Тёща снилась две ночи подряд. На третий день, поутру пошёл в храм поставить свечу в память, а там служба и причастники. И поп, смиренно, не поднимая глаз, невнятно проповедовал; от входа не слышно, но отдельные его слова едва долетающие до меня, окатывали ознобом и мурашками. Причастники тронулись к чаше, а я тихо отворил дверь и вышел в самый центр бесконечной осени...
...где на сырой скамейке, возле трапезной паломника, сидела, приветливо улыбаясь, покойная моя тёща Инна Павловна, под ручку с моей мамой, а рядом бабушка Акулина Степановна, обнимает сестричку Галечку и тёти рядом - Нина и Люба. Тесть тащит по лестнице на Белорусском вокзале, самодельный сварочный аппарат, а оба Жоры курят в сторонке, разгоняя ладонями дым; папа стоит в отдалении и его почти не видно; от дедушки Ивана, тут был только сапог и аллюминиевая ложка, а от дяди Гриши, лишь солдатский треугольник, бабушкина слеза и обломок лыжной палки.
Я долго смотрел на них сквозь пелену, пока внизу не застучала по рельсам электричка...
И тут за спиной, в храме, нестройно запели.