Глава 16.
"Саркома".
Галина провела меня в комнату:
- Вы здесь располагайтесь, а потом приходите на кухню. Сейчас ужинать будем.
А что тут располагаться? Поставила рюкзак в уголок, зашла в туалет, затем в ванную комнату - руки помыть. А потом на кухню.
Кухня большая, просторная. Видно было, что нас ждали к определенному времени. Стол уже был сервирован. На столе стояли тарелки с закусками - маринованные опята, селёдочка нарезана ломтиками, полита ароматным маслом, украшена колечками лука, тарелка с салатом типа оливье, ещё какой-то салатик. Тарелки с вилками лежали на салфетках, рядом с моей тарелкой стояли винный бокал и рюмка. На краю стола стоял запотевший графин с прозрачной жидкостью. Я решила, что это водка. Рядом с графином стояли две бутылки какого-то вина - белого и красного. Название читать не стала - не интересно мне это. Из духовки пахло курочкой. Сразу во рту скопилось большое количество слюны. Проголодалась в пути - обед в кафешке остался далеко позади. Я сглотнула. Меня тут же усадили за стол. Князь сел напротив. Галина хлопотала - накладывала салаты на наши тарелки, не слушая возражений.
- Сейчас и курочка с картошкой поспеет. А вы пока закусите. Вы что будете водочку или вино? — Это она уже у меня спросила.
- Не пью, - просто ответила я. Галина слабо улыбнулась, и тут же убрала алкоголь вместе с бокалом и рюмкой со стола.
- Мы тоже. Вы не обижайтесь. Люди у нас разные бывают. Я уже заранее готовлюсь ко всему. Вы извините, но Ванечка с нами кушать не будет - он сейчас спит, да и слаб он для застолья.
Пока кушали Сергей Иванович и Галина разговаривали. Он ей передавал новости нашего городка, а она про Ванечку и разговоры врачей. Я "посмотрела" хозяйку тем взглядом, каким научилась недавно. Галина была молодой здоровой женщиной. Никаких сущностей на теле я не увидела. И боли не было - ни яркого пламени, ни тлеющих углей. Вот только печалью так и веяло от неё. В этот момент женщина заваривала чай в большом заварочном чайнике. Повернувшись к Князю, она взяла его за плечо и что-то спросила. В этот момент я увидела интересную вещь - лярва Князя в области сердца как-то съежилась, уменьшилась в объёме, а лярва в области желудка как бы отползла в сторону. Интересно, это Галина так на них влияет, или отношение Князя к Галине? Я достала блокнотик и сделала запись. Потом сморгнула, чтобы вернуться к обычному состоянию.
Дело, ради которого я оказалась здесь, обсуждали уже за чаем с печеньками, которое Галина испекла сама. Интересно, а Князев понимает, что за чудо ему досталось в жёны? Князь начал:
- Галенька. Полина Сергеевна — это та женщина, про которую я тебе говорил. Она экстрасенс и попробует помочь Ванечке. Я знаю, что ты ни во что такое не веришь. Я тоже не верил, пока не поговорил с людьми, которым она помогла, не взяв ничего взамен. Но я считаю, что это неправильно. Чудо должно быть оплачено. Иначе оно теряет ценность. Если Полина Сергеевна сможет излечить Ванечку, я решил подарить ей эту квартиру. Мы всё равно её хотели продавать. Я думаю, что всё решится в течении суток, двух. Правильно я понимаю, Полина Сергеевна?
- Совершенно верно. Завтра с утра и займёмся. И завтра же я вам скажу получилось или нет. Честно говоря, думаю, что вы сами всё увидите. Вот только Вам, Сергей Иванович, придётся прогуляться вдали от дома. Такое моё требование. А Галина, не знаю как отчество, мне поможет.
- Меня лучше без отчества. Просто Галя. А чем я смогу Вам помочь? И не повредит ли это Ванечке.
- Вы просто будете держать Ваню, пока я с ним буду работать. Работать будем здесь - на кухне. А на счёт "не повредит ли" я ничего сказать не могу. Очень надеюсь, что нет. Но есть ли у Вас выбор? Я в любой момент могу уехать, если Вы не дадите согласие на мою помощь. Вы до утра подумайте, а завтра скажете. Хорошо?
Заснула с трудом. Полночи вертелась. Засыпала и снова просыпалась. Как оно всё пройдёт? Я ведь даже ребёнка не видела. Тревожные мысли одолевали меня. А потом мне приснилась Книга. Во сне она лежала на кухонном столе раскрытая на середине. И на чистом листе появилась надпись "ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО! Верь мне". И я уснула. Утром завтракали в том же составе. Ванечку мама кормила в комнате. После завтрака Князь уехал по делам. Сказал, что будет ближе к вечеру. Но после обеда обязательно позвонит узнать, как всё прошло.
После отъезда Князя Галина провела меня в комнату сына. Там в кровати на высоких белых подушках полусидел маленький худенький, бледный до прозрачности мальчик, и смотрел мультики по телевизору. Галина представила нас друг другу:
- Полина Сергеевна — это Ванечка. Ванечка — это Полина Сергеевна. Она попробует тебе помочь вылечиться без операции. Ты разрешишь ей тебя сейчас посмотреть?
Ванечка глубоко вздохнул и ответил:
- А у меня есть варианты получше?
Дети в таких ситуациях рано взрослеют. Капризы исчезают, появляется какая-то взрослость что-ли. Я потом много подобных детишек повидала, знаю о чём говорю. Боль всех делает старше. Я аккуратно сняла с мальчика одеяло и "посмотрела". И тогда я увидела её - саркому Юинга.
Над правым коленом, закрывая нижнюю треть бедра, располагалась масса, похожая на толстый ремень из полиэтилена. Широкая, толстая лента с немного скруглёнными краями. Лента была полупрозрачная, грязно-серого цвета. Поперёк ленты был виден брусок более тёмного цвета, но более прозрачный. Брусок располагался на передней поверхности бедра, немного выступая над поверхностью ленты, и напоминал по очертанию пряжку. Именно этот брусок вызвал у меня ассоциацию с ремнём. Как будто этим ремнём стянули ногу выше колена. Через прозрачный, тёмно-серый брусок я увидела тонкие иглы, которые пронзали ткани ноги мальчика. В "пряжку", как в окно, можно было смотреть через окружающие ткани. Иглы пронзили кожу, прошли через мышечную ткань, и воткнулись в кость, разрушив её частично. Я сморгнула - обычная нога ребёнка, только над правым коленом бедро немного припухло. Пока даже покраснения не было. Либо благодаря лечению прошло. Я снова "посмотрела" на саркому.
Саркома отличалась от всего увиденного мной за последние несколько дней. Сильно отличалась от сущностей, которые удалось повидать мне за время путешествия. И дело даже не в разности форм, цветов и размеров. Дело в наличии жизни. В лярвах и им подобных сущностях была жизнь. Яростная, агрессивная, чужеродная, но жизнь. В саркоме же жизни не было. И чувства, которые вызывали сущности, были негативными - страх, отвращение, отторжение. А саркома никаких чувств у меня не вызывала. Абсолютно. Разве что - любопытство. Это всё мне было внове. Я её опасливо потрогала пальцем за "пряжку". Плотная, гладкая, холодная на ощупь. Неживая. Тут же иглы чуть-чуть продвинулись дальше в глубь тела, и мальчик сказал:
- Больно немного.
- Прости. Не хотела. Тебе всегда так больно становится, когда трогают?
- Нет. Обычно сильнее болит. Вы тихонечко. А они как начнут давить! Особенно один. Ходит, под нос что-то поёт. Потом давай мять и давить ногу. Я его уже просил не трогать. А он всё равно давит. А потом всегда говорит: "Бесперспективно". Можно подумать, я не знаю, что это такое "бесперспективно".
- Я пока не буду тебя трогать руками. Глазками посмотрю. Хорошо?
- Хорошо.
И я ещё посмотрела. Спрятав руки за спину, чтобы Ваня видел - не буду мять ему ногу, низко наклонилась. Вся правая нога была покрыта серой тонкой плёночной. Она так же охватывала таз и живот до пупка. Бока и левая нога не были задеты процессом. Края плёнки были тонкие и неровные. Сами края крепились к коже маленькими иголочками. "Так вот ты какая, саркома Юинга" - подумала я и распрямилась. А Ванечка, словно поняв, что я приняла решение, спросил:
- Так вы возьметесь за меня?
Глава 17
"Прощание с Татьяной."
Марк не выспался. Без конца просыпался, не мог потом уснуть. Заснув, тут же вновь просыпался. Всё думал о том, что и как скажет Татьяне. Можно было бы просто исчезнуть без объяснения - больше не появляться в том кафе, поставить номер телефона Тани в черный список. Она же не знала, где Марк живёт и работает, поэтому шансов встретится в таком огромном городе как Москва, практически не было. Но это было бы неправильно. И так Марк ощущал себя подлецом, а тут ещё и трусом пришлось бы быть. Да и не чужая она ему. Вон сколько радости принесла в его жизнь, наполнив её смыслом. Встал Марк «ни свет, ни заря", а точнее в четыре утра. Естественно, не выспался, но смысла лежать в кровати не было - всё равно не спалось. Бегать не пошёл. Получасовая зарядка - отжимания, пресс, приседания - не помогли. Настроение было отвратное. Есть не хотелось. Выпил кофе и поехал на работу.
Когда выходил из подъезда, ветер вырвал дверь из рук, сыпанул горсть ледяной крошки в лицо и попытался ударить подъездной дверью, захлопнув её. Но Марк увернулся. Обняв себя за плечи, нагнувшись вперёд, заспешил к машине. Ветер вёл себя непотребно - кидал пригоршни снега за шиворот, лез в рукава, хватал за щиколотки, кусал за нос. Марк злился. Чем больше он злился, тем сильнее дул ветер. Добежал до машины. Хорошо, что она на автозаводе. Пока очищал от снега, двигатель прогрелся, и Марк нырнул в спасительное тепло автомобиля. Какое счастье, что у него есть своя машина! Нет необходимости ехать в общественном транспорте, толкаться в общем вагоне метро, можно спокойно злиться на себя и весь мир в одиночку. Нашёл диск со старой Агатой Кристи». Поставил, начал подпевать "Я на тебе как на войне", и поехал. Ехал, орал песни. Вроде полегчало.
Марк явился на работу намного раньше остальных сотрудников, чем несказанно удивил охранника. Пытался работать с документами, но мысли всё время сползали на предстоящий разговор. Никак не получалось сосредоточиться. В десять часов плюнул и пошёл к начальнику отпрашиваться с работы. Виктор Иванович сидел за столом в задумчивости. Марк сказал, что не может работать, и просит отпустить его с работы до завтра. Виктор Иванович поднял глаз, и, как показалось, принюхался.
- Не пил, не с похмелья, не болею. У меня личное, - тут же стал оправдываться Марк.
- Да знаю, знаю я. Наш Марк не курит и не пьёт. Думал баб он не … кха-кха-кха - закашлялся Виктор Иванович. Откашлявшись, продолжил – Извини за глупую шутку. Так уж и быть - отпущу тебя сегодня. Но должен будешь. Поедешь на сутки в командировку в Питер. В эти выходные. Считай, что напросился. Сейчас сходи к Зимину, получишь у него всю информацию о командировке, и можешь идти до завтра. Ну чего стоишь? Свободен.
Когда Марк вышел с работы шёл двенадцатый час дня. Отвлёкшись на новую информацию, Марк успокоился, перестал злиться. Он просто шёл по улице, ни о чём не думая. Был печален и спокоен. А с неба падал снег - небольшие редкие снежинки опускались на землю, тут же тая и превращаясь в серую грязь, которая, пробравшись через швы ботинок, намочила носки, а теперь хлюпала при каждом шаге. Он зашёл в кафе погреться и обсохнуть, думая, что придётся ждать Татьяну ещё пару часов. Но она была уже там.
Татьяна сидела за тем же самым столиком, что и при их первой встрече. Да только не было того солнечного луча, что осветил Татьяну, а был за окном серый, тусклый свет, черные силуэты людей спешили по своим делам. А вместо лёгкой радости будущей встречи, была тяжёлая горечь предстоящей разлуки. Снег повалил гуще. В помещении стало темнее, и даже искусственный свет не спасал. Официант принёс Татьяне кофе и кусок торта, затем зажёг свечи на столике и принял заказ у Марка. Пока несли заказ, молчали. Потом Марк заговорил. И как бы не хотелось ему уйти от этого, но трудный разговор состоялся. Таня не плакала, но было видно, что держится она из последних сил.
Марк сказал, что им надо расстаться. Вернее, не так. Он сразу, как только сел за столик, сообщил о том, что необходимо им расстаться. А уж потом был официант, свечи, заказ. После ухода официанта, Марк сказал, что был неправ изначально. Узнав, что Таня замужем, надо было пожелать хорошего дня и откланяться. Но Марк не смог устоять перед её красотой, и ... Ещё Марк рассказал, что сам он из неполной семьи. Отец ушёл, оставив его с мамой, когда Марку было пять лет. И что Марк очень переживал из-за этого. И что он не хочет причинить боль её ребёнку, потому что знает как это плохо – жить без отца. Он не желает разбивать семью Татьяны и просит за всё прощение. Им надо расстаться так как всё было ошибкой. Марк говорил, а Татьяна молчала. А потом, прервав Марка на полуслове, сказала:
- Я тебя услышала. А теперь уходи.
Он ушёл, злой на себя и благодарный Тане за то, что она не стала плакать, упрекать Марка или уговаривать не бросать её. А ветер хлестал его по щекам, и бросал в него горстями снега, как будто хотел побить. Прохожие спешили по своим делам, быстро перебегая из здания в здание. А он всё шёл и шёл, пробиваясь через пургу.
Он подходил уже к парковке, когда позвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер — это звонил его старый университетский товарищ. Когда-то они были очень дружны, но со временем разошлись в разные стороны. И вот, спустя много лет, Василий, через знакомых, отыскал номер телефона Марка, и позвонил с неожиданным предложением. Марк выслушал и согласился. Пока обсуждали подробности, настроение у Марка выровнялось, и, в предвкушении перемен в жизни, даже улучшилось. Убирая телефон в карман, он подумал: "Надо же, как сегодня меняется погода! То снег с ветром, то солнце яркое! И куда тучи? Только что была пурга, а теперь покой и солнце. И снег такой искристый!"
Глава 18.
"Верю!"
Ванечка спросил:
- Так вы возьмётесь за меня?
- Конечно возьмусь. Ведь я именно за этим здесь, чтобы тебе помочь. Только, Ванечка, не обещаю, что получится. Но я очень-очень постараюсь. А ты мне поможешь.
- А как? Что надо делать?
- Ты будешь верить в меня. И немного потерпишь. Может быть будет больно, а может нет. Я не знаю.
- Эх! - вздохнул Ванечка. - Куда деваться? Придётся терпеть. А верить буду. Обязательно! Вы хорошая.
И от этих слов, как будто что-то сжалось в моей груди, и слёзы навернулись на глаза. Чтобы скрыть подступающие слёзы я развернулась и вышла из комнаты, бросив:
- Мне надо немного подумать.
"Думала" в ванной комнате - умылась, смыв слёзы, заодно увидела нужную вещь. В ванной была деревянная сидушку с держателями, которую в саму ванную помещают. У меня на такой же тогда стиральная машинка "Малютка" стояла. Ещё их удобно использовать, когда пожилых ослабленных людей, которым стоять трудно, в ванной моешь. Посадил, намылил и душем пену смыл. Я решила "лечение" Ванечки в ванной провести, используя эту сидушку. Позвала Галину пить кофе, которое она сама же и сварила. Кофе получился вкусный. Пока пили кофе, объяснила Гале, что от неё требуется и где будем Ванечку избавлять от болезни.
На сидушку проложили подушку, сверху посадили мальчика. Галина села на край ванны немного позади сына, и обняла его за плечи. Ребёнок был голенький. После того, как сняли трусики я увидела, что болезнь не задела половые органы. И это очень хорошо. Серая масса, перейдя с бедра на живот, протянулась над лобком, но не опустилась ещё на другую ногу.
Пытаясь подцепить край саркомы, я провела пальцами по животу - от эпигастрия вниз. Край серой плёнки оказался неожиданным мягким и тонким, он был совершенно прозрачен. Поэтому я не увидела, что процесс распространился выше пупка. Край плёнки скатался валиком до того места, где становился видимым. Дальше прозрачная бесцветная плёнка становилась твёрдой массой и приобретала серый цвет.
Медленно, очень медленно, потихонечку стала оттягивать край плёнки на себя и вниз. Я видела, как маленькие иголочки постепенно выходили из кожи живота... Тут раздался тихий звук "крак", и кусочек этой массы отломился. Ванечка вздрогнул. В течении секунды я рассматривала серый кусочек - шестиугольная пластинка, вытянутая по вертикали, размером примерно три на четыре сантиметра, заканчивалась обрывком плёнки, за которую я её держала.
- Что это было? - голос Вани вернул меня в реальность. Я тут же сунула пластинку под струю воды, где она моментально растаяла.
- Ты о чём? - поинтересовалась Галина.
- Да звук такой странный.
- Не знаю. Я ничего не слышала.
Пока мать с сыном переговаривались, я продолжила заниматься своим делом. Мальчик сидел уже не просто бледный, а серый. Из дырочек, которые оставили иголки, испарялась жизненная энергия Вани. Я тут же прикрыла дефект рукой. «Воздух, вода, земля и огонь. Ногу сломал необъезженный конь....» - это я уже на автомате стала шептать себе под нос. Тем временем рассматривала серую массу - только сейчас я заметила, что вся она состоит из таких шестиугольников, как пчелиные соты из ячеек. Когда закрыла дефект полностью и прекратила отток энергии, посмотрела на Ванечку. Цвет кожи вернулся к исходному. На вопрос:
- Как ты?
Получила ответ:
- Бывало и хуже. Но не больно совсем.
Почувствовав уверенность в себе, я продолжила "лечение". И дело пошло быстрее. "Крак", "воздух, земля....", "крак", "воздух, земля, вода...", "крак".... Когда полностью освободила живот и верхнюю треть бедра, я решила заняться спиной, а сам "ремешок" оставить на потом. Ванечку я поставила на ножки и повернула спиной к себе, а затем положила на сидушку. Голова мальчика легла на колено матери. Пытаясь найти край плёнки, я провела пальцами по пояснице справа, затем по правой ягодице. "Попалась!" - подумала я, нащупав край где-то посередине, и стала скатывать его рулончиком. Сразу под ягодичной складкой плёнка отвердела и приобрела серый цвет. Я протянула за край на себя и вниз, так же как и в предыдущие разы. Но вместо звука"крак", раздался треск, как будто порвалась ткань, и в моей руке осталась полоска, сцепленных друг с другом серых пластинок. Оставшиеся на бедре пластинки разом отвалились от ноги и повисли спереди, касаясь подушки. Я вздрогнула. Ванечка тоже вздрогнул и обмяк. Глаза его закатились вверх, и он потерял сознание. Честно говоря, в этот момент я сильно испугалась за ребёнка. Я не думала о возможных последствиях для себя, только о том, что дети не должны умирать, а Ванечка должен жить. Раздумывать было некогда. Я ускорилась, как бывало и раньше, когда помогла людям в экстренных ситуациях. Смыв серую дрянь в канализацию, занялась лечением. Цель: прекратить отток жизненной энергии и закрыть места её выхода. Руки отняла от мальчика только тогда, когда увидела, что он открыл глаза. Бережно перевернула к себе лицом, усадила с помощью Галины на сидушку.
- Ну как ты? - спросила у Ванечки.
- Я? Я в Вас верю, - слабо улыбнулся он в ответ.
И тут меня затопила волна нежности, любви и жалости к этому сильному, и в тоже время слабому, маленькому человечку. Эта волна сопровождалась ощущением жара, который поднялся из области желудка, затопил грудную клетку, распространился на шею, захватил всю мою голову и перешёл в руки. Сразу стало тихо-тихо, как будто выключили все звуки. Я перевела взгляд на себя. Всё моё тело выше пояса светилось. Но не тем зелёным светом, который раньше изливался из моих рук. Свет мой был разноцветным - переливался всеми цветами радуги. Я посмотрела на свои руки - из ладоней и кончиков пальцев исходили такие же волны. Приблизив руки к серой массе, облепившей ногу мальчика, я увидела, как радужная волна коснулась ноги. И под этим светом саркома стала истончаться, бледнеть, становиться всё более прозрачным.... А потом вернулся звук, а сияние исчезло. Вместе с сиянием исчезла и серая масса. Я провела ладонями по животу и ногам мальчика - ничего инородного. Так же не было мест, где мальчик терял свою энергию. Передо мной сидел абсолютно здоровый ребёнок. Мороз пробежал по коже, и чувство восторга затопило меня.
- Получилось! Галина, вроде всё получилось. Ванечка, как ты себя чувствуешь?
- Замечательно! Ничего не болит и хочется побегать. Можно?
Но мама Галя не разрешила Ванечке бегать. Отнесла его в кровать и велела лежать полчаса. А потом, если Ваня будет хорошо чувствовать, можно будет самому встать и прийти на кухню.
А потом...
Глава 19.
"Новый этап."
А потом...
Естественно, что здоровый ребёнок не смог долго лежать в кровати. Уже через десять минут Ваня бегал по всей квартире, прыгал, скакал и без умолку болтал:
- Смотрите, как я могу! И вот так, и вот так! И совсем не устаю! Мама! Ну что же ты плачешь? Не надо, мамочка.
А Галина плакала, и никак не могла успокоиться. Только вроде слёзы высыхать начинают, как Ваня прибегает:
- Мамочка! А можно я завтра гулять пойду? Ну мама, не плачь. Могу и не ходить. Ты только не расстраивайся. Ладно?
А я через час сбежала из дома. Ну не было у меня сил на всё это смотреть. Тоже хотелось присоединиться к Гале и расплакаться. Отпросилась "город посмотреть", записала адрес на бумажке и ушла. Долго бродила по району, забрела в какой-то парк с прудом, сидела на скамейке и смотрела как выгуливают собак. Не хотелось думать ни о чём. Пообедала в столовой и опять пошла гулять, благо дело погода позволяла. Вернулась около пяти часов. Галина уже не плакала, только опухшие, покрасневшие глаза и нос выдавали недавние слёзы. Князь был дома и радостно встречал меня.
- Очень рад! Я верил в Вас, и вижу, что не напрасно. Я очень благодарен Вам за сына. Но об этом потом. А сейчас пойдёмте на кухню. Про Ванечку говорить.
А что тут говорить? Я ещё раз "посмотрела" мальчика - здоров абсолютно. Перевела взгляд на Князя - лярвы были на месте, только уменьшенные в размере. Значит способность видеть недоступное многим другим людям я не утратила. Честно говоря, я немного беспокоилась по этому поводу. А вдруг у Вани болезнь не прошла, просто я "видеть" перестала? И ведь проверить сначала было не на ком, а выйдя из дома, я и думать об этом забыла. И вот сейчас, сидя на уютной кухне рядом с Ванечкой, я удостоверилась - способности я не утратила и Ваня здоров. И ещё я поняла, что теперь будет гораздо проще лечить людей, достаточно воспроизвести то чувство, которое испытала я, прежде чем начала сиять. Не надо будет светить, а надо сиять. И можно забыть о всяких заклинаниях типа "Воздух, земля, вода и огонь". Потом уже Книга мне объяснила, как вызвать это чувство. "Надо вспомнить его. Для начала представляй Ванечку на месте больного, а потом и без этого станет получаться. Если тренироваться, конечно же." И что это я перешла на другой, более высокий, уровень. У некоторых этот переход происходит постепенно, а у других скачком.
Я сказала Князю, что Ваня здоров, от саркомы мы его избавили. Завтра я ещё раз его посмотрю с утра. Но для подтверждения моего мнения необходимо провести повторные исследования. Затем Сергей Иванович, сделав несколько звонков по телефону, сообщил, что обо всём договорился, и что мы утром уезжаем обратно. После того, как Галя с Ваней уедут в больницу. Вечером после ужина, когда мы остались вдвоём, Князев сообщил, что документы на квартиру я получу через неделю, а через месяц смогу уже в неё переехать. А также то, что я могу обращаться по любому вопросу.
На следующий день, когда мы возвращались домой, состоялся разговор с Князем.
- Я тут вечером ещё раз подумал о квартире. У нас есть несколько вариантов. Первый, который я собирался изначально осуществить - оформить дарственную. Но тогда Вам придётся продать свою старую квартиру, чтобы налог заплатить. Ведь денег то у Вас нет. Откуда у медиков деньги? Квартира в Москве стоит немало, даже по оценке БТИ. А государство своего не упустит. Есть ещё вариант. Квартира на данный момент не приватизирована, в ней прописана Галина. Я могу прописать Вас в неё, и оформить как ответственного квартиросъёмщика, затем выписать Галину, и квартира ваша. Но Вы ничего с этой квартирой не сможете сделать - ни продать, ни в наследство оставить. Вы же участвовали в приватизации, повторно приватизировать недвижимость не сможете. Есть ещё один вариант. Дочь ваша в приватизации не принимала участия. Мы можем её прописать в московской квартире, а затем провести приватизацию на её имя. Только для этого понадобится больше времени. Документы на квартиру тогда получите примерно через месяц, и сразу можете туда переехать. Третий вариант нам показался более подходящим. И через месяц моя дочь стала официальной обладательницей трёшки в Москве. Правда в ту квартиру переехала жить я, а дочка вместе с семьёй съехали от свекрови в мою квартиру. Галина с Ванечкой уехали, оставив всю мебель. Даже телевизор и телефон с собой не взяли. Скажу сразу - Ваню видела ещё пару раз, всё у него со здоровьем хорошо было. Как сейчас не знаю, но надеюсь, что без перемен.
На своей работе я побывала ещё три раза. Когда сдавала больничный и расписывалась за отпуск. Когда писала заявление на увольнение. Когда подписывала обходной лист и забирала окончательный расчет. Во второй раз я зашла в своё отделение в последний раз. В этот день, как специально, работала Валентина. На моё "здравствуйте" она демонстративно отвернулась к окну. Можно подумать, что я её сильно обидела, оскорбила может быть. Я хмыкнула и пришла дальше по коридору - к заведующему отделения Скорой помощи. Заведующий - свой в доску мужик. Всю жизнь на Скорой проработал. И даже сейчас, давно уже на пенсии, брал несколько смен в месяц. "Для души" - смеялся он, когда спрашивали зачем это ему надо. Пал Саныч удивился:
- Полечка. Что это ты думала? Может обидел кто? Так ты скажи - разберусь. Или смен много? Так на ставочку можно перейти.
- Да нет, Павел Александрович. Никто не обидел. И смен нормально. Просто переезжаю я в другой город, поэтому и и увольняюсь.
- А что случилось, и куда?
- В Москву. Родственница уезжает заграницу на ПМЖ, квартиру приватизировать не успевает. Не хочет, чтобы государству досталась. Лучше, чтобы в семье осталось. А я - ближайшая родственница. Так что буду жить в Москве.
- Прекрасно! Рад за тебя! - и видно было по Пал Санычу, что действительно рад. А у меня в душе помимо моего желания, зарождалось то чувство, которое я теперь называю "сияние". Я посмотрела на Павла Александровича - лярв не было, но были источники боли. В области желудка вспыхивали угольки застарелой боли - это хронический гастрит, в области сердца чёрный шрам от былого пожара - следы перенесённого инфаркта, в области левой лобной доли яркий уголёк, но ещё не пламя - возможно опухоль.
- Пал Саныч! А можно я Вас на прощание обниму. Вы были таким замечательным начальником для меня!
Пал Саныч засмущался, даже покраснел:
- Да ладно, не такой уж и замечательный. Но обнять можно.
Какой леший меня дёрнул полезть обниматься, не знаю, но уж очень захотелось. Стало так жаль, что с Пал Санычем расстаюсь. Хороший он человек, и руководитель прекрасный. К нему шли и с личным, и с рабочими вопросами. Например, когда у Элеоноры Степановны сгорел дом, именно Павел Александрович помог выбить трёхкомнатную квартиру вместо комнаты в общежитии, которую ей давали. То, что у неё трое детей почему-то никого не волновало. Если у кого-то были ошибки в работе, он объяснял, где неправ был человек, и как было бы правильно поступить. Только если человек упирался, не желая признавать свои ошибки, Пал Саныч уводил в кабинет и там ругал. Хоть и не при людях, да слышимость у нас хорошая. А как он за отделение со всеми остальными ругался, отстаивая наши интересы! Как-то раз в конце восьмидесятых годов в отделении одновременно закончились медикаменты - промедол, реланиум и почему-то анальгин. Пал Саныч орал как раненый зверь в телефонную трубку у себя в кабинете:
- Что значит нет?! Куда делись? Как без них работать? Мне людей лечить надо. Вы знаете, какая бывает боль при переломе бедра или при ожогах третей степени?! Чем я буду обезболивать? Ах морфием! А на отёк лёгких я что буду делать? Мне что в прокуратуру идти жаловаться? Или в ОБХСС? Так я запросто. Ах значит так?! Хорошо. Вы сами дали добро! - бросив трубку на рычаг, Павел Александрович вышел из своего кабинета. - Дура чёртова!
Тут же заглянул к диспетчеру, благо дело кабинеты через стенку:
- Будут звонить - я прокуратуру поехал. Буду через пару часов. Делать мне нечего, кроме как промедол выпрашивать! - И вышел. А вслед ему уже неслись телефонные звонки, и он прекрасно слышал, как начал звонить телефон в его кабинете, но видимо сильно его в аптеке допекли.
К тому моменту, когда заведующий вернулся на Скорую, медикаменты в отделении были. Через полчаса после отъезда Пал Саныча позвонили из больничной аптеки к старшему фельдшеру, и велели прийти за лекарствами. Когда Артём Михайлович получал медикаменты, в помещение вошёл ничем непримечательного вида мужичок в гражданской одежде и предъявил удостоверение работника прокуратуры. Он велел не отвлекаться, а продолжать свою работу. Когда Артём всё получил, сотрудник прокуратуры составил "акт", где указал что именно и во сколько было получено. После этого документ был подписан, а Артём Михайлович ушёл в отделение. Потом в больницу приехала милиция, затем сотрудники ОБХСС. Случалось и в то время, что правоохранительные органы быстро реагировали. Подробностей других я не знаю, знаю только, что была устроена проверка, в результате которой заведующую аптекой со строгим выговором сняли с занимаемой должности, а кого-то судили, и вроде как посадили, "за хищение и распространение". Говорили именно так и шёпотом, оглядываясь назад. Можно подумать, распространяющие сплетни сами были в этом замешаны. А в прошлом году .... Впрочем я отвлеклась. Случаев было много.
Павел Александрович вылез из-за стола и подошёл ко мне. Он обнял меня за плечи.... И наступила тишина. Через насколько секунд звук вернулся, я сделала шаг назад. Пал Саныч отпустил меня как бы с неохотой:
- А ты знаешь, что твои объятия лечебные? У меня голова перестала болеть. А ведь пару месяцев не отпускала. Болело то больше, то меньше. А сейчас раз! И нет её. Полечка, а хочешь я тебя без отработки отпущу?
Я сказала, что не хочу, так как сейчас я в отпуске, и как раз осталось 2 недели. Так что из отпуска я сразу могу уехать куда глаза глядят. Потом я написала заявление, а Пал Саныч его подписал. После пошла в раздевалку забирать свои вещи. Пока я всё вытаскивала из шкафчика, Валентина несколько раз заглянула в раздевалку, якобы что-то ей надо там. Пошуршит шкафчике, повозится с вещами, и выйдет. Потом обратно зайдёт. Может быть хотела о что-то сказать. А может ждала, что я извиняться буду? Меня эта возня позабавила. Когда проходила мимо меня в третий раз, я "посмотрела" её. Валентина внешне изменилась в лучшую сторону - похудела, похорошела. Без очков она выглядела гораздо лучше, да и кожа лица изменился лучшую сторону. От той лярвы, что я убрала, не осталось и следа. Зато в области желудка появилась новая - пока ещё маленькая, но явно подрастающая. Естественно, что Валентина будет её кормить усиленно своей негативной энергией. Такой уж она человек.
Уходила я из отделения с лёгким сердцем, так же как и уезжала потом из города. У меня начинался новый этап жизни. И даже то, что Книга будет меня пилить за то, что я Пал Саныча "полечила", не портило мне настроение. Я шла и улыбалась, а солнце светило мне, и птицы пели, и ветерок обдувал меня. Всё радовалось жизни.
Глава 20.
"Книжные разговоры."
Уходила я из отделения с лёгким сердцем, так же, как и уезжала потом из города. У меня начинался новый этап жизни. И даже то, что Книга будет пилить за то, что я Пал Саныча "полечила", не портило мне настроение.
Впервые Книга меня отругала, когда я Валентину излечила:
- Нельзя так делать! Ты должна была с неё что-то взять. Хоть пять копеек, но оплата должна быть.
- Но почему?
- Как почему? Ты тратишь свою энергию — это должно быть оплачено. Правила такие. Иначе израсходуешься и восстанавливаться долго будешь. А кроме того, люди не ценят то, что бесплатно достаётся. Только то, что оплатили, цену для них имеет. И чем больше заплатят, тем больше будут дорожить своим вернувшимся здоровьем.
- Но до этого же я лечила людей просто так, и ты ничего не говорила.
- Ну так ты же при исполнении служебных обязанностей была. Тебе за это зарплату платят. А это совсем другое.
Второй раз меня отчитала Книга после поездки в Москву. По дороге домой в аэропорту я не удержалась и опробовала свои новые способности. Я даже и не думала, оно само как-то получилось. В ожидании посадки на рейс пошла я в туалет. Впереди меня шла женщина в том же направлении. Она катила коляску с ребёнком лет семи-восьми. Я поспешила открыть ей двери, но женщина, повернувшись ко мне, попросила:
- А не могли бы Вы присмотреть за девочкой, пока я в туалет быстренько сбегаю?
- Конечно, - согласилась я. - Как зовут ребёнка?
- Зоя. - И мама скрылась за дверями туалета. Я же откатила коляску в уголок, и присела на корточки так, чтобы моё лицо оказалось напротив лица ребёнка.
- Ну что, Зоя. Давай посмотрим тебя.
Маленькая девочка сидела в коляске перегибаясь в правую сторону. Ноги её были укрыты пледом, поэтому видеть их я не могла. Рука согнута в локте тянется к подбородку. Голова склонена к правому плечу, покачивается, стремясь к руке. Рот приоткрыт, из правого угла рта стекала слюна. Видимо, чтобы не промокла кофточка, на Зою повязали слюнявчик, а под подбородок положили большую марлевую салфетку. Я посмотрела Зое в глаза. Это были вполне живые глаза. Разумный взгляд ничем не напоминал тупой равнодушный взгляд имбецила или тусклый, безжизненный взор идиота. Мой дар не даёт мне названий заболеваний, зато показывает саму болезнь или источник боли. Я увидела в левой половине головного мозга девочки два черных следа как от перенесённого инсульта. Выглядели они так, как будто кто-то затушил сигарету о кору головного мозга - округлые чёрные пятна диаметром примерно три сантиметра, углублённые в центре, края немного возвышаются и как бы присыпаны пеплом. Возможно, что была травма в родах.
Я сморгнула и обычным взглядом посмотрела на Зою. Девочка внимательно меня рассматривала. И вдруг улыбнулась. В груди у меня как будто сжалось что-то: "Бедный, несчастный ребёнок. И за что тебе такое?" Вновь меня затопила волна нежности, любви и жалости к больному, ни в чём неповинному маленькому человечку. Жар поднялся из области желудка, затопил грудную клетку, распространился на шею, захватил всю мою голову, перешёл в руки, и я засияла радужным светом.
- Посмотрим, что мы сможем сделать, - сказала я и поднялась с корточек. В полной тишине положила свои руки на голову девочки. Она же привалилась ко мне.
Сколько времени я так простояла не знаю. Очнулась от звука голоса:
- А вот и я. Зоя не очень Вас утомила?
- Нет, что Вы. - Я отошла на шаг назад, пропуская маму Зои. - Зоя замечательная девочка.
Я посмотрела на ребёнка. Девочка сидела прямо, ручки положила себе на колени. Угол рта уже не опускался вниз, и слюна не стекала на подбородок. Зоя улыбалась. Мама склонилась девочке, поправляя слюнявчик, а я постаралась поскорее уйти. Пока до мамы девочки не дошло, что произошли перемены в состоянии ребёнка.
А когда я вернулась домой и достала Книгу, чтобы задать несколько вопросов, которые накопились после возвращения из Москвы, она принялась меня ругать за Зою:
- Я же тебе говорила, что нельзя так делать. Ты что - тупая?!! Сколько можно повторять?..
Ворчала и ворчала на меня, не желая отвечать на другие вопросы, и не желая слушать мои объяснения. Успокоилась только когда я пообещала так больше не поступать.
Вопросов к Книге у меня накопилось много. На некоторые из них Книга отвечала охотно. На другие - ответы приходилось вытягивать. Например, про тех людей, которые не совсем люди, Книга рассказывала, но как бы неохотно. Оказывается, некоторые из них коренные жители моего мира. Например:
"Люди с острыми ушами и вертикальными зрачками" - раса, которая жила ещё до появления людей на Земле. Да-да. Книга так и сказала:
- Ещё вас здесь не было, когда они управляли всем. Но чистокровных почти не осталось. Это эльфийцы. Вы их ещё эльфами называете. Естественно, что они прячутся от вас. Кому понравится, когда над ним опыты проводят? Знаешь, сколько их погибло от рук человеческих? И из-за опытов, и под пытками, и как порождение дьявола. То-то...
А про "волосатого парня с рожками" сказала, что он фавониус из Фавории. В нашем мире у них несколько названий - фавн, сатир или пан. Очень-очень похотливые. "Тьфу, паскудники! Им веры нет никакой. И всё бы непотребствами заниматься!"
Про "другие миры" прямо выпытывать пришлось.
- Что за другие миры?
- Ну другие.
— Это другие планеты?
- Нет.
- А что это?
- Другие миры.
- Ты можешь ответить толком, что за "другие миры"? Говори!
- Я не знаю, как тебе объяснить. Вот представь себе, что твоя планета Земля — это лист в книге. А другая планета, например Марс, будет страницей в другой книге. Те же миры, о которых ты спрашиваешь - страницы из книги, в которой находится Земля. Ну как-то так. Лучше объяснить не смогу. И не спрашивай.
- Хорошо. А как они в наш мир попадают?
- По-разному.
- А конкретнее.
- А тебе зачем?
- Просто я хочу знать.
— Это совершенно бесполезная информация. Не буду говорить.
- Тебе что? Трудно сказать?
- Не трудно, но не хочу.
Полчаса пришлось уговаривать, пока Книга не призналась, что не знает этого.
- Есть двери, которыми они пользуются. Но я не знаю, какие именно.
- А люди могут проникнуть в эти миры?
- Да.
- А как?
- А тебе зачем?
И опять полчаса пререканий и уговоров. В конце Книга призналась.
- Люди могут проникать в другие миры через зеркала.
- А это как? - очень заинтересовалась я. Даже немного заволновалась. Вот бы хоть одним глазком взглянуть!
- Я тебе расскажу, когда ты будешь готова. А сейчас спроси что-нибудь другое. Или убери меня на место.
Пришлось мне сменить тему. Про саркому Книга сказала:
- Воспринимай её как инородное тело и не забивай голову происхождением. Мало ли оно откуда. Некоторые такие "инородные тела" случайно заносятся из других миров. Нам они чужды и непонятны. Есть даже с других планет. Они слишком чужие, чтобы понять. Твоё дело - уничтожать их. Снова они на этом человеке не появятся - не беспокойся. По большому счёту это твоя миссия - "чужих" уничтожать. Но не тех демонов, что в кино показывают. А лярвы и естественные болезни не твоя печаль. Но если хочешь - лечи. Только оплату брать не забывай.
За Ванечку похвалила:
- Молодец! Я знала, что ты справишься. Ванечка твой дар полностью разбудил. А чтобы легко вызывать "сияние", надо тренироваться. Представь себе Ванечку, как ты его впервые увидела и вспомни чувства свои. Представила?
Я, закрыв глаза, представила Ванечку, каким он стоял в ванной - маленький, бледный, худенький и с серой дрянью на ноге. И какая жалость пополам с любовью накатила на меня! Открыла глаза и увидела - сияю. Тут сквозь тишину голос Книги:
- Ну всё! Хватит зря энергию тратить. Получилось если без больного, то и с больным получится. А на сегодня хватит разговоров.
Я заметила, что Книга изменилась. Не внешне, а в манере общения. Дурашливости теперь не было, правда ворчливость осталась. Стали появляться современные слова и выражения. Видимо она менялась в зависимости от своей хозяйки. А впереди меня ждали хлопоты с переездом в новую квартиру. Квартира в Москве — это замечательно. Но я ни на секунду не сомневалась, что за неё придётся ещё не раз поработать.
P.S. Продолжение здесь http://www.proza.ru/2019/11/29/1025