Илюшку Просянникова в капусте нашли. Об этом в их дворе все знают. Мальчишки его Капустой дразнят, а он и не обижается, подумаешь, полезный овощ, свари-ка без нее борщ. А борщ Илюха очень любил, особенно тот, что готовила деревенская бабушка Нюра. В деревне он гостил каждое лето, их с Кнопкой мама привозила еще в мае, когда вся деревенская улочка стояла в сиреневой пене, а запах стоял такой, что казалось, в каждый двор вылили несколько флаконов одеколона.
Кнопку, на самом деле, зовут Олей, это младшая сестра Ильи. Она ходит в детский сад, а Илюха в этом году должен идти в школу, поэтому в город они вернутся не в сентябре, как обычно, а в августе. В этот раз он собирался сам: сложил в сумку крючки и лески, которые специально купили с папой в рыболовном магазине, книжки, которые будет читать летом. Не забыл и сказки для Кнопки, с тех пор, как научился читать, сестренка просила читать каждый день. Она уже повторяла некоторые буквы, и Илья очень хотел обучить ее чтению за лето. То-то родители удивятся!
Кнопку он очень любил с того самого дня, как мама принесла ее из больницы. Он хорошо помнил тот день, хоть ему было всего три года. Помнил, как мама сказала, что он теперь старший брат и должен защищать Оленьку. Но на Кнопку никто никогда не нападал, она совсем не похожа на других, вредных девчонок. Да и попробовали бы, Илюха сразу бы им показал, не зря его бабушки крепышом называют. А еще Илюшу маме гадалка нагадала.
Семь лет Валя замужем за Алешкой, а забеременеть не может. А как же ей хочется ребенка, сыночка, дочку – все равно. Уж в стольких больницах перележала, даже на курорт ездила, а все без толку. От колясок на улице отворачивается, к подружкам в гости перестала ходить. Дорога на завод, где Валюша и Алексей работают, мимо детского сада проходит. Каждый день Валюшка глаза от мужа прячет, когда видит счастливых мам. Она даже к бабке ходила, когда в деревне у мамы Алешки гостили. Свекровь, Анна Петровна, водила в соседнюю деревню, тайком от свекра и мужа.
- Мужики, они в этом деле мало что смыслят, - убеждала она смущавшуюся сноху. – А у нас бабоньки к Мотьке часто бегают.
Но и шептания старой ворожеи не помогли, беременность не наступила.
А перед новым годом напарница Люська отозвала ее в коридор к шкафчикам, прижала к холодной металлической дверке и зашептала прямо в ухо:
- Валька, эта гадалка просто чудо. Машка из седьмого цеха ходила, Тонька из отдела кадров, пойдем, сходим?
- Не верю я гадалкам, да и тебе не советую, невежество это все.
- Ты мне тут собрание не устраивай, подумай до конца смены. Знаешь, к ней какая очередь? А я на сегодня записалась, глядишь, и тебя примет.
Валя думала до вечера, а на проходной, дождавшись Алешку, сказала, что прогуляется по делам и побежала к Люське, ожидавшей за углом.
В промерзшем, звенящем трамвае пахло хвоей, апельсинами, «Шипром» и «Красной Москвой». Вагон то пробирался по заснеженной аллее, вырывая из сумрака кружево ветвей, то вылетал на усыпанные огнями городские улицы. Гадалка жила в отдаленном районе, в небольшом, нахмурившимся снежным пологом, домике. Старуха во фланелевом халате вышла на лай собаки, вгляделась во тьму двора и махнула рукой. В жарко натопленном коридоре толпились женщины.
- Смотри, сколько людей, - громко шептала Люська. – А ты не веришь.
Валя стояла у стены, все стулья и табуретки были заняты. Она с интересом рассматривала небогатую обстановку, лица женщин, рыжего кота, который переходил от одной клиентки к другой в ожидании лакомства и ласки.
Наконец подошла и ее очередь, Люська пропустила подругу вперед.
В центре маленькой темной комнаты, спрятанной за тяжелыми бархатными портьерами, под малиновым абажуром, отбрасывающем кровавый свет, стоял круглый стол. За ним и сидела хозяйка.
- Садись, что топчешься у порога, - кивнула на стул напротив.
Валентина присела на самый краешек.
- Ты вот что, милая, перестань сердечко терзать. Первенца своего в капусте найдешь.
- Как в капусте? – не поняла молодая женщина.
- Так, в капусте. Иди, все тебе сказала.
Валентина положила мятый рубль на парчовую скатерть и поспешила вон.
- Ну что, что она тебе нагадала? – допытывалась Люська, перекрикивая трамвайный грохот.
- Ерунду всякую.
- А мне сказала, что Колька пить бросит, когда в новый дом переедем.
Она думала о пророчестве гадалки, когда выбирала елку на базаре, когда мерзла в очереди за апельсинами, когда смотрела в сверкающие витрины магазинов. Капусту убирают в октябре, а это значит, это значит…
Она купила термические бигуди, достала с дальней полки шкафа кружевную комбинацию, отложенную для визита в поликлинику, и перед сном наносила на шею несколько капелек духов «Красная Москва».
Перед мартовским праздником, ей показалось, что мечта сбылась, но в середине месяца от надежды не осталось и следа. Она надела старую ситцевую ночную сорочку, накрутила бигуди и отвернулась к стенке.
В конце октября в их доме наступали капустные дни. Соседи занимали друг у друга шинковки, мешки и тележки. И вот наступало ясное морозное субботнее утро, и двор оживал. Кто-то спешил на рынок за капустой, кто-то доставал из сарая кадки и банки под засолку. Валя с Алексеем привезли первые мешки, и молодая женщина сталась во дворе, ожидая мужа, он пошел за ключами от погреба. Из подъезда выскочили Самойловы, увлеченные перебранкой, даже не поздоровались. Тихоновы выгружали уже третью тележку, молодые девчонки мыли стекла общежития. Обитель одиноких находилось в подвале. Иногда казалось, что окна прорастают из земли, чтобы с любопытством следить за жизнью счастливых обладателей квартир.
Валентина вспомнила, что давно не видела знакомую Нину, обладательницу отдельной комнаты в общежитии. Валя всегда жалела одинокую женщину и приглашала ее на домашние посиделки. Вспомнила, что на майские праздники подруга с удовольствием ела квашеную капусту и просила выделить место под несколько банок в их погребе, живущим в общежитии погреба не полагалось. Поглядывая на мешки с капустой, Валентина подошла к окошку комнаты знакомой.
- Нина, Нина, - стучала она в пыльное стекло. – Капусту солить будешь?
Но никто не отзывался, только радио транслировало бодрую музыку. Женщина прижала лицо к пыльному стеклу.
На полу, в темной луже, сжимая в руках какую-то грязную тряпку, беззвучно корчилась Нина. Валя обежала здание, влетела в общий коридор, с грохотом уронила оцинкованное корыто, висевшее на стене, и подбежала к двери комнаты подруги.
- Нина, открой, Нина, - кричала она в голос.
Но та не отвечала, а только стонала и тяжело дышала. Валентина рванула дверь, крючок вырвался из петли, и она увидела подругу, сжимающую окровавленную ладонь на шее младенца…
- Нинка, пусти, что ты делаешь? - Валя пыталась забрать синенькое тельце из рук женщины. Но та держала крепко и шипела сквозь стиснутые зубы:
- Уйди, не мешай, дай закончу.
- Помогите! Помогите! – кричала Валя, выворачивая руку знакомой.
Она плохо помнила, что было дальше. Она держит синее тело мальчика, от которого тянется шнур пуповины. Какие-то женщины склонились над ними, кто-то шлепнул младенца, его веки вздрогнули, и раздался первый, похожий на птичий, крик. Врачи, милиционеры, какие-то вопросы, ее ответы, плач на груди Алексея, кабинеты, в которых сидели серьезные дамы, множество справок. Морозная роспись на стекле детской больницы, ожидание в тесном холле и наконец, маленький сверток, завязанный синим бантом.
***
Илья несколько дней уговаривал Кнопку не открывать их секрет, и девочка держалась. Она молчала, пока ехали на автобусе, молчала, когда в поезде мама читала ей книжку и почти у самого дома вдруг не выдержала. Остановилась у магазина, вкусно пахнущего свежим хлебом, и громко прочла: «Бу-лоч-на-я»!
Цепочка надежды:
Александр Скрыпник "Предопределенность"
http://www.proza.ru/2020/02/29/2219