Поэт

Хелкаррок, тролль из клана «Бешеные волки», пребывал в отвратительном расположении духа. Это состояние накатывало на него время от времени уже в течение нескольких лет. Не помогало даже то, что жена считала его гениальным, каждый раз успокаивала и уговаривала не злиться. Её можно понять. В гневе тролль страшен. Даже для супруги, которая намного старше его и раза в полтора крупнее. В благостном настроении он нежно называл её своей старой кошёлкой, а она улыбалась в ответ на ласковое слово. Во-первых, ласка от мужа – товар редкий, штучный, как секиры из гномьей стали. А во-вторых, тогда она чувствовала себя почти юной девушкой, а это приятное состояние. Однако в плохом настроении муженёк мало того, что ворчал и придирался ко всяким мелочам, но ещё принимался крушить мебель, рычал и изрыгал проклятия на всех известных ему наречиях. Стол, табуретки и шкафы приходилось потом ремонтировать и даже покупать новые, а это накладно.

Нрав у нынешнего супруга был такой же необузданный и вспыльчивый, как и у его старшего брата, после смерти которого в одной и стычек с имперцами она по обычаю стала женой его младшего брата. Крепкое словцо Хелкаррок не стеснялся вставлять в свои вирши, считая, что его гениальные творения от этого только выигрывают, приобретая сочность и доступность для понимания простыми народными массами. Правда, его баллады категорически не нравились утончённым аристократам из людей, которым лишь слащавые и слезливые стишки проклятых эльфов подавай. Ну, а сами эльфы вообще брезгливо кривили губы на своих смазливых лицах, похожих на бабьи, и затыкали уши, когда он начинал декламировать свой очередной шедевр.

Эльфы злили. Даже выбешивали. Они считались лучшими стихотворцами среди всех народов, населяющих империю, и неизменно, из года в год, побеждали на Всеимперском фестивале поэзии. За использование обсценной лексики Хелкаррока чуть было не выгнали в его самый первый раз появления на сцене, но вступились поклонники, грозя разорвать договор о мире с племенами горных троллей и орков-кочевников, с превеликим трудом заключённый императором накануне.

Да, среди своих он пользовался известностью и всячески превозносился не только близкими друзьями, но и вождями племён. На пирах он с упоением изливал свою душу, а его соплеменники громкими криками и грохотом оружия по щитам или кулаками по крепким дубовым столам выражали свой восторг и одобрение.

Из года в год, засылаемый на соревнование от своей орды, он терпел насмешки со стороны листоухих. Те окатывали его презрением и насмехались в глаза, зная, что тролль не сможет ответить силой на оскорбление – рукоприкладство и дуэли на фестивале запрещались. За этим строго следили маги-распорядители. Эльфы же, сплетая сложные словесные конструкции, вроде бы и не обзывали бездарем напрямую, но в результате, когда до тролля доходил глубоко зарытый смысл… Да, это было очень обидно.

Прямолинейный и бесхитростный, он лишь скрежетал зубами и сжимал от бессилия кулаки. Сразу придумать достойный ответ не удавалось, а наглые эльфы, облив его хорошо завуалированными словесными помоями, следовали мимо, гордо вскинув головы с точёными чертами лиц и не дожидаясь, пока тролль найдёт слова для достойного ответа.

Вот и сейчас его ждало новое разочарование. Пока декламировал свою очередную балладу, восхвалявшую лихую схватку с врагом и приправленную немалым количеством ненорматива, причём разноязычного и весьма заковыристого, Хелкаррок с нарастающим раздражением наблюдал полное игнорирование его стараний эльфийской и большей частью людской аудиториии. Матери, с осуждением глядя на него, закрывали уши своим чадам, приведённым на фестиваль для приобщения к прекрасному, а те, кто владел хотя бы зачатками магии, закрывался пологом неслышимости, стараясь охватить им как можно больше пространства вокруг себя. И лишь только трибуны, заполненные орками и тороллями, внимали с восхищением, а затем обрушили на него крики одобрения, колотя по перилам и лавкам и едва не разнося их в щепки от усердия.

Сходя с помоста, тролль случайно зацепился за взгляд, который не сводил с него один листоухий, но увидев, что его заметили, тот сразу же поспешил опустить глаза.

– Братан, ты был бесподобен! – хлопнул его по плечу Гырртрыхон – любитель поэзии из клана «Чёрных секир».

Он был могучим воином и любителем выпить, задрать юбку у какой-нибудь горячей красотки и подраться. К поэзии же пристрастился, когда впервые услышал выступление Хелкаррока на ежегодном сборе всей орды. Тогда, ещё не остыв от учебного боя, что устроили вожди в целях тренировки и отработки слаженности маневрирования при окружении условного противника, Гырртрыхон стал свидетелем рождения экспромта в устах хилого с виду паренька на тему только что закончившейся схватки.

«Бешеные волки» и «Чёрные секиры» в этом бою являлись тем самым условным противником, кого должны были окружить воины кланов «Серые тени» и «Кровавая Луна». В результате последние потерпели неожиданное поражение из-за необузданности «Бешеных волков», прорвавших окружение яростной атакой и ударивших по тылам «Серых теней».

И вот юнец стоял тогда и открыто насмехался над своими противниками, заглушаемый взрывами хохота развеселившихся товарищей по оружию. Противники же могли лишь скрежетать зубами от ярости и сжимать свои огромные кулаки, не смея возразить что-либо против. Во-первых, они проиграли по своей вине, а во-вторых, не владели словом так, как этот мальчишка. А владел он им мастерски. Многоэтажные конструкции, вплетаемые им в ритмичные строки, настолько заворожили Гырртрыхона, что тот, отпихнув тех, кто стоял у него на пути, протиснулся к виршеплёту и у всех на глазах назвал его братом, что у троллей считалось высшей степенью доверия к представителю другого клана. Так они и стали друзьями.

– Толку от моей бесподобности, – проворчал молодой тролль с унылым выражением на лице. – Мне никогда не победить. Проклятые эльфы с их слезливыми мадригалами! И что все в них находят?

– Зато тебя поддерживают все наши. Пошли в харчевню, хлопнем по кружечке-другой-пятой и пожуём чего-нибудь мясного, а то в животе от голода бурчит.

В харчевне стоял привычный гвалт, звон посуды и стук деревянных кружек, наполненных элем. Друзья сели в углу, лицом к входу. Это была давняя привычка Гырртрыхона, не единожды спасшая ему жизнь в прошлом. И хотя на фестивале очень строго следили за порядком, опытный воин не изменял своим установленному для себя правилу.

Настроение его молодого товарища начало улучшаться. Вкусная еда и выпивка – самое действенное лекарство в подобных случаях. А ещё женское внимание. Среди девиц, торговавших любовью в этом заведении, были полукровки троллей, орков и людей, отринутые своими народами из-за предрассудков или в силу иных печальных причин.

Гырртрыхон, поймав на себе один из призывных взглядов, толкнул локтем Хелкаррока, взглядом предлагая оценить стать волоокой красавицы, но молодой тролль лишь мотнул головой.

– Ты развлекись, а я пройдусь, – сказал он, сталкиваясь взглядом с листоухим, который снова глазел на него, как несколько часов назад.
«И что он смотрит? Клановые татуировки понравились, что ли?» – проскользнула мысль.

Впрочем, после тяжёлого взгляда, каким Хелкаррок одарил эльфа, тот сразу опустил глаза в тарелку и начал сосредоточенно поедать какой-то салатик.
Расставшись с другом, который, подцепив одну из полукровок, потопал по лестницы вверх, довольно похохатывая и лапая её за мягкие места, тролль вышел их харчевни и побрёл к Стене славы, где поклонники поэтов писали свои восторженные отзывы. Херкаррок знал, что под его именем было коряво нацарапано всего два. Среди орков и троллей грамотных почти нет. Зачем воину уметь писать? Воин должен крепко держать в руках тяжёлый топор или палицу, а после них тонкое стило вываливалось из огрубевших пальцев или ломалось.

Молодой тролль тоскливо обвёл взглядом восторженно гудящую толпу поклонников, выстроившихся в очередь, чтобы написать под именем своих кумиров несколько строк. Каждый отзыв учитывался магическим счётчиком и от одного и того же поклонника не принималось больше одного в сутки. Самая длинная очередь вела к имени, вызвавшему у Хелкаррока недоумение. «Деструктивный менестрель» прочитал он надпись, выведенную на всеобщем языке. Прислушавшись к гомону, он различил отрывки фраз: «… он очень смело…», «… необычное сочетание изящества и грубости…», «… нет, вы не можете сравнивать его с тем троллем».

Хелкаррок скривился после последней услышанной фразы и побрёл вдоль стены к своему имени. Вдруг он споткнулся, как только взгляд упёрся в строки, выведенные изящным почерком, причём на языке троллей:

«Ваши стихи стали для меня путеводной звездой. Они заставили пересмотреть всю мою жизнь и сделать выбор, найти себя и свой стиль в поэзии. Искренне Ваш, Деструктивный менестрель».

На сердце у Хелкаррока от этих нескольких строчек стало тепло, улыбка непроизвольно растянула губы, обнажив небольшие по размеру клыки. «Интересно, – подумал он, – кто этот Деструктивный менестрель? Зря я не оставался, чтобы послушать других поэтов. Надо завтра всё разузнать».
Дело в том, что тролля каждый раз ставили выступать в первой десятке. По правилам в неё попадали новички, уровень которых был ценителям поэзии пока неизвестен, и те стихотворцы, чей уровень на протяжении нескольких турниров признавался самым худшим. Наверное, этот Деструктивный менестрель в первый день соревнований читал свои стихи позже него, когда Хелкаррок уже ушёл после своего выступления пропустить кружечку эля со своими поклонниками. А затем, видимо, сразу приподнялся в рейтинге, поэтому они никогда не пересекались.

Завтра завершающий день фестиваля. Все поэты выступят по последнему разу, затем судьи огласят трёх лучших, а после подсчёта голосов поклонников на Стене славы выберут ещё и победителя в номинации «Приз зрительских симпатий».
Утром тролль поспешил к месту проведения заключительного словестного сражения. Он выступал вторым по списку. Конечно, никаких шансов на победу! Пора закругляться с участием в этих фестивалях. Есть дела поважнее, а слава среди своих сородичей и орков ему и так обеспечена. Тьфу на этих людишек вместе с проклятыми эльфами!

Гнев, поднявшийся из самой глубины души, выплеснулся на сцене в виде настолько эмоционального выступления, что у него в ушах заложило от восторженного рёва его почитателей и грохота, издаваемого их могучими кулаками, мотолящими по угрожающе трещащим от ударов доскам.

– Хе-ла-ррок!, Хе-ла-ррок! Хе-ла-ррок! – орали лужёные глотки.

Тролль вскинул вверх смуглую руку, сжатую в кулак в знак приветствия и благодарности своим почитателям. Не удостоив даже скользящим взглядом трибуны с остальными зрителями и судей фестиваля, он с гордо поднятой головой прошествовал на своё место и приготовился наблюдать за остальными конкурсантами.

– Ты чо, решил остаться? – удивился Гырртрыхон, хлопнув Хеларрока по плечу так, что молодого тролля слегка качнуло.

– Послушаю напоследок всех остальных, так и быть.

В первой десятке выступали люди и полукровки. Наконец одиннадцатым по счёту поднялся какой-то эльфёнок. Присмотревшись, тролль узнал того, кто глазел на него в трактире. Выход листоухого сопровождали хлопки, стук и крики большей части трибун.

– Деструктивный менестрель, – раздался голос распорядителя, едва слышный из-за гомона.

Взгляд юноши блуждал по трибунам, он с лёгкой улыбкой кивал зрителям, пока не остановил его на том месте, где сидели тролли и орки. Тонкая фигурка вскинула руку, призывая к тишине.

После двух первых строк лицо тролля обдало жаром, а его приятель со вкусом причмокнул, пихнув Хелларока локтем в бок.

– Во даёт!

Слова, что падали в почти идеальную тишину, были вполне литературными. Эльф, как и остальные участники, читал свои вирши на всеобщем языке, который отлично знали все жители империи и представители остальных рас, не входивших в неё. Но смысл! Паренёк, казалось только вышедший из детского возраста, погружал своих слушателей в бурный океан чувственной любви. Его эпитеты и метафоры создавали зримые образы, от которых у молодого тролля забурлила кровь и вся прилила вниз, отчего штаны сразу стали тесными. Хотя внешний вид листоухого обманчив. Эльфы – долгоживущая раса. Виршеплёт вполне мог иметь богатый опыт в любовных делах. И всем известно, что нравы у этих утончённых любителей красоты и природы более свободные, чем у остальных народов, а судя по самим стихам, опыт этот точно имелся. И эльфёнок щедро делился им со своими слушателями.

Хелкаррок покосился на соседа. У того из приоткрытого рта капала слюна, а глаза горели. Из штанов тоже выпирал приличный такой бугор. Щёки немногочисленных женщин и девушек пылали яркими розами – у кого-то от смущения, а у кого-то от возмущения. Уши нескольких детишек матери закрыли ладонями, а сами, превратившись в слух и почти не дыша, внимали красноречивому потоку великолепно завуалированных непристойностей и намёков, слетавших с губ Деструктивного менестреля. Молодой тролль узнал много для себя нового в способах получения и доставления ответного удовольствия. Он даже опустил взгляд, потому что ему показалось, что эльф смотрит прямо на него, прямо в его глаза.
Когда листоухий закончил, трибуны словно взорвались, оглушив Хелкаррока и заставляя его морщиться. Он был вынужден признать, что эльфёныш переплюнул даже его. Это неприятно резануло по и так уязвлённому самолюбию.

Остальное время до оглашения победителей тролль сидел, почти ничего не слыша и не видя, погружённый в свои думы. Толчок в бок, полученный от Гырртрыхона, заставил его очнуться и выслушать имена победителей. Разумеется, два первых места снова взяли эльфы, а на третьем оказался человек.

– Иииии – внимание! Приз зрительских симпатий с огромным отрывом получает… – распорядитель сделал эффектную паузу, нагнетая напряжение и разогревая интерес зрителей, – Деструктивный менестрель!

Под бурные овации трибун эльф вышел на сцену и получил золотой кубок, инкрустированный мелкими рубинами, выложенными в виде сердца. Юноша, радостно улыбаясь, поднял награду вверх и отвесил изящные поклоны, благодаря своих поклонников. Хеллароку снова показалось, что эльфёныш смотрел именно на него.

– Ты расстроился? – снова хлопнув по спине, спросил Гырртрыхон.

– Я знал, что снова пролечу, – с кривой улыбкой произнёс Хелкаррок, отрывая взгляд от сцены и вставая.

– По кружечке и к девкам? Напряжение снять после виршей того эльфа.

– Нет, что-то не хочу. Домой поеду. Поохочусь в степи, а то кровь застоялась.

– Как знаешь. Бывай, братишка. Ещё увидимся.

Хелкаррок зашёл в гостиницу, забрал нехитрые пожитки и взнуздал своего виркула. Застоявшийся ящер рванул, как только тролль вскочил в седло и отпустил поводья. Умное животное сразу взяло направление в сторону едва видневшихся на горизонте гор, а тролль снова погрузился в думы, пытаясь решить для себя, стоит ли ему снова участвовать в состязаниях следующего года или бросить всё, удовлетворяясь славой, что он снискал среди своего народа.

Предупреждающее шипение боевого товарища заставило вынырнуть из полузабытья, в которое он погрузился. Обернувшись, Хелкаррок увидел легконогого эльфийского коня с хрупкой фигуркой в седле. Всадник что-то ему кричал и махал рукой, видимо хотел, чтобы он остановился.
Несколько мгновений подумав, тролль всё же придержал стремительный бег виркула, позволяя эльфу приблизиться.

– Приветствую с почтением, сын славного отца, – поздоровался листоухий по обычаю горных троллей.

– И вам пусть живётся долго под сенью зелёных лесов, – вежливо ответил тем же Хелкаррок, окинув быстрым взглядом эльфа и пространство за ним – мало ли; горы и лес не питали друг к другу особой приязни, хотя и не враждовали открыто.

– Моё имя Эркиль. Пока не могу открыть своё истинное имя и род, простите Хелкаррок, сын Бразегрима. Позвольте сопровождать вас.

В зелёных глазах юнца тролль увидел сложный коктейль сожаления, обожания и надежды. Щёки на бледном лице пылали маками, а голос дрожал и слегка охрип.

– Зачем?

– Чтобы учиться у вас. Вы мой идеал. Вот, – юноша проворно достал из мешка путника кубок и протянул его троллю, – возьмите его. Они не смогли оценить ваш дар, но я победил сегодня только благодаря вам.

– Не нужно. Зрителям понравились твои стихи, а не мои, – сказал Хелкаррок, невольно переходя на привычное обращение.

Эльфийская и человеческая привычка «выкать» его раздражала. У троллей даже к вождям и старикам обращались на «ты». Он, посчитав, что разговор окончен, кивнул на прощание и тронулся в путь.

– Хорошо, – крикнул вдогонку Эркиль, пряча драгоценность в сумку, и догнал Хелкаррока, пристроившись рядом.

Тролль покосился на прилипалу и гикнул, заставив виркула бежать быстрее, но эльфийские кони не зря славились своей быстротой и выносливостью. Изящное животное летело рядом с ящером, не отставая. Это начинало злить. Хелкаррок резко натянул повод и грозно взглянул на эльфа, который тоже остановился, словно почувствовал момент, когда у тролля возникло желание это сделать.

– Я тебе не разрешал ехать со мной.

– Простите, но раз не запретили прямо, то я решил, что позволили, – нагло глядя прямо в глаза, заявил парнишка.

– Слушай внимательно, повторять не буду, – рыкнул тролль, резко приблизив своё лицо к эльфу и нависая опасной глыбой над тонкой фигуркой. – Оставь меня в покое и езжай своей дорогой, а не то я не стану сдерживать желание своего виркула полакомиться мясом твоего коня.

Обиду, а не страх – вот что увидел в глазах Эркиля Хелкаррок. Эльф его не испугался. Да, по меркам троллей Хелкаррок был хлипким, но в сравнении с хилым эльфёнышем выглядел как дикий горный кот рядом с домашней кошкой.

– Но…

– Повторять не буду. Поедешь за мной – пеняй на себя, – оскалился тролль и снова послал виркула вперёд.

Эльф с тоской глядел за быстро удаляющейся фигурой Хелкаррока, хмуря тонкие брови и кусая губы. Затем, приняв решение, стукнул пятками по бокам коня и поскакал, стараясь не упускать тёмную точку на горизонте.

30.09.2019