37
После ввода на Украину германских войск 18 февраля 1918 года, 1–я Гуситская стрелковая дивизия Чехословацкого корпуса была в срочном порядке передислоцирована из–под Житомира на Левобережную Украину. С 7 по 14 марта для обеспечения своей эвакуации со станций Бахмач и Прилуки чехословакам пришлось воевать вместе с красногвардейцами, сдерживая натиск немецких дивизий.
Антанта, испытывающая на фронтах острую нехватку живой силы, была крайне заинтересована в их переброске во Францию. В марте 1918 года представители Совнаркома и Чехословацкого национального совета договорились между собой, что корпус чехословаков, объявленный «автономным легионом в составе французской армии», будет перевезён по железной дороге во Владивосток, откуда его предполагалось эвакуировать морем в Европу.
7 марта Главнокомандующий войсками Украинской народной республики В.А. Антонов–Овсеенко издал приказ о назначении В.М. Примакова командующим участком фронта в районе станции Бахмач. Примаков подтянул туда несколько малочисленных сводных отрядов, обеспечивающих оборону отдельных железнодорожных узлов. Такой отряд анархистов, в основном состоявший из бывших солдат 10–й Сибирской стрелковой дивизии, под командованием Чичерина прибыл на фронт из–под Харькова и окопался в нескольких километрах от станции Бахмач. На ночь Чичерин выставил караулы, так как до ближайших позиций немцев было менее километра.
Ночью его разбудил в землянке начальник караула и доложил, что караульными задержаны трое перебежчиков с немецкой стороны. «Кто его знает, а может хохлы с немцами к нам своих разведчиков подослали? Решили пронюхать, что да как. Может их шлёпнуть, да и дело с концом» – предложил начальник караула. Чичерин зевнул в кулак, потянулся, сел на нары и недовольным голосом сказал в ответ: «Ну и шлёпнул бы, зачем тогда ко мне припёрся? Будишь по пустякам среди ночи. Теперь уж давай, приводи их сюда, всё равно не засну». Спустя несколько минут в его землянку под конвоем привели троих небритых солдат в грязных, замызганных шинелях без погон и в дырявых сапогах. Их руки были связаны верёвками за спиной. Чичерин снова зевнул, поднялся с лежака и начал внимательно разглядывать пленных солдат.
«Вот, товарищ командир, задержали при попытке проникнуть на наши позиции. У них изъяли три револьвера, запас патронов к ним и ножи» – доложил начальник караула. «Кто такие и зачем пожаловали?» – грозно спросил Чичерин, сидя на нарах и подбрасывая дрова в стоявшую рядом сним печку–буржуйку. «Мы бывшие солдаты 13–го стрелкового полка «Железной дивизии» – Михаил Колычев, Сергей Краснов и Егор Медведев. Пробираемся через линию фронта домой, на Урал» – пояснил один из солдат. «А до этого за кого воевали? За гетмана или за немцев?» – спросил с недоверием Чичерин, продолжая внимательно разглядывать перебежчиков. «Да нет, мы сами по себе. Кто нам гетман, чтобы за него воевать, а уж за немцев, и тем более» – с уверенностью ответил Чичерину Михаил Каличев, выдавший себя за рядового Колычева.
«Это что получается? Ваши товарищи в битвах за Советскую власть жизней своих не жалеют, а вы решили по домам отсидеться. Я вот прикажу вас расстрелять по законам военного времени, как дезертиров, вот и вся песня. Михаил, поняв, что красный командир не шутит и для верности может их запросто расстрелять в любой момент, вытянулся перед ним по стойке «смирно» и с жаром выпалил: «Рады стараться послужить народной Советской власти, товарищ командир! Всегда мечтали, только вот всё случая не было, пока до вас не добрались». «Вот это уже другой разговор, он мне по душе, а то – «сами по себе»! Баев, накорми их, завтра с нами в бой пойдут. Винтовки им выдашь прямо перед боем. Вот завтра на деле и посмотрим, что это за стрелки «Железной дивизии» – сказал с ухмылкой Чичерин командиру разведроты, вошедшему в это время в землянку.
Борис Баев сразу же узнал своего бывшего командира, несмотря на его странный наряд, но Чичерину виду не подал. Он, молча, повёл их по траншее к своей землянке, и они вошли внутрь её. Борис, обращаясь к Михаилу, сказал: «Ну, здравствуй, командир. Каким ветром к нам занесло, если не секрет?». «Да какие у нас могут быть секреты, навоевались досыта, а теперь вот домой идём» – ответил ему Михаил. Борис выставил на стол из четырёх берёзовых кольев, на которые была приколочена вместо столешницы дверь, снятая с заборной калитки, четверть мутного украинского самогона, четыре солдатских железных кружки и незатейливую закуску. Он разлил бутыль самогона по кружкам, и они осушили их за встречу.
«Командир, я ведь не вчера на свет родился, и по своей службе обязан знать, зачем вы к нам пожаловали. Говори, как есть, не морочь мне голову. К Каледину на Дон пробираетесь, или какое–то задание имеете?» – спросил Борис, внимательно посмотрев прямо в глаза Михаилу. «Скрывать не стану, я иду к атаману Дутову под Оренбург с намерением воевать против большевиков. Ты можешь меня арестовать, но только прошу по старой памяти об одном – людям моим дай
уйти по домам.
Борис на мгновенье задумался, затем уверенно сказал: «Завтра утром во время боя с немцами уходите на станцию, в суматохе вас никто не заметит. Оттуда отправляются составы с чехами на восток, доберётесь вместе с ними до Урала, а там до Оренбурга рукой подать. А сейчас давайте спать, у нас до подъёма ещё пара часов осталась, если, конечно, немцы снова не полезут». «Это вряд ли, у них сон обычно по распорядку. Спасибо тебе, Борис, считай меня своим должником» – сказал Михаил. «Не за что, комбат, и, на всякий случай, прощай, мы теперь вряд ли ещё увидимся» – ответил Баев. Они поднялись из–за стола и улеглись на нары, где проспали до рассвета.
Морозное утро 10 марта 1918 года началось с грохота орудий немецкой артиллерии. Разрывы снарядов вздымали снежную равнину, оставляя за собой глубокие дымящиеся воронки и чёрные комья промёрзшей земли, хаотично рассыпанные на белом снегу, искрящемся на утреннем солнце. Батальон 3–го Чешского стрелкового полка имени Яна Жижки, командиром которого был штабс–капитан Шедива, прикрывал уже несколько дней подступы к станции Бахмач от немецких войск. Они защищали подходы к станции совместно с отрядами красной гвардии, прибывшими из–под Харькова.
После артподготовки немецкие войска ринулись в атаку, стремясь захватить железнодорожную станцию. Но батальон открыл огонь из всех видов вооружения, и немецкая пехота залегла в сотне метров от свежевырытых чешских окопов. Ожесточённый бой завязался на левом фланге, на позициях, занимаемых красными. Туда немцы бросили основные силы. Они стремились, во что бы ни стало прорвать линию обороны и закрепиться в окопах противника. Отряд Чичерина отражал атаку за атакой, нанося серьёзный урон противнику. Когда при очередной атаке рядом с Михаилом убили пулемётчика, он заменил его и огнём пулемёта заставил немцев залечь на снежном поле.
«Молодец солдат, не давай им поднять головы, а мы их сейчас гранатами обрадуем» – крикнул ему Чичерин. «Эх, командир, нам бы батарею орудий сюда, так было бы гораздо веселее. Нам их с высотки нужно позарез выбить, они оттуда огонь артиллерии корректируют» – крикнул в ответ ему Михаил. Чичерин, воспользовавшись наступившей паузой, подошёл к нему и спросил: «Складно говоришь рядовой. Только откуда ты такой грамотный выискался, или из «благородий» будешь?». «Да нет, просто четвёртый год воюю и кое–что повидал. А ещё в Карпатах к артиллерийской батарее был приписан, так что и в артиллерии немного понимаю» – пояснил Михаил, заметив про себя, что нужно поменьше болтать.
На станции шла погрузка в эшелоны частей чешского Легиона. Они сначала отправлялись на Курск, откуда должны были проследовать через Урал и Сибирь во Владивосток, где погрузиться на корабли и поплыть морем в Европу. Но немцы хотели помешать эвакуации чешских войск с Украины. Они провели ещё несколько атак, но так и не смогли прорваться к станции. Тогда немцы решили перебросить дополнительные части, чтобы пробиться на станцию на узком участке в районе батальона Антонина Шедивы, а затем подтянуть, как можно ближе, артиллерию и накрыть станцию её огнём.
Штабс–капитан Шедива разгадал замысел противника и повёл батальон в контратаку, не дожидаясь, когда немцы подтянут резервы. Атака была неожиданной, и противник, не успев опомниться, дрогнул и побежал, оставляя чешскому батальону свои позиции. Красноармейцы Чичерина, увидев убегающих немцев, тоже ринулись в атаку на своём фланге и выбили противника с господствующей высоты, откуда велась корректировка огня вражеской артиллерии. Затем они подтянули на захваченную высоту свою батарею и начали утюжить снарядами по скоплениям немецких войск. Немцы были вынуждены откатиться в свой тыл на несколько километров. Рано утром на смену чехам подошёл батальон 6–го Ганацкого полка капитана Ярослава Червинки, и Антонин Шедива повёл своих солдат на погрузку в эшелон, поданный на станцию.
Батальон поспешно погрузился в теплушки, и Антонин направился к машинистам паровоза, чтобы отдать команду об отправлении. По пути он заметил у одного из вагонов троих русских солдат, что–то объяснявших чешскому прапорщику, который, очевидно, их не понимал. Антонин подошёл к нему и спросил в чём дело. Тот ему пояснил, что, видимо, русские желают поехать вместе с ними, но он им отказал, потому что не положено. «Что вы хотели?» – по–русски спросил Шедива у солдат.
Ими оказались Михаил Каличев с Сергеем Красновым и Егором Медведевым. «Я капитан русской армии, со мною два младших офицера из моего полка. В силу сложившихся обстоятельств нас здесь могут расстрелять, как немцы, так и красные. Нам необходимо срочно попасть в Россию. Я прошу вас, как офицер офицера союзного нам корпуса, взять нас с собою, хотя бы до Курска» – обратился Михаил к Антонину. «Хорошо, следуйте за мной» – ответил Антонин. Он махнул рукой, подав, таким образом, сигнал к отправлению машинисту, выглянувшему в этот момент из кабины паровоза, и вместе со своими попутчиками поспешил к штабному вагону. Затем Антонин посадил Михаила с его сослуживцами в вагон и разместил в своём купе.
Эшелон тронулся и, набирая ход, начал удаляться от станции Бахмач, на подступах к которой всё ещё рвались снаряды, и шёл ожесточённый бой. Они уезжали с Украины, охваченной пламенем войны. Антонин стоял в прокуренном, промёрзшем вагоне, опираясь плечом на раму вагонного окна, и задумчиво всматривался в снежную даль. Колёсные пары размеренно и звонко отстукивали дробь по стальным рельсам, как будто бы отсчитывали громадным секундомером остатки того грозного времени смертей и страданий, которое безвозвратно уходило в бесконечную вечность истории.
За окнами вагона мелькали редкие перелески и низкие хаты под заснеженными соломенными крышами, небольших украинских деревушек, с темнеющими ивовыми плетнями и с оголёнными раскидистыми деревьями под окнами. А за ними простиралась белоснежная бесконечная степь. Она стелилась, словно гигантский белый чистый лист, с которого начинается новая счастливая жизнь. С таким чувством Антонин Шедива, как ему казалось, покидал этот затянувшийся кровавый ад, от которого его самого и его земляков всё дальше уносил этот холодный грохочущий эшелон, неизбежно приближая своих пассажиров к ещё более трагичным и кровавым событиям в их судьбах. Только тогда уставшим от войны, но счастливым чехам, убывающим на свою историческую родину, ещё ничего об этом не было известно.
http://proza.ru/2019/10/01/217