Я всегда любовалась своей соседкой. Она нравилась мне не только природной красотой лица, улыбчивостью и приветливостью, но ещё тем, что удивительным образом сумела сохранить молодость не только внешнюю, но и внутреннюю. Сколько ей было лет? Где-то серединка седьмого десятка. И если не приглядываться, что не всегда аккуратно закрашена седина, и временами на лице появлялись отёчность и желтизна, то, глядя на её ровную спину, живые весёлые искорки из карих глаз в обрамлении удивительно длинных ресниц и мелких морщинок, ей можно было дать чуть более пятидесяти лет. Весь облик её излучал свет и тепло. И голос был звонкий, мягкий и хорошо поставленный. Возможно, работала в школе. Она мне очень нравилась и встречаясь, словно от солнечной батареи я заряжалась от неё положительной энергетикой.
Жила соседка замкнуто. Гостей не принимала, да и сама никуда не выезжала. Одним словом, я о ней абсолютно ничего не знала, не стремилась знать – слишком велика разница в возрасте, но относилась доброжелательно, почтительно и радовалась встречая.
Прошлым летом на целый месяц мы с семьёй уехали к морю, а возвратившись и встретив соседку, я застыла от изумления. Её словно искусственно состарили. Сухие тусклые волосы, дряблые щёки с безвольно опущенными уголками нервно сжатых губ и застывший неподвижный взгляд некогда выразительных подвижных глаз. Весь облик выражал то ли горе, то ли роковую болезнь и её прежде ровная спина была сгорблена, как-будто непосильный тяжкий груз она взвалила на свои плечи. Это была совсем другая женщина, ничем не похожая на мою жизнерадостную соседку.
- Из неё словно кровь выкачали, - тихо сказал муж.
- Может горе какое, - предложила я, - но как оно её скрутило!
А спустя некоторое время мы стали видеть, как она регулярно прогуливается с какой-то старухой. Хорошо одетая бабушка с большими дорогими золотыми серьгами в ушах и такими же перстнями на пальцах, одной рукой слегка опиралась на палочку, а другой, столь крепко держалась под руку моей соседки, что та глубоко склонялась вниз. Старушка громким неприятным голосом быстро и без умолку говорила. Рот её вообще не закрывался. Она говорила, говорила, говорила… и что-то рассказывая, постоянно кого-то обвиняла, кому-то угрожала, судила-рядила, периодами срываясь на крик. Моя соседка молчала, изредка покачивала головой, но периодами, не сдерживаясь, начинала возражать. Бабуля инакомыслие не терпела! Она тут же останавливалась, нервно вздрагивала и, прищурив глаза, испепеляюще долго смотрела в глаза компаньонки. Губы её при этом брезгливо подёргивались, как и всё лицо и она, ну чисто змея, начинала шипеть, а после, взрывалась, как лавой вулкана, потоком отвратительной брани. Размахивала руками и грозила во все стороны клюкой. Пренеприятнейшее было зрелище. Страшное. Ненависть сквозила во всём.
Почему-то мне стало казаться, что эта мерзкая старуха – мать моей соседки. Муж не согласился, предположив, что это, возможно, свекровь или какая-либо другая дальняя родственница.
– Не может мать так ненавидеть и так подавлять свою дочь. Пусть она уже взрослая, и даже старая, но всё равно – кровинка ведь родная. Это невозможно, - кипятился он, - так не бывает!
Бывает, увы… бывает и хуже…
Прожитые годы для психологически незрелого человека, если он не боролся со своими комплексами, не лечился и не совершенствовался, никой роли не играют. Не состоялся как личность, не дозрел, так и останешься ребёнком хоть до ста лет проживи. Но не казалась прежде мне моя соседка незрелой, напротив, я её видела спокойной и уравновешенной.
Но сценарии человеческого взаимодействия рассматриваются с разных позиций: "Родитель", "Взрослый" и "Ребёнок". И смотря по какому сценарию происходит общение, так и развивается диалог. Здесь явно просматривался вариант «Ребёнок» - страх, обида, зависимость, неволя и «Родитель» - контроль, поучение, принуждение.
«Ну да, Бог, с ними», - закрутившись в своих делах, я продолжала оставаться невольным сторонним наблюдателем происходящего в квартире рядом, подумав, что замкнутый образ жизни соседки мог и свидетельствовать как раз о стремлении защититься от внешнего мира ввиду личностных проблем.
Громкий скрипучий голос старухи, казалось, не замолкал круглыми сутками и проникал сквозь толстые железобетонные стены в нашу квартиру. Она постоянно жаловалась на старость, болезни, немощь. Все соседи знали, что у бабушки диабет, но летом, сидя на лавочке, она вовсю лакомилась мороженым. Слышали про её больные ноги, но прогулки вечерами продолжались часами, и бабушка бодро перебирала ими, не прекращая при этом громко и быстро говорить. Ещё она стенала про больное сердце, слабость… у неё, по её словам, болело всё, но так громко и быстро, без малейших признаков одышки, она без умолку говорила, что не верилось. На такие оры и разговоры тоже нужны немалые силы и здоровье. Да, ей было много лет, но она была довольно-таки крепка. К шуму в соседней квартире постепенно привыкли все жильцы нашей многоэтажки, но также дружно все крайне невзлюбили вредную злобную крикливую бабку.
Незаметно прошли осень, зима и приятным весенним тёплым днём я вновь столкнулась в лифте со своими соседями. Удивлению не было предела: они словно поменялись ролями. Старуха посвежела, помолодела, была по-прежнему нарядно и дорого одета, а моя, прежде слишком моложавая соседка, напротив, состарилась, сгорбилась и жизнь в ней потухла настолько, что она казалось мёртвой. Она вымученно мне улыбнулась и моё сердце содрогнулось от жалости: женщина была настолько психически да физически истощена и подавлена, что я серьёзно испугалась за её здоровье. Во взгляде растерянность, обида и незащищённость, а также отчаянная и в то же время смиренная мольба о помощи. «Это предел», - почувствовала я и незаметно положила ей в карман свою визитку: «В любое время звоните. Вас я приму бесплатно».
Она безвольно кивнула в ответ. «Не придёт», - почувствовала я и не ошиблась.
Так они и продолжали жить: бабушка, несмотря на старость, а на мой взгляд ей было около девяноста лет, неплохо себя чувствовала и по-прежнему без умолку тараторила, а моя соседка таяла, старилась и казалась полностью обезличенной.
Как-то вновь встретилась с ней в лифте: «Вы больны? Скажите, что с вами происходит? И кто эта женщина, которая питается вашей энергетикой для поддержания своей жизни?» - выпалила я и прямо уставилась ей в глаза.
–Это моя мама, - ответила она.
– Я раньше никогда не видела её у Вас. Как она вдруг сейчас оказалась рядом с Вами? – торопилась я не для удовлетворения любопытства, а со страстным желанием помочь.
- Мы долгие годы не общались, но сейчас она стара и беспомощна, а кроме меня у неё никого нет и это мой долг.
- А почему вы не общались? Почему вы решили, что мама беспомощна? По-моему, она ещё в неплохой форме и почему вы считаете, что должны?
Она пожала плечами: «Не получалось… Слишком мы разные, а сейчас она нуждается в уходе и заботе, и она - всё-таки – моя мать».
Круг замкнулся. "Не мама, а - "всё-таки мать", - подумала я с грустью.
- Зайдите ко мне, - доверительно предложила ей, - я постараюсь вам помочь.
Она лишь в ответ безнадёжно махнула рукой и отрицательно покачала головой. В глазах показались слёзы. Моя соседка сломалась...
Лифт остановился, и мы разошлись, попрощавшись.
«Спасение утопающих…, – грустно подумала я, – вряд ли всё это закончится хорошо».
А ещё я подумала, что в данной ситуации, может статься так, что мать переживёт свою дочь, ведь она полностью переложила свою старость с мнимыми и существующими немощами на плечи своей чувствительной эмоционально незащищённой дочери, которую, похоже, подмяла под себя ещё в глубоком детстве. Выговаривая свою старость, старушка слишком натуралистически и детально описывает симптомы болезней, страданий, и жалуется столь умирающим голосом, что способная к состраданию дочь переживает эту старость вместе с матерью, а то и вместо неё. Она принимает все жалобы и всё нытьё на себя и впитывает их каждой клеткой своего ещё относительно молодого организма и поражает его мамиными болезнями, отдавая, взамен, свои силы и здоровье. Мать заполнила собой всю жизнь дочери.
Сочувствие и сострадание не всегда хорошо. В этом, как и во всём, должна быть мера. И в целом надо осторожней проявлять любые чувства, особенно с психологическими вампирами, которые ловко манипулируют человеческой добротой и эмоциональной отзывчивостью. Злоупотребляющие ими люди не только заставляют вас смотреть на мир их глазами, они ещё чувственно передают вам свой негатив. Человек сердобольный жалостливый соболезнующий, поддерживая других и не имеющий возможность не принимать на себя чужую боль, то есть не умеющий абстрагироваться, серьёзно зарабатывает эмпатический стресс и заболевает физически. Что и произошло в итоге с моей соседкой.
На днях её отвезли на машине скорой помощи с инфарктом…
И это вполне закономерный конец подобным отношениям.
Не надо на меня сейчас кидаться с кулаками, что мама – это свято и такого быть не может. Да, как бы прискорбно это не звучало, но такое может быть и встречается довольно-таки часто. Психопаты и социопаты – они среди нас везде, и даже среди ближайших родственников.
Зависть матерей к молодости, красоте, счастью своих дочерей – явление очень распространённое. Существовала ведь причина их столь долгого не общения. Кто знает, но не было взаимоотношений и не надо было начинать, а начали, но видя, что они не складываются, стоило бы поискать другие решения проблемы маминой старости, попытаться установить границы или обратиться к специалисту. Понять суть проблемы, найти способы решения, выговориться, в конце концов, но не замыкаться, не загонять её вовнутрь, доводя себя до инфаркта.
Да, мы не имеем культуры обращаться к психологу. В нашем обществе присутствует некая предубеждённость: не стоит выносить семейные отношения на суд чужих людей: «Не выноси сор из избы». Если болит тело, идём к доктору, а если болит душа, замыкаемся в себе либо делимся с друзьями. Мы терпим психологические насилия и манипуляции, нас, обесценивая, растаптывают и уничтожают как личность, но мы, неся на плечах непосильный эмоциональный груз нерешённых проблем, душевной боли, не принимаем абсолютно никаких мер. Человек сходит с ума, умирает или становится инвалидом, а бывает, что заканчивает жизнь самоубийством, не справившись…
Но в нас живёт твёрдое предубеждение, что:
– к психологам обращаются психически нездоровые люди и признать, что у нас есть проблемы стыдно, но это ложная стыдливость;
– разве прилично постороннему рассказывать о глубоко личном, считаем мы, ... а друзьям можно. Врачам показывать гнилые зубы, язвы и неприличные места почему-то прилично… и прочие-прочие находим причины, чтобы не лечиться…
А бабушка вернулась к себе домой. Ну чем ей может теперь помочь больная дочь? Какая от неё польза? «Ну, надо же как мне не повезло, – жаловалась она всем подряд, – у всех дети как дети … путёвки матерям на курорт покупают… знала бы не рожала». Вот и весь сказ! «Путёвки на курорт!»
Поговаривают, рассказывала перед отъездом, что собирается пригласить к себе какого-то дальнего родственника, который с правом наследования жилья, будет за ней ухаживать. Мне как-то заранее стало жаль этого родственника, ведь он может за бабушкину квартиру заплатить слишком дорогую цену. Хотя… неизвестно, как сложатся их отношения и какие роли и как они будут исполнять в следующем акте этой жизненной пьесы.
30.09.2019