Бойцы группы Галкина вернулись в селение и увидели, что оно полно китайцев. Полевые кухни уже дымили на рыночной площади. На крыльце единственного двухэтажного строения стояли майор Климчук, старший лейтенант Цветков и немолодой китаец в советском обмундировании явно второго срока, без погон и лычек. На груди его – значки ГТО, МОПР, КИМ и даже некий знак АРА времён «помощи голодающим». Здесь же был и лейтенант Семёнов.
Едва Галкин перешёл на строевой шаг, майор кивнул ему и показал внутрь дома:
- Капитану Квашнину докладывайте…
- А сам обратился к китайцу:
- К тому же, потери у нас… Как это вы не предупредили о засаде?
- Два чиловек послал! – горячо возразил китаец. – Сюань старый послал. Сюань рускова знай. И я знай. Больше совсем нету. Другой донос писал – молодой Янь послал!
- Ну, никто нас не встретил, - покачал головой майор. А старлей Цветков с подозрением уставился на китайца.
- Я думай – японски солдат поймай. Сюань поймай – стрелял. Янь поймай – другой стрелял.
- А потом? – вмешался Цветков.
- Наша люди боисса. Ружьё нет. Совсем нет. Боисса… - ответил китаец. И, помолчав, добавил:
- Давай, товарич комбат, кушать подём. Капитан, подём. Кушать много нада.
- Пойдёмте, Цветков; окажем почтение местной власти, - согласился майор. И мягко сказал «адьютанту» Семёнову:
- Позовите Квашнина тоже. Хватит ему похоронки строчить: успеет ещё.
Стол был накрыт в левом крыле «сельсовета». Собственно, на нём не было ничего, кроме разнородных пиал с зелёным чаем. И выше четырёх – солдатские алюминиевые ложки, выше трёх – палочки куайцзы.
Появился лейтенант Семёнов, за ним – капитан Квашнин.
- Вот, знакомьтесь, - сказал майор Квашнину и кивнул на китайца:
- Глава местного самоуправления товарищ Цай … э-э…
Сам глава быстро пришёл на помощь и подсказал:
- Шэнли. Руски – «Витя».
И тут из противоположной двери торжественно вплыл суровый дородный китаец в офицерской форме без погон. Его сопровождал ординарец-телохранитель.
Цай сразу стушевался; однако торжественно представил вошедшего:
- Товарич Ляо Сунлинь, начальник парутизанов.
Цветков напрягся с первого мига явления Ляо народу. Это почувствовал и Климчук, и Квашнин, а позже – Семёнов.
Помедлив, Цветков козырнул и твёрдо заявил:
- Я – военный комендант, прошу Ваши документы, товарищ Ляо.
Суровый невозмутимо протянул картонку и бумагу … ординарцу; а тот подал её Цветкову.
Что мог понять смершевец общей подготовки в сплетении иероглифов? Однако старлей изобразил чтение документов, опасаясь, не держит ли их перевёрнутыми. Вернул их владельцу, избежав услуги ординарца.
- Товарич Ляо рускова совсем не знай, - угодливо пояснил Цай.
Уселись все в молчании, наблюдая за дирижёром Цаем.
- Хлебца бы… , - заикнулся Семёнов.
- Мифань! – коротко буркнул Цай пожилому китайцу у входа. Тот… поклонился и суетливо юркнул за дверь. Быстро – назад с подносом – на нём рисовые колобки; как оказалось, пресные. Но к ним – пузырьки с острым бурым соусом.
- Цзян-ю. Соя, - пояснил Цай, открывая пузырёк.
Едва офицеры допили терпкий чай, пятёрка молодых китайцев под командой старика начала шустро таскать блюдечки с порцийками чего-то «ни мясо ни рыба». Ну, овощи гости опознали, папоротник узнал лишь майор, а что-то вроде улиток решили не заметить.
На третье – опять пиалы, но с супом. «С него бы начать!» - подумал каждый из русских.
Но когда появились чашечки с тёплой вонючей водкой, граммов на полста, не больше, майор не выдержал и шепнул адъютанту:
- Беги к котлам, тащи «второй фронт» и селёдку.
Первый тост выдал «товарич парутизан», обозначив, кто здесь главный хозяин. Переходя с баритона на тенор и обратно, он сказал:
- Вэй нинь-дэ шэнь-ти цзянкан гань-бэй!
Цветков повернулся к Цаю:
- Что он сказал?
- За ваша сдоровье! – лаконично перевёл председатель.
Тогда Цветков поднялся и добавил:
- За Верховного – за товарища Сталина! За Родину! За победу!
Стараясь не морщиться, выпили русские. Китайцы – смакуя. Гости бросились заедать тушёнкой, хозяева – овощами.
Вторую пили молча, не чокаясь.
- Сколько? - спросил майор у Квашнина.
- Девять. Из них двое неопознанных. Один – без вести. Семнадцать раненых; двое тяжёлых.
Третью выпить не успели; вошёл шофёр майора и доложил:
- Товарищ майор! Яма готова. Митинг собрали.
Дальше обычное: речь Квашнина про японских милитаристов, салют комендантского взвода, погребение, пирамида их трёх брёвен с прибитой столешницей; на ней – фамилии всех безвозвратно потерянных, даже пропавшего без вести.