Не думала Анна, даже в страшном сне не снилось ей, что будет она проклинать родню и вообще кого бы то ни было. Врагов разрушающих ее дом не осыпала она последними словами: она их в лицо не видела и просто молча глядела бы на них, как все остальные женщины, со слезами в глазах, которые уже и не текут... Нет больше Анны, сдержанной, слов нецензурных, с детских лет знакомых ей от уличных друзей и соседей, непроизносящей даже в уме, но вынужденной их теперь произносить, чтобы ее слушали; нет той всепрощающей: той, которую держали за дурочку, не умеющую и не желающую ловчить и химичить, понятия не имевшую, как люди живут и выживают за счет людей отзывчивых, не причиняющих вреда, без задней мысли могущих одолжить денег и помочь делом и словом; нет, остыв, она еще бежит вслед и пытается наладить отношения, просит прощения, потому что в голове ее еще живут остатки надежды на хорошее в человеке, потому что у нее уже в голове помутилось от одиночества и предательского удара в спину ее родителям и осквернения памяти о дорогом человеке, ценимом такими же приличными, как он людьми; а не надо бежать: это слабость, слабость и ей это давно известно, но она все равно надеется,.. да, надеялась,.. но всё, она поняла: любят они себе подобных, детей и внуков своих любят и достучаться к ним невозможно, потому что они тебя никогда по-настоящему в свою жизнь не впускали (ты спала с ними в детстве бок о бок, ела с ними за одним столом, но это ровным счетом ничего не значит); слабость нельзя проявлять, потому что, если человек делает тебе то хорошее, то плохое и так бесконечно, он тебя не любит, он притворяется и одному ему и его окружению известно зачем он так делает. Если он покупает тебе лекарства, все время обещает чем-то помочь тебе, а когда тебе это нужно, отказывают с бесмысленными отговорками и между делом в простом разговоре, без ссор и споров, говорит тебе и твоим близким "Вы там сдохните в своем доме", то один раз, то другой, это не тот человек, которого ты должен по-христиански, по-человечески, простить, стремясь к нему в порыве былой любви. Воистину от нее, от этой любви, до ненависти один, у таких как я, шаг, длиною в годы. И правы евреи, живущие по закону "око за око, зуб за зуб": только так можно защитить себя и свою семью. Не пойми меня, читатель, привратно.
Ненависть меня убивает. Как папа мой возьму волю в кулак и буду жить дальше. От родственников я уже отреклась, как моя прапрабабушка Валентина, как дед мой, из-за которого весь этот сыр-бор в моей жизни... И пойдет Аня своей дорогой, и сердце ее не огрубеет: она любит людей, любит это небо над головой, птиц, собак, кошек, чужих детей... и она еще найдет себе и своей маме семью, с доброй свекровью и любящим мужем, порядочным человеком, таким как ее еврейский папа.