Предисловие: Не так давно я сочинил сказку под названием «Дыра». Сюжет в ней был такой, что в старину где-то в лесу подрались волхв с волшебником и прожгли дыру во времени, через которую попали в далёкое будущее. После них этой дырой попользовались баба-Яга и Иван-царевич. Сказка получилась довольно удачной, однако кто конкретно пробил дыру, в ней не объяснялось.
Имея привычку доводить дело до конца, я решил восполнить пробел и выяснить личности как волхва, так и колдуна, что и сделал в нижеприведённом тексте. Он получился достаточно длинным и во многом нелогичным, так что он вряд ли будет интересен читателю, зато душа автора успокоилась, ибо расследование закончено и повествование, наконец-то, завершено.
***
В стародавние времена, при царе Горохе, когда людей было трохи, а всякой нечисти по лесам водилось немеряно, жил в дальней местности волхв по имени Трохислав. Волхв, если кто не знает, это такой языческий жрец.
Трохислав жил при капище, служил идолищам, знался с бесами, а верующим, точнее, не шибко верующим во всё это язычество, прописывал ижицу. В общем, жил волхв весьма неплохо, как его деды и прадеды жили.
В соседнем лесу обитал шаман Вэйнятко из племени меря. Он бил в бубен, кушал мухоморы, лазал туда-сюда по Мировому Древу и общался с духами, за что меряне его шибко уважали и немного боялись.
Волхв с шаманом, хоть и состояли в дружбе, поскольку делить им было нечего, виделись редко. Служба, сами понимаете. Капище без присмотра не бросишь, да и верующие народ ненадёжный, за ними глаз да глаз нужен. Но всё же они встречались в периоды между своими языческими празднествами и обрядами. То в землянке у одного собирались, то в шалаше у другого. Иной раз брагу пили, а вдругоять настойку из мухоморов. Вейнатко по этой части большой был мастер. После на бубне и гуслях играли, песни пели, а то и кикимор болотных кликали. Не для утех телесных, шаману они по статусу не положены, а для хора, поддержания компании и вообще. Раз ты жрец, то надо же и с нечистью дружить, разве не так?
Жили себе волхв с шаманом, не тужили, и не знали, бедолаги, что давно уже князь Владимир крестил киевлян, а его дядька Добрыня новгородцев. Короче, воссиял над Русью свет истинной веры и пошёл распространяться от обоих столиц по землям вятичей, радимичей. древлян и прочих кривичей. Разумеется, свет этот не сам распространялся, а несли его православные попы: сначала греческие, а потом уже и свои, русские.
Однажды в начале лета один такой поп приехал на телеге в то село, рядом с которым стояло капище Трохислава. Не один приехал, а с попадьёй и выводком детишек человек в пять. Ну, ещё десяток княжеских дружинников их сопровождали, на всякий случай. Для того, чтобы лихие люди не напали на батюшку, и чтобы он сам, ненароком, в бега не подался. Хотя последнее предположение попросту нелепо, поскольку отец Никодим в вере был твёрд и горел миссионерским желанием крестить язычников.
Разумеется, народ, не избалованный зрелищами, сбежался подивиться на пришельцев, типа, кто такие, откуда и зачем? И при чём тут дружинники, если ещё не осень, когда они за данью приезжают?
Батюшка в чёрной рясе, при густой бороде и с золочёным крестом на груди важно слез с телеги, благословил будущих прихожан и с ходу толкнул им такую речь о вере Христовой, любви к ближнему и грядущей на смену их языческим заблуждениям райской благодати, что многие женщины прослезились, мужики закашлялись, а дети просто пооткрывали рты.
- Так что, миряне, разместите меня с семьёй и дружиной на постой. Завтра будем креститься, а послезавтра начнём церковь строить и мне малый домик при ней. - Закончил он свою первую проповедь.
- Ежели же кто против, так с того мы от имени князя взыщем! - Добавил свирепого вида начальник над дружинниками.
- А мы чего, мы ничего. Мы согласные. - Сказали мужики и повели незваных гостей в большой пустующий дом, предназначенный для размещения княжеских посланцев и прочих гостей.
Про себя же они подумали, что, как и все новшества, греческая вера скоро сама по себе захиреет, и они вновь станут жить по законам своих предков, молясь пенькам и прося о помощи идолов.
Тут надо добавить, что когда посланцы и прочие командировочные отсутствовали, в гостевом доме проживали бесы. Впрочем, они и при наличии посланцев там проживали, просто никто их особо не замечал. Подумаешь, шебуршит кто-то под стрехой, или ночью тень по горнице промелькнёт. Может это мыши или просто игра света от лучины? Но, на всякий случай, мисочку с угощением для невидимых жильцов знающие люди в красном углу ставили и спали себе спокойно.
Поп первым вошёл в покои и осенил их крестным знамением. Как начало тут бесов корёжить! Как ломанулись они прочь из гостевой избы! Будто ураган прошёл. Впрочем, так же быстро всё стихло. Матушка не успела даже «Отче наш» произнести, дети испугаться, а дружинники взяться за мечи.
Отец Никодим, будто ничего не заметив, повесил в красном углу икону с ликом Христа Спасителя и все расположились на ночлег, а старший дружинник выставил стражу.
Бесы, столь бесцеремонно изгнанные из своего жилища, собрались в овине и стали думу думать, как им быть дальше. Заодно посчитались. Все оказались на месте, кроме одного.
- Куда делся? - Поинтересовался главный бес.
- Пёс его знает. - Развели лапками остальные. - Может сгорел от страшного знака, который этот бородатый сотворил?
- Нет. - Пояснил один мелкий бесёнок. - Я его видел. Он в избе остался, спал крепко в подполье.
- На него что, не подействовало? - Удивился старший. - У меня до сих пор шкура будто огнём горит, как снова в родном пекле побывал. Ладно, хрен с ним, с этим соней. Нам-то что делать?
- Что делать, что делать... - Проворчал самый старый бес, - Волхву надо сообщить о таких безобразиях. Он человек, вот пусть с пришлыми людьми и разбирается, за нас заступается.
- Дело говоришь. - Обрадовался главный. - Вот ты и пойдёшь к Трохиславу, пусть о нас, горемычных, подумает, а заодно и о себе позаботится, ибо, чую я, для него тоже тяжёлые времена настают.
Делать нечего. Обратился старый бес малой мышкой и побежал прочь из овина. Как выбрался, превратился в сороку и полетел в чащу, где стояло капище языческих богов.
Волхв как раз службу Перуну закончил и ждал, пока костёр догорит, чтобы идти спать в свою землянку со всеми тогдашними удобствами. Тут перед ним приземлилась сорока и немедленно обернулась худым невысоким существом с рожками и хвостом.
- Приветствую тебя, служитель Верхнего Мира! - Поклонилось существо, в котором читатель несомненно уже признал давешнего старого беса.
- И тебе не хворать, представитель Мира Нижнего. - Почесал бороду Трохислав. - Стряслось что, раз ко мне в лес пожаловал? Вы ведь, деревенские бесы, лесовиков побаиваетесь.
- Ещё как стряслось! Приехал в село чёрный человек с крестом, а от него аж жар идёт. Нас всех едва не спалил и из избы выгнал. Сидим теперь в овине и тебе челом бьём: спаси нас от чёрного человека!
- Вы-то ладно. - Нахмурился волхв. - Авось и без избы целы будете. Мне больше интересно, что этот пришелец задумал? Неужели хочет старую веру порушить, раз сразу вас всех изгнал?
- Про то не ведаю. - Поднял лапки бес, - тут уж ты сам разбирайся, а за нас заступись.
- Ладно, утро вечера мудренее. - Сказал Трохислав и пошёл в свою землянку, любезно позволив бесу провести ночь на капище.
Едва рассвело, взял волхв свой посох и отправился в село, чтобы лично разузнать, что там и как, и что это за пришелец такой бесов разогнал. Путь был неблизкий, и в населённый пункт Трохислав прибыл, когда солнце поднялось уже достаточно высоко и ощутимо припекало макушку.
Село поразило его непривычной пустотой. Оно и так-то в будние дни многолюдством не отличалось, поскольку мужики трудились на полях а бабы на огородах, зато старики и малые дети в погожий денёк всегда толклись на улице. Но тут и их не было.
- Куда они все подевались? - Сам себя спросил волхв и прислушался. Со стороны реки доносился гул голосов и странное пение. Подтянув портки и поправив плащ, Трохислав потопал на берег в другой конец села.
На реке творилось нечто непотребное. Мужики и дети нагишом, бабы и девки в сорочках стояли кто по пояс, а кто и по шею в воде, сложив на груди руки и смиренно наклонив головы. Здоровенный дядька в чёрном облачении, с большим крестом на груди и высоком колпаке на голове ходил перед ними, что-то приговаривая и размахивая круглой штуковиной на цепочке. Цепочка позвякивала, из штуковины поднимался ароматный дым. Поодаль стояли дружинники с оружием и довольно красивая тётка с кучей детишек, облепивших её подол.
Помахав своим дымарём, бородач велел людям выходить из воды и каждому вышедшему надевал на шею простой деревянный крестик на верёвочке, объясняя при этом, что они отныне крещёные и дьявол отошёл от них.
- Какой такой дьявол от них отошёл? - Объявил себя Трохислав, представ перед пришельцем во всём своём языческом великолепии.
Никодим обернулся. Опираясь на посох, перед ним стоял высокий жилистый мужик неопределённого возраста. Не то седая, не то блондинистая узкая борода висела у него до пояса. Алый, будто княжеский, плащ спадал с плеч, скрывая рубаху и штаны из белого льна. Обут незнакомец был в высокие сапоги из мягкой кожи, а волосы его перехватывал яркий шнурок.
Народ, увидев своего волхва, притих.
Поп посмотрел на язычника и немедленно опознал в нём представителя конкурирующей фирмы. Ради монополии культа соперника следовало немедленно раздавить. Никодим широко улыбнулся Трохиславу и сказал:
- Здравствуй, добрый человек! На твой вопрос отвечу, что дьявол — это враг рода человеческого, а бесы слуги его. Защита от них одна — святое крещение. Брось своих мёртвых идолов, прими истинного живого Бога, и Он будет с тобой, а ты пребудешь в Нём. Видишь, всё село уже крестилось, один ты что-то задержался. Но ещё не поздно, к Спасителю прийти никогда не поздно.
- И тебе не хворать, злыдень. - Насупился волхв, и, повернувшись к крестьянам сказал: - Вам, селяне, стыдно должно быть. Вместо того, чтобы принести жертвы Перуну, Сварогу и матери нашей Мокоши, как исстари повелось, вы переметнулись к какому-то проходимцу, у которого не бог даже, а какой-то казнённый босяк на кресте изображён. - Ткнул он пальцем в установленную на берегу икону с распятием.
Народ, потупившись, как водится, безмолвствовал, делая вид, что разглядывает новообретённые крестики. Зато дружинники, по знаку своего воеводы, начали потихоньку окружать волхва. Поп немедленно сделал им знак остановиться. Языческие мученики в таком деликатном деле ему были ни к чему, потому арестовывать волхва не стоило.
- То не босяк, а наш спаситель, Иисус Христос, принесший себя в жертву за грехи наши, умерший на кресте и воскресший на третий день, смертью смерть поправший и на небо вознёсшийся. Не то что твои деревянные изваяния. - Заявил он конкуренту.
- Да видел ли ты те изваяния? - Спросил волхв.
- Твои не видел ещё. Зато других насмотрелся и многие из них порушил. - С вызовом ответил отец Никодим. - Капища ваши есть не что иное, как бесовское обольщение и не боги в них, но бесы обитают!
Хотел волхв поспорить, да вспомнил, что как раз таки в его капище бес сидит с прошлой ночи. То есть прав пришелец. Пришлось сменить тактику:
- Ломать не строить. Давай, чтобы народ не смущать, сойдёмся в поединке и решим, чья вера сильнее. Кто победит, богам того и будут селяне служить. А?
- А пожалуй что и сойдёмся. - Согласился поп. - Как только церковь в селе поставлю, так сразу и приду к тебе драться.
На том и порешили. Трохислав на своё капище вернулся, народ по домам разошёлся, толкуя о случившемся и делая ставки на грядущее сражение, а попадья мужу весь мозг проела, причитая, что не поповское это дело с язычником в рукопашную схватку вступать и её оставлять вдовой с малыми детьми. Тогда Никодим вопрошал супругу:
- Неужели жена моя так слаба в вере, что сомневается в победе божьего служителя над бесовским прислужником?
Попадья умолкла, не найдя, что ответить, а младшая попова дочка заявила, что её папка всех победит, чем сильно насмешила дружинников.
К осени на краю села, возле реки, мужики под руководством отца Никодима поставили деревянную церковь в честь Богородицы, и срубили при ней домик для своего пастыря, в котором он и поселился со всем своим семейством.
Освятив новый храм и отслужив в нём заутреню, отец Никодим собрал немного еды в котомку, взял посох, попрощался с женой и детьми и, как обещал, отправился на поединок с волхвом.
Трохислав поджидал соперника на своём капище.
- Мерзко у тебя тут. - Поморщился Никодим, разглядывая идолов.
- Зато воздух свежий, и богам есть куда сойти с небес. - Возразил волхв. - Не то что в твоём вонючем срубе, именуемом церковью.
- Ты на мою церковь не клевещи, а лучше защищайся! - Воскликнул поп и ударил волхва посохом. Тот, имея аналогичное вооружение, ловко отбил удар и крикнул:
- Эй, бесы, покажите свою силу, унесите нас прочь отсюда, тогда заступлюсь за вас!
После его слов воздух будто взорвался. Это налетели все бесы, изгнанные попом из деревни, подхватили обоих людей и зашвырнули их в такую даль, в какую на коне едва доскачешь в три дня. Оказались поп и волхв на полянке в густом лесу. Там ещё за кустами какая-то постройка виднелась, но не до неё в тот момент было служителям враждебных культов. Отбросили они посохи и, засучив рукава, накинулись друг на друга как хорошие кулачные бойцы на масленицу. Ох и надавали друг другу тумаков, а одолеть ни тот, ни другой не смогли. Тогда волхв изловчился, подхватил свой посох и, направив его на попа, выпустил в него молнию, яркую как электрическая дуга. Она состояла из бесов, спрятавшихся в посохе.
Отец Никодим от бесовской молнии увернулся и, схватив свой посох, с божьего благословения тоже пульнул светлой молнией в Трохислава. Промахнулся, однако. Так бы они и пуляли друг в друга молниями, пока бесы и благодать бы не кончились, но ведь каждый, смотревший кино про укротителей привидений, знает, что лучи нельзя перекрещивать. У них же как раз молнии в воздухе столкнулись и в том месте образовалась дыра в пространстве-времени. Не то бесы её прожгли, не то Господь Бог попустил повреждение континуума.
Трохислав, чувствуя, что противник одолевает, взял и прыгнул в ту дыру, надеясь убежать.
- Ты куда! - Закричал поп и опрометчиво прыгнул за ним следом.
Ну, и оказались оба в незнакомых и дивных местах.
Волхв стоял на твёрдой, будто каменной, чёрной земле. Впереди виднелись высоченные дома, похожие друг на друга как пчелиные соты. Позади стояли железные повозки без лошадей, очевидно, самобеглые. Слева продолжалась не то площадь, не то площадка, этими самыми повозками заставленная, а справа высилось плоское здание со стеклянными дверями и немногими оконцами. И народу вокруг ходило столько, сколько в селе и за год не увидишь, а в стольном граде за неделю. Впрочем, как раз таки в стольном граде Трохислав ни разу не бывал. И дыра за ним закрылась, отрезая дорогу к прежней жизни.
Зато поп, пролетев через дыру, оказался всё в том же лесу, разве что в другом его месте. Перед ним зеленела полянка. На ней торчал столб с весьма условным изображением некоего идола. За столбом стоял примитивный шалаш.
- Есть тут кто? - Крикнул отец Никодим.
; Моя тут, однако. - Ответил ему шаман Вейнатко, выбираясь из шатра.
; Ты кто таков будешь, добрый человек? - Спросил его поп.
- Шаман я местный.
- Язычник, значит? Идолам поклоняешься?
- Э, зачем идолам? Я с духами разговариваю, по Мировому Древу хожу, людей мал-мал лечу. А ты кто?
- Поп я. Священник, иначе. Богу служу, людей наставляю, язычников обращаю в истинную веру.
- Что, и меня можешь обратить?
- Запросто!
- А я потом смогу в бубен бить и по Мировому Древу ходить?
- Конечно сможешь. - Заверил шамана поп, сильно уставший от своих приключений и потому на всё согласный.
- Тогда обращай. - Засмеялся Вейнатко. - Я тоже хочу попом стать.
Пошли они вдвоём к ближайшему озеру и на его берегу шаман был крещён, получив христианское имя Онуфрий. Потом по этому случаю оба православных употребили настойку из мухоморов, попели песни, поиграли на гуслях и бубне и прошлись вверх-вниз по Мировому Древу, хоть это и дикое язычество.
В общем, лишь через неделю вернулся домой отец Никодим. Попадья уже не чаяла его живым увидеть, детишки плакали, а дружинники собирались устроить розыск. Но ничего, обошлось, вернулся поп и даже похвастался, что врага в тайную дыру загнал, а шамана обратил в истинную веру. Теперь с его помощью надо весь народ меря крестить, чтобы тоже стали православные.
Деревенские, узнав про такие подвиги попа, сильно его зауважали, начал активно ходить в церковь и вскоре совсем забыли дорогу к каппищу. Да и зачем она, если церковь получилась весьма на то капище похожей? Почти то же самое культовое сооружение, а идти гораздо ближе, и дождь внутри не мочит. Благолепие, опять же, иконы там, лампади и прочая непонятная церковная утварь.
Что же до волхва, то ему не повезло. Поп-то через дыру в пространстве переместился, а Трохислав во времени. Занесла его святая сила аж на тысячу лет вперёд. Тяжко ему пришлось. Сначала, прямо там, на парковке перед супермаркетом, менты его загребли как лицо без документов и определённого места жительства. Подержали в остроге и отправили в приют для бездомных. Там ему со временем паспорт выправили , дали денег малую толику и отпустили восвояси. А куда идти-то? До родного капища никак не доберёшься, а ведь и неродного нет. Перевелись на Руси капища. С горя и от безысходности подался волхв в православный монастырь послушником. Всё одно деваться больше было некуда.
Посмотрел во время своего послушничества Трохислав на попов и монахов и понял, что хотя не все они искренне в вере, сама новая вера куда сильнее язычества, раз тысячу лет на Руси держится, а в мире так и вовсе вдвое дольше. Однако же от своих убеждений он отказаться не смог и вскоре ушёл из монастыря, прибившись к неоязычникам. Впрочем, те оказались хуже попов. Дикие совершенно, и без всякого понятия о жреческом искусстве. Хотел он им что-то объяснить, но быстро понял, что дураков учить — только портить. Плюнул на них и подался в свидетели Иеговы. Но их почти сразу запретили в Российской Федерации.
Что оставалось делать волхву? Уехал он в дальний колхоз и устроился в нём подсобным рабочим, поскольку кушать что-то надо было, а к городу Трохислав привыкнуть так и не смог. Так года три и прожил на селе, работая то в поле, то на ферме. По ночам иногда Перуну молился и Мокоши со Сварогом. Тем и укреплял себя, надеясь на возвращение в своё время.
На исходе своего четвёртого года пребывания в будущем совсем уже было смирился со злой судьбой несчастный волхв. Подумывал даже сложить с себя жреческий сан и жениться, но тут председатель колхоза собрался в город за товаром и взял с собой подсобного рабочего. Приехали они как раз к тому самому супермаркету, возле которого дыра выплюнула свою жертву. И вот как раз когда Трохислав толкал к машине тележку с покупками, открылась его взору вроде как сгинувшая дыра во времени. Она едва виднелась, но несомненно существовала.
- Пропадите вы все пропадом! - Закричал волхв. Бросил тележку и, разогнавшись, прыгнул туда, где едва различимое радужное свечение обрамляло полосу сплошной черноты.
Пролетев через время, Трохислав упал на густую подстилку родного первобытного леса. Он понял это сразу, едва ощутив знакомый запах. Леса будущего так не пахли, даже самые нетронутые цивилизацией. Дыра отсюда выглядела значительно ярче и словно соблазняла вернуться в ненавистное, но такое сытое и комфортное будущее.
- Пропади ты пропадом! - Закричал на неё волхв и, схватив с земли сухой сук, замахнулся им на дыру как посохом. Из сука выскочила длинная зелёная искра, попала в дыру и исчезла вместе с ней. Теперь уже навсегда, понял волхв.
Поняла это и вполне ещё крепкая тётка, которая как раз шла к захлопнувшейся дыре, имея в руках продуктовую сумку. Этой сумкой она и начала лупить Трохислава как дружинник кистенём, приговаривая:
- Получи! Получи, зараза! Я тут три года кормилась, а он раз, и прикрыл лавочку! Убью на хрен! Вот тебе, вот тебе!
Так бы и забила ведьма волхва до смерти, если бы была помоложе. Но устала, села на поваленный ствол дерева и спросила:
- Ты кто таков будешь, мил человек?
- Волхв я. - Вытирая разбитый нос, ответил Трохислав и рассказал неизвестной женщине всю свою историю.
- То-то я гляжу личность мне твоя знакомая. - Обрадовалась незнакомка. - Значит, это я тебя видела, когда вы с волшебником тут дрались. Ну, то есть не с волшебником, а с попом. А вот дыру ты зря заделал, я с неё хорошо кормилась. Ну да что делать. Пойдём уже, убогий, я тебя накормлю, напою, в баню свожу и спать уложу.
- Не откажусь. - Встал на подкашивающиеся ноги Трохислав. - ты только скажи мне, как тебя звать-величать?
- Дык, это, все бабой-Ягой кличут. - Кокетливо улыбнулась волхву женщина.
И стали они с тех пор в избушке на курьих ножках жить поживать и добра наживать. Может быть и сейчас живут.
Что же касается того беса, который проспал крёстное знамение и остался в подполе гостевого дома, то он ничего, быстро адаптировался к новым условиям и даже весьма сильно размножился. Он сам и его многочисленные потомки до сих пор домовыми работают.