовили ужин. И тогда он извлёк из кармана пальто бутылку красного сухого вина. Я с удивлением посмотрела на него.
- Мы отпразднуем наше прибытие  на место назначения, сказал он, и начал открывать вино.
Мы сидели с ним рядом. Гриша всё время меня обнимал. Как будто боялся отпустить хоть на минуту.
- А знаешь, Наташа, за что мы сейчас выпьем с тобой?
Я повернула к нему голову и вопросительно  посмотрела в глаза.
- А выпьем мы за то, что северный осенний ветерок собрал вместе две половинки, которые давно, давно боги разбросали по свету. Как же долго я не мог найти тебя, родная моя! И теперь я никому тебя не отдам, даже тому мужчине, к которому ты приехала.
 Я немного отстранилась и, не отводя глаз, подняла и выпила свой стакан до дна. Гриша губами собрал капельки  с моих губ и также выпил до дна. Когда немного утолили голод, я достала из сумочки письмо и протянула Григорию.
- Что это? - спросил он, держа письмо в руке.
- А ты прочти, а потом я отвечу на все твои вопросы.
Он долго и очень внимательно читал, я видела, как сжимал зубы. Лицо его побледнело. Закончив чтение, он аккуратно сложил бумагу и положил на стол. Затем вопросительно взглянул своими голубыми и такими по-детски чистыми глазами в мои глаза.
- Ты теперь оставишь меня ради него?
- Нет! Гриша, я тебя не оставлю. Ты дал мне за это короткое время очень многое, я почувствовала себя настоящей женщиной. Да, у меня до тебя было двое мужчин. Это мой муж. Мы с ним начинали жить и учились, как это происходит у мужчины и женщины. Оба в этом деле были совершенно неопытны. Потом, через много лет появился Тимофей. Он отогрел меня, и я только, только начала чувствовать свою значимость, как он оставил меня одну. Я могла бы ждать и долго, если бы знала, что я нужна. А он быстро нашёл замену. Я приехала сюда к нему потому, что знаю, у него никого не осталось. Все от него отвернулись. Но я с ним не останусь. Я просто помогу по-человечески, по-товарищески.
Гриша с облегчением вздохнул и снова налил в наши стаканы вино. Я потом часто вспоминала наш первый вечер в Верхних Кряжах. Мы  снова и снова любили друг друга, отдаваясь и беря самое сладкое, что есть у двоих, любящих людей.
 Утром я открыла глаза. А надо мной стоял улыбающийся Гриша, держа на весу тарелку с геркулесовой кашей, от которой исходил аромат сливочного масла. Я так любила именно такую кашу. Мы были похожи на детей. Гриша кормил меня из ложечки кашей. А затем губами собирал остатки из моих губ. Мы весело при этом смеялись. Я вспомнила лекцию, которую в училище читал нам психолог. Там говорилось о том, что в каждом взрослом, пожилом и даже старом человека, живёт маленький ребёнок. И мы  должны как можно чаще удовлетворять потребности этого малыша, чтобы потом ещё больше жизнь приносила нам радости.
 А потом я уже кормила Григория, и неумело вбирала крупинки, которые он нарочно оставлял на губах.
 Гриша хотел еще поиграть в любовные игры, но я подхватилась с постели и пошла умываться. Надо было найти Тимофея, да и ревизору пора браться за работу.
 Гриша проводил меня до того помещения, в котором, как нам рассказали, живут приезжие лесорубы. Он также хотел войти вместе со мной, но я ему запретила это делать. Поцеловав меня в щёку, и пожелав удачи, он не оглядываясь, пошёл по направлению к своей конторе.
- Обиделся, скорее всего, - подумалось мне.
Я вошла в помещение. Посреди его шёл длинный коридор. А с обеих сторон комнаты. Довольно-таки большие. Я постучала в одну, затем во вторую, затем в третью. Тишина. Тогда попробовала открыть… Заперто. Я растерянно оглядывалась вокруг. Значит, опоздала. И как я отыщу Тимофея, и живой ли он?
И тут из дальней комнаты вышел молодой мужчина и направился в мою сторону.
- Вы кого- то ищите? - вежливо спросил он.
Я назвала фамилию Тимофея. Мужчина вопросительно на меня посмотрел.
- Жена, что ли?
- Нет, я родственница, - глазом не моргнув, соврала я.
Мужчина  сокрушённо покачал головой и сказал?
- Ваше счастье. Успели.
- Куда успела? -  С недоумением спросила  я.
- Помирает он.
Я вздрогнула и нетерпеливо попросила отвести меня к нему.
В комнате, стояло шесть застелённых кроватей, а самый угол был завешан простынями. Мужчина показал туда рукой. Я тихонько заглянула за эту импровизированную ширму.
На меня дохнуло спёртым воздухом, намного сильнее, чем в комнате. На кровати лежал ….я внимательно пригляделась. Там лежал… человек. Или, вернее то, что осталось от человека.
 От человека остался практически скелет, обтянутый кожей. Почувствовав присутствие постороннего, человек открыл глаза. И на меня в упор смотрели …его…серые глаза. Это был Тимофей. На лице появилась гримаса, подобие улыбки. Я подошла ближе, и присела на край кровати, взяла его исхудавшую руку в свою.
- Здравствуй, Тимоша! Ты меня звал, вот я и приехала  к тебе.
Медленно, как в замедленном кино, из его глаз выкатилась слеза.
- Я знал, что ты приедешь, я ждал тебя ещё вчера. Я видел сон, что я подошёл к реке, а ты сошла на берег с ракеты, еле слышно прошептал он.
Я была обескуражена, однако сделала вид, что ничего не произошло, начала поглаживать его руку.
Подошедший к нам  мужчина всё время наблюдал за нашей встречей. Он как будто ждал чего-то. И тогда Тимофей прошептал:
- Отдай ей.
Мужчина вышел, но вскоре вернулся  с конвертом в руке.
- Что это?
- Наташа, это деньги.
Я сделала протестующий жест, однако Тимофей продолжал:
- Тут большие деньги. Я перед тем, как ушёл жить к …ней…. ..хранил их в банке. И вот за шесть лет их накопилось, за счёт процентов. Ты похорони меня. А на оставшиеся деньги, купи себе роскошную шубу. Не спорь со мной, а пообещай, что так и сделаешь. Я ведь живя с тобой, мечтал, что обязательно заработаю денег и, приехав, накину на твои плечи шубу из голубого песца. Она так пойдёт к твоим глазам…
Постепенно глаза Тимофея затуманились. Он ещё что-то шептал, однако, я поняла, что у него начался бред.
 Я не отходила от его кровати. Я гладила его исхудавшие руки, заросшие щетиной щёки. Мысли, тяжёлые мысли крутились в моей голове.
- Когда же эти учёные найдут средство, чтобы победить онкологию? Сколько вот так уже ушло в мир иной, да  с какими муками! Передо мной, как живые стояли родители. Сначала ушел папа, а затем, через два года, и мама. Им бы ещё жить да жить.
Вскоре послышался шум. В комнату зашли жильцы. Так я за раздумьями и не заметила, как наступил вечер. Я вышла из-за ширмы и поздоровалась. Мужчины переглянулись между собой. Видимо, они были уже наслышаны о моём приезде. Я расспросила, сколько дней Тимофей уже не принимает пищу, и как давно лежит без движения. Картина была удручающей.
Поблагодарив, я снова ушла к Тимофею. Он не приходил в сознание. Но уже и не бредил. Казалось, что спит. Я понимала, что часы его уже сочтены. И решила, что должна быть с ним до конца.
По нашей традиции покойнику обязательно надо вложить в руку перед кончиной свечу. Зачем это делать я не знала, однако и отца и мать я так вот проводила в их последний путь.
Приоткрыв штору, я спросила у мужчин, где можно купить свечи?
Мужчина, как мне показалось, бывший среди них старшим, сказал, что сходит в посёлок и попробует отыскать кого-нибудь верующего.
 Я благодарно кивнула головой. Сама же я не могла сдвинуться с места, я не могла покинуть свой пост. Мне казалось, что, как только я уйду, так вот сразу Тимофея и не станет. Как будто я поддерживала в нём эту маленькую искорку жизни.
Вскоре свеча была уже у меня. Я с облегчением вздохнула и попросила оставить мне и спички.
 Мужчины предложили мне поужинать. Я поблагодарила и согласилась только выпить чаю. Правда, сердобольные мужчины приложили к напитку ещё и  большой бутерброд.
Вскоре всё затихли. Наступила ночь. Я всё время боролась со сном. Тимофей лежал тихо. Иногда я подхватывалась и прикладывала ухо к груди. В очередной раз наклонившись, я услышала его шёпот?
- Простишь ли ты меня, Наташа?
Подняв голову, увидела, что он  вопросительно смотрит в мои глаза.
- Тимофей, я простила тебя уже давно. Не думай об этом. Если бы я затаила на тебя обиду, разве же я проделала бы столько километров?
Его рука накрыла мою руку и еле слышно пожала. Он снова закрыл глаза и кажется, уснул.
 А утром, утром широким шагом вошел в комнату Григорий. Все уже были на работе. Только оставался один, дежурный, который и привёл его сюда. Как только он увидел эту удручающую картину, решительность его сразу исчезла. Он понял, что я, как человек, как медицинский работник, не могла поступить иначе. Он предложил подменить меня. Но я отказалась. Я должна была закрыть эту главу своей жизни сама.
- Сколько осталось? шёпотом спросил Григорий.
Я пожала плечами:
- Может пять часов, а может и пять минут. Это не в наших руках.
Поцеловав меня, Григорий ушёл.
А через три часа Тимофея не стало. Я на последнем выдохе вложила в его руку свечу, и закрыла на веки эти серые глаза. Слёз не было. Я не хотела тревожить его душу, которая уже витала где-то вверху, отыскивая путь в небеса, где её уже с радостью ждали такие же, освободившиеся от бремени тела, души.
Схоронили Тимофея на местном кладбище. Все лесорубы, которые знали его, пришли на похороны. Не пришла только она, Ирка.
В столовой, где обычно питались лесорубы, организовали поминки, по старому русскому обычаю. Григорий всё это время не отходил от меня. Он помог мне с организацией похорон и всё, что с этим связано.
 Вечером он почти нёс меня на руках, настолько болела нога, да и обессилела я за это время. Он раздел и уложил меня в постель. Сам прилёг рядом и, нашёптывая самые ласковые слова мне на ушко, тем самым убаюкивал. Вскоре я уже спала.
А утром меня снова ждал завтрак в постели и новость…
Гриша крепко обнял меня и начал рассказывать о том, что ему удалось узнать, что в этом посёлке отдыхают нефтяники. Они работают вахтовым методом, и машина их привозит сюда на отдых. Здесь у них типа общежития, только несколько условия лучше, чем у лесорубов. После отдыха их везут на объект. Это в 200 километрах отсюда. Я встрепенулась. Я уже готова была лететь туда к своему Максимку. Но Григорий меня  остановил.
- Наташа, я тоже поеду с тобой.
Я опешила. Разрыв с сыном у меня случился из-за Тимофея. Я приехала сюда, из-за Тимофея, и вдруг появлюсь перед сыном с совершенно незнакомым мужчиной. Что же обо мне подумает Максим? Я категорически замотала головой.
- Нет, нет и ещё раз нет, Гриша!
Григорий с недоумением смотрел на меня.
- Это же почему нет, Наташа?
Мне пришлось втолковывать этому большому ребёнку, что дети ревнуют своих мам к чужим дядям. Мне долго пришлось это делать, то и дело подтверждать поцелуями. И, в конце концов, Гриша сдался.
- Как же долго мне придётся ещё учиться у тебя азбуке жизни, целуя мои губы, произнёс он.
Машина с вахтовиками уходила через час, и Гриша проводил меня к ней. Я спросила у молодого парня, знает ли он инженера………Максима Степановича. И тот с улыбкой ответил:
- Да кто же его не знает. Это же классный парень!
Меня посадили в кабину к водителю. Гриша долго смотрел вслед.
На душе было радостно. Какой бы не была встреча с сыном, однако она произойдёт. А что больше нужно матери? Только бы увидеть, обнять и убедиться в том, что «кровинушка» жив и здоров…
Дорога была неровной, вся в осенних выбоинах. То и дело меня бросало то влево, то вправо, однако  я стойко переносила поездку.
Вдали показались вышки. Я спросила водителя:
- Подъезжаем?
 Тот утвердительно мотнул головой. Сердце моё колотилось в груди, хотело выскочить. Я нервничала и ничего не могла с собой поделать. Меня кидало то в жар, то в холод.
 Остановились около какой-то теплушки. Парни со смехом и шутками высыпались из машины. А я никак не могла решиться ступить на землю.
 Пока я собиралась это сделать, к машине быстрым шагом подошёл высокий парень в рабочей куртке и решительно отворил дверцу.
Я взглянула на него и … рухнула прямо на его протянутые руки.
- Максим!!!
 Он вытащил меня из кабины и так и держал на руках. Он смеялся, он целовал мои щёки. Моя шляпка давно упала на землю, а мы всё не могли нарадоваться встрече.

- Моя, дорогая, моя любимая мамочка, как же я виноват перед тобою, шептал мне Максим. Наконец,он поставил меня на ноги, поднял шляпку и водрузил на мои растрёпанные кудри.
- Мамочка! Как же мне искупить свою вину перед тобой, ты только скажи, и я сделаю всё!
Я молчала и улыбалась. Это же мой сынок. Он такой большой. И так здорово похож на своего отца. Вот прямо, как живой стоит передо мной мой Стёпа и так широко улыбается.
- Мамочка, я ведь месяц назад написал тебе письмо, в котором просил простить меня. Я написал о том, что к новому году собираюсь приехать домой и не один. У меня здесь есть невеста. Мы хотим пожениться. Ты ведь не против, мама? Правда, ты не станешь возражать?
Так и сыпал вопросами Максим. А я только стояла и любовалась им.
- Как же ты вырос, сынок! Уже и невесту себе нашёл, - думала я.
 Максим завёл меня в теплушку, помог снять пальто и, залюбовавшись, сказал:
- Мамочка, а ты у меня совсем,  совсем ещё молодая. Надо и тебя выдать замуж. Здесь очень много холостых мужчин.
А потом как-то засмущался и всерьёз спросил:
- Мама, ты приехала к Тимофею?
- Мы вчера схоронили его, сынок.
Теперь мы оба надолго замолчали. Каждый думал о своём. Максим весь день провёл со мной. Он был предупредителен и ласков. Вечером проводил меня. Очередная вахта уезжала на отдых.
Мы оба были очень счастливы. Примирение состоялось. И неважно кто сделал этот первый шаг. Я задумалась, как всё-таки в жизни всё живёт по своим законам. Уезжая к мужчине, который обидел меня, я встретила Григория, который вдохнул в меня совершенно новую жизнь. Я уже и не думала, что могу встретить в свои годы любовь. Я не знаю, как у нас сложится дальнейшая судьба, слишком мало времени прошло со дня нашего знакомства. И ещё …я так ждала той минуты, когда смогу обнять своего сына. И вот…случилось.
Моя поездка подошла к концу. Но отпуск продолжался. Я ломала голову, как мне поступить. Вернее, задержит ли меня Григорий, или…. или я должна уехать? Ведь он, скорее всего, ещё не закончил свою работу.
А в Верхних Кряжах меня уже ожидал Гриша, переминаясь в нетерпении с ноги на ногу. Завидев меня, он чуть ли не бегом подскочил к машине, и я сегодня  уже во второй раз, оказалась на руках мужчины. Не обращая внимания на вахтовиков, Гриша целовал меня, не опуская на землю. А потом счастливые мы отправились в свой домик. Меня там ждал превосходный ужин, состоящий из жареной рыбы, свежих овощей и… бутылочки красного вина. Мы снова праздновали, теперь уже моё примирение с сыном.

Глава 13. Ревизия

 Григорий

 Эти похороны Тимофея несколько отвлекли меня от работы, а мне нужно было обязательно закончить ее до вторника, до отхода ракеты. Поэтому приходилось сидеть в кабинете по 8-10 часов, копаясь в горе бумаг. Объем работы был огромен. За пять лет нужно было проверить всю бухгалтерскую документацию.
Работал я уже второй день, а едва успел проверить только один год. И при этом сразу же накопал целую кучу нарушений. Предстояло выяснить, была ли это простая небрежность в оформлении документов, халатность или намеренное искажение, приписки и явные хищения.
 Приходилось то и дело запрашивать новые документы, приглашать для объяснения представителей из бухгалтерии. Главный бухгалтер Лидия Алексеевна, женщина пред пенсионного возраста после серьезного разговора со мной для этой работы выделила мне своего постоянного представителя довольно интересную женщину лет тридцати пяти Ирину Николаевну. И явно это было сделано неспроста. При первом же нашем знакомстве она попросила ее звать просто Ириной, и была со мной очень учтива и внимательна.
Внешне она была весьма недурна собой. Ростом она была невысокая, на мой взгляд, 152 - 155 см, с тонкой талией, полной грудью и пышным задом. Искусственная блондинка с волосами по плечи и уж слишком ярким для офиса макияжем. Глаза серые, с длинными накрашенными черной тушью ресницами, лицо густо напудрено с нанесенным румянцем, на губах была яркая красная помада. На руках были длинные ногти, ярко-красного цвета.
Она появлялась в моем кабинете по первому же моему звонку и даже иногда без приглашения. Когда была в кабинете, постоянно находилась в движении, цокала своими каблучками то и дело, отвлекая меня. И при каждом появлении пыталась завести со мной разговор на постороннюю тему. Отвлекаться на посторонние темы мне было некогда, но иногда я из вежливости старался поддержать разговор. Она тут же начинала рассказывать о себе, что живет  одна, что у нее отдельная квартира и ей так одиноко в ней. Слушал это я как-то в пол-уха, не особенно вникая в смысл разговора.
 Иногда приносила запрашиваемый мною документ и пыталась заигрывать со мною. Вела себя как школьница. Протянет бумагу, и тут же отдернет руку, со смешком спрячет за спину, мол, подойди, отними. Я молча протягивал руку и терпеливо ждал, когда она наиграется и вручит мне документ. Задашь ей серьезный вопрос, она подымет кверху свои глазки и хлопает ресничкам, делает вид, будто ничего не понимает. Или посмотрит на меня и начинает облизывать язычком свои губки.
Каждый день она появлялась в новом наряде, иногда даже вызывающим, явно не для офиса. Один раз явилась в короткой узкой юбке, обтягивающей ее пышные ягодицы, и прозрачной кофте, сквозь которую даже через ажурный бюстгальтер просвечивали соски.
 В этом был, безусловно, какой-то расчет. Ее внешность, ее поведение и наряды явно были рассчитаны на то, чтобы произвести впечатление, обратить на себя внимание. И сама она напоминала кошечку, которая в любую минуту готова вцепиться мертвой хваткой, только лишь чуть-чуть потеряешь бдительность.
На третий день нашего знакомства, заметив, что я, заработавшись, пропустил обед, принесла мне в кабинет чай и кусок пирога. Сказала, что испекла его сама. За работой  ясам не заметил, как выпил чай и закусил пирогом, по-моему, даже забыв ее поблагодарить за угощение.
На четвертый день, я, чувствуя, что не успеваю, решил поработать подольше. Перед концом работы  попросил Ирину принести мне еще ряд документов. Она вскоре вернулась с папкой нужных мне документов.
- Спасибо, Ирина, надеюсь, на сегодня мне больше ничего дополнительно не понадобится. Вы можете быть свободны.
- Григорий Федорович, можно я посижу с вами, может вам еще что-нибудь понадобится. Все равно мне дома делать нечего.
Я просто пожал плечами и продолжил работу. Она сидела  напротив, закинув ногу на ногу в своей короткой юбке и выставляя напоказ свои красивые ноги в ажурных колготках, и листала какой-то дамский журнал.
Прошло некоторое время. Я оторвался от работы и взглянул на часы. Был уже девятый час. От этой сидячей работы шея и спина затекли. Я потянулся, разминая плечи. Ирина заметила это.
- Григорий Федорович, устали? Давайте-ка, я вам сделаю массаж, разомну плечи и шею.
Я согласился. Ирина подошла ко мне сзади и стала ловко делать  массаж, каждый раз стараясь задеть мои плечи своею пышной грудью. Действительно, ее ловкие пальчики быстро снимали напряжение, а эти прикосновения несколько отвлекали меня от работы. Я понял, что на сегодня работу нужно заканчивать.
- Ну, все, баста! На сегодня хватит! Пора и домой.
Я сложил и запер документы в сейф, и мы стали одеваться. На Ирине было оранжевое демисезонное пальто, и такая же шляпка. Сапожки длинные на довольно высоком каблучке. На шее красная под цвет помады косынка. Я обратил внимание, что так в поселке никто не наряжается.
Мы пошли на выход. Похоже, что кроме сторожа, в конторе уже давно никого не было.
- Ой, какая темень! – воскликнула Ирина.
- А вам далеко идти домой? – поинтересовался я.
- Довольно-таки далеко. Я живу почти на самой окраине поселка.
- Давайте я вас провожу. Ведь из-за меня же вы остались.
- Григорий Федорович, я буду вам так благодарна, а то на улицах так темно и страшно, особенно около парка.
 И мы пошли. Дорога была не ровной, местами были выбоины и ямы, Ирина ковыляла на своих высоких каблуках и один раз чуть не упала. Я взял ее под руку. Она плотно прижалась ко мне. Мы шили и о чем-то болтали.
Вдруг на освещенном участке в центре поселка мы встретили Наташу. Она шла из магазина или просто гуляла.
- Привет Наташа! Мы вот только с работы, сегодня долго задержались. Работы было много. Сейчас я провожу Ирину и сразу вернусь. А ты, пожалуйста, приготовь ужин к моему приходу. Я жутко проголодался.
Наташа ничего не ответила, только поджала губы и прошла мимо. Мы пошли дальше. Настроение сразу упало. Мне было очень неприятно, что Наташа увидела нас с Ириной. Представляю, что она подумала. Предстоит неприятный разговор. Придется оправдываться, хотя никакой вины я за собой не чувствовал.
Некоторое время мы шли молча, а потом Ирина спросила:
- Григорий Федорович, говорят вы с женой сюда приехали? Что надолго она вас одного не отпускает? А еще Маринка, секретарша шефа, говорила, что видела ваш паспорт, а там жена не вписана…
- Интересно, кого здесь волнует моя личная жизнь?
- Ну а как же! Такой интересный мужчина, да еще из самой столицы!
- И что из этого?
- А вдруг холостяк, так можно было бы познакомиться.
- Приехал столичный принц и увез красавицу из глуши к себе в столицу… Да? Но получилась осечка. Приехал то ли с женой, то ли с любовницей. Так тут обо мне судачат?
- У нас так, все на виду. Каждый новый человек вызывает интерес.
Мы замолчали и так шли почти до дома Ирины.
- Григорий Федорович, может быть, заскочите на чашечку кофе? У меня и тортик есть. Голодный ведь, сами сказали, а жена, или как она там вам, пока ужин приготовит, а я быстренько кофе сварю. Да не бойтесь вы, я соблазнять вас не буду.
- Нет, спасибо Ирина, я пойду. Наташа, действительно, меня уже ждет.
- Ну как знаете. Спасибо, что проводили, - как-то сухо сказала женщина.
 Я поспешил домой.

Глава 14. Ревность

Наташа

 После моего примирения с сыном, в меня словно вдохнули новую жизнь. А возможно в этом сыграл свою определённую роль и Григорий. Да, и он тоже. Он сумел открыть во мне совершенно новую, почти незнакомую мне женщину: сексуальную, влюблённую, …
Пока ракета будет  только во вторник, и мне делать было нечего. Григорий приходил поздно и очень утомлённый. Я старалась к его приходу приготовить ужин и тогда у нас с ним начиналась совершенно другая жизнь. Мы дурачились, как дети, поддразнивали друг друга, а когда он на руках относил меня в постель, я была уже готова к его требовательным ласкам. Да и он уже был заведён. После  того, как мы взлетали оба на недосягаемую высоту, мы обессиленные засыпали в объятиях друг друга. А утром Григорий не позволял мне вставать с постели. Завтрак готовил сам на двоих и приносил мне в постель, а затем оставлял меня зацелованную … до вечера. Шёл пятый день нашего пребывания в этом посёлке. После обеда, я решила прогуляться.
Что-то меня влекло, какая-то неведомая сила на кладбище, к Тимофею. На улице стоял конец октября. Погода была переменчива: то светило солнышко, а то тяжёлые тучи затягивали небо. И мне вспомнилась народная поговорка: «Осень на рябом коне едет» . Я на всякий случай, замотала вокруг шеи тёплый шарф и направилась туда, где нашёл приют когда-то дорогой мне человек. Я шла и думала о том, как всё-таки жизнь играет с человеком. Она нас учит, учит, направляет через боль и испытания на путь правильный, а мы всё равно умудряемся повернуть всё вспять. Вот и Тимофей…он же нашёл во мне и дом, и любовь, и ласку. А вот с глаз долой и с сердца  вон. И что он нашёл в этой Ирке, которая сломала ему жизнь? Обыкновенная крашенная шлюха, которая меняет мужчин, как перчатки барышня. 
 А Ирину я всё-таки увидела, когда все возвращались с кладбища. Григорий отвлёкся. Он приглашал участников церемонии в столовую, чтобы помянуть покойного. Рядом со мной шёл друг Тимофея, который передал мне деньги. Навстречу потоку шли мужчина и яркая женщина, которая буквально повисла у мужчины на руке. Она вызывающе громко смеялась.
- Вот она, бывшая любовница Тимофея, - с сарказмом в голосе объявил мой спутник.
Я оторопела, уставилась на неё. Первое, что мне захотелось сделать, так подойти и ударить её в накрашенной физиономии, но тут подошёл Гриша и подхватил меня под руку, и я моментально забыла об этом эпизоде.
 А вот и кладбище. Я передёрнула плечами. Мне всегда неуютно в таких местах, где нашли упокоение, вечный покой неугомонные когда-то люди. Постояла немного, и попрощалась мысленно, теперь уже навсегда с  Тимофеем, а скорее всего со своим прошлым. Окинув взглядом довольно-таки большое кладбище, я заметила, что везде стоят надгробные памятники с фотографиями и именами покойных. И меня осенило, что и у Тимофея должен быть памятник. Деньги то у меня были.
Я шла и думала, кого же мне попросить увековечить память Тимофея? А потом решила зайти в поселковый совет. Там меня встретили приветливо, и я решила свой вопрос. Уплатив деньги, я с лёгким сердцем, направилась в своё временное жилище .Смеркалось.
 Вблизи послышался женский смех, и вскоре я поравнялась с парочкой. Я взглянула и чуть не обомлела. Григорий шёл, взяв под руку…Ирку….Они весело переговаривались, а Ирка так и висла на руке у Гриши. От неожиданности я потеряла дар речи, и только взглянув на них, быстрым шагом, скорее бегством, покинула эту весёлую парочку.
Как я дошла до дому, не помню. У меня сердце готово было выскочить из груди. Да, как он мог? И почему эта Ирка второй раз встала на моём пути, почему же я такая несчастная? Теперь мне стало понятно, почему Григорий возвращался так поздно. Мне он говорил, что хочет быстрее закончить ревизию и уехать вместе со мной на ракете. Если не сможет закончить, то ему придётся здесь зазимовать или по ледоставу добираться пешком. Конечно, он шутил, что пешком.
Конечно, мне он ничего не обещал о дальнейших отношениях. Да я и не рассчитывала на что-то серьёзное. Просто мне было хорошо с ним. Я чувствовала себя любимой и желанной. Сколько это состояние могло продолжаться, я не знала. Однако сегодняшнее происшествие поставило всё точки над «и» .
Я собрала свои вещи из нашей общей комнаты и перебралась в отдельную. Меня била дрожь. Я укуталась в одеяло. Слёз не было. Была такая безысходная тоска, что хотелось просто взять и умереть. Эх, не было мне на чём уехать, а то бы я сию минуту ушла бы, чтобы не встречаться с изменщиком, не слышать его оправдания, не видеть его опущенных глаз. И уйти мне было также некуда. Ужин я не готовила. Думаю, что Ирина постарается на славу накормить, да и не только. Боль в сердце не отпускала, а нарастала, и тогда я вынуждена была подняться и положить под язык валидол. Вскоре послышались шаги, это появился Григорий. Он ласково позвал меня в своей манере:
- Наташенька, где же ты моя хорошая?
 Я промолчала. Гриша не найдя меня в нашей комнате, встревожился и уже громче стал звать меня. Наконец, догадался войти в спальню и, увидев меня лежащую, плотно закутанную в одеяло, быстро подошёл ко мне и положил свою ладонь мне на голову.
- Наташенька, родная моя девочка, ты заболела? Ну, не молчи, ну, скажи хоть словцо. Что с тобой приключилось?
И тогда, то ли от его ласкового голоса, то ли от его таких знакомых до боли мягких рук, меня прорвало, я зарыдала. Слёзы, как вода, вырвавшаяся на свободу, хлынули из глаз. Боль в сердце медленно стала отпускать. Гриша, не распутывая меня из одеяла, посадил к себе на колени, начал убаюкивать, на ушко нашёптывал самые ласковые слова. Своими усами он щекотал мою щёку, а я никак не могла успокоиться.
Григорий уже начал переживать. Он нежно опустил меня на постель, а сам пошел на кухню. Слышно было, как он хлопотал там, а затем вернулся, держа в одной руке стакан с красным вином, а в другой кружку с ароматным чаем. Снова усадил меня к себе на колени и как маленькую начал поить. Сначала заставил выпить полстакана вина, а затем поднёс к губам чай. Я понемногу приходила в себя. Слёзы высохли. Только иногда непроизвольно всхлипывала. Гриша стал целовать мои глаза, щеки, перешёл к ушкам, а затем впился в мои губы. На минуту оторвался, улыбнулся и произнёс:
- Ах, как приятно эта солоноватая умопомрачительная сладость! Этих слов хватило, что бы я снова залилась слезами. Но теперь Григорий пил их сразу, не позволяя убежать этим солоноватым ручейкам. Теперь я уже успокоилась окончательно.
 И тогда, Гриша потребовал рассказать о причине моей истерики. Заикаясь, я начала рассказывать свою обиду на то, что он «клюнул», как и Тимофей, на Ирину, на эту дешёвку. Я видела, что у Григория расширились глаза. Видно было, что моя новость застала его врасплох.
Григорий

 Шел всю дорогу домой я быстро, а на душе кошки скребли. И особой вины я за собой не чувствовал, но было как-то неприятно, что Наташа увидела меня с женщиной. Я представляю, что она могла подумать. По той реакции, когда она нас увидела, я понял, что объясняться мне придется обязательно. Так оно и случилось.
 Когда я вошел в нашу квартиру, то первым делом, Наташи там не обнаружил. Это было странно. Обычно она меня после работы радостно встречала и сразу звала к ужину. А здесь ни Наташи, ни ужина. Мои дурные предчувствия оправдывались. На всякий случай, я позвал:
- Наташенька, где же ты моя хорошая?
 Мне никто не ответил. Где же она? Неужели до сих пор еще не вернулась? Я позвал громче. Ответа не было. Это меня еще больше встревожило. На всякий случай, заглянул в спальню и обнаружил ее там, лежащую на кровати, закутанную с ног до головы в одеяло. Господи, не заболела ли она? Еще этого нам не хватало! Подошел к ней, пощупал лоб.
- Наташенька, родная моя девочка, ты заболела? Ну, не молчи, ну, скажи хоть словцо. Что с тобой приключилось?
И вдруг она зарыдала. Слезы ручьем полились из ее глаз. Я не выдержал, поднял ее вместе с одеялом, усадил к себе на колени.
- Наташенька, солнышко мое! Что с тобой, моя дорогая? Что случилось? Ты заболела? Где болит? Не молчи, мой птенчик маленький. Скажи, что с тобой? Почему ты плачешь? Ну, ласточка моя, взгляни на меня. Расскажи что случилось.
Я стал покрывать поцелуями ее мокрое от слез лицо и шептать самые нежные слова, которые только я знал.
- Сейчас я дам тебе попить, ты успокоишься и мне все расскажешь.
Я опустил ее на постель, быстро ушел на кухню, поставил чайник, налил в один стакан красного вина, а в кружку крепкого сладкого чая. Через несколько минут я вернулся, снова усадил ее к себе на колени и, как маленькую, стал поить вначале вином, потом чаем. Она постепенно успокоилась. Я начал целовать ее  лоб, глаза, щеки, ушки, шею, и наконец, губы. И вдруг она опять заплакала. Слезы текли из ее глаз, а я не давал им катиться по щекам, тут же слизывал их, приговаривая:
- Ах, как приятно эта солоноватая умопомрачительная сладость!
 Она даже улыбнулась и постепенно успокоилась. Только иногда всхлипывала.
- Ну, все, успокоилась? Давай рассказывай, что приключилось? Почему такая истерика?
 Всхлипывая и заикаясь,  она начал говорить.
- Гриша, как ты мог?.. С этой шлюхой, Иркой?… Чем она тебя так привлекла? У нее же все искусственное и она сама вся искусственная. Тимофей меня променял на нее и ты туда же…
- Как?!! Так это она?!!! Ты ничего не путаешь?
- Это она, Гриша, она…  Это она отняла у меня Тимофея. И тебя тоже уведёт… За что же мне это?...
- Наташенька, милая моя, поверь, у нас с ней абсолютно ничего не было. Просто после  работы она попросила меня проводить ее домой, так как ей по темноте далеко идти домой. Я же не мог отказать, так как  это из-за меня она так поздно осталась после работы.
- Правда? – с надеждой в голосе спросила Наташа.
- Правда, Наташенька, правда! Честное слово! Честное пречестное.
- Пойми, Гриша, я могла бы стерпеть, если бы ты с какой-нибудь другой… Но именно с Иркой… Мне стало так обидно. Я, конечно, тебе не жена, ревновать не имею право. Ты свободный человек, можешь встречаться с кем угодно…
- Наташенька, да не нужен мне никто другой! Я встретил тебя, и остальные все для меня просто перестали существовать.
Наташа робко взглянула на меня и, улыбнувшись, поцеловала. В ответ я начал целовать ее всю, раскутывать одеяло, расстегивать и снимать с нее одежду и покрывать поцелуями все ее тело от корней волос до кончиков пальцев ног. Она в ответ жадно отвечала на мои поцелуи. После этого инцидента, казалось, наши чувства еще больше обострились, и наша любовь стала еще сильнее. Сколько это продолжалось, мне трудно сказать. Только уже далеко за полночь мы уснули, обнявшись, усталые и счастливые. Мы снова обрели друг друга.
Наташа

 И вот я уже вся растаяла от Гришиной ласки. И мир взглянул мне в глаза совершенно по-новому. Казалось, этот бесконечно длинный, осенний вечер, превратился в короткую летнюю ночь, когда мы, насытившись любовью, уснули, крепко обнявшись. И снова утром Григорий не дал мне приготовить ему завтрак, а сам заботливо кормил и поил меня чаем.
 Ох, это ревность! Это какая-то болезнь, что ли? Но ведь она мне совершенно не присуща. Может она взыграла во мне только из-за того, что этой женщиной была Ирка, которая принесла мне уже горе? Может этим самым я хотела оградить Григория от надвигающейся неприятности, а эта неприятность была так близко.
 Я постаралась избавиться от неприятных мыслей и начала вспоминать ласки моего, ставшего таким родным мужчины. Незаметно уснула, и приснился странный сон. Как будто гуляем мы с Гришей по берегу моря. Мы бредём по песку. Волны тихо набегают на берег и окатывают прохладной водой босые ноги. Гриша крепко держит меня за руку и что-то говорит мне, но я не слышу из-за шума моря и только весело смеюсь. Перед нами впереди расстилается туман. И чем ближе мы подходим, тем туман становится гуще. Я прошу своего мужчину вернуться обратно, но обнаруживаю, что его нет со мной рядом, он куда-то исчез. Я начинаю задыхаться от этого тумана, хватаю руками пустоту. Мне очень страшно. На меня навалилась какая-то тяжесть, я не понимаю, откуда она исходит и тогда, собрав все с силы, я закричала:
- Гриииииишааааааааааааааааааааа!!

Глава 15. Нападение

Наташа
И сама проснулась вся в поту. И что же  это за сон такой противный приснился мне снова? В последнее время начала замечать, что мои сны каким-то образом сбываются. Я немедленно подхватилась и занялась домашними хлопотами. Посмотрела в холодильник. Запасы наши явно истощились. А впереди ещё три дня до отхода ракеты. Я прикинула, что нужно купить, набросала список. Ведь во вторник в полдень должна прибыть ракета, ехать трое суток до областного центра, и нужно прикупить запасы еды на всё время путешествия.
Я оделась теплее, замотала шею тёплым шарфом, немного подкрасила припухшие от Гришиных поцелуев губы, направилась в центр, где находился магазин.
И, правда, как говорил  Гриша, снабжение здесь было хорошее. Народа было немного, видимо, все находились на рабочих местах. Я уже расплатилась с продавцом и укладывала в сумку последние пакеты, как что-то заставило меня оглянуться. В углу на ящике из-под вина сидел мужчина неопределённого возраста. Одет был чисто, но бедно. У него всё лицо было заросшее щетиной. Наверное, больше недели  бритва не касалась его щёк. Глаза были чёрными. Взгляд пронизывал насквозь. Я непроизвольно передёрнула плечами и, попрощавшись, вышла из магазина. Видимо немного перегрузила, не рассчитала свои силы. Моя сумка была тяжёлой и я через несколько шагов вынуждена была менять руки.
И вдруг я почувствовала, что кто-то отнимает у меня мою ношу. Оглянулась и застыла в изумлении. Это был тот мужчина, который так пристально меня рассматривал в магазине. Я растерялась, но он улыбнулся такой красивой белозубой улыбкой и сказал, что хочет помочь такой красивой женщине донести груз до её дома. Я не смогла ему противиться.
По дороге он сказал, что зовут его Михаилом, и что он  работает на добыче нефти, а сегодня у них отдых. Я оживилась и сказала, что у меня там работает сын. Тогда Михаил поинтересовался, как зовут моего сына и, получив ответ, очень обрадовался.
- Так ведь это мой начальник, - весело сказал он. - Между прочим, он также приехал с вахтовиками сегодня в посёлок.
Я остановилась от неожиданной новости.
- А так у него в посёлке невеста. Все знают об этом. Он частенько навещает её, - открыл тайну мой попутчик.
Дошли до дома, и я поблагодарила своего неожиданного попутчика за оказанную помощь. Но Михаил смотрел на меня и не отдавал мою сумку.
- А ведь вы не сказали, как вас зовут?
- Извините, Михаил, зовут меня Наташей.
 - Мне приятно было увидеть такую красивую женщину, да ещё и мать моего начальника. А можно, Наташа, я зайду к вам, а вы меня угостите чашечкой чая?
 Делать было нечего и я, распахнув дверь, пригласила незваного гостя войти. Разделась сама и жестом показала Михаилу снять свою телогрейку, занялась чайником. Когда я отвернулась к плите, то ощутила на своих плечах мужские руки, которые начали ласкать мои плечи, перешли на попу. Я резко обернулась, и гневно крикнула:
- Что вы себе позволяете?
 Но Михаил уже тяжело дышал и, как обручем стиснул меня. А губами впился в мой рот. Я не могла вымолвить и слова. Тем более вырваться из его сильных рук. Я мотала головой, колотила сжатыми кулаками по его спине, однако результат был нулевым. Тогда я как-то изловчилась и со всей силы прокусила ему губу. Михаил взревел и ослабил хватку. Я схватила с плиты сковороду и грохнула его по башке. Видимо удар был сильным, потому что он медленно сполз на пол. Я перешагнула через него и как была  в спортивном костюме и домашних тапках выскочила на улицу.
Куда мне было идти в таком виде? Я растерянно оглядывалась по сторонам. Надо бежать в контору к Грише, - подумала я. Меня всю трясло, и скорее всего не от холодного  пронизывающего ветра, а от нервного срыва..Ноги мои сразу промокли, но я не обращала внимания, а шла, вернее, почти бежала, не разбирая дороги., пока не уперлась в какую-то преграду. Подняла глаза и …остолбенела. Передо мной стоял мой сын, держа за руку молодую красивую девушку. Мы выдохнули одновременно:
- Мама!
- Сынок!
Я со слезами упала ему на грудь. Сын растеряно обнимал меня и спрашивал, почему я в таком виде?
Я сбивчиво рассказала ему о том, что в доме, где я проживаю, находится насильник. Сын развернул меня и, взяв обеих под руки, быстрым шагом направился в том направлении, откуда прибежала я.
 Войдя в дом, обнаружили, что мужчина пришёл в себя и уже шарит по моей сумочке. Увидев молодого мужчину перед собой, так званый Михаил, хотел прошмыгнуть, но сын схватил его за воротник, и начал трясти. Из рук насильника выпал мой кошелёк.
- Так, значит, вот чем ты промышляешь, а отпросился с работы, чтобы навестить свою подругу, -  со злостью констатировал сын.
- Убирайся отсюда, и чтобы я тебя больше никогда не видел. Больше ты у нас не работаешь!
Михаил получил пинка под зад, выскочил на улицу.
- Мама, он ничего с тобой не сделал? - с тревогой спросил сын.
- Нет, я просто очень испугалась.
Тогда Максим успокоился и познакомил меня со своей девушкой. Её звали Настей. Это была миловидная, чуть выше среднего роста девушка. Глаза были зелёными. Это очень редкий цвет, придающий женщине особую красоту. Я невольно залюбовалась ею. Волосы у Насти были чёрными и заплетены в толстую косу, которая струилась по плечам, достигая талии. Денис, видя моё любопытство, пошутил, что вот и влюбился в Настю из-за её косы. Настя была тихой скромной девушкой. Она мне сразу приглянулась. Я приготовила обед, поставила на стол вино и мы приступили к трапезе. А на пороге вскоре появился Григорий и остановился в нерешительности. Сегодня он решил навестить меня и отобедать вместе.
Я вынуждена была поставить сына в известность, как я оказалась в обществе московского ревизора. Я боялась, что Максим также отреагирует на Григория, как и на Тимофея, в своё время. Однако, на моё удивление, мужчины, как-то сразу нашли общий язык. А мы с Настей уединились и начали говорить о своих, женских проблемах.
Вскоре Григорий извинился. Он вынужден был идти на своё рабочее место. Он тепло попрощались с Максимом и Настей, улыбнулся мне и исчез.
А чуть позже и сын с невестой покинули меня, пообещав непременно приехать к Новому году.
Я была счастлива. Начавшийся плохо день, принёс мне много хороших минут.
А вечером я рассказала Григорию о том, что чуть не стала жертвой насилия. Гриша очень расстроился. Он ласкал меня до изнеможения и шептал, шептал о том, что никогда и никому не позволит сделать мне больно. Я слушала и верила каждому его слову. Я отдавалась этому мужчине без остатка. Я отдавалась ему не только физически, а душевно. Моя душа сливалась с его душой в единое целое и тогда мы парили с ним высоко, высоко, за облаками, где было безоблачное небо и сияло яркое тёплое солнце.
- Это наши две половинки сливаются в одну, - улыбаясь, шептал Гриша.
 И я верила этому, потому, что и сама так думала. Я уже мечтала о том, что мы с Гришей будем всегда вместе. Только вот сон мой говорил обратное. Но я гнала прочь все негативные мысли. Наше пребывание здесь подходило к концу.
Григорий

 Работы моей, казалось, никогда не будет конца. Каждый день я по утрам вставал, готовил завтрак для себя и Наташи, кормил ее и уходил на работу. На работе засиживался допоздна, иногда даже забывая про обед. Предстояло проверить всю финансовую деятельность комбината за последние пять лет. Я начал с первого года. С первых же документов обнаружил нарушения. Они были не столь серьезными, но были. С каждым годом серьезность нарушений все возрастала. Начальство комбината, чувствуя свою отдаленность и безнаказанность, наглело все больше. Если в первые годы суммы нецелевого использования средств не превышали сотни рублей, то с каждым годом эти суммы росли в геометрической прогрессии, и уже составляли тысячи и даже десятки тысяч рублей. Очевидно, начальство комбината пользовалось прикрытием областной инстанции и наглело все больше. Однако все по порядку.
 Чувствуя, что я так не успею до вторника, решил поработать и в выходные. В пятницу вечером я попросил Ирину принести мне всю финансовую документацию за последние два года и опись папок. Она начала меня уговаривать, что мол, не стоит все сразу сюда тащить, она будет мне приносить по мене необходимости.
- Ирина, - строго сказал я, - я собираюсь работать все выходные. Согласно трудовому законодательству я не имею права вас привлекать в ваши законные выходные к работе. А давать вам за это отгулы не в моей компетенции. Так что принесите, пожалуйста, все папки с документами и не забудьте опись. И можете быть отдыхать до понедельника.
С явной неохотой она выполнила мою просьбу. После разговора с Наташей я понял, что Ирину приставили ко мне не зря. Здесь был двойной расчет. Во-первых, следить за моей работой и докладывать начальству о ходе ревизии, и, во-вторых, по возможности скомпрометировать ревизора, соблазнив его. Ведь недаром мне показалось, что в ту ночь, когда я шел провожать Ирину, за нами кто-то шел. И предложение зайти на чашку кофе, было сделано не зря. Окажись я в ее квартире, кто знает, как бы себя повела Ирина, а тут мог появиться неожиданно свидетель, да еще, возможно, с фотоаппаратом. А потом доказывай, что ты не осел.
 Поэтому я стал держаться с Ириной вполне официально, не допуская лишних разговоров и вольностей типа массажа. И в дальнейшем мои подозрения подтвердились.
 Ирина выполнила мою просьбу и принесла кучу папок. На столе всем им места не хватило, поэтому она сложила их в углу прямо на полу. Все папки были пронумерованы и занесены в опись. Позже среди них я обнаружил папку с надписью «б/н» и в описи ее не оказалось. Очевидно, Ирина захватила ее по ошибке. Когда она ушла, я начал изучение с нее. И не зря! Здесь вскрылось такое, что я даже себе представить не мог. Я уже много лет занимаюсь ревизиями. Видел всякое: и подлоги, и подчистки, и подделки и прямые незаконные траты, и хищения, и попытки подкупа. Но такую наглость встретил впервые.
Оказывается, комбинат незаконно осуществлял прямые поставки древесины Японии. В отчетности вся эта деятельность не указывалась, и вся прибыль от этой древесины доставалась комбинату. Отсюда ведомости на немыслимые премиальные руководству комбината и бухгалтерии, оплачиваемы отпуска на дорогие курорты, оплата жилья и пр.
Я понимал, что держу сейчас в руках настоящую бомбу. Цена ей около миллиона рублей. Начальство, узнав о том, что мне стало известно, о её существовании, не остановиться не перед чем. Они прекрасно понимают, что, если я доложу об этих нарушениях в Москве, им грозит не просто увольнение с работы, а уголовное преследование и в дальнейшем нары на несколько лет. Поэтому надо мной повисла серьезная опасность. Раз не получилось скомпрометировать ревизора с помощью подсадной утки, в лучшем случае, будет попытка дать взятку, и немалую, раз идет речь о таких суммах, а в худшем случае, физическое уничтожение под маркой несчастного случая. Поэтому я решил делать вид, что пока не знаю о существовании этой папки. Акт буду печатать сам и вручу его руководству перед самым отъездом за полчаса, и не раньше. А включать или не включать в акт сведения, полученные из этой папки, я еще подумаю.
 В субботу обедать я решил сходить домой, тем более, что Наташа обещала приготовить вкусный обед. Уже войдя в дом, я услышал голоса в нашей комнате. Странно, кто это мам мог быть? Я открыл дверь. В комнате кроме Наташи были еще молодой мужчина и девушка. По сияющему лицу Наташи я сразу догадался, что это ее сын Максим с невестой. Они зашли навестить мать. К тому же, сын так был похож на мать. Красавец парень, высокий, широкоплечий, с открытым приятным лицом и с глазами точной копией матери. Он мне сразу понравился. Наташа, немного смущаясь, представила нас друг другу. Я понимал ее опасения. Ведь конфликт у нее с сыном оказался из-за Тимофея. А тут я… Но он ко мне отнесся вполне дружелюбно. Мы сразу нашли общий язык. Он оказался очень развитым и общительным молодым человеком. И его девушка Настя мне тоже понравилась. Она была скромной тихой девушкой, как раз такой, как и нужно было Максиму. За обедом мы вели оживленный разговор, а потом, когда наши женщины ушли на кухню, мы повели наш обычный мужской разговор. Я поинтересовался, какие у него дальнейшие планы. Он расспрашивал о моей работе. Конечно, я даже не заикнулся ему о возможной грозящей нам опасности. В общем, мы остались вполне довольны  друг другом. Надеюсь, теперь Наташа успокоится, а то она очень переживала, как сын отнесется к моему появлению в ее жизни.
Мне нужно было продолжить свою работу и я, распрощавшись с ними, ушел, а они еще остались с Наташей.
Вечером, когда я вернулся с работы, Наташа мне рассказала о том, как днем она чуть не стала жертвой насилия. Это меня очень расстроило. Нужно было как можно быстрее выбираться отсюда. Здесь можно ждать неприятностей даже с такой стороны, откуда и не ждешь. До самого сна я как мог, утешал ее, успокаивал, говорил, что никому не дам ее в обиду, буду везде и всегда ее защищать.

Глава 16.  Покупки
Наташа

Гриша, как всегда по заведённой традиции, накормив меня и позавтракав, ушёл на работу. Настроение моё после того, как Максим нашёл общий язык с Григорием, было хорошим. Мои опасения,   что сын снова приревнует меня к мужчине, развеялись . Да и у меня с Гришей всё шло, как нельзя лучше. Мне даже не верилось, что так может быть.

Выглянув в окно, я заметила, что тучи, которые уже несколько дней нависали над землёй, развеялись, и в небе светило холодное октябрьское солнце. Взглянула на часы, и невольно сравнила с Москвой…..Разница была в шесть часов. Вот зато я так долго и валяюсь в тёплой постели. Пока что мой организм не перестроился, а вот бедный Гриша….Он так много работает, старается успеть закончить свою работу до отъезда.

Немного подумав, я решила и сегодня сходить в магазин. В прошлый раз продавщица что-то намекала мне о том, не хочу ли я приобрести у них импортные женские вещи. Но я как-то зациклилась на продовольственных продуктах и не обратила на её слова внимания. Да и денег много с собой не брала. А вот сегодня, как раз погода манит на прогулку. Как всегда я сделала совсем лёгкий макияж, сказалась многолетняя женская привычка. Я долго вглядывалась в зеркало. На меня смотрела, ещё совсем не старая, симпатичная женщина. она была мне знакома, но  что- то было в этой женщине не знакомое, что- то новое… Но что именно?

О! Это глаза! Глаза светились каким-то внутренним светом. И этот свет падал на лицо, и оно также светилось…на нём можно было прочесть, что женщина счастлива. А счастлива потому, что любила. Я только сегодня сделала для себя это открытие. Да, да! Я полюбила всем своим сердцем этого мужчину. Я сама была ошеломлена этим открытием. Ведь я давно поклялась себе, да и Маше, что никогда не открою своё сердце мужчине. Я говорила, что закрыла свою душу на замок, а ключ выбросила в балтийское море. Маша, правда, смеялась и говорила:

- Ой, Наташка, смотри, чтобы тебе не пришлось бы просить золотую рыбку, чтобы она достала со дна морского этот ключик, а в худшем случае, тебе самой придётся нырять за ним в холодные воды.

А вот случилось… Как только заслышу Гришины шаги, моё сердце начинает работать в два раза быстрее, а когда он прикасается ко мне, меня уже бросает в жар, и меня тут же охватывает желание…я всё время думаю только о нём. Мне хочется быть с ним рядом. Мне кажется, если я буду рядом с ним, то ничего плохого не может случиться с дорогим мне человеком. Так что же это, если не любовь?

 С такими мыслями я вышла на прогулку. Солнышко было ласковым, оно даже немного и грело. И вот я уже в поселковом магазине. Продавщица улыбнулась мне, как старой знакомой и поинтересовалась, что я хочу купить. И тогда я напомнила, что хочу приобрести что- то для себя и для подруги.

Девушка, мило улыбнувшись, нажала какую-то кнопку и вскоре в дверях склада появилась другая девушка и жестом пригласила меня следовать за ней. Я удивилась такой конспирации, но вида не подала и последовала за ней. Пройдя через склад, занятый продуктами, девушка открыла ещё одну дверь, и я оказалась в другом магазине, который был увешан одеждой. Но какой одеждой!

Не будь я женщиной, если бы не удивилась. У нас, в Латвии, да и в Белоруссии, такой одёжки я не видела. Здесь был развешан импорт. Как я поняла по этикеткам, все было завезено из Японии. Вопросов я не задавала, а приступила к изучению имеющегося ассортимента. Мои глаза разбежались. Мне хотелось купить и красивое пальто, и платье, и блузку, и сумочку т туфельки… я растерянно стояла и смотрела на это изобилие. Девушка мило улыбнулась и ,осмотрев мою фигуру, начала сама предлагать товар.

Общими усилиями мы подобрали для меня красивый костюм зелёного цвета, из мокрого шёлка Он так шёл к моим сияющим глазам, что продавщица не могла отвести глаз. Да и сама я была в восторге. Для Маши я выбрала красивый свитер из ангорской шерсти. Мне захотелось купить что- то и Грише. Прикинув размер, я назвала его девушке и та показала рубашку. Она была стального цвета, который явно подойдёт к его глазам.

 Нечаянно мои глаза наткнулись на детские костюмчики. Они были такие яркие и качество отменное, что я не выдержала и начала лихорадочно отбирать вещи и для мальчика и для девочки. Про себя подумала, что вот у сына уже есть невеста, значит, скоро я стану бабушкой и тогда с удовольствием буду наряжать внуков.

А ещё девушка предложила моему вниманию очень красивый плащ. Он был из какого-то неизвестного мне материала бордового цвета. Примерив, я уже не смогла от него отказаться.

 А ещё для себя и для подруги отобрала два ярких шёлковых шарфика. Ой, а ещё и туфельки! Примерила красивые чёрненькие туфельки на невысоком каблучке. Они были очень лёгкими и удобными. И тут я уже силой заставила себя остановиться, но продавщица предложила мне  красивую сумочку из крокодиловой кожи, она гармонировала с моим новым костюмом.

Я беспомощно оглянулась по сторонам. Вещи куда-то нужно было сложить. В моём чемодане для них явно не хватит место. Продавщица пришла на выручку и предложила красивую дорожную сумку. Вместе с ней мы аккуратно уложили мои покупки.

Ох, как же мало женщине нужно для счастья. Вот и я сегодня была счастлива. Во- первых, я поняла, что люблю, а во- вторых, я ублажила свою женскую натуру. Я почувствовала себя настоящей женщиной, думающей о том. Чтобы выглядеть на все 100. Поблагодарив за покупки, я вышла  через вторую дверь, которую отворила продавщица.

Оказалось, что я много потратила времени на прогулку и выбор товара. Придя домой, я приступила к готовке ужина. Может и Гриша сегодня придёт пораньше. Тогда я смогу порадовать своего любимого и горячим ужином и подарком, выбранным с любовью.

Грише очень понравилась рубашка, он меня всю зацеловал. Он был растроган, сказал, что впервые в жизни, после матери, ему женщина сделала подарок, который пришёлся по душе, и который он с любовью будет носить. Затем попросил, что бы я примерила свои обновки. Он одобрил мой вкус. И, конечно же, осыпал всю меня поцелуями и комплиментами.

После ужина мы снова занялись  ставшей уже неотъемлемой частью наших отношений, любовью. В объятиях дуг друга. Мы забывали обо всём на свете. Мы забывали свой возраст… Мы поднимались на неизведанные раньше высоты, чтобы опустившись на землю сказать друг другу: «Спасибо, дорогой! Спасибо, родная!»

Утром Григорий, как всегда приготовил завтрак, накормил меня и предупредил, чтобы я начинала понемногу собирать наши вещи, чтобы  при первой его команде, я могла уйти отсюда. Сказано это было очень серьёзно, и я восприняла, как команду к исполнению.

Вскоре вещи были упакованы. Теперь у меня. кроме чемодана была ещё и сумка. Но зато было место для термоса с чаем и место для бутербродов.

Вечером Гриша увидев углу собранные вещи был, с улыбкой поблагодарил меня за понимание.

Глава 17 Конец ревизии

 Григорий

Чтобы успеть закончить ревизию, мне пришлось работать весь день воскресенье. Больше всего времени пришлось уделить материалам папки без номера. В свой блокнот я выписал из нее все компрометирующие данные из документов: номера и даты счетов, накладных, товарных чеков, расписок, ведомостей. Все это нужно было включить в акт.
Домой вернулся я поздно, весь в своих мыслях даже не помнил, как я поужинал и как разговаривал с Наташей. Она, видя мое состояние, старалась меня не беспокоить.
Ночь с воскресенья на понедельник я спал плохо, а точнее, почти совсем не спал. Мысли мне не давали покоя. Как же мне поступить? Сделать вид, что я в глаза не видел той папки? Нет, так нельзя! Мне просто не позволит мой профессиональный долг и моя совесть. Ведь речь идёт о расхищении богатств нашей Родины. Я себе этого просто потом простить не смогу. Конечно, в акте можно было бы это не указывать, а в Москве устно доложить об обнаруженных нарушениях. Но зная нашу бюрократическую систему, без письменных доказательств никто и пальцем не шевельнет, чтобы начать раскручивать это дело. Только при наличии акта могут начаться следственные действия. Но акт при этом должен быть подписан руководством комбината, иначе он не будет иметь законную силу. И какой же руководитель подпишет акт, не ознакомившись с ним? А в таком случае станет известно, о том, что я ознакомился с содержанием секретной папки. И что тогда?...
Как бы я поступил на месте директора? Я бы любыми средствами не допустил, чтобы этот акт был доставлен в Москву. А как это сделать? Любыми способами задержать ревизора. Попробовать предложить ему взятку, а если не согласиться, угрозами или шантажом заставить его изменить содержание акта, убрать оттуда сведения о незаконных поставках. А, в крайнем случае, подстроить ему несчастный случай. Мало ли что могло с ним случиться в этой глуши. И не обязательно здесь, в Верхних Кряжах, а скажем, по дороге. Мог же он нечаянно выпасть из ракеты по дороге домой, или пьяный мужик пырнул его ножом? А с милицией можно всегда договориться.
Будь я один, я бы рискнул, но ведь со мной Наташа. Я не имею право подвергать ее риску. Ее ведь тоже могут убрать, как случайного свидетеля.
И как же мне быть? Как же сделать так, чтобы директор подписал экземпляр акта, в котором не будет сказано о незаконных поставках, а в акте, который я повезу в Москву, об этом будет указано, и этот экземпляр будет им подписан?
И только перед самым утром мне в голову пришла идея, как это осуществить. И решил попробовать, и только после этого я уснул.
В понедельник утром я попросил Ирину, чтобы мне принесли сюда печатную машинку. Она ушла и тут же ко мне явилась главный бухгалтер и стала уговаривать меня написать акт от руки, а машинистка его отпечатает быстрее и профессиональнее. Я ей ответил, что умею печатать не хуже любой машинистки, что окончил специальные курсы машинописи, и самое главное, во время печати буду еще корректировать свои записи.
 Машинку мне принесли,  и весь  понедельник я печатал акт. Он получился на 12 страницах. Согласно моего плана, я убрал из экземпляра акта, который будет читать и подписывать директор самые серьезные нарушения, чтобы усыпить его бдительность. Я был уверен, что когда приедет следственная бригада, то эти нарушения она точно обнаружит.
Весь этот  день Ирина просто не отходила от меня, постоянно торчала в моем кабинете, пыталась заглядывать ко мне через плечо, прочитать написанное. Чтобы избавиться от нее, я по поводу и без повода отсылал ее с различными поручениями.
К концу рабочего дня акт был готов. По сути дела это было два акта: акт, который будет читать директор и акт, который я повезу в Москву. А задумка моя была такова. Знаю психологию руководителей, которым всегда некогда. Ни один руководитель никогда не будет читать второй экземпляр, а подпишет первый, а заодно, считая его идентичным, подпишет, не глядя, второй и третий. Для усыпления бдительности напечатал три экземпляра. Третьим положил свой, последний лист которого  был точной копией первого. Должно было сработать.
Во вторник утром я попрошу заказать мне машину на 11-30 для отъезда, так как мол, едва успеваю дописать акт. Вручу акт директору, попрошу подписать быстрее и сам быстро на машине домой за Наташей, потом мы на пристань,  и пока они разберутся с актом, нас уже поминай, как звали.
В понедельник вечером я все рассказал Наташе и попросил ее приготовиться спрятать мой экземпляр акта у себя, на всякий случай, в надежде, что, в случае чего,  женщину обыскивать они не будут. А меня? Кто знает, как у них эти дела поставлены.

Глава 18 Бегство из Верхних Кряжей
Григорий

Всю ночь на вторник я спал плохо, мысли мне все не давали мне покоя. Когда они могут обнаружить подмену акта? Будь я директором, после ухода ревизора тут же вызвал бы к себе главного бухгалтера, вручил ей акт и потребовал начать устранять полученные замечания. Бухгалтер, ознакомится с актом, прибежит в панике к директору – ревизору все известно! И начнут соображать, что делать. В первую очередь нужно задержать ревизора любыми средствами и отнять акт, заставить его переписать. Но как это сделать?
Времени до отхода ракеты остается мало. Можно не успеть. Срочно машину директора! Все равно пока доедут. И что? Хватать ревизора и вырывать у него из рук портфель у всех на глазах? Вряд ли на это пойдут. А что тогда? Перехватить по дороге? Ракету ведь не догонишь, а ни самолетов, ни вертолетов у них нет. А если поручить кому-то в Медвежьем? Стоянка ракеты там 10 минут. За это время нужно успеть найти человека и что-то предпринять… А если кого- то подсадить? Вот это самый опасный вариант. Да, еще в областном городе могут перехватить. Ведь наверняка прибылью они с высоким руководством делились, значит, и они заинтересованы скрыть эту аферу. А возможностей у них побольше… Там надо будет быть предельно осторожными. Но об этом я подумаю позже…
И вдруг меня мысль словно обожгла. А если они  возьмут в заложницы Наташу? Тогда я сам отдам им этот акт. От этой мысли я сразу   покрылся потом, и уснуть так больше уже и не смог.
Во вторник утром я, как всегда, приготовил завтрак, покормил Наташу и попросил ее собраться и быть готовой к 11-30, чтобы сразу без задержки уехать на пристань.
На работе с утра я заказал машину, а потом усиленно делал вид, что не успеваю, печатал листы, рвал их и снова печатал. Ирина просто не отходила от меня и уже без зазрения совести читала через мое плечо все, что я писал. А я уже в десятый раз перепечатывал содержание какой-то страницы.
В 11-00 я собрал в папку все листы и отправился в приемную директора. Меня попросили подождать. Я ждал и нервничал, время шло. Наконец, меня секретарша пригласила в кабинет директора. Я вошел.
- Можно к вам, Николай Степанович?
- А Григорий Федорович? Заходите, пожалуйста. Много там накопали криминала?
- Да, есть немного… Кто в наше время безгрешен? - В шутливой форме отвечал я. Я не встречал еще такие предприятия. Но так, в общем, ничего серьезного. Вот акт, ознакомьтесь и подпишите, пожалуйста.
- Положите на стол, я потом почитаю. А меня там с работы за это не снимут?
- Да что вы, не снимут. - А про себя подумал: не только снимут, но еще и судить будут.
- Николай Степанович, вы почитайте, пожалуйста, и подпишите, а то я тороплюсь, ракета ждать меня не будет. И машина уже ждет. Не оставаться же мне еще здесь на неделю. А то я еще что-нибудь накопаю, - с улыбкой сказал, а у самого поджилки тряслись.
Директор взял верхний экземпляр акта, надел очки и стал читать, иногда покрякивая. Я сидел сам не свой. Наконец, он закончил, снял очки.
- Да, вы правы, то, что вы обнаружили не столь серьезные нарушения. По правде говоря, я немного волновался. Ревизор то столичный, мало ли что…
Он взял со стола ручку и подписал акт. Я тут же вскочил и подал ему на подпись последние листы остальных экземпляров. Он подписал их тоже. Свои два экземпляра я тут же спрятал в портфель.
- А вам спасибо, Николай Степанович, за гостеприимство. Мы так чудесно с женой провели у вас время.  Всего доброго вам. До свидания!
- Счастливого пути! Заезжайте к нам летом. У нас такая рыбалка, и в тайге всего полно. Машина вас уже ждет. До свидания.
Я уже не помнил, как я выскочил из его кабинета и оказался в машине. Через  десять минут мы были у нашего домика. Наташа уже ждала на улице с вещами. Когда я грузил чемодан и ее сумки в багажник, она тихо спросила меня:
- Ну как?
- Кажется, сработало, все вроде обошлось пока нормально. Поехали!
Мы подъехали к пристани, ракета уже стояла у причала. Мы сразу зашли в нее. Слава Богу, за билетами стоять не пришлось, я приобрел их заранее. Мы заняли свои места, я с тревогой все время поглядывал в иллюминатор на пристань, пока Наташа зашивала в подкладку своего пальто тот злосчастный экземпляр акта. И когда ракета уже отчалила и отошла на десяток метров от причала, я заметил, как к самому причалу подскочил директорский уазик и из него  выскочили два охранника. У меня было огромное желание помахать им рукой, но я этого не стал делать. А ведь не зря я продумывал такой вариант. Значит, они успели прочитать акт, и начинают принимать меры. Теперь следующие неприятности можно ждать в Медвежьем. Надо их упредить, во чтобы то ни стало, нужно подстраховаться.
Я из своего портфеля достал конверт, запечатал в него третий экземпляр акта и подписал московский адрес нашего управления. Надо будет попробовать из Медвежьего отправить его почтой, на всякий случай. Второй экземпляр был у Наташи.
Немного успокоившись, я подробно рассказал Наташе, как мне удалось улизнуть от директора. Но тревога меня не покидала. Что нам приготовит Медвежий? Там во время стоянки я сойду вместе с пассажирами, оставив портфель у Наташи. Надеюсь, что ее трогать они не будут. А там я попытаюсь отправить письмо. Поздним вечером мы с Наташей поужинали бутербродами, приготовленными заботливой женщиной, которая все тревоги сейчас делила со мной, и начали дремать в своих креслах. После прошлой почти бессонной ночи я уснул мгновенно, словно провалился в черную дыру. Мне даже ничего не снилось. Проснулся рано и стал в уме прикидывать еще возможные варианты. Утро прошло без происшествий. В Медвежий мы прибыли по расписанию в 12-00. У причала пассажиров встречала Василиса. Я так обрадовался ей.
- Добрый день дорогая Василиса Петровна!
С этими словами я бросился к ней, сжимая в руках конверт.
- О, старые знакомые! Вы уже обратно? Ну как дела?
- Василиса Петровна, возьмите и спрячьте этот конверт и, пожалуйста, при первой же возможности отправьте его по адресу. Дело государственной важности. Я в опасности, могу не довезти.
- Я поняла. А вы сразу уходите, не привлекайте внимание.
Она тут же спрятала конверт, и я сделал вид, что просто подходил к ней что-то спросить.
Возвращаясь к ракете, я заметил, что к причалу подошел уже знакомый военный катер. У меня сразу созрел план. Это же просто удача! Если капитан снова возьмет нас, то мы будем в полной безопасности и даже в областном городе нас, возможно, будут ждать на причале у ракеты. А нас там уже не будет.
 Я подошел к катеру, как раз в то время, когда капитан сходил на берег. Я бросился к нему.
- Товарищ капитан, выручайте еще раз! – запыхавшись, обратился я к нему.
- Добрый день, кажется Григорий Федорович? Что случилось? Опять не на чем добраться? Так вон же ракета. Или вам в другую сторону?
- Нет, как раз в эту же, но все долго объяснять, если возьмете, я потом подробно все расскажу. Дело государственной важности. Накопал столько, что за мною следят, и хотят перехватить.
- Что, действительно, так серьезно?
- Серьезней не бывает. Да, я не спросил самого главного. Вы к себе на базу?
- Да, да! Только давайте побыстрее, а то сейчас ракета уйдет.
Я помчался к ракете.
- Наташа, быстро собирайся! Мы уходим.
Моя подруга, как и все медицинские работники, умела быстро соображать и быстро собираться. Через три минуты мы оба уже были на причале. На катере нас встретили, как старых знакомых и даже угостили солдатской гречневой кашей.
Когда отчалили, я подробно обо всем рассказал капитану. Он похвалил меня за сообразительность и обещал помочь в областном городе.
- Вы причаливать будете в речном порту города? – спросил я у него.
- Нет, у нас свой причал и своя стоянка немного в стороне.
- Так это же здорово!
- Когда причалим, я позвоню военному коменданту аэропорта и закажу вам два билета до Москвы. Потом с вооруженным сопровождающим на машине отправлю вас в аэропорт прямо на посадку.
- Товарищ капитан, я просто не знаю, как выразить вам свою благодарность.
- Не нужно никакой благодарности. Мы делаем общее дело, служим Родине, каждый на своем посту. Вот вы делаете полезное дело, выявляете расхитителей государственного добра. И я просто обязан вам помочь.
- Огромное вам спасибо!
Я с благодарностью пожал руку капитану. Потом вернулся к Наташе и рассказал ей о разговоре с капитаном.
- Даже не верится, что в наше время есть такие отзывчивые люди, - сказала она.
- Значит, все- таки есть! - уверенно ответил я.
Наш дальнейший путь прошел без всяких осложнений, хотя плыли мы дольше, чем на ракете, но зато в полной безопасности. Капитан сдержал свое слово, отправил нас на машине с вооруженным сопровождающим до аэропорта. Тот, показав какой-то пропуск дежурной, проводил нас до самого самолета.

Глава 19.  В Москве.
Григорий

И вот мы уже в полете. До Москвы лететь нам 8 часов. Можно за это время спокойно все обдумать и спланировать наши действия.
 А что, если руки этой мафии тянутся и до Москвы? Мне показалось, что те двое, что стояли у стойки регистрации пассажиров в аэропорту областного города, ждали именно меня, но присутствие вооруженного сопровождающего не дало им возможности остановить меня. Но ведь могут меня встретить и в Москве… Надо что-то придумать…
- Наташа, у тебя бинт еще остался?
- Да, а зачем он тебе?
- Я не хочу тебя пугать, но предупредить должен. Понимаешь, нас и в Москве могут встречать. Они видели, как нас провожали в самолет. Могли сообщить в Москву, а там уже организовать нам встречу. Возможно, это только мои домыслы, но на всякий случай, мы должны подстраховаться. Нужно их обмануть. Ждать нас они могут только в зале прилета. Больше негде. Мы не должны там появиться, или появиться тогда, когда они нас уже не будут ждать. Как это сделать? Значит нужно задержаться до того времени, как выйдут все пассажиры и нас среди них не окажется. Нужна причина задержки. Вот такой причиной задержки и станет твоя больная нога.
- Гриш, она у меня уже почти совсем не болит…
- Значит, сейчас она у тебя очень сильно заболит!
- Как?
- Ты сейчас начнешь симулировать сильную боль. Я буду тебе помогать. Снимешь ботинок, обмотаем ногу шарфом и сверху бинтом, будет впечатление, что нога сильно распухла. Подойдет стюардесса, предложит помощь. Ты попросишь у нее что-нибудь обезболивающее. А я попрошу ее заказать по радио сопровождение больной, мол, иначе нам до такси не добраться. А там, в Москве придут сопровождать тебя с носилками. От носилок ты категорически откажешься. Тогда они сходят за инвалидным креслом. На это уйдет время. Все прилетевшие уже покинут зал прилета. А это как раз то, что нам нужно. Встречающие, не обнаружив нас в толпе выходящих пассажиров, начнут бегать по аэропорту нас искать. А нас тем временем через служебную зону выведут к стоянке такси.
- Гриша, а вещи наши как?
- Я попрошу кого-то из сопровождающих получить вещи. Ты все поняла? Тогда действуй.
Посидев немного, Наташа наклонилась и стала растирать ногу, изображая сильную боль. Делала это она так артистически, что мне самому даже показалось, что она страдает от боли. Я стал хлопотать вокруг нее, помог снять ботинок, ногу мы быстро обмотали шарфом и тут же замотали бинтом, и к моменту прихода стюардессы нога выглядела очень натурально распухшей. Подошла стюардесса.
- Что у вас тут случилось?
- Да вот старая травма начала давать о себе знать. Нога начала резко опухать, боль неимоверная. У вас есть что-нибудь обезволивающее?
- Может спросить  пассажиров, нет ли среди них врача?
- Не надо врача, мне бы только боль унять, а там дома я сама буду отек снимать. Это уже не первый раз.
- Девушка, - обратился я к ней, - как нам быть? Ее на руках, да еще с вещами, я до такси не донесу. А самой ей, как видите не дойти. Она даже ботинок не натянет на распухшую ногу.
- Я сейчас по радио сообщу в Москву. Прямо к трапу подъедет скорая.
- Не надо скорую! Нам бы как-то помогли бы добраться до такси, а там мы сами.
- Хорошо, тогда я закажу вам сопровождение. Они помогут больную довести до такси.
- Это нас бы вполне устроило, если такое возможно.
- Конечно, а таблетку анальгина я сейчас вам принесу.
Я вздохнул с облегчением. Кажется,  все шло по моему плану. Через несколько минут стюардесса принесла таблетку и стакан воды. Наташа взяла таблетку, сунула ее за щеку, запила водой, а когда та ушла, таблетку выплюнула и вопросительно взглянула на меня. В лице ее читался вопрос: ну как, я справилась?
- Молодец, - шепнул я ей, - ты справилась отлично, как настоящая актриса. Тебе бы нужно было идти в театральный.
Она мне только улыбнулась в ответ. Так она и до конца полета сидела с перевязанной ногой. В Москву в Домодедово мы прилетели утром. Сошли мы последними. Наташа прыгала на одной здоровой ноге, а я поддерживал ее и нес в руках ее сумку, свой портфель и ее ботинок. От помощи стюардессы мы отказались.
Как я предполагал, у трапа нас ждали двое крепких парней с носилками. Увидев их, Наташа очень натурально закапризничала.
- Нет, нет, нет! На носилки я не хочу! Я уж лучше на одной ноге допрыгаю.
- Да куда уж тебе, попрыгунья, - нарочито сердито ворчал я.
- Ребята, может, есть какая-нибудь тачка или коляска…
- Ладно, мы сейчас сходим за инвалидной коляской.
Они ушли.  Я подмигнул Наташе. Все пока шло по плану. Мы так и остались ждать их у трапа.
- Ребята! – крикнул я им  вдогонку, - получите уж и заодно наши вещи. Догнал их и отдал талоны.
- На это уйдет еще время! – радовался я, потирая руки.
- Гриш, а мне что до самой Москвы так на одной ноге и скакать?
- Нет, в такси размотаешь и наденешь ботинок. Вот  удивится таксист! Привезли на инвалидной коляске, а вышла уже вприпрыжку!
Все получилось, как было задумано. Это меня уже настораживало. Не бывает так в жизни…
Наташа

Григорий в понедельник пришёл поздно и очень был встревожен. Вкратце рассказал, что раскопал очень большой криминал, и что нам надо уносить отсюда ноги. Его тревога передалась мне. Во вторник он ушёл рано, предупредив меня, чтобы я была готова полностью к отъезду к одиннадцати, ракета уходила в 12. Наскоро приготовила бутерброды и чай, засунула с трудом Грише в сумку, а акт решила спрятать у себя в пальто. Как настоящий конспиратор, я заранее отпорола подкладку пальто, чтобы потом туда спрятать акт и, при первой же возможности подкладку зашить. Тогда пусть ищут, про себя улыбнулась и к 10 часам была одета и сидела у окна. А к 11 часам уже стояла с вещами на улице, и когда подъехал Григорий на директорском автомобиле, то с его помощью быстро вскочила внутрь.  Он передал мне пачку листов,  и пока он грузил наши вещи, я тут же, разделив ее на части, спрятала под подкладку и взялась за иголку.
Пока ехали, я успела зашить подкладку. Быстро заняли свои места на ракете И когда уже ракета отчалила ,Григорий немного расслабился. Однако радоваться было рано.  Ещё нужно добраться до Москвы. И вечером мы, наконец, сели в самолёт, который должен был приземлиться в Москве утром. Григорий попросил меня притворится больной, нам надо было выйти из зала прилёта последними. Он предложил мне симулировать сильную боль в ноге. Я упиралась. Мне совсем не хотелось этого делать. Однако глаза Григория были полны тревоги, и я не смогла ему в этом отказать. Пока пассажиры дремали, мы обмотали ногу шарфом, а поверх его наложили бинт. Получилась очень правдоподобно, что нога  опухла. Только надо было разыграть острую боль, с чем я утром по прилёте справилась. И как сказал потом Гриша, что очень было правдоподобно.
Самое забавное было то, что меня доставили на стоянку такси в инвалидной коляске. Ребята, доставившие коляску, бережно пересадили меня в машину. Гриша поблагодарил их, и мы отправились на Белорусский вокзал. Конечно, у таксиста глаза полезли на лоб, когда из машины я вышла, как ни в чём не бывало на своих ногах. Однако ничего не сказал, когда Гриша щедро рассчитался, естественно, не по счётчику.
На вокзале я зашла в туалет и привела свою ногу в надлежащий порядок, а тем временем Григорий сдал мой чемодан и сумки в камеру хранения и купил мне билет. Сам он торопился быстрее сдать акт ревизии в свою контору. Мы договорились, что до отхода поезда я прогуляюсь немного по магазинам. Нужно было купить кое-какие сувениры для моих коллег, да и главврачу мне хотелось также сделать приятное. А Гриша должен был приехать, чтобы меня проводить. Он с улыбкой пообещал, что для меня у него есть очень приятная новость. Я просила озвучить сейчас, однако он сказал, что только перед самым отъездом. Это есть его большая тайна. Поцеловав меня в губы, и пощекотав своими усами, он быстрым шагом удалился. И тут я только вспомнила, что акт то остался у меня в пальто…
Времени у меня было достаточно, и я решила поехать у ГУМ. Конечно, я это сделала зря. Народу было не протолкнуться. Все что-то хотели купить особое. Везде были сумасшедшие очереди. В каждом отделе не пробиться. В канцтоварах купила красивую авторучку для главврача. Врачам, с которыми работала индийский чай в красивых жестяных упаковках. И, конечно, знаменитые московские карамельки, за которыми отстояла два часа в очереди. Времени оставалось мало, и я уехала на вокзал, думая, что Григорий уже там и беспокоиться за меня. Я ждала встречи с ним, как будто не видела очень давно. Да и заинтриговал меня тем, что хотел сказать перед моим отъездом. И самое главное, нужно было отдать ему акт. Я уже успела снова распороть подкладку и достать оттуда документ.
 Однако, получив в камере хранения свои вещи, и подойдя к месту прибытия поезда, заметила, что Гриши не было. Я то и дело поглядывала на часы. А вот уже подали и поезд. Я ещё раз с надеждой огляделась. Его не было. Зашла в вагон и уставилась в окно. Знакомое лицо так и не появилось на горизонте. Поезд тронулся, а сердце моё упало. В глазах стало темно. Тысячи мыслей кружились в голове.
Я передумала о том, что, возможно, его схватили подельники директора. О том, что может его сбила машина. А ещё о том, что он просто не захотел меня больше видеть. И только теперь я с ужасом вспомнила, что мы же не обменялись с ним адресами. Ни он, ни я не знаем, где кто из нас проживает. Это была самая настоящая катастрофа.
А поезд неумолимо набирал скорость, унося меня всё дальше и дальше от Григория, а скорее от моих несбывшихся надежд на простое женское счастье.
Вот так…было…было…было…, но прошло….Двое в пути……
Григорий

 Наше такси неслось по улицам города буквально через всю Москву. Конечно, «неслось», это громко сказано. В эти утренние часы на улицах Москвы всегда было много машин. Нам приходилось иногда подогу останавливаться на светофорах. И все же к 10 часам мы добрались до Белорусского вокзала. Мы с Наташей договорились, что купим ей билет до Даугавпилса на вторую половину дня, я быстренько смотаюсь к себе в офис, доложу результаты ревизии, а потом вернусь на вокзал и провожу ее. За это время она пройдется по ближайшим магазинам у вокзала.
Мы сдали наши вещи в камеру хранения. Наташа оставила себе только свою сумочку, а я портфель. Потом мы отправились в кассовый зал. У касс народа оказалось немного. За полчаса нам удалось купить ей билет на 15-10. Таким образом, в нашем распоряжении до встречи оставалось  менее четырех часов.
Поцеловав Наташу и пожелав ей не слишком увлекаться покупками и не опаздывать, я отправился на метро в свой офис. Он располагался  в районе метро «Октябрьское поле», так что ехать туда пришлось с одной пересадкой около 25 минут. Я прикинул время на обратный путь. Если на проводы оставить не менее 10 минут, на обратную дорогу минимум полчаса, значит, крайний срок, когда я должен буду покинуть свой офис это 14-30.
Встретил меня наш женский коллектив радостными криками. Похоже, они тут уже соскучились без меня. После длительного отсутствия и я по-другому взглянул на них, и как-то бессознательно стал их сравнивать с Наташей. Ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Наташей. Конечно, самой молодой и самой симпатичной была Вера Павловна, но и ей далеко было до моей новой знакомой.
У секретарши директора я узнал, когда он сможет меня принять. Та сказала, что он  сейчас в министерстве, и обещал быть не ранее 13 часов. И я принялся писать отчет о своей командировке. В отдельной докладной записке я изложил то, что мне удалось узнать о незаконных поставках леса в Японию. В 12-50 работу над бумагами я закончил и отправился в приемную директора. Секретарша, наша милая Олечка, любезно сообщила, что директор звонил, сказал, что он сейчас пообедает и сразу прибудет к себе. Мы мило болтали с Олечкой, пока ждали директора. Она расспрашивала меня о моей поездке. Я рассказывал ей о наших приключениях и постоянно поглядывал на часы. Время было уже 13-30, а шефа все еще не было. Я уже начинал нервничать.
Он появился только в 13-45. На ходу, снимая пальто, увидел меня.
- О, Григорий Федорович. Появился. Как поездка? Много накопал? Зайдешь ко мне через 10 минут.
И уже к Олечке.
- Оля, ко мне никого не пускать, ни с кем не соединять. Я сейчас сделаю несколько звонков и потом займусь с Григорием.
Эти 10 минут мне показались добрым часом. Когда настенные часы показали время 13-55, я постучал  и приоткрыл дверь. Директор еще продолжал разговор по телефону.
- Можно, Николай Степанович?
Он, не прекращая разговора, кивнул и пальцем мне показал на кресло пере его столом. Разговаривал он еще добрых пять минут. Когда закончил, обратился ко мне.
- Ну, давай докладывай.
 Я положил ему на стол бумаги и стал докладывать положение дел на комбинате. Он слушал меня немного рассеяно, думая о чем-то своем. Когда же я дошел до незаконных поставок древесины в Японию, он сразу оживился.
- Григорий, теперь подробнее! Это уже интересно! Это целая сенсация! Тут уже не административное дело, а  уголовное. Нужно подать заявление в прокуратуру по результатам твоей ревизии. Я подробно ознакомлюсь с твоими документами и вызову юриста. Вы вместе с ним составите заявление. Кстати, а почему ты это не указал в акте?
 Я замялся, очень не хотелось говорить, что акт остался у Наташи. Тогда я сказал:
- Понимаете, Николай Степанович, я до самого конца не был уверен, что они меня не перехватят, поэтому настоящий акт отправил почтой. Нужно дождаться, когда она доставит его.
- Как по твоему мнению, о каких суммах идет речь?
- Я думаю, что не менее миллиона, а там может быть и больше.
Николай Степанович встал со своего кресла и стал прохаживаться по своему кабинету, нервно и довольно потирая руки.
- Да, ты молодец, ты много накопал! Теперь мне будет, о чем доложить министру. Такое дело раздуем!
Знаешь, ты к этим бумагам приложи еще подробнейшую объяснительную записку, изложи все, что тебе удалось узнать по этому делу. Потом еще следователь поработает с тобой.
- Николай Степанович, а как же мой отпуск?
- Потом… потом. Я обещал тебе две недели дополнительно, ты их получишь. Но сейчас нужно по горячим следам, а то они могут замести следы. Как ты говоришь, туда добираться? А впрочем…, это уже не наше дело. Пусть уже об этом думают в прокуратуре.
Пока шел этот разговор, я нервно поглядывал на отражение часов в зеркальных стеклах шкафа за спиной у директора. Сейчас часы были у меня за спиной. Стрелки показывали у же 14-25. Пока нашему разговору, казалось, не будет конца.
- Так ты говоришь, что они устроили, чуть ли не охоту на тебя?
- Видимо, до них дошло, что мне стало известно содержание той папки без номера, которую по ошибке притащила мне работница бухгалтерии.
- И что же они хотели от тебя?
Ответа на этот вопрос я и сам не знал, но и ответить не успел. В это время на столе у директора зазвенел телефон вопреки его запрету. Очевидно, у секретарши были на это особые инструкции. Николай Степанович взял трубку, и послушал несколько секунд, жестом показал мне, что я могу идти. Обрадованный, я выскочил от него, едва успев взглянуть на часы. Время было уже 14-35.
Не помню я, как покинул офис и домчался до метро. Когда спустился вниз к поездам, увидел хвост уходящего состава. Мои часы показывали 14-42. Ждать очередного поезда пришлось 4 минуты. Народа в вагоне было немного, места свободные были, но я стоял у дверей, мысленно подгоняя поезд. На Баррикадной  по переходу я мчался, расталкивая пассажиров. И опять не повезло. Перед самым моим носом мой поезд на Кольцевой ушел. Бесконечно долго пришлось ждать следующего. Но следующий, прошел пустой без остановки. Это еще пять минут ждать! Поезд подошел ровно в 15-00. На Белорусской я выскочил и, как угорелый, помчался по эскалатору вверх. Я уже боялся смотреть на часы. Только бы успеть!
Когда я выскочил на перрон, то увидел в сумерках октябрьского дня огоньки последнего вагона уходящего поезда.
Всё… Опоздал! Наташа уехала, и я не успел с ней проститься. А ведь я планировал ей сказать самое главное, сделать ей предложение… И тут только сейчас до меня дошло, что я не знаю ни фамилии Наташи, ни ее адреса, ни ее телефона. И она не знает моего адреса и телефона. Как-то, когда мы были вместе, нам было не до этого. Все откладывали эти вопросы до самого отъезда. Как  же мы теперь найдем друг друга? И, к тому же, она так и увезла документы… А если почта не придет?...

Продолжение следует..