Вернувшись из магазина канцелярских товаров, Олег снял куртку, обувь и не торопясь вошел в комнату, где ждал своего любимого пользователя погруженный в спящий режим компьютер.
Писателя никак не покидало состояние сонливости: долгие бессонные ночи, во время которых он сливался в едином экстазе со своей музой, зачастую залетающей к нему в гости после полуночи, давали о себе знать. Поэтому на протяжении дня мысли и движения Олега были довольно вялыми и заторможенными.
Распечатав только что купленную пачку бумаги формата А4, писатель сел за рабочий стол и погрузился (как это всегда у него бывает после подобных ночных странствий по мирам, им же и придуманным) в хаотические размышления – ни о чем конкретно и одновременно обо всем.
Считаю необходимым упомянуть в рассказе о том, что находиться в состоянии, граничащим с полусном, для Олега было нормой. Те, кто хорошо его знал, давно привыкли к периодическим погружениям писателя в себя и не осуждали за внезапные кратковременные подвисания думающей части организма. Некоторые, возможно, иногда тихонько посмеивались, крутя пальцем у виска, но не более того. Что тут поделаешь – творческая личность.
И хотя Олегу нужно было как можно быстрее откорректировать и распечатать последнюю часть доклада, подготовленного специально для выступления в клубе литераторов, ему не позволял добавить скорости его взбунтовавшийся мозг. До запланированного мероприятия оставались считанные часы, а материал к тому же необходимо было еще несколько раз повторить для лучшего закрепления в памяти.
Писатель взял некоторое количество листов, чтобы вставить в лоток принтера, и, глядя на них, задумался над такими вещами, которые никогда прежде не засоряли его голову.
«Сейчас они все одинаковые, – размышлял вслух Олег, глядя на листы, – они чистые, словно младенцы, только появившиеся на свет, не подозревающие о том, что бумажный бог уже уготовил дальнейшую судьбу каждому из них. А ведь судьбы этих листов так же, как и человеческие, отличаются друг от друга, – писатель взял в руки один из листов, провел по нему пальцем, усмехнулся в ответ на свои немного глупые и наивные мысли и продолжил: – Лежит себе лист в общей пачке в неопределенности, в неведении, а потом его хватают, вставляют в какое-то незнакомое устройство, и вскоре на нем появляются слова, несущие определенную информацию, которая в дальнейшем повлияет на то, принесет ли он пользу, долго ли проживет или будет выброшен сразу же после использования. Какой будет его дальнейшая судьба? Ведь кто-то же (еще до создания и помещения в упаковку) предопределяет будущее каждого листа, которому никогда не избавиться от напечатанного на нем текста или изображения, никогда не получить новый рисунок и не почувствовать на себе слова, несущие другой смысл.
Лист, который я сейчас держу в руках, после доклада станет частью стопки черновиков, лежащей в одном из отделений моего письменного стола. Этому ни в чем неповинному бумажному четырехугольнику, как и его остальным отработанным братьям, сначала придется терпеть каракули моей черновой писанины на обратной (чистой) стороне. А после – неминуемое умирание в мусорном ведре.
История жизни каждого листа в купленной мной пачке бумаги будет примерно одинаковой. Но ведь существует бессчетное множество других листов в других пачках, купленных другими людьми. И жизнь некоторых из них будет куда более интересной, чем жизнь моих «подопечных».
Не повезло тебе с хозяином, дружок, – устало улыбнулся писатель. – Ведь тебя мог приобрести кто-нибудь иной для чего-то более важного или интересного… Возможно, тогда бы ты был постоянно при деле... Тобой бы пользовались как можно дольше. А так… Все уже решено…»
– Олежка, иди обедать! – послышался из кухни громкий голос жены.
– Я сейчас немного занят. Позже поем, – ответил Олег и провел ладонями по лицу, пытаясь сбросить с него тяжелую маску усталости.
«Попав, например, в руки судьи, – спустя несколько секунд вернулся он к своим размышлениям, – такой вот обычный белоснежный лист бумаги будет нести карающую или оправдывающую функцию, превратившись в приговор суда; или даст надежду на полноценную жизнь и быстрое выздоровление, став медицинским заключением в руках доктора. А если случится стать планом эвакуации при пожаре или детским рисунком, висящим над изголовьем родительской кровати, то это – огромнейшая удача, которая ждет далеко не всех представителей бумажной армии А4. Каких-то листов обязательно коснется злой рок, и в них просто завернут кусок сала или копченую рыбину, чтобы не испачкать многоразовый полиэтиленовый пакет».
Через десять минут в комнату вошла жена и, докрашивая губы, сказала:
– Дорогой, я – к парикмахеру! А ты, когда будешь возвращаться со своих литературных посиделок, не забудь зайти в магазин. Список продуктов я оставила на столике возле двери. И смотри не опоздай, как обычно. Тебе скоро выходить, а ты так и не поел.
– Хорошо, дорогая! – согласился муж со всеми указаниями и замечаниями заботливой супруги, но тут же снова переключил свое внимание на бедный лист бумаги, которому выпала доля, помимо всего прочего, еще и выслушивать бред человека со странностями.
«Ну или вот так, приятель, – добавил Олег, – обычным списком покупок начинают и заканчивают свою недолгую работу некоторые из твоих братьев, оказавшись хладнокровно смятыми и выброшенными сразу же после выхода покупателя из магазина. Так что ты еще не в самом худшем положении».
Писатель еще какое-то время витал в своих мыслях, рассматривая в руке карандаш и пытаясь философствовать о нем, его родственниках и их жизненном предназначении, но ничего уже в голову не приходило; потом он сделал несколько важных записей в дневнике, выпил чашку чая и хотел, наконец, распечатать доклад, как часы пробили половину пятого вечера. Это означало, что до начала литературной встречи оставалось всего полчаса.
Вследствие затянувшихся размышлений, сопровождающихся монологом, адресованным вышеупомянутому неодушевленному предмету четырехугольной формы, Олег не успел как следует подготовиться и с большим опозданием явился в клуб, за что был охаян коллегами по перу.
А через несколько относительно спокойных дней на таком же белоснежном листе бумаги, приклеенном к входной двери клуба литераторов, была напечатана свежая программа выступлений на следующий месяц, из которой обиженные организаторы убрали фамилию нашего героя.
Обидно…