Однажды на Бонд стрит

    Анатолий Розенблат
ОДНАЖДЫ НА
 БОНД-СТРИТ
РОМАН-ФЭНТЕЗИ











Санкт-Петербург
2016 год








Однажды на Бонд-Стрит

Глава I

Ричард Кларк готовил себе кофе. Нижний резервуар итальянской кофеварки «Макинетта», привезенной в своё время из Неаполя, он заполнил двумя чашками воды, затем поместил в него решёточку и насыпал тёмно-бурый благоухающий бразильский кофе, прикрыл всё это металлической крышкой и воткнул вилку шнура в розетку. Затем достал початую бутылку зелёного «Бенедиктина», ликёрную рюмку и поставил на стол. Выложил сигареты и, устроившись в удобном кожаном кресле, принялся ждать, пока закипит вода в кофеварке.
Полковник Британской армии секретной службы Её королевского Величества Ричард Кларк (секретный отдел M-I-6А) решил сегодняшний вечер провести дома в приятной буржуазной обстановке. В его холостяцкой квартире в Кенсингтоне – уютном и ухоженном районе «белых воротничков» - неподалёку от зелёной зоны основных лондонских парков, всё было устроено на широкую ногу.
Обычно Кларк питался вне дома, встроенная кухня-шкаф довольно редко эксплуатировались хозяином. Он  умел готовить и делал это очень неплохо: несколько экзотических блюд, в том числе восточных, вполне могли удовлетворить гурмана средней требовательности. Он полагал, что всякий уважающий себя мужчина должен при случае уметь это делать. Имея тонкий вкус, он однако мог быть и непритязательным в еде, когда этого требовали обстоятельства.
Но сегодня ему никуда не хотелось идти. Никакое общение, будь то раут, матч или встреча с женщиной, не прельщали его. Этот вечер он посвящал себе.
«Макинетта» закипела. Он перевернул сосуд, налил горячую тёмную жидкость в  чашечку костяного китайского фарфора (кутить, так кутить!) и нажал на программную кнопку телевизионного пульта.
На экране ритмично задёргались длинноволосые, плохо причёсанные мальчики, выбивая из своих плоских гитар ошеломляющие децибелы.
Нажатие пальца, и вот уже телевизор сотрясается от «хамденского рёва» – ора шотландских болельщиков на кубковом футбольном матче.
Ещё переключение – розыгрыш очередного приза очередной лотереи.
Его палец нажал на следующую кнопку переключения каналов, и в светящемся голубом квадрате возникло лицо премьер-министра. Вся Англия, включая и самого премьера, знала, что он самый красивый мужчина на Острове.
Его безупречный, тёмный с проседью, чисто английский пробор (такого пробора не могло быть у немцев, а тем более у французов!), без труда вытеснил с глянцевых журнальных обложек многих крутобёдрых платиновых киноблондинок.
Появившаяся говорящая голова комментатора независимого телевидения довольно ехидно напомнила трёхлетней давности цитату из «Таймс» о красавце-тори: «Он стёр с грифельной доски лейбористскую идеологию и далеко забросил мелок…»
–Так ли уж далеко? – хмыкнула голова, и её тут же заменила хроника: шла закладка клиники. Крупный план премьера с неизменным пробором сменился его же осторожно ступающими, сделанными на заказ модными ботинками. Он взял символический кирпич и водрузил его на цементный раствор монолитного фундамента будущего медицинского храма. Уложив кирпич, он обернулся в сторону телекамеры и одарил Великобританию неподражаемой ослепительной улыбкой.
Нет, что бы ни говорили, а он был чертовски обаятелен!
Затем передача перекочевала в студию. Премьер сидел в глубоком викторианском кресле, изящным жестом, который был известен всей стране, стряхивал пепел с длинной дымящейся сигареты и с приятным выражением лица вещал:
– … я решительно заявляю, что наметившийся экономический подъём, который мы наблюдаем в последнее время…
«Интересно, кто это «мы» и где «мы» его наблюдаем?» – подумал Кларк, глядя в лучезарные глаза премьера на экране.
– … будет закреплён и упрочен в последующие полгода. Наше неослабное внимание к социальным нуждам страны…
Наклон в сторону пепельницы и ритуальное стряхивание пепла сигареты.
– …подтверждает и строительство новой клиники, где будут применяться самые современные методы лечения всевозможных болезней. Эта клиника будет муниципальной, а следовательно, доступной самым широким слоям населения Лондона…
Улыбка. Лёгкое постукивание указательным пальцем по сигарете.
Насколько было известно Кларку, те, кто считал премьер-министра фигурой чисто орнаментальной, – а были и такие – заблуждались. При всей своей «витринности» (которой, кстати, он ловко умел пользоваться), он был далеко не глуп, у товарищей по партии слыл «неплохим парнем» - немного снобом, не хватающим звёзд с неба, но зато достаточно прагматичным. И, как некая усредненная величина, вполне устраивал большинство коллег и импонировал даже скрытым недоброжелателям.
В этот момент раздался  приглушённый звонок красного телефона – аппарата без диска. Этого звонка хозяин квартиры ждал давно. Он поднял трубку.
– Добрый вечер, Ричард.
По телефону разговор с шефом был, как правило, предельно краток.
– Как ваше настроение, самочувствие?
– Благодарю вас, шеф, всё в порядке.
– Вот и отлично. Жду вас завтра в двенадцать у себя. Кстати, включите одиннадцатый канал, послушайте нашего премьера.
Кларк не успел открыть рот для ответа, как трубка на том конце провода легла на рычаг.

Кларк припарковал свой красный спортивный «Лотос» на служебной стоянке «Копра Консолидейшн» и бодро взбежал по ступенькам особняка на углу Риджент и Оксфорд стрит. Предъявив дежурному охраннику настоящий пропуск фальшивого эксперта этой компании, он поднялся на второй этаж и, пройдя знакомым коридором до двери с несколько невнятной табличкой «Отдел вневедомственных экспертиз», постучал.
Он знал, что шеф находится на месте, не только потому, что договорился о встрече, но и по ароматному запаху виргинского табака, который чувствовался в этой части коридора.
– Да, да, войдите, – раздался за дверью глуховатый басок патрона.
– Присаживайтесь, полковник. Сигарету? – указал B. G. на сигаретницу для гостей, стоящую на столе.
– Хорошо вам, курильщикам сигарет, – заметил B. G., выбив пепел из трубки в пепельницу и помещая её в самшитовый пенал, где находилось ещё несколько  прямых петерсоновских трубок из бриара, – а трубка, как женщина, требует внимания и разнообразия.
Последнее сравнение шефа особенно развеселило Кларка.
Его шеф, начальник секретного отдела M-I-6А, был фигурой любопытной и по-своему характерной для разведслужбы Её Величества королевы Великобритании. Мужчина далеко за шестьдесят, сорок лет отдавший делу удовлетворения собственного любопытства за казённый счёт, как всякий завзятый холостяк, он был дотошен и въедлив, но при этом предельно вежлив с подчинёнными: его никелированная вежливость могла вывести из равновесия Трафальгарскую колонну. Основной рабочий принцип B. G. был "не высовываться". Не дай Бог твоя голова появится над общим уровнем голов твоих однокашников – любое яркое пятно равно раздражает как сослуживцев, так и начальство. Кларку он напоминал ученика, никогда не поднимавшего руки, благодаря чему учительница считает его хорошим, хотя и туповатым мальчиком, пока однажды, будучи вызван к доске, он не поправит написанную ею формулу.
Это B. G. называл «покровительственным окрасом».
Единственное, чего боялся B. G. – и, учитывая его возраст, не без основания, – это «золотого рукопожатия», то есть почётной отправки на пенсию. Но, к вящему его удовольствию, чаша это пока его миновала.
Шеф Кларка был безукоризненным джентльменом, потомком герцогов Мальборо по боковой линии, чьё генеалогическое древо было старинным и вдоволь разветвлённым. Кларк же являлся потомком сельского священника, и его родовое древо напоминало скорее телеграфный столб, что, учитывая язвительную иронию патрона, заставляло подчинённого держать ухо востро.
– Итак, Ричард, кажется, пришёл ваш час. Надеюсь, вы неплохо отдохнули и с новыми силами приступите к работе.
– Слушаю, сэр.
Кларк действительно неплохо отдохнул. Но за три месяца, прошедших с момента возвращения из очередной командировки, это занятие ему порядком надоело. Правда, полтора из них он проработал инструктором на сборах в летнем лагере Центра британской разведки. Но в душе он томился без настоящей работы, как томятся приглашённые на официальном обеде в ожидании тоста за монарха, чтобы наконец пойти покурить.
Однако в монолитной фразе, произнесённой шефом, подчинённый уловил едва ощутимую трещинку неуверенности.
– Не мне вам объяснять, что все мы так или иначе работаем на нашего уважаемого «Денди», как зовут его доброжелатели.
Разумеется, Кларк знал, как величают премьер-министра доброжелатели. Известно ему было и то, что менее доброжелательные сотоварищи по партии называют его не иначе как «Манекен». Но все свои знания сотрудник отдела предпочитал оставлять при себе. Шеф между тем продолжал:
– Тех златых гор, что наш блистательный кормчий наобещал в своё время, и в помине нет. А есть: забастовка транспортников на земле, недовольство «братцев Джеков» в штреках под землёй, «тресковая война» на море и ещё десяток-другой не менее душистых проблем. Можно сколько угодно говорить о достижениях здравоохранения, но больничных коек от этого не прибавится и очередь на операцию не станет короче. А ну как избиратели решат: засиделись они, голубчики, у власти. Как тут быть? Что прикажете предпринять? Ведь им на поправку дел осталось всего-ничего. Каких-нибудь полгода. Ну, скажем, чуть больше. Но всё равно… А тут как раз и ещё одна роскошная история приспела – вы, очевидно, слышали – пальнули ракетой в нашу контору. Не иначе как ирландцы – кому же ещё? Прямо в восьмой этаж угодили. Хорошо ещё, что ракета оказалась небольшой, – обошлось без жертв. Чёрт знает что такое – Дикий Запад какой-то! Клондайк!
Он укоризненно покачал седеющей головой и огорченным тоном продолжил:
– Признаться-сказать, наш Денди – сущий магнит для неприятностей…
– Но, сэр, кто же застрахован от ударов судьбы?
Полковник попытался перевести стрелку ближе к  конечной цели беседы.
– Вот именно! – живо подхватил начальник, встал, заложив руки за спину, прошелся вдоль стола и снова опустился в кресло.
– Вот именно, – более сдержанно повторил он. – Впрочем, нет худа без добра: если все его передряги вдохновляют недругов и развлекают нацию, что ж, как говорится, и туз к масти. М-да-с!
B. G. замолчал, сосредоточенно переставляя приборы на письменном столе, словно играя безнадёжную шахматную партию. Молчал и посетитель, понимая, что кульминация беседы впереди. Хозяин кабинета энергично поставил пенал с остро отточенными карандашами напротив подчиненного, словно нашёл удачный ход, и, задержав на нём внимательный взгляд, продолжил:
– И вот тут нашего Неотразимого посетила идея-фикс: понимая, что сегодняшнее яйцо лучше завтрашней курицы, он решил построить клинику-модерн, в которой было бы нечто этакое невероятное, чего нет нигде. А так как ему известны дела Слейтона, с одной стороны, а чёрный чемоданчик министра финансов не выдержал бы очередной перетряски, с другой, он выделил деньги из закрытого фонда – воистину охота пуще неволи! – и требует, чтобы за это его клинике предоставили некую панацею прямо из  закромов Господа Бога. И сделать это предстоит вам, Ричард. Кстати, почему у вас такое лицо?
– Этому лицу сорок два года, сэр, и оно всегда со мной при посещении руководящих кабинетов. Дьявольщина, опять шеф подловил! – подумал подчинённый.
– Некто сказал, что после сорока человек сам отвечает за своё лицо.
Да, застать B. G. врасплох совсем не просто.
– Как прикажете, сэр!
– Мой дорогой Кларк, не изображайте из себя бравого служаку, оставьте эту роль другим.
Выражение «мой дорогой Кларк» в устах B. G. означало определённую степень недовольства. Это полковник успел усвоить за время общения с начальством.
– Я хочу, чтобы вы прочувствовали необходимость этой командировки, – продолжал B. G., раскуривая трубку, отчего в кабинете разлился ароматный запах «Джека Коттона».
B. G. совершенно успокоился, по крайней мере внешне это выглядело так. Вообще его выдержка была феноменальной,
Кларк готов был поклясться, что если бы на дипломатическом приёме его начальнику подали в чашке вместо кофе керосин, он и его выпил бы с приятным выражением лица.
– Если бы в ближайшее время произошло усекновение  субсидий по работам лаборатории нашего сиятельного профессора, – а откажись мы выполнить просьбу премьера, это случится неотвратимо, – вся работа остановилась бы.
B. G. недовольно пожевал губами, как будто собирался проглотить нечто малоприятное.
– Откровенно говоря, иногда просьба премьера – не мне вам объяснять, что такое просьба премьера, – по своей компетентности напоминает просьбу расиста-американца чёрному  пианисту: побольше играть на белых клавишах. Вообще мы, англичане, нация политиков, – развивал свои рассуждения хозяин кабинета, – но ведь давно известно, что для управления страной не требуется большого ума. Да, да, дорогой полковник, это именно так. Если хотите, тонкий ум, живость воображения –  удел литераторов, учёных, да кого угодно, только не политиков. Избиратели не жалуют умников. И правильно делают. Подобное тяготеет к подобному: чем глупее фермер, тем крупней картофель. А у нашего Денди неплохо подвешен язык: он умеет с важным видом, скользя по верхам, поболтать на тему. Но дар слова редко сочетается с силой мышления, что, как  говорится, мы и наблюдаем в данном случае. И тут всегда найдутся туповатые соотечественники, готовые искать и находить смысл в его благоглупостях.
Кларк дивился: сегодня B. G. был в ударе. Между тем последний продолжал:
– Удивительно! Как только человек попадает наверх, он тут же проникается железобетонной уверенностью, что любое его высказывание или действие власть осеняет самодовлеющей патентованной мудростью…
Да, следовало признать, что B. G. был не глуп, далеко не глуп. Он представлял собой вполне штучный товар, далёкий от потолка собственной компетентности. Но привычка к служебной мимикрии сыграла с ним злую шутку: уберегая его от зависти и интриг, она не позволила ему проявиться ярко, с пользой для себя и несколько подпортила его характер, добавив некую толику желчи.
Вообще-то не в правилах шефа было критиковать Денди, но сейчас требовалось объяснить подчиненному некоторую, мягко выражаясь, абсурдность ситуации.
– Так вот, остановка лаборатории Слейтона смерти подобна: русские и американцы тут же покажут нам спину. В этой крысиной гонке не может и не должно быть остановок. Кстати, в случае смены кабинета нас вообще могут закрыть. Теперь, надеюсь, вы видите, на какой ниточке мы висим? А кончик в данный момент в ваших руках. И всё ж таки, Ричард, я бы хотел знать: как вы смотрите на это задание?
Поколебавшись мгновение, подчинённый всё-таки произнёс:
– Африканцы, сэр, иногда используют обезьян для поисков пресной воды. Они держат животных на солевой диете, а затем выпускают бедняг на длинном поводке. Признаться, сэр, я не слыхал, чтобы негры интересовались при этом мнением мартышек.
– Ну, ну, старина, в этом задании ничего обидного нет.
Шеф нахмурил брови и озадаченно потёр переносицу.
– Так же впрочем, как и неосуществимого. А необходимость велика.
Он сделал паузу, словно бы внутренне перестраиваясь, и продолжал:
– Послушайте, Ричард, буду с вами откровенен. Не то, чтобы она уж очень велика. Скорей даже наоборот. Но наш уважаемый и ослепительный премьер вбил в свою безукоризненную голову, что в этой его чёртовой клинике...
«Ого, кажется, сегодня я присутствую при историческом событии – старина B. G. вышел из себя»,  – мелькнуло соображение у подчинённого.
И почти тут же Кларку показалось, что патрон внутренне одёрнул себя, задумался, как бы прикидывая некую известную лишь ему комбинацию, и после небольшой остановки доверительно поведал собеседнику:
– Знаете что, Ричард, слетайте-ка туда, а время покажет. Как в той восточной притче: либо шах помрёт, либо ишак сдохнет...
B. G. в своё время работал на Востоке и изредка вспоминал об этом.
– Сэр, если бы не эта неопределённость задания...
– Ничего, полковник, время наш союзник, – продолжал шеф, задумчиво пуская к потолку дымные колечки. – А я вас при необходимости прикрою.
И разведчик знал, что это были не пустые обещания. Говорила ли в его шефе добропорядочная буржуазность, или он был сторонником рузвельтовского лозунга «Честность – лучшая политика», но он был человеком слова.
– Что ж, а ля гер ком а ля гер, – произнёс как можно оптимистичнее посетитель.
– Итак, я завтра в девять заеду за вами. В десять мы должны быть в лаборатории этого старого пирата. Я провожу вас, мой мальчик.

Кларк нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, на пороге стояла Мегги.
– Привет, можно войти?
– Привет! Проходи.
Она была в коротком ажурном халатике, открывавшем её красивые стройные ноги. Кстати, большая редкость у женщин, хотя почти каждая в душе гордится своими ногами. Ричард улыбнулся, вспомнив анекдот: женщины умнее мужчин, ибо какая же представительница прекрасного пола ни с того ни с сего побежит за мужчиной только потому, что у него красивые ноги.
Ричард любил женское тело, любил не только физически, но и эстетически. Он терпеть не мог пентхаузовских картинок, считая их продукцией для прыщавых подростков, но хорошие репродукции ренуаровских «Больших купальщиц» и «Обнажённой Анны» висели в его холостяцкой квартире.
– Я знала, что ты придёшь,– не скрывая радости, воскликнула Мэгги.– Ещё вчера у меня было предчувствие.
– Надеюсь, за моё отсутствие ты не разлюбила розы?
Он положил букет чайных роз на подзеркальный столик и взглянул в зеркало: высокий мужчина – шесть футов три дюйма! в дорогом сером костюме! – хоть сейчас вступай в клуб «41».
– Какие чудесные розы! Спасибо, дорогой. А я тебе письмо написала...
– Не получал.
– Я и не отправила, – засмеялась женщина. – Подожди, я сейчас.
Она тут же вернулась, держа в руках исписанную чётким почерком страничку.
– Послушай, я прочту тебе:
Мой дорогой Дик!
Сейчас два часа ночи. Я не могу заснуть и всё думаю о тебе. Где ты? Что с тобой? Какой опасности ты подвергаешься в эту минуту? Ты ничего мне не говоришь, но я знаю, что у тебя рискованная работа. Когда ты возвращаешься ко мне, часто на твоём теле, которое я так люблю, добавляются новые шрамы и ссадины.
Я тебя ни о чём не спрашиваю, – ты этого не хочешь, я знаю, – но кто мне помешает думать, что когда-нибудь один из этих шрамов может оказаться последним.
Я где-то читала, что в Японии плохо живущих супругов отправляют на необитаемый остров, и, когда через какое-то время они возвращаются, у них образуется очень дружная семья. Как бы мне хотелось попасть с тобой на такой остров! Это, наверное, моё самое большое желание.
Ладно, прости меня, милый, я просто глупая гусыня, которой скучно без тебя. И иногда в её не очень мудрую голову лезут всякие тревожные мысли...
Она бросила листок на столик и подошла к мужчине совсем близко, снизу вверх глядя в его пронзительно  серые глаза.

– Почему ты так давно не был? Почему ты бросаешь меня так надолго, любимый? У тебя есть другая женщина? Зачем ты обижаешь меня? Зачем заставляешь так страдать?
Кларк несколько опешил.
– Видишь, я ещё и пяти минут не нахожусь у тебя, а ты меня уже забросала вопросами выше головы...
– Прости меня, любимый, не буду, не буду больше...
В этом смысле Мэг была похожа на пружину: если не жали на неё, жала она.
Женщина по натуре собственница: ей нужен мужчина, с которым бы она могла свить гнездо, кого она бы любила и обихаживала. Мужчина же, как правило, не возражая против последнего, всячески избегает первого. Кларк же просто считал, что он не может принадлежать женщине по роду своей работы – опасной и поглощающей львиную долю его времени. Поскольку при этом он не мог внятно объяснить своей очередной подруге, почему и куда он внезапно исчезает, большинство его романов заканчивались разрывами. Так было с красавицей Дорис; так было с яркой, хотя и несколько вульгарной (учитывая её профессию танцовщицы из бара) Катрин; с непритязательной Энн; так было и с утонченной и сдержанной художницей Лиз.
Роман с Мэгги был, пожалуй, самым продолжительным. Он познакомился с ней в кондитерской, куда случайно зашёл однажды  и где она работала продавщицей.
Мэг была женственной, очень домашней, что так притягивало его, и чудесно смеялась открытым и очень заразительным смехом. И потом, интуитивно понимая его ситуацию, она не очень давила не него.
– Успокойся, женщины у меня нет, – достаточно убедительно заявил он. – Просто я был в командировке. Я ведь тебе неоднократно говорил…
– Да, дорогой, – быстро согласилась она, – что же делать, если я такая влюблённая дурочка, ты уж не ругай меня… Обними меня, любимый.
Она приподнялась на цыпочки и обвила горячими руками его шею. Он также обнял её и почувствовал под халатиком тёплое, гибкое, желанное тело, которое доверчиво и страстно прильнуло к нему. Он поднял её на руки.
– Неси меня в спальню, – прошептала она, – я так соскучилась по тебе…
Утром Ричард проснулся рано: к началу девятого он должен быть дома, встретить B. G. – старик хочет проводить его и высказать своё расположение перед этой дурацкой командировкой. Не следует его разочаровывать.
Он поцеловал Мэг:
– Не вставай, я закрою за собой. Позавтракаю по дороге. Старайся больше думать о моих приходах, а не об отлучках, и ты будешь ещё неотразимее.
Из коридора он ей крикнул:
– Пока, мой котёночек!
И захлопнул за собой дверь.
Садясь в новый «Лотос», сменивший прежний «МГ», – он предпочитал спортивные машины – Кларк уже мысленно готовился к встрече со Слейтоном.

Было ясное солнечное утро, когда B. G. и Кларк подъехали к району доков Святой Екатерины и, с трудом припарковавшись, отправились к Тауэру. Подойдя к зубчатым стенам неправильного шестиугольника крепости, они увидали, что через Тауэрский мост уже валом валит пёстрая толпа туристов, фотографирующих всё, начиная от желтоватых готических башен и ритуальных воронов* до служителей в старинных костюмах XVII века, создававших впечатление некоей затянувшейся театральной постановки.
Слившись с толпой отдыхающих, они вошли во внутренний двор. У Белой башни B. G. повернулся к подчинённому и произнёс:
– Вот мы и прибыли к берлоге Его Светлости. Я с вами прощаюсь здесь. Ну, желаю вам удачного путешествия!
Он пожал крупную ладонь Кларка своей мягкой стариковской рукой. Подчинённый знал, что B. G. не питал особого пристрастия к встречам с «этим старым пиратом», как он называл профессора, а тем более к посещению его лаборатории. Хотя и отдавал ему должное.
Войдя в ничем не примечательную дверь с надписью «Администрация», разведчик предъявил пропуск дежурному охраннику из полиции, который взял документ в руки, несколько мгновений изучал фото, а затем оригинал, вернул  владельцу и снял турникет с тормоза. Ричард, пройдя мимо нескольких дежуривших в коридоре бобби, вошёл в лифт и нажал кнопку спуска.
На нижнем этаже он миновал пост, охранявшийся морскими пехотинцами, и вошёл в лабораторию почетного члена Королевского научного общества, профессора, Его Светлости лорда Слейтона, расположенную глубоко под стенами бывшей тайной политической тюрьмы.
– Входите, входите, Ричард, – услышал разведчик скрипучий голос учёного. Кларк подумал, что в человеке со временем меняется всё, кроме голоса. За тот десяток лет, что он был знаком с профессором,  старик очень сдал внешне, но голос, напоминавший скрип несмазанных дверных петель, остался неизменным.
Слейтон сунул руки в карманы белого, хотя и не очень свежего халата, подошёл к разведчику и, внимательно глядя снизу вверх ему в лицо, спросил:
– Как там погодка наверху?
И, не дожидаясь ответа, – он не любил долгих предисловий – кивнул в сторону кресла:
– Разоблачайтесь.
Кларк полностью разделся – что-либо оставлять на теле всё равно не имело смысла: при перенесении вся одежда исчезала – и аккуратно (армейская привычка) повесил вещи в шкафчик.
Держа в цепких, как осьминожьи щупальца, пальцах стеклянную бюксу с бледно-зеленоватой мазью, кибернетик скомандовал:
– Покройте торс до пояса и ноги. Впрочем, вы и сами всё прекрасно знаете. Действуйте.
Пока отбывающий натирал свою рельефную тренированную грудь, хозяин лаборатории, возившийся с хитроумной машинерией, беседовал с ним:
– Думаю, ваше отсутствие не продлится более полутора-двух месяцев. Если что – подаёте сигнал – это вы знаете. За техническую сторону можете не беспокоиться - аппаратура новая и тщательно проверенная.
Затем усадил разведчика в знакомое кресло и с профессиональной ловкостью фокусника, несколько неожиданной для своих преклонных лет, облепил его электродами. Из-за разноцветной оплётки множества кабелей полковник стал похож на детскую игрушку – какого-то невероятного ярмарочного ежа.
– А про задание мне ваш патрон кое-что говорил. Когда стадо поворачивается, последний баран оказывается первым.
Приподняв брови и разведя длинными клешнеобразными руками, учёный насмешливо глянул на военного:
– Что делать, против глупости бессильны даже боги. А я – увы! – не Бог. Надеюсь, что хоть с заброской вам повезёт. Ничего, выдумка – производная необходимости, упрётесь – разберётесь. А что привезёте, то привезёте: каков вопрос, как говорится, таков ответ.
И совсем другим – строгим , деловым тоном спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Как самый последний сукин сын.
– Ну, тогда вперёд!
Профессор надвинул на сидящего прозрачный колпак коммуникатора. Затем положил правую кисть с рельефными венами на рифлёную рукоять рубильника и, помедлив мгновение, двинул его вперёд.
---------------------------------
*Вороны Тауэра (обыкновенно пять или шесть;на их прокорм государство выделяет
особые средства.Существует поверье, что если из Тауэра исчезнут вороны, то он падёт, а Британская империя погибнет)

Глава II

Сначала сознание находилось в полном небытии, и то, что составляло его «Я», никак не фокусировалось на чём-то определённом. Ничего не было. Но вот на тёмном экране его закрытых глаз начали появляться какие-то более светлые – фиолетовые, бурые, серебристо-серые и наконец светло-розовые пятна. Ресницы дрогнули, и глаза раскрылись. Высоко над ним висело небо, покрытое плотными белёсо-синими слоистыми облаками, через которые в редкие прогалины проглядывала небесная голубизна. Было прохладно, но не зябко, как бывает в конце лета или начале осени.
Налетел лёгкий ветерок, принёсший терпкий запах солёной воды и прелых водорослей.
Подумалось: «Близко море». Тело по-прежнему ещё не ощущало себя. Но мысль уже работала: «Так, я Ричард Кларк – это я помню… Вчера, сегодня, а может, месяц назад я находился в Лондоне… Хорошо, это я тоже помню… Главное – не торопиться… Спокойно, шаг за шагом… Лаборатория Слейтона, да-да, этот старый гомункулус, любитель выжать красный сок из белой репы… Ну, конечно, у них есть ещё такое подходящее словечко – телепортация… А знают ли они, что это значит по сути? Всё тело как отсиженная нога, чертовски ломит виски, голова соображает совсем плохо… В общем, каждый раз втюхиваешься неизвестно во что – ни дать ни взять заблудившийся барашек бедной Мэри, холера побери всех барашков и Слейтонов вместе взятых! Итак, вопрос первый: где я?
Новый порыв ветра заставил Кларка поёжитЬся… Ему вдруг стало прохладно, он пришёл в себя, медленно сел, положив руки на голые колени, и оглянулся вокруг. Он сидел без одежды на поросшей чахлой травой поляне - этакой ландшафтной проплешине, окружённой негустым, кое-где желтеющим кустарником, сквозь который, ярдах в пятидесяти, виднелся каменистый морской берег.
Справа в море уходила скала, очертаниями похожая на сидящую кошку. Кларк кошек не любил: равнодушные втируши! Так с чего же начать на этом кошачьем берегу?
Он вскочил и, чтобы согреться, быстро сделал несколько упражнений из своей «ежедневной дюжины» – как-никак он был истинным британцем и в своё время загребным восьмёрки на Каусской регате. Судя по времени дня (?), сейчас в Лондоне был час дня, но Кларк ей-же-ей не отказался бы даже от лёгкого континентального завтрака. Что ж, если не зовут к столу, джентльмен обязан позаботиться хотя бы о костюме.
Итак, личный кодекс выживания: прежде всего защити себя от непогоды. Да и вообще вид голого человека у всех одетых так или иначе вызывает чувство немотивированной неприязни, как будто под одеждой они сами не голые.
Он вспомнил Гонконг и вьетнамскую войну. В деревнях маленькие изящные вьетнамские женщины споро плели циновки из рисовой соломы.
Да, да, нужно попытаться сплести нечто вроде килта из ветвей кустарника. Этакую набедренную юбочку папуасов.
Вторая заповедь кодекса: ищи людей, но будь осторожен. Помни: любопытство погубило кошку.
Словом, какая информация имеется в наличии? Страна, по всей видимости, северная, климат похоже напоминает скандинавский. Следует войти в контакт, хотя бы визуальный, и попытаться определить, на какой стадии цивилизации находятся аборигены. Для этого необходимо двигаться параллельно берегу моря, укрываясь за кустарником или в лесу – там, пожалуй, можно будет подкрепиться ягодами (как дьявольски хочется есть!) – и попробовать отыскать дорогу. А уж по дороге кто-нибудь да поедет. А там… В этой ситуации славно только одно: эта окаменелость  Слейтон со всеми своими двухэтажными компьютерами позаботился, чтобы он, Кларк, каждый раз попадая в это измерение Икс, чёрт бы его побрал, входил в незнакомый язык, как нож в масло. Иначе ни Оксфорд, ни благоприобретённое знание французского, немецкого и совсем небольшой запас вьетнамских слов не помогли бы ему ни на пенни. Нет, что ни говори, а старикашка Слейтон не только обеспечивает его работой, но и по возможности оснащает кое-чем для неё –  чтоб ему ни дна ни покрышки, старому головастику!
Прошло не менее двух часов, пока послушные пальцы каратиста и гребца соорудили нечто, чем можно было прикрыться на первый случай. Опоясавшись плетённым шедевром, сотрудник отдела M-I-6A попытался как бы со стороны оценить дело рук своих и критически хмыкнул: «Ну, килт не килт, а Карден позеленел бы от зависти. Хоть сейчас патентуй фасон».
– Ладно, пора двигаться.
Кларк встал и вдоль берега моря направился в сторону Кошачьей скалы.
Он шёл часа полтора, редкий кустарник сменился густым, а затем и молодым бором. Разведчик из сухого дерева выломал себе увесистую палку: идти по незнакомому лесу было небезопасно. Крупного зверя однако не встречалось – видимо, они не забредали на окраину леса, лишь изредка в ельнике мелькали голубые хвосты белок-летяг.
Кларк шёл так, что слева постоянно слышался рокот моря, и время от времени опускался у кустиков, усыпанных крупными пупырчатыми ягодами – съедобными на вид и сладкими на вкус. Наконец, между деревьев мелькнула прогалина, и путник вышел к неширокой лесной дороге. Он остановился, прислушался. Кроме ослабленного лесом рокота моря, никаких звуков слышно не было.
Кларк отошёл от дороги, собрал в лесу несколько поваленных ветром, источенных жучками сухих стволов, выволок их из леса и бросил поперёк колеи.
По-прежнему лес был безмолвен, если не считать раздававшихся по временам резких птичьих криков. Кларк присел за толстый древесный ствол так, чтобы проезжающим он не был виден, и принялся ждать.
Долгое время дорога была пустынна, но вот вдалеке раздались ухающие звуки, похожие на конский топ. Сидящий в засаде напрягся – в тишине было слышно как гулко стучит его сердце. Сейчас нужно будет принять быстрое и действенное решение: время идёт, а положение пока не меняется. Топот приближался, и, наконец, из-за поворота вылетел всадник. Вид его был странен: всклокоченные волосы и борода, серая, разорванная у ворота рубаха с тёмно-бурыми пятнами на груди, босой. Лицо неистовое, дикое. Увидав перед собой завал, сооружённый Кларком, он мгновенно побелел, и без того возбуждённое  лицо перекосила гримаса испуга: он тотчас почувствовал неведомую ещё опасность и с отчаянием человека, решившегося преодолеть пугающую неизвестность, всадник изо всех сил заколотил пятками в конские бока, передав животному свой безотчётный страх. Гнедая беспородная коняга, каких у Кларка на родине называют коротко и уничижительно "коб", птицей перемахнула нехитрое сооружение и с невероятной для такой животины скоростью унесла всадника за ближайший поворот.
«Ну что ж, хорошее начало приближает хороший конец, – ухмыльнулся разведчик про себя, – у каждой собаки, как говорится, свой праздник».
Упоминание собаки почему-то вызвало в памяти образ любимого шефа B. G. (в нём определённо что-то было от ухоженного английского спаниеля), с его раскидистым умом: «Даю установку на мозговую атаку!»
«Можно, конечно и в атаку, только вот кого атаковать и в каком направлении? Ладно, посмотрим, что может дать встреча с этим перепуганным насмерть селянином. Надо полагать, это не маркиз. Скачет, видимо, не очень давно – лошадь не взмылена, одет наскоро, не обут – значит, был застигнут врасплох... кем-то... Следовательно, там люди. Рубаха в крови – должно быть или он хотел убить, или его хотели убить, что более вероятно. Похоже, нравы там не слишком изысканные – следует быть осторожным. В общем, вторая мысль всегда лучше первой: нечего тут высиживать, следует двигаться туда, откуда прискакал этот взлохмаченный».
Высокий мужчина, напоминающий Тарзана, в юбочке из древесных прутьев, поигрывая увесистой палкой, словно тростью на Пиккадилли, вышел на пустынный лесной просёлок. Широким шагом направился он с сторону, откуда недавно появился первый увиденный им человек.
Не прошло и получаса, как узкая, заросшая травой дорога начала подниматься в гору. Из-за холма был виден дымок – впереди его ждало жильё. Но какое? Бедность зла, богатство скупо. А то и что похуже. Путник сошёл с дороги в бор, решив обогнуть холм под прикрытием кустарника. И действительно вскоре он вышел к поселению. Это был крохотный и весьма убогий, по-видимому, рыбацкий посёлок, состоящий из семи домишек, два из которых догорали, чадя чёрными обугленными стропилами. Дым от пожарища косо тянулся лощиной, отгоняемый порывами морского бриза. Разведчик зорко всматривался в открывшуюся печальную картину, но никакой жизни ни в домиках, ни вокруг не просматривалось. Лишь у одного из них виднелось нечто тёмное, напоминающее человеческую фигуру – то ли раненного, то ли неживого.
Кларк решил зайти с тыла – строения располагались в два ряда, фасадами к морю – и выяснить обстановку. Заглянув в сарай с сенником, клетью для вяленой рыбы, курятником, денником и стойлом для двуколки, он, неслышно ступая и озираясь по сторонам, подошёл к дому. У дверей валялся вспоротый собачий труп. Осторожно отодвинув бывшего домашнего стража, он вошёл в полутёмную переднюю и, сделав несколько неуверенных шагов, приоткрыл дверь в дом. В это мгновение он услышал резкий выдох, характерный для дровоколов, отпрянул назад, и что-то тяжёлое, задев левое ухо, с силой опустилось ему на плечо.
– А-а, дьявольщина! – взвыл он, пытаясь сквозь зелёные круги в глазах разглядеть фигуру, метнувшуюся ко входной двери. Споткнувшись обо что-то круглое, он выскочил во двор и, не помня себя от боли и ярости, в несколько прыжков настиг убегающую женскую фигуру. Схватив её за плечо серого домотканого платья, он развернул беглянку и стальной хваткой сжал запястья рук, которыми она пыталась защищаться. Крепко тряхнув малогостеприимную хозяйку, он заорал в её перепуганное и озлобленное лицо:
– Что же ты вытворяешь, кошкина дочь?! Три холеры тебе в печёнки!
Выругавшись, как и подобает истому британцу, уважающему собак, кошками,  он слегка отошёл от гнева, осознав, что перед ним женщина.
– Ну, успокойся, – попытался пришелец увещевать вырывающуюся женщину, которую пугал не только его вид, но и в не меньшей степени наряд, – успокойся, ничего плохого я тебе не сделаю. Ты меня слышишь? Я не грабитель, не насильник, я всего-навсего попавший в кораблекрушение путешественник. Путешественник, понимаешь меня?
В глазах женщины начало появляться более осмысленное выражение.
– Вот сейчас я отпущу твои руки, но при одном условии, что ты меня снова чем-нибудь не огреешь. Достаточно одного раза. И, пожалуйста, не убегай, поговори со мной. Видишь же, в каком я положении. Мне необходима твоя помощь.
Женщина продолжила глядеть на него с опаской, но уже без ненависти.
– Помоги мне, а если нужно, я помогу тебе. Ну как, согласна?
И он отпустил её руки.
...Они сидели за столом. С ними рядом примостился светловолосый мальчик лет десяти – её сын – и пугливо исподлобья наблюдал, как этот сероглазый великан, облаченный в отцовскую одежду, жадно поедает копчёную рыбу с лепёшками, запивая всё это настоянным на травах кипятком.
– Как тебя зовут, чужестранец?– негромко спросила она.
– Ричард.
– А родом ты откуда?– снова поинтересовалась женщина.
– Мою страну называют Британия, но ты о ней не слыхала. Её поглотило время, а я чудом оказался в ваших местах.
– А откуда тебе известен наш язык? – недоверчиво посмотрела на него рыбачка.
– Ну, это… у нас в Британии слыхали о ваших краях, – не очень уверенно соврал честный бритт, – а язык я перенял у одного моего соотечественника, он когда-то жил в твоей стране. Я вообще способный к языкам.
«Не рассказывать же тебе о старине Слейтоне со всей его механикой, в которой сам чёрт ногу сломит», – добавил он мысленно.
Но женщину такой ответ удовлетворил.
– Да, ругаешься ты здорово, как заправский рыбак, – примирительно заметила она.
После того, как женщина обошла все дворы и осмотрела разрушения, сотворенные пришельцами, они вдвоём предали земле тела убитых, привели в порядок её хозяйство, порушенное набегом.
Было видно, что эта суровая женщина привыкла мужественно принимать удары судьбы и исправлять последствия деловито и со спокойным достоинством, понимая, что этого за неё не сделает никто.
Но сейчас в её глазах стояли слёзы: её тревожила судьба мужа. Из разговора с ней Кларк выяснил, что на их посёлок внезапно напали злые бородатые люди в плоских железных шлемах, приплывшие из-за Аркдона – Гибельного моря, из княжества Шаблин. Эти люди не знают жалости, они убили нескольких мужчин, которых застали в посёлке, – остальных уберегла путина – а женщин увели с собой. Дом хозяйки располагался с краю, и это обстоятельство спасло их – последнее, что она успела увидать, то, как муж пытался поймать неоседланного коня, а затем она с сыном спряталась в печь, где обычно они вялят рыбу и обжигают посуду. Их не заметили.
– А ведь я не спросил, как тебя зовут?
– Олуэ, – просто ответила рыбачка.
– Послушай, Олуэ, а что это за княжество такое, Шаблин? – заинтересовался разведчик.
– А такое княжество,  что лучше его не видеть и про него не слышать. Заметил небось, что они, злодеи, натворили. Налетят коршуны, разграбят, поубивают – и восвояси. Сама я там, слава Всемогущему, не была, а старики говорили, что в этой стране жизнь человека стоит дешевле курицы, – хмуро вздохнула рыбачка. – Заправляет там всем разбойник и кровопийца Гошиас. Этот живодёр разорил свой народ и собрал у себя огромные богатства. А ещё говорят, что это страна бандитов, колдунов и оборотней. Спаси нас от этого лиха, милосердный Трувор!
– А не расскажешь ли, как мне добраться туда?
– Да что ты! Оборони тебя твои боги, чужеземец! Чего ты там не видел?
– Ну, у меня с ними свои счёты, – многозначительно заметил посланец разума.
– Как же ты поквитаешься с ними, ведь ты один? – искренне удивилась Олуэ, поверив сказанному, ибо здесь, вероятно, верили словам, которыми не привыкли бросаться.
– Знаешь, там, где я жил, в жарких странах водятся животные, называемые слонами. Они огромные – выше твоего дома – и очень сильные, самые сильные на свете. И кого, ты думаешь, они боятся больше всего? Мышей! Да, да, вот таких крохотных мышей, которые обгрызают им ноги. Видишь, иногда и один может сделать больше, чем целая армия. У меня на родине говорят: чтобы узнать вкус пудинга – мы очень любим эту еду, – надо его отведать. Вот я и хочу отведать этого Шаблина.
– Ладно, подожди маленько...
Она встала из-за стола, подошла к большому сундуку, стоящему рядом с печью у стены, и открыла крышку. Вынув содержимое: платье, бельё, полотенце, – женщина всё аккуратно сложила на кровать, ещё раз наклонилась, и днище сундука оказалось дверцей в подпол. Она высекла огонь, зажгла небольшой смоляной факел, спустилась в сундук и через некоторое время показалась обратно, неся перед собой нечто, завёрнутое в тряпку. Олуэ положила свёрток на стол, развернула холстину, и Кларк увидел меч. Он восхищенно, как всякий мужчина при виде красивой воинской забавы, взял оружие в руки и вытянул его из ножен. Отливающий холодной синевой клинок был похож на клеймор, кельтский обоюдоострый меч.
Его серые глаза потеплели:
– Спасибо тебе, Олуэ, ты подарила мне жизнь…
– Это наш семейный меч, – тихо произнесла рыбачка, и глаза её вновь наполнились слезами, – муж так дорожил им.
– Погоди плакать, – проговорил собеседник. – Скажи мне, женщина, у тебя есть родственники где-нибудь в другом  месте?
– Есть. А что? – вымолвила она, не понимая смысла его вопроса. – В соседнем посёлке живёт сестра…
– А муж у тебя высокий, худой, – продолжал чужеземец, – борода тёмная с проседью, так?
– Да. А тебе откуда это известно? – нахмурилась она.
– Так вот, успокойся: жив твой муж. Когда я шёл сюда лесом, то видел как он проскакал по дороге на гнедой лошади со светлым хвостом в сторону от вашего посёлка. Думаю, сейчас он как раз у твоей сестры и скоро вернётся обратно.
Лицо женщины просветлело.
– Ты точно говоришь? Не ошибся? Высокий, худой, с бородой, да? – обрадованно забросала она его вопросами, а чуть погодя добавила:
– Вот я тебе подарила меч – это твоя жизнь, как ты сказал, и чья-то смерть. А ты мне подарил надежду – что дороже, не знаю.
– Рик, – обратилась женщина к сыну, – ты слышал, мальчик, наш отец жив. Пойди с этим человеком, дай ему Трувор здоровья, на выпас, возьмите серого жеребца старика Гурда – он ему больше не понадобится: в царстве небесном все ходят пешком, да посмотри у него в сарае седло – может, осталось. А ты, когда поедешь, будь осторожен, – обратилась она к Кларку, – всё побережье кишит пиратами, а им, сам понимаешь, палец в рот не клади. Особенно же опасайся двоих – Месена, у него кличка Рваное Ухо, и Дубленого Силая. Они хоть друг друга и не жалуют, но это два парных сапога – один другого стоит. И всем прочим от них радости мало. Так что держи ухо востро. А вот тебе на дорогу, – добавила, доставая из кармана платья крепко завязанный кожаный мешочек. – Тут не много, но на первый случай хватит. Не думай, что это за хорошую весть. Просто я так ненавижу этих головорезов, что не знаю, что бы отдала за их погибель. Ну, идите. Будь храбр, как та мышь, про которую ты говорил, и отомсти за наших стариков. Прощай!

Вскоре Кларк уже скакал по дороге на сером жеребце в направлении, указанном ему Риком, улыбаясь курьёзному пожеланию, которым в простоте душевной напутствовала его симпатичная рыбачка, и только изредка трогал распухшее ухо – памятку о встрече с ней.

Глава III

Кларк въехал в этот небольшой портовый городок, когда солнце перевалило за полдень. На главной улице было довольно многолюдно. В придорожных канавах барахтались утки, щенки и дети.
На его расспросы, ему указали на оранжевую черепичную крышу таверны, где предоставлялся ночлег.
Сутки назад непринужденно носивший костюм от Берберри и справлявшийся в справочнике «Брадшо» о расписании британских поездов, он ехал на чужом жеребце, в запыленном плаще и видавшей виды рыбацкой шляпе по главной и, собственно говоря, единственной улице незнакомого городишки, спускаясь к гавани. Что с ним могло произойти в ближайшие полчаса, вечером или завтра, не знал не только он сам, но, надо полагать, и Бог Саваоф, не говоря уже о Труворе.
Чем ближе он подъезжал к таверне, тем явственней его цивилизованный нос улавливал запах сдобренного острыми специями жареного мяса, приносимый морским бризом. Даже букет благоуханий, состоящий из городских стоков, заморских пряностей, разгружаемых в порту, свежей рыбы и стоячей морской воды, не в состоянии был перебить этот путеводный аромат.
Спешившись и ведя лошадь в поводу, Кларк прошёл в калитку. Висевший над дверью колокольчик весело зазвенел. Навстречу путнику вышел подросток и, приняв у него поводья, повел жеребца в конюшню.
– Накорми-ка моего Серого, парень, – сказал он вдогонку юнцу.
Отряхнув плащ и шляпу, он окинул взглядом двухэтажное шале старинной постройки и дёрнул за кольцо входной двери.
Гость переступил порог и огляделся. Внутренность таверны представляла собой просторный слабоосвещённый зал с массивным потолком. Посреди зала помещался длинный деревянный стол, за которым разместилась компания выпивающих матросов с подружками.
Небольшие столы и крепко сработанные деревянные стулья с соломенными сиденьями располагались вдоль стен. Посреди задней стены возвышался изразцовый камин. От него исходил соблазнительный для голодных ноздрей запах: мальчик, только что принявший коня, медленно поворачивал ручку вертела с насаженным свиным окороком – жир с этого смачного чуда изредка капал в огонь, рассыпаясь на мелкие шипящие искры. По временам юноша брал маленький мех с деревянными рукоятками и взбадривал затухающее пламя.
За столиками у стен сидело несколько посетителей, хотя, похоже, шумная компания в центре была им не очень по душе.
Вошедший присмотрел столик поближе к двери и, не раздеваясь, уселся боком к залу. Из-под шляпы, оставлявшей лицо в тени, он начал изучать посетителей. За первыми столиками сидело несколько завсегдатаев – надо полагать, законопослушных горожан, не представляющих особого интереса.
Ближе к нему расположился человек, обративший на себя внимание англичанина. Этот посетитель – примерно одного возраста с ним – с худощавым умным лицом был заведомо не одного поля ягода с остальными.  И одет он был иначе, добротнее и  изысканней: чёрная накидка-глоке с прорезью для головы, согревавшая и не стеснявшая движений, и плотные, из дорогой шерсти штаны. Аккуратно орудуя ножом, он ел мясную вырезку и запивал тёмным напитком из высокого стеклянного бокала.
«Э, да ты, видать, птичка высокого полёта, – прикинул разведчик, – не плохо бы пощупать, чем смазаны твои пёрышки».
Не успел Кларк продолжить свои размышления о человеке в накидке, как кто-то из посетителей закончил трапезу и, перекрикивая шум, производимый за центральным столом, позвал:
– Хозяйка, получи с меня!
Толстая владелица харчевни в широкой чёрной юбке и несвежей белой кофте подплыла к столику. Посетитель выложил несколько монет. Женщина взяла деньги и поочередно бросила их на стол. Кругляшки упали с плоским коротким стуком. Тогда она, попробовав их на зуб, схватила его за шиворот и рассержено завопила:
– Ах ты, мерзкая рожа, видно давно тебя плетьми не гладили. А ну, гони настоящие крузеры, пока не очутился в каталажке, висельник шелудивый!
Чувствуя, что дело принимает неприятный оборот, уличённый суетливо заторопился и вытащил из кармана несколько новых монет, которые на сей раз после проверки удовлетворили трактирщицу.
– Вот такой ферт и меня как-то облапошил, чтоб ему сатана раскалёнными вилами три клистира поставил, – угрюмо протянул один из бражников, наблюдавший эту сцену, и колонна из рыжего мяса медленно воздвиглась из-за стола, породив на стене огромную, чёрную и колеблющуюся тень. Подойдя к собравшемуся ретироваться посетителю, он сгрёб бедолагу одной рукой за шиворот, а другой за штаны и со словами «Лети, голубь... » – запустил его в дверную филёнку. Пропустив клиента, дверь с оглушительным треском захлопнулась.
Возвращаясь к своим собутыльникам, рыжий гигант обратил внимание на Кларка и, садясь за стол, снова неприязненно глянул в его сторону.
Градус веселья за столом повысился: ещё громче захохотали девицы, одобрительно похлопывая вернувшегося по необъятной спине.
По залу между столами ходила молодая, крепко сбитая подавальщица в короткой юбочке и вязаных полосатых чулках, изредка позволявшая похлопывать себя по заду, что, по-видимому, тоже было фирменным блюдом, вроде чесночной похлёбки.
– Ну-ка, милашка, притащи нам ещё три похлёбки, четыре вырезки и всем по «собачьему носу», да смотри, не подмешивай воды!
Проходя мимо Кларка, девушка кивнула ему в знак того, что скоро его обслужит, и крикнула на кухню:
– Морик, хлеб господину.
К новому гостю подошла девочка лет десяти-одиннадцати с грустными глазами в линялом синем платьице, вытерла столешницу и поставила плетёнку с хлебом.
– Тебя зовут Морик? – внимательно глядя на ребенка, спросил посетитель.
– Да, мой господин.
– Ты дочка кого-то из здешней прислуги?
– Нет, мой господин, я не местная.
– Да? А откуда ты? – заинтересовался Кларк.
– Я издалека, из княжества Шаблин.
– Из Шаблина? – изумился гость, – так ведь оно за морем, как же ты оказалась здесь? И одна?
– На баркасе, мой господин, – ровным голосом отвечала девочка. – А одна, потому что сирота. Мой господин, если я долго говорю с посетителями, меня потом ругают. И могут наказать.
– Хорошо, хорошо, – поспешил он успокоить маленькую служанку, – я тебя долго не задержу. Ты мне только помоги разобраться в ваших деньгах. Я иностранец и с ними не знаком.
С этими словами он выложил перед ней несколько монет из кожаного мешочка.
– Это корона, – указала девочка на небольшой золотой кружок с чьим-то венценосным профилем, – такие деньги есть только у богатых людей. Это крузер, – детский палец коснулся серебряной монеты, – на него можно купить несколько обедов или комнату наверху. А это драхма, за неё дают много леденцов или красивую ленту.
– Ну, спасибо тебе, Морик, – поспешил закончить беседу гость, – мы потом с тобой поговорим.
И, заметив взгляд девочки на соседний стол, поинтересовался: – Кормят-то тебя здесь хорошо?
– Хорошо, мой господин, если что-нибудь остаётся в мисках гостей.
– Ладно, иди, пока тебя не позвали.
Путешественник заказал себе баранью похлёбку, порцию окорока с капустой и, по примеру этих неотёсанных эпикурийцев, «собачий нос», на поверку оказавшийся обыкновенной смесью джина с пивом.
В продолжение обеда он несколько раз ловил на себе подозрительный взгляд рыжего заводилы, пока наконец тот подчёркнуто громко, на весь зал, не спросил своего собутыльника:
– Скажи-ка мне, Колин, не встречался ли тебе рыбак, промышляющий ушами?
Собеседник с интересом разинул корявый рот и, понимая, что его приглашают к занятному разговору, осклабившись, возразил:
– Пхе! Ослепнуть мне на оба уха, Месен, если свет таких производил.
– А вот и ошибаешься, старый волк, есть такой выродок, – продолжал рыжий недоброжелатель, развивая свою любопытную тему. – У него вместо невода – Большое Ухо Гошиаса. Он его раз – в какой-нибудь харчевне запустит – и ждёт, не выскочит ли у кого изо рта подходящая пожива. Он её тут же цап и волочит туда, где на этот товар уже есть свой купец.
Кларк с большим интересом вслушивался в этот разговор, припоминая совет соотечественника: врагов следует выбирать очень тщательно.
– Так и вижу: идёт к нему на крючок рыбка большая и маленькая. – Рыжий очень красочно изобразил процесс ловли. – Что, нравятся такие рыбаки? А не кажется ли тебе, что от них воняет?
Колин с удовольствием включился в игру и, наклонившись в сторону незнакомца, повёл носом, как гончая на охоте. Затем обернулся к собеседнику и коротко подытожил:
– Смердит.
– А хочешь ли ты нюхать эту амбру? – продолжал вопрошать партнёр.
– Лопни мои кишки – нет! Предпочитаю запах имбирной настойки.
– И то. А как думаешь, что делают с такими ароматными субчиками?
– Посылают к сатане под хвост, чтоб мне окриветь на оба уха.
– Верно, старый волчина, – согласился рыжий заводила. – Вот и предложи тому благородному господину в штопанных штанах отправиться туда.
Верзила Колин подошёл к столу Кларка и уселся верхом на свободный стул, опустив две пудовые кисти на спинку. На одной из них сидевший напротив заметил голубой квадратик татуировки – якорь на фоне решётки.
Символика была предельно проста, неизвестна была только её последовательность.
– Послушай, парень, у тебя со слухом нелады, а? Тебе намекают, намекают, а ты и в ус не дуешь.
– А у этого ловца кильки уши рыбьей чешуёй залепило, – отозвалась с центрального стола одна из красоток.
– Я тебе, рыболов, по-дружески советую, – Колин покачал перед носом чужака грязным и толстым, как черенок лопаты, пальцем, – чем скорей ты задашь лататы, тем лучше для тебя – клянусь твоим будущим уловом. Не следует тебе сердить того славного дядю. Спорю: ты не знаешь, как его зовут. А зовут его Месен, и он страсть как не любит фискалов вроде тебя, чтоб меня продали за три огляда.
Имя Месена заинтересовало Кларка, но уж очень не хотелось затевать заварушку, да и есть ли здесь другая харчевня? К тому же давало о себе знать левое плечо – памятка Олуэ. Но всё это уже начинало ему надоедать.
– Хорошими советами, в отличие от денег, я всегда делюсь с другими, – в лучших традициях политеса заметил он. – Как рыбак рыбака, предупреждаю: кроме неприятностей здесь на свою голову словить нечего.
Детина, приняв несколько «собачьих носов» и, надо полагать, порядком «насобачившись», был, казалось, в хорошем расположении духа. К тому же, как актёр, попавший на свою зарубку, он не спешил с ней расстаться.
– Лопни мои кишки, – адресовался он к дружественным слушателям в центре зала, – столько слов в голове и такой непонятливый.
– Послушай, чучело! – вспылил Кларк. – Если сейчас же не исчезнешь с моих глаз, ищи помощника.
– Ну? Это ещё зачем? – дурашливо выпучил глаза подошедший. – Если тебя выбросить, так я и сам справлюсь.
– Нет, чтобы собрать тебя по частям, дубина!
– Ха! И это он мне! Нет, вы видали такого нахала, лопни мои кишки! – возопил Колин. – Да чтоб мне в жизни выпивки не видать, если он ещё будет набивать тут своё брюхо! Хочешь продолжать, – прорычал громила, – тогда отведай моего соуса...
С этими словами верзила взял со стола миску едока и плюнул в неё.
«Колебания свойственны маятнику, а тут нужен короткий разговор», – мелькнула мысль у посланца Слейтона.
– Повар пробует блюдо первым...
Кларк вскочил и в одно мгновение нахлобучил миску на неведавшую гребня башку.
Громила зарычал, отфыркиваясь, и его пудовый кулак взмашисто примерился к физиономии обидчика. Но не успела кувалда просвистеть и половину предназначенного расстояния, как разведчик чётко выверенным движением схватил приближающуюся кисть и – хр-рясь! – вывернул её наружу. Раздался дикий вой, и рука с неестественно торчащей костью, повисла, как плеть.
Кларк сцепил кисти рук в замок и коротким движением опустил их на заросший диким волосом загривок. Гигант рухнул, как подкошенный.
Всё это произошло так быстро, что несколько мгновений все сидели в безмолвии, огорошенные и потрясённые.
Так иногда бывает в театре: публика, знакомая с пьесой, предвкушает любимую сцену, когда герой начнёт диалог со своей партнёршей, а тот внезапно проваливается в незакрытый люк.
И тут из-за стола с нарастающим гулом начал медленно подниматься рыжий пират с большой золотой серьгой в рваном ухе, вытаскивая нож сзади из-за пояса.
Возмутитель спокойствия быстро навернул плащ на левую руку, в три прыжка подскочил к рыжему, который, водрузив посреди зала свою массивную фигуру с выпученными глазами, напоминал поставленного на задние ноги быка, и с разворотом пяткой левой ноги ударил флибустьера по челюсти. С коротким щелчком она выскочила из пазов. Месен дико завыл от боли, глаза его полезли из орбит. От удара он, подпрыгивая, поскакал боком, как мокрая птица, и, опрокинув несколько столиков, столкнулся со стеной и сполз на пол.
Кларк наклонился, поднял нож и засунул трофей за пояс.
Красотки, потеряв добрую половину своей безнаказанной наглости, устроили кошачий концерт.
Один из трёх оставшихся на ногах пиратов запустил в чужака тяжёлый медный кувшин. Разведчик успел прикрыться стулом, и кувшин, срикошетив, со свистом треснулся об изразцы камина.
«Так и до фельдмаршала не дослужишься», – подумал полковник, заметив по тени на стене, что пират со свёрнутым носом замахивается тяжёлой деревянной скамьёй. Кларк живо развернулся и в тот миг, когда скамья находилась над головой пирата, ударил лбом в его заросшую рожу. Скамейка с треском рухнула за спиной намеченной жертвы, разбойник же опрокинулся навзничь, держась руками за окровавленную физиономию.
Нет, ничего не могли сделать эти неуклюжие тяжеловесные задиры с быстрым и увертливым каратистом. Попробуйте-ка убить комара лопатой!
В бойце проснулся азарт. С весёлым оскалом он ловким ударом ноги выбил нож из руки предпоследнего флибустьера и со словами «Не сучи ножками, красавчик!» ударом ребра ладони по сонной артерии уложил противника на пол. СправитЬся с последним уже никакого труда не представляло: теперь за его сохранность никто не дал бы и фартинга. Он живо оценил ситуацию и попытался скрыться бегством.
«Кажется, начинается паника в обозе», – весело подумал преследователь, настигнув беглеца у двери, обезоружив его и ударив головой об косяк, где тот и остался лежать.
«Девушек для радости» так же, как и  остальных посетителей, как ветром сдуло.
Победитель окинул взглядом ристалище: поваленные столы, отбитый угол камина и пять неподвижных тел, разбросанных по залу («Кажется, с этой компанией покончено!») -  и похлопал по так и не покинувшему ножны клеймору. Затем отстегнул меч, положил его на стол и, мысленно обращаясь к нему, произнёс монолог, итожа (подытоживая?) эпизод: «Ничего, старина, имей  терпение. Видишь, я и без тебя кое-что могу. Не будем кровожадны. Ну, ошиблись малость ребята, приняли сокола за ворону, ну, не семи пядей – с кем не бывает? В сущности, я ведь и сам один из них – слегка отполированный, правда, но и только. А одолеть пятёрку подгулявших пентюхов – не ахти какой подвиг. Так что, дружок, давай дождёмся противника посерьёзней».
Он опустился на ближайший стул и кинул на стол несколько монет. Кивнув неизвестно откуда появившейся хозяйке на поверженных противников, он бросил:
– Подашь им рыбы, когда к ним вернётся аппетит. А мне порцию окорока, обед продолжается.
Воистину нет любви более искренней, чем любовь к еде.
Тут Кларк заметил сидящую в дальнем углу девочку, которая восхищенно следила за ним широко открытыми глазами. Он доброжелательно улыбнулся и поманил её к себе:
– Морик, иди сюда.
Девочка приблизилась и робко остановилась возле стола.
– Что ж ты прячешься там, малыш? Я напугал тебя, да? Ну, извини меня, пожалуйста, я ей-богу не хотел. Но это были очень невоспитанные дяди. А тот первый, что подошёл ко мне, он, по-моему, вообще в жизни никогда не мылся, как думаешь? А в зубах после обеда ковыряет, наверное, через нос.
Продолжая всё так же восторженно смотреть на чужестранца, она слегка улыбнулась одними губами.
Двое мужчин-подсобников принялись наводить порядок в зале.
Подошла хозяйка, поставила на стол ароматную миску и оплетённую бутыль с тёмно-красным вином.
– За счёт заведения, – кивнула она на напиток.
– Ещё одну порцию для малышки, – заказал сидящий.
– Не возражаете, если она посидит со мной?
– Да пусть сидит на здоровье, – откликнулась хозяйка. Отказать сейчас такому клиенту ей было не с руки.
– Да, вот ещё что: у вас есть какой-нибудь чулан? Пусть этих пятерых свалят туда до завтра – авось поднаберутся за ночь ума-разума.
– Хорошо, сударь, сложим их под лестницу, – покладисто согласилась толстуха.
Кларк смотрел на девочку. Только тут он разглядел, как она хороша: чистое юное личико, казалось, чуть светится в полумраке таверны, большие глаза какого-то необыкновенного фиолетового оттенка смотрели грустно и доверчиво. Через несколько лет она обещала стать настоящей красавицей.
– Ты очень проголодалась?
Щёки девочки порозовели, губы дрогнули. Сидя на краешке стула она молча кивнула.
Вскоре на столе появилась ещё одна миска с тушёной капустой и свининой. Отдельно лежали несколько пирожков со сладкой начинкой. Он подвинул миску к сотрапезнице и ласково произнёс:
– Ешь.
Было видно, что она голодна, но стесняется этого и старается есть не быстро – в ней были видны врождённая деликатность и грация. Миска однако вскоре опустела. Когда исчез последний кусок, девочка подняла глаза на гостя и тихо произнесла:
– Спасибо, сударь.
Щёки её разрумянились, глаза заблестели. И вдруг она сконфуженно спросила:
– Скажи, сударь, в вашей стране все такие красивые, смелые и добрые?
Захваченный врасплох англичанин тоже несколько смутился и промычал:
– Э-э, видишь ли, как тебе сказать… Со всеми я, конечно, не знаком, но, пожалуй, несколько наберётся. А в общем, их всех отличает хорошее пищеварение и страсть к футболу.
– К футболу? А что это?
– Это игра для ног, чтобы не утомлять голову, – хмыкнул собеседник.
Она подняла на него прозрачные сиреневые глаза:
– Как тебя зовут, сударь?
– Ричард Кларк.
– О, какое длинное имя. А откуда ты?
– Видишь ли, девочка, страна, где я родился, лежит очень далеко отсюда. Она расположена на острове и со всех сторон омывается морями: Северным, Ирландским, Атлантическим океаном и Английским каналом. Поэтому её и называют страной четырёх морей.
Ему почему-то приятно было рассказывать этой девчушке подобные подробности, видя, как заинтересованно распахнуты её прекрасные глаза.
– Она такая большая? – удивлённо поинтересовалась юная собеседница.
– Нет, такая маленькая, – возразил он. – А для вас, живущих здесь, её и вообще нет.
– А что с ней случилось?
– Об этом долго рассказывать. Она, можно сказать, провалилась в пропасть…
Глаза девочки испуганно округлились.
– … в пропасть времени, – успокаивающе добавил он, – откуда нет возврата. Она исчезла, как исчезает детство. Кстати, друзья в детстве звали меня Дик. Можешь меня так называть.
– Хорошо, Дик, – согласилась она. – Мне нравится это твоё имя – так птички поют: дик-дик…
Она грустно улыбнулась одними губами.
– Вот и славно, – поддержал её Кларк. – А теперь расскажи мне о себе. Расскажи всё подробно. Я умею хранить тайны и умею дружить. Ты говорила, что ты сирота и приплыла из княжества Шаблин на баркасе. Как это могло случиться и почему ты покинула родину? Кто были твои родители и как они погибли? Ты ведь не из простой семьи, не так ли? Ну же, Морик, расскажи, не бойся. Видишь, я любопытен, как женщина.
– Если бы не этот проклятый Гошиас, – всхлипнула девочка, – всё было бы хорошо. Мы не были богаты, но род наш был старинный, дворянский. И жили мы хорошо.
– А что же случилось дальше?
– Потом он заколдовал всё княжество злым колдовством, разоряет людей, держит их в страхе и притеснении.
– Ну, может, он и нехороший человек, но насчет колдовства ты, наверное, ошибаешься?
– Нет, Дик, нет, – убеждённо возразила взволнованная девочка, – он всех околдовал, люди его боятся и ненавидят. А тех, кто хотел убежать, ловят тролли – они живут в горах и на берегу – и отдают колдуну и потом… потом…
Морик заплакала, закрыв лицо руками. Собеседник ласково потрепал (погладил?) её по плечу.
– Ну, ну, не надо так волноваться, – мягко попросил он. – Расскажи-ка лучше дальше.
Морик вытерла глаза и, помедлив, продолжала:
– Мне бабушка говорила, что в старину была Большая война между чародеями, злые победили, и тогда нашу страну окружили тролли. Но пока был жив Витал…
«Понятно, бабушкины сказки», – подумал Кларк, а вслух поинтересовался:
– Кто такой Витал?
– Наверное, он был последним добрым волшебником в нашей стране, и тролли его боялись. А когда он умер и заклятие уже не действовало, они заполнили всю страну. Ты мне не веришь? – воскликнула юная служанка, глядя на скептическое выражение лица собеседника. – Разве в твоей стране нет троллей?
– В моей – нет. – Он поспешил придать физиономии иное выражение. – Но я тебе верю.
«Чёрт знает, – подумал он, – говорил же старина Вилли: «На свете многое есть, друг Горацио…» Если в Сити водятся грифоны*, почему бы в Шаблине не обосноваться троллям?»
– А скажи, Морик, разве нельзя их изгнать? Ведь есть же в твоей стране храбрые воины?
– Сейчас нет, – убеждённо заявила собеседница. – Когда умер Витал, появился Гошиас. Мой отец – он был старшим сокольничим у князя – говорил, что никто не знал, откуда появился этот Гошиас. Вроде бы сначала он доставлял ко двору целебные травы, потом стал дворцовым лекарем…
– Лекарем? – переспросил он, дивясь, как разумно и совсем не по-детски, юная собеседница передаёт историю придворной жизни своей страны.
– А вообще знахари, лекари знаменитые у вас в Шаблине есть? – полюбопытствовал разведчик, припомнив свою беседу с начальством.
– Есть. Но они лечат знатных и богатых. А у бедных два лекарства: время и терпение.
Собеседник приятно удивился: «А девчушка-то умница!»
– Ну и что, этот ваш Гошиас, многих он вылечил? – вернулся он к основному повествованию.
– Не знаю. Но однажды князь, человек здоровый и ещё не старый, вдруг умер от удушья, когда собирался отдохнуть после обеда.
И юная собеседница поведала новому знакомому, что этот самый Гошиас обвинил приближенных князя в заговоре, и той же ночью весь цвет шаблинского дворянства оказался в подвалах замка. Всё произошло так быстро – очевидно, было хорошо подготовлено, – что никто не успел даже осознать случившегося. В подвалах погибли отец и мать девочки.
– А куда смотрела княжеская охрана? – резонно поинтересовался разведчик.
 – Так ведь я же говорю, что Гошиас – колдун, – убеждённо ответила Морик. – Он плохо владеет оружием. Но он может другое – отнять у людей души.
– Души? – недоверчиво переспросил собеседник. – Как же он это делает?
– Да разве кто знает – колдун! А теперь все в стране дрожат от ужаса, услыхав имя Гошиаса.
И Морик рассказала, что в подземельях Гошиаса творятся страшные вещи: со всеми, кто выступил против, а так же с пленниками, пойманными на побережье, делают нечто такое, после чего они теряют память и выходят жалкими подобиями людей, сохранив лишь профессиональные навыки: сеять хлеб, тачать сапоги, ловить рыбу, подковывать лошадей…
– Хорошенькое дело, – протянул видавший виды разведчик и вспомнил предостережение Олуэ и её рассказ о безумцах, вернувшихся из-за моря.
– Что же манит местных жителей в твою страну? – заинтересовался гость. – Что, кроме неприятностей, плена или гибели, они могут там найти? Что ими движет?
– Жадность, – равнодушно пожала плечами девочка. – Они, видимо, слышали рассказы о сокровищах дворцовых кладовых. Вот и надеются разбогатеть.
И собеседница пересказала ему таинственные сообщения редких очевидцев о том, как тролли сбивали с пути всех этих мошенников, авантюристов и искателей лёгкой наживы и  заманивали в такие места, где через много дней их находили голодными, одичавшими и хорошо если живыми.
Он слушал всё это с возрастающим интересом. Чем чёрт не шутит! Может, и вправду сохранились ещё места, где происходит нечто сверхъестественное, мистическое и чудесное. А когда речь идёт о сокровищах, как тут не поверить в чох, сон и в птичий грай!
– Выходит, Гошиас отравил князя и занял его место? – поинтересовался он, с удовольствием прихлёбывая местное душистое вино.
– Да нет, не совсем так, – возразила она. – Он теперь первый министр при княжне Даниалле.
– А Даниалла?
– Дочь покойного князя.
Дворцовая история продолжилась в рассказе Морик. Последний раз юная княжна появилась на людях несколько лет тому назад. Больше её никто не видел, но дворцовые слуги утверждали, что она жива. Дядя Морик, сокольничий при дворе, уверял, что как-то мельком видел её, и клялся, что в жизни не встречал подобной красавицы.
– Неужели красивее тебя? – с лёгкой улыбкой небрежно осведомился Кларк.
– Вольно тебе шутить, – вздохнула Морик. – Она первая красавица княжества, а я девочка-служанка.
Он сплёл пальцы и в раздумье опёрся о них подбородком. А что, если княжна действительно так хороша? Отчего бы с ней не познакомиться? Известно, у мужчин очень живое воображение, когда дело касается прекрасной половины.
– А почему бы, как ты думаешь, Гошиасу, скажем, не отравить и княжну? Куда как хорошо править самому!
– У нас говорили, она его наложница, – с грустью ответила Морик. – И не только она. К нему свозят многих девушек.
– Вот как! – усмехнулся мужчина. – Что ж, он так хорош собой?
Лицо девочки скривила гримаса отвращения:
– Он мерзкий! – воскликнула она. – Он хуже жабы! Он подлее всякой твари…
Она задохнулась не в силах говорить. Новый знакомый успокаивающе похлопал (погладил?) её по руке.
– Всё ясно, можешь не продолжать. Значит, на него никакой управы нет?
– А кто же отважится? – с горечью откликнулась девочка. – Не такой же трус, как мой дядя. С колдуном может справиться только настоящий мужчина и сильный воин – благородный, смелый, честный.
– Где ж таких взять? – усмехнулся разведчик, вспомнив своё ведомство. – Смелые не честны, сильные не благородны…
– Мне кажется, таким воином мог бы стать ты, Дик.
Фиалковые глаза девочки снова смотрели на него с нескрываемым восхищением.
– Вон как ты расправился с теми, под лестницей…
Она кивнула в сторону запертого чулана.
– Вот те на! А ты не преувеличиваешь, моя девочка? – польщенНо ухмыльнулся разведчик. – Ну, во-первых, они меня очень рассердили, а во-вторых, они просто-напросто дубовые головы, а никакие не колдуны, вот в чём штука-то…
И, снова обретя шутливый тон, заметил:
– Но я так понимаю, что ты очень хочешь вернуться на родину и приглашаешь меня в компанию.
– Я мечтаю вернуться туда, – глаза Морик наполнились слезами, – но боюсь попасть к Гошиасу. Когда я убежала из Шаблина…
И тут внезапно разведчик ощутил тревожный укол подозрения.
– Да, кстати, не расскажешь ли, как ты выбралась из своего княжества. Не ты ли говорила, что на побережье полно троллей…
Морик молча протянула ему правую руку, на которой поблескивало простое медное колечко, и повернула ладошку кверху. С этой стороны колечко было украшено диковинным бирюзово-серым камушком, спрятанным от чужих глаз.
– Он достался мне от мамы, – пояснила девочка, глядя на перстенёк. – Такого нет больше ни у кого в мире. У троллей холодная кровь. А этот амулет жжёт их, в нём тепло живого сердца. Они боятся его. Вот перстенёк и спас меня.
– Это хорошо, – медленно проговорил он, – но на нём ведь море не переплывёшь.
Глаза девочки печально потемнели.
– Ты мне не веришь, Дик?
– ?
Кларк вопросительно поднял брови.
– Я же тебе говорила, что приплыла на баркасе. – В её голосе слышались нотки обиды. – Меня спас моряк. Он был в подвалах Гошиаса и тоже не хотел там оставаться. Я его умолила, и мы вышли в море. Он, бедный, не помнил, кто он, но хорошо управлялся с парусом. И нам повезло…
Она помолчала и добавила:
– Вскоре он умер здесь, в этой таверне.
Тут к ним подошла хозяйка, заинтересовавшись, о чём это можно так долго болтать с этой замарашкой.
– Не желаете ли ещё выпить и откушать, сударь?
– Благодарю вас. Вполне достаточно.
Хозяйка зыркнула на Морик. Та ей пояснила:
– Я рассказываю господину, как умер моряк, с которым я приплыла сюда.
– Да уж, окочурился в одночасье этот золоторотец полоумный, – с готовностью подтвердила толстуха. – Да ещё пришлось хоронить оборванца за мой счёт. А всё моя доброта... Вот теперь она отрабатывает. Да много ли с неё проку-то? Так, держу по мягкости характера…
– Хорошо, я заплачу, – сказал гость, доставая золотую монету. – Этого хватит?
– О, конечно, сударь. – Масленая рожа хозяйки ещё больше залоснилась от удовольствия. Она угодливо и сладко заулыбалась, как всякий грубый человек, полагая, что именно это и означает хорошие манеры.
– В таком случае я хотел бы получить комнату.
– Конечно, конечно, с превеликим удовольствием, сударь, – замельтешила трактирщица. – Самую лучшую. Морик, проводи господина в угловую правую, там только что закончили уборку. Приятного отдыха, сударь.
– Благодарю вас. Пошли, Морик.
Постоялец вслед за девочкой поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж.
Оглядев комнату, гость обратился к юной служанке:
– Ладно, Морик, иди и не огорчайся. Утро вечера мудренее, что-нибудь да придумаем.
Жилец сидел за столом, склонив голову на руки, и обдумывал своё положение, когда раздался стук в дверь.
«Не иначе как эта шельма-хозяйка», – подумал сидящий и громко предложил:
– Войдите.
На пороге стоял человек в черном глоке.
– Вы позволите?
Он снял серую шляпу с круглой тульей и, мягко ступая, вошёл в комнату.
– Сударь, не уделите ли мне немного времени?
Он смотрел на англичанина внимательно и с определённой долей доброжелательного любопытства.
– У меня есть к вам одно деловое предложение.
– С удовольствиеМ поболтаю с вами, сударь. Вижу, вы человек учтивый и образованный. Присаживайтесь, – указал он вошедшему на стул. – Я весь внимание.
Гость мельком, но внимательно оглядел комнату –  то ли на предмет выявления подслушивающего устройства, то ли для определения наличия клопов и тараканов –  и, отряхнув соломенное сиденье, присел к столу.
– Для начала позвольте отметить вашу смелость и ловкость, сударь, – начал он обстоятельно. – Я наблюдал за вашим побоищем с большим интересом. И скажу откровенно: таких бойцов не встречал. Поверьте слову путешественника и негоцианта Тина Расса.
– Сердечно благодарю вас, сударь, но поверьте и вы слову странника Ричарда Кларка, вы сильно преувеличиваете моё умение. Пара кангетцу да один маваши-гери в придачу – вот и весь фокус. Система восточных единоборств куда обширней. А мои скромные способности не стоят и фартинга, ей-Богу! Они могли обратить на себя ваше благосклонное внимание только на фоне этих неуклюжих увальней.
«Ты такой же путешественник и негоциант, как я дедушка Тутанхамона», – подумал разведчик.
– Отнюдь, сударь, – убеждённо продолжал посетитель, – умение ваше велико, и вот об этом-то как раз я и хотел поговоритЬ подробней. Полагаю, мы можем изъясняться откровенно?
– Заверяю вас в этом, сударь.
– Свою родину мне предписали покинуть в поисках новых богатых земель двенадцать лет тому назад, – обстоятельно излагал гость. – У меня было трое помощников и охранников, но двое погибли в стычках, а один отравился, выпив дурной воды, и умер. Сейчас я возвращаюсь домой, в княжество Шаблин, не знаю, слыхали вы о нём или нет.
– Очень немного, сударь, – дипломатично ответил постоялец.
– При мне имеются некоторые весьма ценные и в какой-то мере секретные документы, – продолжал гость, – а так же и другие дорогие вещи, которые я обязательно должен доставить правителю моей страны. Правда, за этот немалый срок правитель сменился. Сейчас, как я слышал, там властвует княжна Даниалла, но это дела не меняет. Корабль, который направляется в Шаблин и стоит сейчас в гавани, называется «Золотой олень». Завтра утром он отплывает. Но, признаться честно, я не очень-то доверяю капитану. Все они, эти флибустьеры, на один фасон, с ними держи ухо востро. А с Силаем – и подавно. В общем, я совсем не уверен в надёжности корабля.
– Говорят, самый надёжный корабль тот, что стоит в гавани. А вам, как я понимаю, нужно плыть на родину.
– Очень тонко замечено, – дружески улыбнулся собеседник. – Так вот, сударь, в связи с этим у меня к вам такое предложение: не хотите ли отправиться в Шаблин в качестве моего компаньона и телохранителя? Вы ведь странствуете, почему бы вам не побывать и у нас? У нас страна прелюбопытная. А все расходы я, разумеется, беру на себя. Если вы согласны – вот задаток.
Собеседник англичанина вытащил и положил на стол увесистый кожаный кошель.
«Вот-те на! Предложение поспело, как кофе в постель, – подумал разведчик. – Но не следует ему показывать это слишком явно».
– Сударь, у меня на родине, а надо вам сказать, я из очень далёкой страны – Британии, люди говорят: кто ничем не рискует – ничего не имеет.
– С удовольствиеМ убеждаюсь, – благовоспитанно подчеркнул гость, – что вашу страну населяют очень разумные люди. А позвольте узнать, что завело вас так далеко?
– Любопытство, сударь, только любопытство. Но признаюсь, – продолжал постоялец, – ваше предложение застало меня врасплох («Это уж точно – как снег на голову!»), и у меня были совсем другие планы («Сидел и думал, как при таких скудных средствах попасть на какой-нибудь корабль»), но я авантюрист («Эка невидаль! Здесь каждый второй такой!»), и поскольку вы мне симпатичны («Чёрт тебя знает, с какой начинкой ты пирожок?»), я, пожалуй, соглашусь («Ещё бы!»), но при одном условии («Отличный повод отослать меня подальше»), если капитан пойдёт на то, чтобы взять на борт девочку – здешнюю прислугу Морик.
– Я полагаю, с этим сложностей не будет: это лишь вопрос стоимости. За деньги, как говорится, и чёрт пляшет. А уж эти дьяволы продали бы родных папу с мамой, если бы знали их, – с некоторой горячностью заключил Расс.
– Кстати, действительно в Шаблине происходят всякие необыкновенные вещи – ну, там злые силы, ворожба, тролли, колдуны?.. – невинно поинтересовался разведчик.
– Колдуны, разумеется, были, ну, как без них, – пояснил шаблинский старожил. – Злые силы... это всё от человека – ничего злее я не знаю, что же до остального… А кто вам это сказал? – в свою очередь заинтересовался пришедший.
– Да вот эта девочка-служанка...
– Ах, вот оно что! Вольно же вам, сударь, верить. Впечатлительный ребёнок и не более того. Итак, мы договорились? Ну что ж, тогда по рукам. И не стану больше вас утруждать.
Серая шляпа вновь накрыла голову Тина Расса.
Закрыв дверь за пришельцем, Кларк присел к столу и задумался.
«Что ж, в любом случае плыть вместе с Рассом удобней и надёжней, чем одному. К тому же он может пригодиться в Шаблине, при дворе. Очевидно, он везёт туда нечто важное, да и старые связи, надо полагать, остались. А чем смазаны пёрышки у этой птички – время покажет».
Постоялец подошёл к стоящему у стенки тяжеленному комоду, задвинул им дверь и, как был, не раздеваясь, плашмя свалился на видавшую виды, крепко сработанную деревянную кровать.

Утро застало всех троих – Тина Расса, Ричарда Кларка и Морик на причале, где стоял трёхмачтовый, двухпалубный галеон с ещё убранными парусами и позолоченной надписью на борту – «Золотой олень».
Тёмно-зелёные волны, причмокивая, плескались под днищем, водная рябь пускала солнечных зайчиков в оконца кормовых кают.
– Вот и начинается наше путешествие, – бодро объявил Тин спутникам и первым вступил на покачивающийся решётчатый судовой трап.
--------------------------
*Геральдический грифон - неофициальная эмблема лондонского Сити.


Глава IV

Тупой широкий нос галеона с золочёной оленьей мордой под бушпритом пятый день рассекал морскую гладь, при хорошем попутном ветре неся на всех парусах пиратскую команду и трёх путешественников к восточным берегам моря Аркдон – Гибельного моря.
Словно в насмешку над этим названием, багровый диск солнца садился в спокойный рассол моря и утром появлялся из него при совершенно ясном небе.
Путешествие близилось к концу, и при таком ветре до восточного побережья, по утверждению Силая, оставалось ходу не более суток.
Когда двое мужчин и девочка впервые ступили на палубу «Золотого оленя», их приветственным возгласом встретил сам капитан. Ростом и шириной плеч он не уступал чужеземцу. Глаза под кустистыми бровями были голубые и хитроватые.
Поверх белой рубашки был надет короткий кожаный жилет, из-под кудрявой «шкиперской» бороды виднелся пёстрый шейный платок с узлом по-ирландски. Голову прикрывала кожаная шляпа. По сравнению с рыжим Месеном он выглядел пиратской аристократией.
Расс успел предупредить своего попутчика, что на подобных кораблях «пират», «пиратский» были табуированными словами. Сами флибустьеры называли себя моряками и матросами, а свои суда – навигаторскими.
Разведчик обратил внимание, что на корме развевался сбивающий с толку голубой флаг и на фок и бизань мачтах полоскались два узких красных вымпела.
– Слыхал, слыхал о ваших вчерашних подвигах. Что ж, поделом Месену. Я всегда говорил: этот олух совсем не разбирается в людях.
Он спустился с кормовой надстройки по трапу и с протянутой рукой направился к взошедшим на борт.
– Силай, – благодушно проговорил он, представляясь и встряхивая руку иностранца. – Иногда меня называют Дублёным Силаем. Надо полагать, за мою в семи ступах толчёную шкуру. Капитан этой посудины. Обещаю, что здесь вас ждёт совсем другой приём.
«Похоже, Расс уже успел набить мне цену», – подумал Кларк.
После знакомства капитан подозвал вахтенного матроса и велел отнести багаж путешественников в каюту.
Взгляд, которым вахтенный осмотрел вещи вновь прибывших, был лишён капитанской благожелательности.
– Размещайтесь и выходите на палубу, я покажу вам наш ковчег. Как-никак, а с десяток дней вам предстоит добираться на нём до восточного побережья Аркдона. Моряк, он ведь только решает, а море... оно разрешает. Или не разрешает. Это уж как монетка упадёт, – пошутил капитан.
Видимо, желая расположить гостей к предстоящему путешествию, он познакомил их с кораблём, что называется от киля до клотика: показал кормовые офицерские каюты, в одной из которых поселил и их, кают-компанию, кубрик, заглянул и на камбуз, рассказал о парусах, о ходовых качествах корабля. Похвалился даже, что для защиты от червя, который при плавании в тёплых водах для деревянного корабля страшнее тайфуна, пожаров и абордажей, приказал обшить днище «Золотого оленя» медным листом. Под конец осмотра он поинтересовался у гостей:
– А вы, судари мои, раньше бывали в плаваниях?
Расс, не раздумывая, утвердительно кивнул, Кларк сделал неопределённый жест, помня о своей версии потерпевшего кораблекрушение путешественника.

Четыре дня прошли относительно спокойно, но разведчик ни на минуту не забывал, в какой компании они плывут, и всё время был начеку.
В первый же день плавания Кларк, оставшись в каюте вдвоём с Рассом, сказал ему:
– При посадке я обратил внимание на физиономии наших перевозчиков, и мне вспомнились ваши опасения: эти флибустьеры не заслуживают ни малейшего доверия. И, хотя капитан сама любезность, сдаётся мне, что на эту карту ставить нельзя – это волк в овечьей шкуре, и шутки с ним плохи. Сейчас мы заложники, а пираты жестоки. Мне рассказывали об их изуверстве и издевательствах над пленниками: мужчин оскопляли, у женщин отрезали пальцы с перстнями… Принцип у них один: тащи всё, что плохо лежит и не раскалено добела. И ещё: чем меньше живых, тем меньше свидетелей.
Он наклонился к уху спутника:
– Постарайтесь находиться на палубе и незаметно наблюдать за поведением команды. Кстати, вы владеете оружием?
Он кивнул на лежащую на постели Расса шпагу с узорчатым позолоченным эфесом. Оружие было красиво, но могло оказаться в неумелых руках лишь декоративной побрякушкой.
– Более или менее, – ответил задетый Тин.
– При таком соотношении лучше бы более. А то на мою долю их достанется больше, чем хотелось бы.
Телохранитель полез в приобретённый у хозяйки таверны дорожный мешок и достал оттуда нечто, назначения чего компаньон понял не сразу.
– Вот снял вчера трофей с одного из сотрапезников, не в обиду ему  будь сказано.
Кларк, держа за плечи, тряхнул небольшой, состоящей из тонких колец кольчугой.
– Наденьте-ка под плащ. Осторожность – мать безопасности.
И, когда Тин укрыл кольчугу под накидкой, телохранитель предупредил его:
– Старайтесь выбирать место на палубе так, чтобы спина всё время была прикрыта. Это не лишнее. Принципы у этих людей такие же грязные, как их ногти. А пока вы будете там скучать, я тоже попытаюсь кое-что предпринять.
Когда Расс покинул каюту, Кларк прислушался: в коридоре всё было тихо, и, кажется, ничто не мешало осуществлению его плана. Он бесшумно вышел и негромко постучал в дверь одной из соседних кают.
Ему было известно, что в кормовой надстройке находится несколько кают начальственного состава: капитана, штурмана и его помощников, старшины и судового врача. Вот в его-то дверь и постучал англичанин.
Ещё при посадке он обратил внимание на апоплексический румянец корабельного эскулапа и определил пагубную страстишку старика. Сейчас в его руках было две бутылки джина из той дюжины, что он прихватил у хозяйки таверны. А эта расхожая валюта помогала открывать не одни двери, ведь она сродни морской воде – чем больше пьёшь, тем больше хочется…
– Да, войдите, – раздался из-за двери сиплый голос, перемежаемый глубоким грудным кашлем.
– Позвольте навестить вас скучающему путешественнику, – проговорил гость и переступил порог.
Часа через два, когда Кларк вернулся в свою каюту после приятной беседы, поддержать которую выпускнику Оксфорда не составило большого труда, ему стало ясно: лекарь на корабле со своими клистиром, пилой и запасом корпии нужен не больше, чем дровосек в Сахаре. На месте капитана Кларк давно бы лишил его содержания, как это делали греческие правители со своими заболевшими медиками. Впрочем, беседа не была бесполезной.
Разведчик присел к столу и через полчаса составил записочку следующего содержания:

Команда «Золотого оленя»:

I. Навигационный состав
1. Капитан                – 1
2. Штурман                – 1
3. Помощники штурмана – 2
4. Старшины                – 2
5. Боцман                – 1
6. Мл. боцман                – 1
7. Матросы                – 14
II. Прочие
1. Парусный мастер     – 1
2.Плотник                – 1
3. Кок                – 1
4. Врач                – 1
5. Писарь-эконом           – 1
6. Подсобник                – 1

Всего:                22 ч-ка                6 ч-к
Итого:                28 ч-к

Перечитав список, после некоторого раздумья он добавил: «Вахту стоят 7 матросов: рулевой, марсовый, следящие за парусами и трое из командного состава – штурман, старшина, боцман. Оружие (сабли) хранятся в рундуке, ключ – у боцмана».

Наступил пятый день плавания. Чем ближе было к концу их плавание, тем положение пассажиров на корабле становилось опаснее: если пираты решили напасть на путешественников, они вот-вот должны были предпринять решительные действия – время их поджимало.
Разведчик отправил шаблинца на палубу, а сам мучительно искал выход из создавшегося положения. Можно было попытаться захватить шлюпку. Но днём это сделать невозможно, ночью же их скорей всего тоже обнаружат и, даже если бы всё прошло незаметно, что их ждёт в море без пищи, питья, без навыков и приборов да еще с ребёнком.
Тут в каюту вернулся Тин Расс.
– Ну как? – спросил Кларк поспешно.
– Не знаю, по-моему, всё спокойно, – не очень уверенно ответил Тин. – Во всяком случае, я ничего подозрительного не заметил.
 – Ладно, поглядим, чья удочка окажется длинней. А теперь, взгляните-ка сюда.
Разведчик выложил перед спутником свои тактические записи.
– Самое важное, следить за наличием сабель у команды. Пока оружие в рубке – мы в безопасности.
Он поднялся и принялся, рассуждая, ходить по каюте.
– Прикинем-ка для начала сколько клинков они смогут выставить против нас. Вся обслуга, как я выяснил, в их потасовках не участвует – значит, шестеро долой. Исключаем вахту – ещё десяток. Если отбросить одного-двух, скажем, больных, отдыхающих или недееспособных по другим причинам – остаётся десяток, то есть по пятёрке на нос. Не скажу, что мало, но могло быть хуже. Кстати, где Морик?
– Она спряталась на носу среди бочек и канатных бухт – хочет раньше всех увидать берег, – усмехнулся (улыбнулся?) шаблинец. – Я объяснил ей: не следует особенно мозолить глаза команде. Но, что поделаешь, ей надоело торчать в каюте.
– Ладно, – решительно заявил Кларк, – пойду взгляну сам. На палубе ничего необычного заметно не было. Оголённые по пояс, свободные от вахты матросы – из тех, кто не пошёл в кубрик отдыхать, – под натянутым от солнца тентом резались в карты. Рядом с каждым игроком стояла шляпа с деньгами, которая в ходе игры наполнялась или опустошалась в зависимости от игрового фарта хозяев.
Несколько матросов, перебрасываясь репликами, стирали бельё на спущенных за борт верёвках.
У камбуза дежурный матрос ощипывал кур для офицерского стола.
Группа пиратов на корме развлекалась, ловя на кусок солонины сопровождающую парусник акулу. Вышедший кок подбадривал их, обещая в случае удачи суп из акульих плавников.
Чужеземец  обошёл весь корабль – никто не обращал на него особого внимания, и оружия ни у кого видно не было.
И тут он мысленно вернулся к вчерашнему разговору, который у него произошёл с Дублёным Силаем, когда после обеда они остались в кают-компании вдвоём:
– И чего тебя тянет в этот Шаблин? – как бы между прочим поинтересовался тот. – Ну, понятное дело, этот Расс, он спешит домой, где, похоже, не сносит головы.
Он хмыкнул и продолжал:
– Как всякий дуралей, он, конечно, надеется на лучшее. А ведь если неприятность может случиться – она случается. Ну, с ним всё ясно. А ты?
– Видишь ли, Силай, – принялся объяснять разведчик, сделав доверительное лицо честного собеседника, – у себя на родине я в своё время заболел. Тяжело. И если бы не один врач, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Но когда он меня вылечил, то взял обещание отправиться в Шаблин и у тамошних лекарей достать лекарство, излечивающее от всех болезней: он слыхал, что в Шаблине такое есть. А ты случаем не слыхал?
– Это лучше спросить у твоего Расса. Я там не был и не тороплюсь. А все на свете микстуры и клистиры заменяет одна хорошая выпивка.
И, разочаровавшись в разговоре, добавил:
– По мне, лучше утонуть в море, чем увязнуть в болоте. Можешь ещё поспрашивать у моего судового коновала, если тебе повезёт застать его трезвым.
Кларку было ясно, что Силай намеревался предложить ему остаться на судне. В таком случае участь Расса не вызывала бы сомнения. Его отказ от невысказанного предложения ухудшал положение всей троицы.

Кларк взглянул на запрятавшуюся на носу среди ящиков, канатов и бочек Морик и решил вернуться в каюту.
В двери он обнаружил записку с единственным словом «Берегитесь!» и без подписи. Он сунул записку в карман и постучал в докторскую каюту.
– Да, да, заходите, – услышал он уже знакомый кашляющий голос.
– Тут в двери оказалась записка, – произнёс путешественник, входя, – вы случайно не предполагаете, от кого бы она могла быть?
– Понятия не имею, – просипел хозяин каюты, – но советую принять меры. Капитан, насколько мне известно, раздумывает: не в его интересах потерять несколько человек команды в середине рейса, но у команды, по-моему, большие виды на сундучок вашего попутчика, сударь.
– Скажите, док, – гость внимательно посмотрел на круглую, заросшую жёсткой чёрной щетиной физиономию лекаря, – вы ведь неплохой человек. Как же вы оказались среди этих головорезов?
– А где ещё может пригодиться такой старый пьяный колпак, как я? – в свою очередь спросил медик.
– Ладно, док, спасибо на добром слове, – произнёс пассажир, покидая каюту, – пойду принимать меры. Знать бы ещё какие – в узел бы завязался.
Кларк подумал, что раньше вечера или ночи нападение вряд ли произойдёт, и решил отдохнуть, чтобы не уснуть ночью.
– Тин, вы пободрствуйте, – сказал он напарнику, – а я посплю немного, чтобы ночью не клевать носом.
Он лёг на спину и смежил веки.
Нужно признаться, что в своей жизни настоящей качки испытывать ему не приходилось. И сейчас, несмотря на то, что парусник уже пятый день шёл по достаточно спокойному морю, он с некоторой тревогой ощутил, что его слегка подташнивает. Мягко говоря, это было некстати. Он сглотнул слюну и крепко сжал зубы. В настоящее время он просто не имел права поддаваться морской болезни. Все эти россказни о людях, которых не принимает море, - детский лепет. Он мужчина и обязан держаться. Необходимо переключиться на другую мысль и выбить клин клином. Ситуация на судне складывается тяжёлая – единственное, что можно было сделать, это попытаться отбить шлюпку. Но даже в случае успеха впереди его ждало неведомое. Все эти разговоры, что из Шаблина никто не возвращается… Силай и тот не рисковал приближаться к восточному побережью ближе трёх тысяч локтей, как он заявил ещё при переговорах.
А что в этом неведомом? Колдуны, тролли?.. И если они действительно есть, а не плод детского воображения, то как они выглядят, эти самые тролли? Похожи на свирепых многоруких великанов или, наоборот, это коварные злобные карлики?
Он повернулся, чтобы спросить Морик, но вспомнил, что девочка на палубе. Чудачка! Она уверена, что заметит землю раньше марсового матроса. «Это моя родина», – сказала она ему. – «Я обязательно увижу её первой».
Кларк вздохнул и откинулся на подушку. Что толку спрашивать? Лучше один раз увидеть.
– Вы что-то хотите? – поинтересовался Расс, заметив, что напарник ворочается и не спит. Он сидел за столом, попыхивая короткой трубкой, и делал в книжечке какие-то записи.
– Нет, нет, всё в порядке, я скоро засну, – отозвался компаньон.
Нужно на что-то переключиться. Да, Морик говорила, что им в Шаблине предстоит опасный трёхдневный переход по горным ущельям и перевалам – дорога рискованная, на каждом шагу полная ловушек и неожиданностей. Ну, ему-то не привыкать ходить по горам, шаблинец, как и Морик, родились в этой стране. Дело в одном: хватит ли у неё выносливости? Будем надеяться, что хватит. В конце концов, она уже однажды прошла этот путь, а кто считает, что спускаться с гор намного легче, чем подниматься, тот никогда там не был. Больше того, девочка пересекла Гиблое море, скиталась по побережью…
Кларк поймал себя на том, что думает о маленькой спутнице с несвойственной ему теплотой.
В своей холостяцкой жизни он не общался с детьми и тем более не делил с ребёнком тяжести похода. У него никогда не было ни детей, ни друзей, и сейчас получалось так, что эта маленькая девчушка, с которой судьба свела его в портовой таверне, стала ему самым близким человеком на свете.
Теперь всю их тройку объединяла одна цель – добраться до княжества Шаблин. А там,.. Кларк недодумал эту мысль. Он спал.
Проснулся он мгновенно и окончательно. Ощущение угрозы было необычайно острым, а он знал: опасность для него полярна вину: сначала отрезвляет, потом опьяняет. Сейчас прежде всего требовалось сохранить ясность ума.
Он сел, нащупал оружие, мельком взглянув на Тина, который тоже оторвался от своих занятий и повернул голову к двери каюты. Дверь приоткрылась, Морик скользнула внутрь, и маленькие пальцы стиснули запястье англичанина.
– Приготовься к бою, Дик, – негромко произнесла девочка. – Они собираются напасть на нас.
Его рука легла на рифлёную рукоять клеймора.
– Капитан? – уточнил Кларк.
– Он, – подтвердила девочка. – И другие тоже. Я сидела за ящиками и всё слышала. Они говорят: зачем рисковать за деньги, когда их можно получить даром.
– Даром? – левая бровь Кларка поползла вверх. – Даром только хворобу можно подхватить – за всё остальное платят. А кто норовит получить нипочём, – платит втройне.
– Они говорят, что ветер поменялся, а это дурной знак, – торопливо продолжала Морик, – Трувор не хочет, чтобы они шли к восточному побережью. Капитан изменил курс, так сказал тот, что с повязкой на глазу, а тебя и Тина велел захватить врасплох. Взять вас живыми, чтобы потом продать или получить выкуп.
– Ладно, получат, что причитается. А ты сиди здесь тихо, как мышь, и на палубу ни ногой. – И резко обернувшись, собранным, деловым тоном: – Тин, за мной и постарайтесь прикрыть мой тыл. Опасность грозит тем, кто её боится…
Кларк, сопровождаемый шаблинцем, выскочил в коридор и, пинком распахнув дверь, вылетел на палубу. И вовремя. Дюжина пиратов, вооружённых саблями и алебардами, сгрудились в центре палубы и, видимо, обсуждали последние детали нападения на каюту путешественников. Неожиданное появление двух вооружённых мужчин внесло в их ряды определённое замешательство и растерянность. Этим и воспользовался Кларк. Увлекая за собой компаньона, он побежал к бизань-мачте и, став к ней спиной, изготовился к бою.
– Защищайте меня слева, Тин! Когда увидите, что дело плохо, дайте знать. Ну, крикните там что ли... Ясно?
Пираты в это время переместились и отрезали защищавшихся от кормовой надстройки. Кто-то из них негромко заметил:
– А говорили, что спит…
Они ждали сигнала, чтобы кинуться на этих двоих, стоящих у мачты.
– Эскорт не хуже королевского, – прищурившись, недобро заметил разведчик. – Гостеприимство по-капитански во всей красе, как и обещано.
И, напряжённо поводя перед собой мечом в ожидании добровольца, добавил:
– Что ж, придётся прихватить с собой пяток-другой, чтоб не скучать на небесах. Ну, кто смелый?
– Эй, старина, ты же не в таверне, – послышался с капитанского мостика насмешливый голос Силая. – Ты что же хочешь перерезать всех моих матросиков, а? Так не пойдёт. Ты отдай нам шаблинца, а мы тебе с девчонкой дадим шлюпку. Неужели один дохлый шаблинец не стоит хорошей шлюпки!
– Я друзьями не торгую, Силай, а шаблинец – мой компаньон. Говорят, легко предавший, легко предан будет. А мне совесть необходима, как скелет, – их можно получить только вкупе. Да и закрепить нашу сделку некому: ты ведь потом откажешься, скажешь, что пошутил.
Разведчик предпринял последнюю попытку убедить флибустьера:
– Силай, у нас уже такие плохие отношения, что пора говорить об уважении друг к другу.
Капитан, ухмыляясь, поскрёб шкиперскую бороду.
– Почему бы тебе из уважения не дать нам троим шлюпку? – продолжал разведчик. – И нам лучше и тебе – без хлопот. А за шлюпку мы заплатим. Верно, Тин?
– Шутишь, Кларк. Да какой же рыбак выпускает улов из невода? Нас бы не поняли наши друзья. Тот же недоумок Месен обсмеял бы меня на всех портовых перекрёстках…
– Ну, вот видишь, Силай, ты пошутил, я пошутил. А теперь попробуй вырвать клыки у льва! – чувствуя подступающий азарт бойца, предвкушающего хорошую (а может, и последнюю) потасовку, выкрикнул Кларк. – Дьявол тебе в помощь!
– Так уж и клыки, – хохотнул бородач. – Да мы этому льву живо на хвост наступим, и он к нам на брюхе приползёт.
Силай махнул рукой кому-то из окруживших бизань-мачту, и тут же послышался пронзительный детский крик: один из пиратов выволок из каюты упирающуюся Морик.
Кровь бросилась в лицо Кларку.
– Чёрт, чёрт, чёрт, сорок раз чёрт и тридцать чертей в придачу! – выругался он, сжав зубы до побелевших желваков. Как же он промазал, глупец! Как же просчитался, не додумался спрятать девочку, тупица! Что теперь делать?!
– Ну как, станет лев посговорчивей? Я ведь предупреждал.
Силай, наблюдавший за ним, оскорбительно расхохотался.
– А сейчас, судари мои, бросайте ваши ковырялки, игра проиграна.
Кларк усилием воли взял себя в руки и приготовился. Случай долго не ждёт… Если с ходу опрокинуть вот этих двоих, то можно добраться до девочки прежде, чем…
Одним огромным прыжком, точно выпущенный из пращи, он отделился от мачты и очутился перед пиратом, стоявшим в центре готовой к нападению цепи. Противник успел только взмахнуть саблей. Защищаясь мечом от удара сверху, разведчик снизу вонзил ему в пах широкий нож Месена. Бандит дико вытаращился на него, словно удивляясь такой развязке, и схватился за низ живота, пытаясь удержать внутренности, вывалившиеся на дощатую палубу.
Кларк отступил правой ногой, а левой сбоку ударил в колено стоящего рядом разбойника. Тот взвыл, зашатался, ухватился за ногу, выпустил из рук алебарду, которую тут же подхватил нападающий.
В этот момент в бой ввязался Расс, отвлёкший на себя несколько головорезов. Разведчик успел заметить, что его компаньон весьма недурно владеет шпагой и уже проткнул одного из нападающих.
Кларк отступил на несколько шагов, спрятал нож и меч и, ухватив алебарду двумя руками, как байдарочное весло, кинулся расчищать себе путь к палубной надстройке, нанося разящие удары направо и налево.
– Что же вы, шакалье племя, возитесь с ними! – прогремел сверху капитанский голос. – А ну-ка выпустите им кишки поживей!
Пробившись к корабельной надстройке, разведчик увидел сидящую на палубе, скорчившуюся и перепуганную Морик.
– Быстро в каюту и закройся там, – крикнул он девочке.
Она скользнула в дверь. Он продолжал сражаться, прикрывая вход. Но вдруг древко алебарды треснуло и переломилось. Если бы передний нападающий не поскользнулся в луже крови, Кларку не удалось бы вытащить из ножен меч. Случайность спасла его, и ударом клеймора он отсёк кисть руки нападавшего вместе с саблей. Громила свалился к его ногам.
– Тин, пробивайтесь сюда, – крикнул он.
И тут дикий вой потряс всех находившихся на палубе: кто-то из нападавшей дюжины обернулся  к горизонту и замер с выпученными глазами и ревущей пастью. Оглянулись и другие, и всех их сковал ужас. В наступившей внезапно тишине раздался сдавленный голос: «Чёрная смерть!»
Видя, что строй нападающих разомкнулся, а прозвучавшие слова будто загипнотизировали пиратов, Кларк на какой-то миг понял, что находится вне опасности, и тоже оглянулся.
Картина, открывшаяся его глазам, действительно была жуткая: небо моментально потемнело и затянулось тяжёлыми тучами. Резко похолодало. А в полумиле был виден чудовищный, тёмный водяной столб, который, начинаясь в море, зловещим исполинским жгутом уходил в небесную хмарь и быстро двигался по направлению к паруснику.
Пираты забыли и про чужаков, и про всё на свете. Каждый чувствовал только леденящий непреодолимый ужас.
– Все наверх! – заревел Силай. – Крепить паруса!
– Крепить паруса! – продублировал бородатый боцман с некоторым добавлением сопутствующей лексики, привычной матросскому слуху. Подгоняемая страхом и боцманским ором команда кинулась на ванты.
К Кларку приблизился бледный, с рассечённой щекой Расс.
–Тин, срочно в каюту, за Морик. В коридоре увидите два пробковых мата. Берите их и на палубу. Привяжете девочку и привяжетесь сами. И храни вас ваши боги. Живей! В вашем распоряжении считанные мгновения. Да, не забудьте снять кольчугу!
Выкрикнув всё это, Кларк бросился к шлюпкам, рассчитывая освободить одну из них от крепления, но тут же понял, что времени слишком мало.
Смерч двигался быстро, со скоростью порядка десяти морских миль в час, и шёл, казалось, прямо на «Золотого оленя».
Капитан пытался увести судно с пути следования смерча, но предугадать этот путь было трудно.
Все замерли, с ужасом ожидая неизбежного.
Чёрный столб такой плотности, что судно было бы втянуто в него словно щепка, приблизился почтИ вплотную, но в последний момент, в жуткой тишине, издавая зловещее шуршание, прошёл буквально в десяти ярдах за кормой и вскоре исчез.
Небо стало мрачно-тёмным, и Силай, взглянув на горизонт, выкрикнул:
– Боцман!
– Здесь, капитан.
– Убрать паруса!
– Слушаюсь, капитан! – отозвался бородач с боцманской дудкой на короткой шее. – Убрать паруса! Живенько, ребятки! Смелей, смелей! Подберите-ка марс-зейл. Да чтоб смаху, в два счёта!
Горизонт между тем набухал иссиня-чёрными тучами. Раздражённый недостаточной прытью подчинённых боцман во всю глотку заорал:
– Эй, там, на реях, чтоб чума вас всех переморила! Отпускай брам-стеньгу! Ниже, ниже, три холеры вам в глотку! – надрывался бородач. – Пусти на фок-зейль! Живо, дьявол вам в печёнку!!
Густые тучи обложили уже всё небо. Вот-вот стихия должна была разразиться чем-то грозным и пугающим. Потянуло зловещим холодом.
Побагровевший боцман благим матом рявкнул последнюю команду:
– Отдай оба паруса! – и безнадёжно махнул рукой, глядя, как матросы по вантам посыпались на палубу.
И в мгновение ока налетел могучий шквал.
Паника охватила корабль. Вахтенные не успели убрать паруса, и судно стало игрушкой бури. Корабль поминутно зарывался носом, и бурные потоки захлёстывали палубу, вынуждая вахтенных искать спасения на вантах.
Открылась течь: выбило паклю между досками, и вода стала заливать трюм.
Казалось, что ветер дует со всех сторон, и гигантские волны обрушивались на судно отовсюду, создавая опасность своей неожиданностью. Рухнула фок-мачта, придавив нескольких пиратов.
Как ни старался рулевой быть начеку, могучие валы продолжали захлёстывать палубу. Наконец вся носовая часть судна начала уходить под воду.
Силай не мог даже дать команду спустить шлюпки – их унёсло первой же огромной волной.
Мелькнул и скрылся из вида голубой флаг, и алым зигзагом бился в агонии вымпел с драконом на исчезающей бизань-мачте.
Последнее, что успел увидать Кларк, который тоже оказался на вантах, то, как с палубы смыло девочку и шаблинца, привязанных по его настоянию к пробковым матам.
«Золотой олень» с обломанной мачтой, сорванным рулём и разбитой кормовой надстройкой стремительно опускался в пучину.
Кларка смыло за борт. Он отчаянно грёб руками и ногами, пытаясь отплыть от обречённого судна. Но попытка не удалась – он попал в водоворот, а сил сопротивляться больше не было. Оставался последний, почти безнадёжный путь: позволить воронке затянуть себя на глубину, и, когда она ослабит хватку, рвануться в сторону и попытаться всплыть в свободной воде.
Он набрал побольше воздуха, и его потянуло вниз. Но расчёт не оправдался: его затягивало всё глубже и глубже – тёмная, бутылочного цвета вода цепко держала пленника, закручивая его в свою смертоносную спираль. Перед глазами заплясали красные точки, начались судорожные сокращения гортани: воздуха, воздуха, глоток свежего воздуха!
Последний отчаянный и бесполезный выдох, конвульсивный рывок вверх и предсмертный проблеск сознания: «Проиграл!»
Пучина цепко держала его.
Сознание угасало. Но прежде чем в лёгкие, сминая их, хлынула вода, Кларк почувствовал, как чья-то сильная рука ухватила его за ворот и рванула вверх. «Кто же?..» – вспыхнула мысль, и он тут же провалился в небытие.

    Глава V

Нет, он не потерял сознание полностью – в последний момент произошло нечто, позволившее ему освободиться из морского плена и вынырнуть на дневную поверхность. С диким криком он судорожно исторг из гортани струю воды, смешанную с желчью, и в этот миг ударился лицом обо что-то твёрдое. В глазах потемнело, затем поплыли какие-то красные собаки, и он почувствовал, что снова погружается в воду.
Неистово заработав руками и выбираясь ближе к свету, он старался разогнать пелену, застилавшую зрение после сильного удара.
Пловец хрипел и отплёвывался, когда до его слуха донёсся слабый и тонкий детский голосок:
– Сюда, Дик! Плыви сюда!
Ещё не совсем чётко ориентируясь, он попытался плыть на голос – движения были лихорадочными и неточными, горло саднило, как от наждака. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, он попробовал сосредоточиться и взять себя в руки. Ещё несколько гребков, и его ладонь неожиданно уперлась в нечто большое и твёрдое. Пальцы тут же вцепились в неожиданную опору. Пловец запрокинул голову и несколько мгновений отдыхал, тяжело дыша.
Наконец, пелена перед его взором рассеялась, и он увидел, что держится за плавающий обломок мачты с реей и обрывками вант. В перекрестии лежал бледный – то ли от воды, то ли от потери крови – Тин Расс с закрытыми глазами, а рядом сидела в мокром, облепившем её платьишке Морик – живая и невредимая. Оба по-прежнему были привязаны к пробковым матам.
– Ты?.. – прохрипел Кларк, заходясь в приступе кашля.
Девочка осторожно подползла к обломанному краю мачты, за который держался её друг, и боязливо коснулась кровоподтёка у него на лбу.
– Ты жив? – прошептала она трясущимися губами. – Как это хорошо. Я так боялась остаться одна с Тином – он совсем плох, лежит без сознания – потерял много крови и сил, когда спасал меня.
Кларк отжался на руках, взобрался на плавающий обломок, двинулся к месту, где лежал Расс.
Двигаясь по мачте, он огляделся по сторонам. То, что он увидел, озадачило его.
Грозовых туч как не бывало – стояла ясная безветренная погода. Солнце, как и во все предыдущие дни, медленно клонилось, оставляя на поверхности моря слепящую золотистую дорожку.
Кое-где виднелись плавающие деревянные остатки пиратского корабля. Обломок мачты – прибежище оставшихся в живых путешественников – мирно покачивался на небольшой волне, и ничто, кроме разбросанных вокруг следов крушения «Золотого оленя», не напоминало о недавно бушевавшем здесь шторме.
Но самым странным было то, что поверхность моря оставалась совершенно пустынной – ни одной человеческой фигуры не просматривалось ни вблизи, ни вдалеке.
Если бы не печальные напоминания о судне с золочёной оленьей мордой под бушпритом, существование парусника под голубым флагом могло бы сойти за галлюцинацию Кларка.
– Никого. Все поголовно с «Оленем» вместе – на дне.
Он огляделся и медленно произнёс: – Все, кроме нас…
Морик тоже посмотрела вокруг и молча кивнула. Кларк потёр виски и непонимающе нахмурился.
– Но я… Ведь меня кто-то вытащил? Мне почудилось, что меня ухватили за шиворот. Как же так? Я уже терял сознание и вырваться сам не мог. Значит, кто-то был?
На лице девочки появилась неуверенная улыбка.
– Может быть, это был Тин? – предположила она.
– Нет, – решительно возразил Кларк, – со своим-то пробковым поясом… К тому же, ты говоришь, он спасал тебя.
– Да, но когда Тин меня вытаскивал, я за кого-то ухватилась в воде. А может, это был ты, Дик? Видишь, ты выплыл рядом с нами.
Кларк с сомнением взглянул на хрупкие кисти девочки. Неужели у неё хватило сил выдернуть его на поверхность? Но если не она, то кто же? Говорят, в минуты опасности силы человека многократно возрастают… Ну, не померещилось же всё это ему на самом деле!
Надо же как всё перепуталось у него в голове: девочка случайно зацепилась за него, а он решил, что спасся благодаря ей.
Как же ему всё-таки удалось выбраться? Ведь смерть уже заглянула ему в глаза...
Он вздохнул. Хорошо, что он заставил их воспользоваться этими пробковыми матами. Это спасло жизни им, а возможно, и ему.
Он взглянул на Расса. Тот лежал на спине с закрытыми глазами – то ли в беспамятстве, то ли во сне. В распахнутый ворот мокрой белой рубахи была видна золотая цепочка с брелоком, а на груди примотанная широким поясом или шарфом находилась шкатулка с чем-то, очевидно, очень важным для него.
Кларк сдвинул шарф и прижался ухом к груди компаньона. Дыхание было ровным и спокойным.
– Тин, – он похлопал Расса по щеке, – Ти-ин, – потеребил он его голову. Лежащий открыл глаза.
– А, Ричард, – проговорил он тихо и без всякого удивления. Затем повернул голову в обе стороны и спросил:
– Где мы?
– Как где? – переспросил Кларк, – а вы разве не помните?
– Да, да, нас смыло волной с палубы, а дальше – сплошной провал. А что, кроме нас никто не спасся?
– В том-то вся и штука, что нет. Не то, чтобы мне их жаль – отнюдь, но всё это весьма удивительно. Все до одного, как по команде, пошли на дно, кстати вместе с вашим сундучком. И поделом, не точи зуб на сундук ближнего! Смешно, но моя выпивка тоже там.
Он старался подбодрить лежащего без сил Тина и балагурил, как мог.
– Да, обидно там, внизу, ребятам: выпивка рядом, а толку чуть – кругом вода, совсем не тот градус. А как бы хорошо сейчас по паре глоточков джина! – мечтательно протянул Кларк. – Кровь бы заиграла, дух воспрянул, а, Тин? Нам ведь сейчас нужен крепкий дух, кто знает, что там впереди. Может, придётся давать уроки бриджа ангелам, – добавил он вполголоса по-английски.
Тин сел. Вид у него был неважный: бледно-зелёный цвет лица, рассечённая щека… Он потрогал привязанную на груди шкатулку, но, похоже, оптимизма это ему не прибавило.
– Да уж, пиратам повезло больше, они на дне и успокоились. А мы? На сколько у нас хватит сил продержаться на этом обломке? До первой бури, до голодной смерти?..
– Верно, море не очень обитаемо, – проговорил Кларк, оглядывая горизонт. –  За эти пять дней лишь один корабль встретился нам, да и тот не пожелал общаться с нами. Таковы, похоже, здешние нравы.
– Может, попробовать соорудить парус? –  неуверенно предложил Расс.
Кларк возразил:
– Во-первых, у нас нет мачты, а во-вторых, в какую сторону плыть?
– Бриз днём дует с берега, а ночью наоборот, – поделился своими навигационными соображениями Расс.
– Да, если суша близко…
– Ты помнишь, Дик, я говорила, что увижу мою родину раньше марсового матроса? – спросила вдруг девочка.
– И ты выиграла, – согласился собеседник. – Он-то уж точно ничего не увидит. Разве что тот свет.
– Ты шутишь. А вот бабушка мне рассказывала: тот, кто пережил чёрную бурю, – не утонет.
Морик, не щурясь, смотрела на закат широко раскрытыми аквамариновыми глазами.
– Скоро мы увидим берег, – уверенно заявила она. – Я чувствую, он приближается. Капитан ведь обещал, что до захода солнца ты увидишь Восточное побережье. Если ничего не случится…
Кларк, прищурившись, напряжённо вглядывался в пустынный горизонт, но, как ни старался, нигде не мог разглядеть желанной полоски земли.
– Кругом воды больше, чем хотелось бы, – вздохнул он. – Посмотри ты, у тебя взгляд острее, – обратился он к Морик. Девочка отвернулась от заката и взглянула в сторону, куда глядел Ричард.
– Что ещё может случиться после такой бури? – нервно поинтересовался Расс. – Ведь все пираты утонули. А мы почему-то спаслись. Почему?
– Колдовство, – просто ответила девочка.
– Но кому же понадобилось топить корабль и спасать нас? – недоумённо спросил разведчик.
Лицо девочки стало очень серьёзным.
– Вот ты смеёшься и не веришь моим словам – и зря. В наших краях случаются странные вещи – неспроста те, кто живёт на Западном берегу, боятся Шаблина. У нас и природа другая, необычная, она их пугает. Сейчас тебя ничего не удивляет?
Мужчины вопросительно подняли взгляды на неё. Она внимательно смотрела на них большими светлыми глазами. Взгляд был совсем не детский.
Кларк тревожно огляделся вокруг: всё та же картина – кругом вода, никакого волнения, ветра… И вдруг он обратил внимание, что они находятся на большом расстоянии от места, где затонул «Золотой олень» и плавали его разрозненные обломки. Их плавучее прибежище двигалось! И двигалось довольно быстро на восток.
– Ты хочешь сказать… – проговорил Кларк неуверенно.
– … что в наших краях случаются странные вещи, – закончила Морик с усмешкой в глазах.
– Морик попросту разыгрывает вас, Ричард, разве вы не видите? – проговорил Расс, оживившись. – Нам повезло, это самое что ни на есть настоящее подводное течение. И дай Бог, чтобы оно вынесло нас к какому-нибудь берегу.
Кларк готов был согласиться с компаньоном, но тут ему в голову пришла мысль: а почему собственно остальные обломки не следуют за ними? Но, чтобы поразмыслить над ней (над этим?), а тем паче не подтачивать возродившийся энтузиазм своего спутника, он оставил её (это) при себе. Странность, не странность, какая в сущности разница, если их прибьёт к берегу. А если не прибьёт – то и странности никакой нет. А пока что нужно экономить силы – и это бесспорно.
Он лёг на спину, но ему что-то мешало. Ба, да ведь это трофейный нож рыжего пирата! Вот так удача: разбойничий клинок спасся вместе с ним.
Заложив руки за голову, он закрыл глаза. Плевать, что утонул мешок со всем его снаряжением, ему повезло – с ним кинжал, а главное, клеймор – счастливый подарок Олуэ – лежал сейчас у его левого бедра на высохшей теплой поверхности реи. Кларк накрыл широкой ладонью прохладные ножны – оружие для воина дороже женщины – с ним не расстаются ни при каких обстоятельствах, с ним живут и умирают. Оно защищает бойца при жизни и характеризует после неё.
Кларк лежал не шевелясь и казался уснувшим.

...Он очнулся от истошного крика: «Земля! Вижу землю!» Это Расс, потеряв всю свою благопристойность,  радостно прыгал и махал руками вместе с девочкой.
– Вставайте, Ричард, мы спасены! – кричал он, наклонившись и теребя лежащего компаньона.
Кларк поднялся и взглянул, куда указывали спутники: на горизонте, постепенно вырастая из моря, открывалась гористая полоска земли.
– Что я говорила! Что я говорила! – радовалась девочка. – А Дик не верил! Наш премудрый всезнайка Дик не верил. Ну что, убедился?! – рассмеялась она.
– Да, действительно, необычная интуиция, – озадаченно взглянув на Расса, заметил Кларк.
И девочка оказалась права: солнце было ещё далеко от горизонта, когда пологая волна мягко опустила обломок мачты на чистую песчаную отмель.
Мужчины, тяжело передвигая затёкшие ноги, сошли на берег. Девочка легко сбежала вслед за ними на белёсый тёплый прибрежный песок.
Разведчик обратил внимание, что на плотной песчаной поверхности не видно следов человека или животных. Похоже было, что берег необитаем. Вдалеке виднелись заросли кустарника, характерные для предгорий. А за ними стройной колоннадой высились красновато-бежевые стволы мачтовых сосен, за которыми грядой тянулись горы. Их белые вершины сверкали на фоне нежно-розового предвечернего неба в лучах клонившегося к морской купели солнца.
– За этими горами – Шаблин. Я покидал его юношей, а возвращаюсь мужчиной, – задумчиво произнёс Расс. – Что-то ждёт меня там, по ту сторону хребта?
– Туда ещё нужно добраться, – приземлил раздумья компаньона Кларк.
Но на него тоже расслабляюще подействовала дикая красота Восточного побережья: не хотелось сразу отправляться в горы, а лишь покойно полежать на твёрдой неподвижной земле, не испытывая зыбкой изнуряющей морской качки. Тем более, что становилось прохладнее, – подступал вечер и следовало позаботиться об ужине и ночлеге.
– Итак, займёмся насущными делами. Тин, вы когда-нибудь ели устриц? – поинтересовался Кларк.
– Пожалуй, что нет, – ответил компаньон.
– В таком случае вы отправляетесь на сбор ракушек – сегодня на ужин у нас будут свежие устрицы. Горячего, к сожалению не предвидится. Морик назначается вам в помощь. Я отправляюсь вон в те заросли, проведу разведку и постараюсь обеспечить пристанище на ночь. Если что, Тин, связь будем держать через Морик. А ты, – обратился он к девочке, – всё делай тихо, никакого шума и крика, обстановка нам не ясна, требуется полнейшая осторожность.
– Думаешь, Дик, что о нас никто не знает? – поинтересовалась она.
– А кто может знать? – усомнился собеседник. – Пока что никаких признаков чужого присутствия не видно.
– А тролли? – последовало уточнение. – Знаешь, как они охраняют свои земли! Они всё знают и всё видят.
– А как же твой талисман? – напомнил он недавний разговор.
Она взглянула на свою руку:
– Конечно, кольцо нас охранит. Но лучше бы они подольше о нас ничего не знали.
– Ну, как бы там ни было, а к ночлегу готовиться нужно, – заключил он. – Так что за дело!
И они разошлись в разные стороны.
Кустарник оказался густым и щедрым на приношения: в дебрях разведчик натолкнулся на небольшой родничок с прозрачной, холодной – до ломоты в зубах – ключевой водой. Вдоволь напившись, он обследовал чащу – заросли перемежались небольшими деревьями. В одном из деревьев он обнаружил достаточно глубокое дупло. Пустив в ход свой клеймор, он довольно-таки быстро обрубил ствол вокруг дупла и, освободив его внутренность от старого сухого гнезда, превратил дупло во вместительный сосуд для воды.
Затем, надрав плотной, влажной и крепкой коры, сплёл из полос подобие ручки, на которой можно было нести это хранилище жидкости, а срезав три полых ствола растения, напоминающего камыш, получил приспособление для питья наподобие соломинок для коктейля. Вот ведь где пригодился светский опыт!
Ёмкость получилась весьма увесистой, но выбора не было – впереди их ждал нелёгкий путь.
Занявшись подготовкой веток для сооружения шалаша, он увидел на них голубоватые ягоды. На вкус они оказались чуть сладковаты, а судя по птичьим поклёвам, съедобны.
Сплетя из тонких сучьев каркас и выстелив его широкими листьями, он наполнил это вместилище ягодами и принялся сооружать шалаш.
Когда жилище для ночлега было готово, с завязанной у ворота и наполненной чёрными бляшками мидий рубахой в руке появился Расс. Сзади виднелась Морик.
Вид у них был весьма живописный: он широко шагал, с удовлетворением неся свой солидный улов, а за ним вприпрыжку бежала его помощница. У мужчины на шее висела на тонкой золотой цепочке то ли монетка, то ли медалька – словом, какой-то круглый талисман, – а через плечо был перекинут шарф  с завязанной в него и болтающейся на уровне бедра шкатулкой.
– Отлично, Тин, вы славно потрудились, – оценил их усилия Кларк. – Теперь, если вас мучит жажда, вот здесь, за этими кустами в ложбинке, вы сможете вдоволь напиться. А свою поклажу, и это тоже – указал он на шарф, – можете сложить в шалаш. Как видите, и я времени зря не терял, – показал он на свои достижения.
– Да, славный денёк, нечего сказать! – заметил Кларк, когда его спутники, напившись ключевой воды, принялись, разнимая створки раковин, выковыривать оттуда прохладные, скользкие кусочки плоти. – Пожалуй, для одного дня сюрпризов многовато.
Он беседовал и легко поглощал мидий, словно на светском обеде, чего нельзя было сказать о его сотрапезниках, – для них эта пища была в новинку и воспринималась с трудом. Кларк вспомнил историю, как попавшая в Маньчжурию армия по-разному воспринимала местную пищу: офицеры, привыкшие к разносолам, легко приняли перемену, солдаты же мучились и болели животами.
Однако, пытаясь не отставать от Кларка, его компаньон старался проглатывать морских обитателей столь же непринуждённо, что явно требовало от него определённых усилий, и при этом возражал собеседнику:
– Всё зависит от точки зрения: те, кто на дне, я полагаю, не раздумывая, поменялись бы местами с нами. Так что не будем привередничать, Ричард.
– Каждый заслуживает того, чего он заслуживает, – философски заявил Кларк, переходя к десерту. – Их грехи утащили их на дно. А нам, как выяснилось, туда ещё рано. Не так ли, Морик, безгрешная душа?
Девочка, без аппетита ковыряясь в раковине, молча улыбнулась ему.
Закончив ужин, Кларк отправился заготавливать подстилку для ложа. Морик пошла с ним, а шаблинский негоциант, развесив для просушки свою рубаху, достал из кармана трубочку-носогрейку, кисет и огниво и так же разложил всё это сохнуть.
Наконец шалаш был полностью обустроен, начало смеркаться, и трое путешественников отправились спать.
Уставшие и переволновавшиеся в этот необычный день, спали они крепко.
Однако чуткий разведчик проснулся среди ночи от каких-то шорохов и повизгиваний и, когда поднял голову, увидел несколько пар светящихся, наподобие кошачьих, глаз, заглядывающих внутрь через щели в перекрытии.
Он бесшумно, чтобы не разбудить соседей, поднялся и, обнажив меч, быстро вышел наружу. Вокруг никого не было. Только в чаще послышался лёгкий топот.
Ночь была тёмная, небо усеяно множеством ярких звёзд. Заросли, шевелящиеся от ветерка, чёрным кольцом обступили место их стоянки.
Кларк немного постоял, прислушиваясь: всё было тихо – никаких посторонних звуков. Он вернулся в шалаш, некоторое время лежал с открытыми глазами, пытаясь уловить какие-нибудь шорохи извне, но вскоре сон вновь сморил его.
Первой проснулась Морик. Кларк лежал, не открывая глаз, и слышал, как она умылась и вернулась к шалашу. Поднявшись с ложа и выйдя наружу, Кларк снял рубаху и сделал свою «ежедневную дюжину». Через какое-то время он ощутил покалывание в мышцах, и кровь побежала по всем жилам затёкшего за ночь тела.
Морик сидела в стороне и наблюдала за ним. Когда он закончил гимнастику, она, внимательно глядя на него, медленно проговорила:
– Ты сильный и ловкий, и шрамы тебя не портят. А тело у тебя белое, как у девушки. Я ещё не видела таких красивых мужчин.
– То же самое однажды сказала мне женщина, прежде чем уйти от меня к другому мужчине – некрасивому. Но надёжному. Надёжность, как видишь, дороже красоты.
– А вот и нет! Красоту умеют ценить только благородные люди.
Было видно, что в ней говорила голубая кровь. Взгляд  потемневших фиалковых глаз был прям и непоколебим.
– Твоя женщина – корыстная простолюдинка. Надёжность есть у многих, красота – только у избранных.
Кларк взглянул на неё с улыбкой удивления.
– Так вот, оказывается, в чём мы разбираемся! О-ля-ля! Куколка грозит превратиться в бабочку. А знаешь ли ты, недозревшая бабочка, что когда мужчине говорят, что он красив, его дела плохи. Значит, у него нет других достоинств. Это очень сомнительный комплимент.
– Ты опять шутишь, Дик! А я хотела только сказать, что ты очень хороший воин – вон как ты этих пиратов раскидал в таверне, а потом на корабле. Ты всех своих врагов убиваешь?
– Конечно, нет, только по мере необходимости. В моей профессии если не убьешь ты, убьют тебя. Что делать, это издержки ремесла.
Морик с непонятным выражением отвела глаза, встала на ноги и потянулась.
– Ты не похож на убийцу, – заметила она.
– Не знаю, может быть. Но среди моих врагов было не мало профессиональных убийц – им убить проще, чем выпить стакан воды. А у меня принципы: не убивать ради удовольствия, не убивать из-за денег, стараться, по возможности, не наносить удара первым. Хотя это редко получается… Ладно, девочке не к лицу серьёзные разговоры. Мне больше нравится, когда ты смеёшься.
В это время из шалаша появился заспанный Расс.
– Что обсуждает юная дама с нашим бесстрашным кавалером? – поинтересовался он.
– Да вот, доказываю юной даме, что красота в мужчине, почти тоже, что сила в женщине. Как не украшают мужчину кружева, так даме не к лицу шпоры.
– Да, пожалуй, – согласился Расс. – Доброта лучше красоты.
– Коли так, дорогой мой Тин, будьте добры сказать, высох ли ваш трут и готово ли огниво к употреблению?
– Думаю, что да.
– В таком случае разжигайте костёр, а я пойду попробую чего-нибудь раздобыть к завтраку.
– Я с тобой, Дик, – быстро проговорила Морик. – Тролли…
– Хватит, хватит, Морик, – перебил Кларк. – Не могу же я ходить за тобой, словно привязанный! Появятся тролли, я с ними разберусь.
Он не стал упоминать о ночном происшествии, а лишь положил руку на рукоять палаша. В глазах девочки промелькнул испуг.
– Великий Трувор! Только не это! Горе нам, если ты убьёшь хоть одного из них!
– Вот как? – удивился он. – Что же произойдёт в этом случае?
Морик нахмурилась.
– Тролли служат Гошиасу, – терпеливо, словно ребёнку, начала объяснять она. – Меня они пропустят, ведь они не знают, как мне достался мой перстень. Пока вы с Тином рядом со мной – вы в безопасности. Но, если ты убьёшь хоть одну эту мерзость, они сразу же сообщат Гошиасу, что в лесу чужаки. Чужаки ему опасны. Нас уничтожат раньше, чем мы доберёмся до Шаблина.
– Но мы же ни на кого не нападаем, – возразил Расс.
– Тираны боятся даже собственной тени, не то что незнакомых людей. Они же думают, что все похожи на них, – убеждённо ответила девочка.
– Ну,  хорошо, пусть ты права, – терпеливо начал объяснять Кларк. – Не могу же я, взрослый мужчина, хороший воин, как ты утверждаешь, прятаться за твоей спиной. Я обещаю быть осторожным и осмотрительным, не вступать ни в какие мелкие конфликты, а при первой опасности бежать к тебе за спину.
В его глазах засветились весёлые огоньки.
– Пожалуйста, обещай мне, что не затеешь никакой драки, – не обращая внимания на его иронию, попросила Морик. – Ни в коем случае. Поклянись.
– Я ведь дал слово, – улыбнулся он и, не тратя больше времени, повернулся и скрылся в чаще.
Морик, сдвинув брови, всё с тем же непонятным выражением долго смотрела ему вслед.
– Не волнуйся, с ним ничего не случится, – успокоил её Расс, пытаясь запалить трут. – Лучше собери-ка сухих прутиков на растопку.
Девочка продолжала прислушиваться, но Кларк действительно умел передвигаться бесшумно – ни одна сухая ветка не хрустнула под его ногой, сказывался многолетний опыт работы в рискованных ситуациях.
Ещё раз оглянувшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, она отправилась за топливом для костра. Сучьев вокруг оказалось предостаточно. Когда она вернулась с полной охапкой, Тин умело сложил их и запалил от трута пучок сухих тоненьких прутиков. Вскоре языки пламени весело плясали перед шалашом. Не успел ещё костёр как следует разгореться, как столь же внезапно, как и исчез, бесшумно появился разведчик. Левой рукой он держал за задние лапы толстую бледнозелёную ящерицу, голова её волочилась по земле.
– Вот мой трофей!
С этими словами он бросил свою добычу у огня.
– Оказывается, медленней меня в этих местах бегает только вот эта рептилия, к её огорчению и нашей умеренной радости, – продолжал он, поглядывая на спутников. – Нам придётся рискнуть и выяснить, съедобен ли этот тихоходный бифштекс. Надеюсь, это не тролль? – обратился он к Морик.
Довольная исходом отлучки Кларка Морик тоже улыбнулась.
– Да, тролли на людей похожи, я ведь говорила. А это всего лишь чуана. Их здесь много. Они питаются орехами, шишками, птичьими яйцами. Крестьяне в голодное время едят их, когда больше нечего.
Кларк удовлетворённо кивнул и достал кинжал.
– Шикарно! У нас как раз подходящий случай. Сейчас я освежую эту красавицу, чтобы ей неповадно было есть не родившихся птичек, и приготовлю вам «чуану по-крестьянски». Подбери-ка мне три не очень толстых и прямых прутика, – попросил он Морик.
– А вы, Тин, как, не против «чуаны по-крестьянски»?
– Это первое блюдо в моей жизни, которое я буду есть с закрытыми глазами, – заявил негоциант.
Но филейные кусочки белёсого мяса на вертеле, обжаренные на костре, оказались вполне аппетитными на голодный желудок.
Кларк подумал, что бы из этого продукта могла сделать французские кулинары, и чуть заметно вздохнул. Париж, Париж, где ты? И когда я снова смогу поесть по-человечески?
Тин покосился на погрустневшего сотрапезника и понимающе улыбнулся – очевидно, его посетили похожие мысли.
– Дорогой мой Тин, вы бы не хотели?.. – начал Ричард.
– О, ещё как! – перехватил его мысль собеседник, и оба весело рассмеялись. Тема гастрономических воспоминаний была снята.
Закусив ягодами и окончив завтрак, путешественники начали готовиться к походу.
Прихватив с собой воду и остатки пищи, они углубились в лес.
Маленькая группа медленно, но неуклонно двигалась всё выше в горы. Впереди, замедляя шаг, чтобы соразмерить его с поступью своих спутников, шёл Кларк. Раздвигая одной рукой колючий кустарник и стараясь не сойти с едва обозначавшейся тропинки, другой он придерживал ёмкость с водой. За ним налегке двигалась девочка. Замыкал череду шаблинский негоциант с запасами провизии в самодельной корзине.
Тин оказался на редкость хорошим ходоком. Он шёл легко и размеренно, попыхивая трубочкой, и своей обстоятельностью, неторопливостью чем-то напоминал ведущему его шефа B. G.
Сам же Кларк напротив находился в дурном настроении: он чувствовал себя невыспавшимся и раздражённым.
Те самые человекоподобные существа – да и человеко- ли подобные – скорее помесь обезьяны с гиеной, которых Морик называет троллями, вконец вывели его из себя.
К сожалению, девочка и на сей раз оказалась права.
А ведь поначалу всё складывалось так хорошо!
Первые два дня пути были для них словно лёгкая увеселительная прогулка. Они много шутили, веселились. Особенно развеселил их Тин. Когда на одной из стоянок он удалился в кусты, вдруг оттуда раздался его дикий крик, и негоциант выскочил совершенно перепуганный в не очень прибранном виде. Оказывается, к его обнажённым частям присосалась большая, белая и холодная, хотя и совершенно безвредная, лягушка. Бедняга так перепугался, что потом всё время подскакивал и просыпался от любого прикосновения к чему угодно холодному, будь то его собственная шкатулка, или клеймор компаньона.
На какое-то время он превратился в мишень для шуток и смешно обижался на них, как ребёнок.
Дни стояли безоблачные, ночи тёплые и даже с пищей путники не испытывали никаких трудностей.
Кларку удалось поймать ещё двух чуан, и, приготовленные на вертеле «по-крестьянски», они больше не вызывали протеста сотрапезников. По крайней мере, Тин поглощал их с открытыми глазами, и даже упоминание о белой лягушки не портило ему аппетита.
Когда странники набрели на извилистую горную речушку, где они пополнили свои запасы прозрачной ледяной водой, Кларк из палки и кинжала соорудил подобие остроги и к восторгу своих спутников, в особенности девочки, выловил аж целых четырёх радужных форелей. Завёрнутые в большие листья, обмазанные глиной и запечённые в угольях костра, они необычайно украсили меню путешественников. Единственное, что омрачало их трапезы, – бессолевая диета.
Дорога была не труднее, чем горные прогулки где-нибудь в Швейцарии или Италии, и лишь дважды за это время Кларку пришлось прорубаться сквозь заросли кустарника там, где природа пыталась стереть со своего лица следы присутствия человека.
Но ни человек, ни столь пугавшие девочку тролли им не встречались, и Кларк, поддразнивая Морик, с невинным видом интересовался:
– Отчего это такая бедная фауна в ваших краях, Тин? Если бы не чуаны да белые лягушки, то и назвать нечего. Правда, помнится, кто-то рассказывал о неких троллях… Как думаете, они относятся к фауне или все же к мифологии?
Собеседник, попыхивая своей носогрейкой, добродушно возражал:
– Раз наша красавица говорит, что они есть, значит, они есть. А к чему относятся – не существенно. Порой лучше верить, чем сомневаться, – добавил он философски и, возможно, созвучно каким-то своим мыслям о собственном возвращении в отчий край.
Девочка же неодобрительно поджимала губы и отмалчивалась.
На исходе второго дня пути, когда компания остановилась на ночлег, Морик заметила, что если они будут идти так же и ничего не задержит их в пути, то достигнут плато уже завтра.
– Вон там, где горы расступились, – проговорила она, указывая мужчинам на далёкие скалы, охристо-оранжевые от заходящего солнца, – вход в мою страну Шаблин.
– Ну, Тин, я полагаю, там тоже не чужой. Как, Тин, сердце ёкает?
– А как же! Двенадцать лет срок не малый. Как-то встретит меня родина? – проронил Расс, подперев подбородок кулаком с зажатой трубкой и вглядываясь в перевал, указаннЫй девочкой.
– Родина тебя встретит хорошо, – убеждённо заметила она, только бы перейти нам мост.
– Мост? – переспросили мужчины одновременно.
– Через Орлиную пропасть, – пояснила она. – Папа рассказывал, что много-много столетий эта пропасть отделяет нашу страну от всего остального мира. Очень давно, в старину, великие мастера построили через неё мост…
– Да, да, действительно, какой-то мост был, – обронил Расс, силясь что-то припомнить.
– О, это необыкновенный мост, – с жаром продолжала девочка, – он выстроен из огромных камней, которые скреплены раствором на яичных желтках. Так рассказывал папа.
«Похоже, мост и в самом деле древний», – подумал Кларк. Он слышал, что в далёком прошлом при строительстве сооружений, рассчитанных на века, скрепляющий раствор замешивался на яичных желтках. Некоторые из этих построек стоят и поныне. Видимо, шаблинские мастера владели этим древним секретом, коль скоро их творение оказалось столь долговечным.
Кларк поручил Рассу разложить костёр и, изготовив вертел, зажарил на ужин рыбное филе из их запасов.
– Это, конечно, не судак-орли и не сижок-кольбер, но тоже рыбка не из последних, – пошутил он, передавая провизию компаньону, а сам принялся сооружать шалаш для ночлега.
Он уже заканчивал сооружение временного пристанища путешественников, как вдруг сидящая у костра Морик вся подобралась и предостерегающе выбросила руку вверх. Расс, глядя на неё, перестал вращать свой самодельный вертел и замер. Кларк внимательно поглядел на спутницу. Девочка сидела прямо и недвижно, словно полевой тушканчик, и напряжённо вглядывалась в темноту.
– Тролли? – тихо спросил разведчик, оставив своё занятие.
Морик молча кивнула. Тин встревожено вглядывался в чащу.
Кларк потянул из ножен палаш, но девочка отчаянно замотала головой.
– Ты же обещал! – прошептала она умоляюще. – Они ведь всё равно не смогут сюда подойти!
Разведчик снял руку с рукоятки и, повернувшись спиной к костру, молча продолжал свою работу.
– Чего же тогда паниковать, – недовольно пробурчал он.
И в это мгновение стало темно. Костёр потух. Кларк мог поклясться, что ни малейшего ветерка не пролетело по поляне, где они строили привал. Огонь просто перестал гореть. В мгновение ока. Как свеча, накрытая шляпой. Раскалённые пунцовые угли почернели, подернулись серым налётом и задымились, словно им не хватало воздуха. Стало трудно дышать. Разведчик выпрямился.
Расс сидел неподвижно перед дымящимся костром и выжидающе смотрел на своего телохранителя.
– Ну и…
Голос последнего утонул в ужасающей какофонии непонятных звуков. Раздалось такое зловещее уханье, жалобные стоны, отвратительный скрежет и кошмарные завывания, что, откровенно говоря, Кларку стало не по себе. С большим трудом сохраняя ироничное выражение лица, он прокричал:
– … долго это будет продолжаться?
Его компаньон, тревожно вглядываясь в чащу, заметил:
– Думаете получить разумный ответ на свой риторический вопрос? Знать бы, чего они от нас хотят.
Почти невидимая в темноте Морик нервно рассмеялась и придвинулась ближе к шалашу:
– Они не успокоятся, пока не получат то, что хотят. Но ведь, ни ты, ни Тин не отдадите своих вещей…
Кларк вопросительно поднял брови.
Расс воскликнул:
– Я-то что могу отдать?
– Я же говорила!
Девочке приходилось перекрикивать невообразимый лесной гвалт:
– Тролли без ума от золота и других красивых побрякушек. У Тина им приглянулась цепочка, а у тебя, Дик, красивый камень в рукоятке твоего меча. Вот они и беснуются.
– Ну, скажем, с красивым камнем затруднений не будет, – сосредоточенно протянул разведчик, – а как вы, Тин? Рискнёте расстаться со своим богатством?
– Но это фамильное… – неуверенно проронил компаньон.
– Это вам решать, Тин. Но проигрывая в малом, выигрываем в большом: отечество стоит цепочки.
«Благо Расс не знаком с европейской историей. А то прямо Генрих IV: «Париж стоит обедни!» – усмехнулся про себя Кларк.
– А есть гарантия, что они оставят нас в покое? – обратился он к девочке.
– Думаю, что да, – подняла она на него фиалковые глаза и неуверенно пожала плечами.
– Ну, хорошо, – согласился Расс и протянул снятую с шеи цепочку с брелоком компаньону.
– Что ж, рискнём, – заключил тот, – тем более, что выбора всё равно практически нет. Попробуем откупиться от этой… фауны.
Разведчик подошёл ближе к кустам и, подняв руку, повелительно и брезгливо крикнул в темноту:
– Эй, вы там! Замолкните и слушайте!
Достав кинжал и отогнув металлические зажимы, он вытряхнул багровый камень из рукоятки клеймора на ладонь, поднял его над головой и покрутил в пальцах.
– Вот, смотрите! Это камень небывалой красоты. Такого чистого красного цвета нет ни у одного камня в мире. Если вы сейчас прекратите вой, я подарю его вам.
Шум смолк. Какое-то время из темноты доносилось некое урчание или бормотание, а затем гнусный ржавый голос, с трудом выговаривая слова, произнёс:
– Камень… кидай…
Не хватало воображения, чтобы представить существо, а тем более человекоподобного, которому мог бы принадлежать такой голос. Этим голосом должен был вещать рот, в котором стеклянный язык тёрся бы о железные зубы.
– А вы прекратите завывания, – уточнил разведчик.
– Кидай… – механически повторил отвратительный голос.
Кларк размахнулся и швырнул пунцовое украшение в кусты. Раздался треск сучьев, топот, шум борьбы, и всё стихло.
Компания у потухшего костра некоторое время прислушивалась и уже собиралась вернуться к своим занятиям, как из темноты вновь прокричало:
– Цепь… Кидай…
Кларк взглянул на компаньона и пожал плечами.
– Хорошо. Я кидаю. Но учтите, после этого вы оставляете нас в покое!
– Цепь… Кидай…
Голос звучал так, словно в существе раскручивалась невидимая пружина.
Разведчик бросил в чащу реликвию Расса. Снова треск, топот, возня, тишина.
– Надеюсь, теперь-то расчёты с ними закончены, – заметил Кларк, наклоняясь за ветками для крыши их временного убежища.
– Не расстраивайтесь, Тин, жизнь – цепь потерь, изредка перемежаемая приобретениями. Причём одно часто превращается в другое. Но у вас, поверьте, баланс будет положительный. Честное слово, я в это верю.
– Да, да, Тин, я тоже верю, – поддержала девочка.
В этот момент из темноты вновь проскрипело:
– Кидай… ещё…
Кларк возмущённо подскочил.
– Как ещё! – завопил он. – Мы же, чёрт возьми, договорились! У нас больше нет ничего блестящего…
– Ещё… – безо всякого выражения отозвался невидимый собеседник. – Кинжал… меч… коробку…
– Ну уж нет, чёрта с два! – вскричал Расс, хватаясь за шкатулку. – Ах вы, подлые твари…
На скулах разведчика обозначились каменные желваки:
– Сколько раз убеждался: нельзя идти на сделку с негодяем. Ведь убеждался же, чёрт возьми! Так нет, опять принялся отмывать леопарда от пятен. Ну, ладно, – процедил он сквозь зубы. – Эй, ты! – крикнул в направление зарослей почти весело, – меч хочешь? Что ж, на, возьми. За лезвие удержишь?
– Кидай… – равнодушно повторился ржавый скрип.
Стиснув зубы, разведчик сделал шаг вперёд. Морик подбежала и повисла у него на руке.
– Дик, не надо! Прошу тебя, Дик! Ведь мы уже почти дома. Осталось совсем чуть-чуть…
Кларк перевёл дух. Девочка права, нужно взять себя в руки. Нельзя расходоваться на пустяки. Прежде всего, следует помнить о цели. А на всё это не обращать внимания. Пренебречь…
Однако, сказать одно, а воплотить – совсем другое. Не успел он вернуться к своему занятию, как окрестности снова огласились скрипом и уханьем. Он предложил компаньону попытаться вновь разжечь костёр, но тщетно – тому не удалось высечь ни единой искры из своего заветного огнива. Костёр был так же безжизнен, как и носогрейка кострового.
– Будь я проклят, если хоть какой-нибудь сукин сын засыпал под такую колыбельную, – зло пробурчал Кларк, ни к кому не обращаясь.
 – Дик, ты осилил пиратов, неужели позволишь взять верх этому вою?
– Да, Ричард, Морик права, мы ведь почти у цели. Ещё одно усилие – и мы дома. Кто утверждал, что отечество стоит цепочки? Или я не прав? – поддержал компаньон.
Кларк присел к безжизненному пепелищу, поковырял кусочки рыбного филе на самодельном вертеле.
– Костёр потушили… рыба недожарилась… чтоб им холеру в их лужёные глотки – этой вашей фауне, – продолжал ворчать разведчик, явно сдаваясь собеседникам.
– Тин, а знаешь, кто может одолеть нашего непобедимого Дика? – хитро поблёскивая глазами, обратилась девочка к соотечественнику.
– Понятия не имею, – пожал плечами тот, тоном давая понять, что включается в игру. – По-моему, никто.
– А вот и ошибаешься, – засмеялась она, – недожаренная рыба.
Кларка разыгрывали. Сердиться было глупо. Он, прищурив правый глаз, смущённо тёр порядком заросший подбородок: похоже, его положила на лопатки не сырая рыба, а шутки друзей.
Поужинав полусырой форелью, компания устроилась на ночлег во временном жилище, сооружённом их защитником, но это был не сон, а некое забытье, сменявшееся тревожным бдением.
Шум в чаще стих лишь под утро, когда пора уже было трогаться в путь. Теперь путники думали лишь об одном: как побыстрее оказаться за мостом.
 На территории княжества, как объяснила Морик, тролли вряд ли осмелятся их преследовать. О том, что Шаблин может встретить их чем-нибудь похуже этих отвратительных спутников, никто старался не думать.
Проснувшись, Морик озабоченно взглянула на небо.
– Что, ожидается дождик? – поинтересовался Расс из пристанища.
– Может, и не будет, а лучше бы солнце.
Девочка кивнула в сторону безмолвного кустарника:
– Они не любят солнца. При ярком свете они оставили бы нас в покое.
– Да, похоже, что им больше по душе ночной мрак, – заключил собеседник, делая огрызком графита какие-то пометки в своём дневничке.
Девочка ещё раз взглянула на небо – весь свод был затянут плотной сероватой пеленой высоких слоистых облаков. День выдался пасмурный. Она огорчённо вздохнула.
Кларк пожал плечами: в конце-концов должна же эта нечисть когда-нибудь спать, как всё живое. Видимо, поняли: больше рассчитывать не на что и убрались восвояси…
К полудню они достигли перевала. Морик проявляла всё большее нетерпение. Трубочка Расса победоносно дымила, словно труба флагманского корабля в походе, хотя её хозяину сей вид морского судоходства был неведом.
Когда идущий впереди предложил немного отдохнуть перед решающим штурмом, предложение без колебаний большинством было отклонено. Направляющий не стал спорить – признаться, он и сам не чувствовал ни малейшей усталости.
Подъём становился всё круче. Вскоре тропинка исчезла, превратившись в узкую щель. Пробиваясь между каменными нагромождениями, разведчик думал, что хватило бы десятка воинов, чтобы надёжно запереть этот проход. Нависшие с двух сторон острые, щербатые скалы были совершенно неприступны, а тропа слишком узка для попытки наступления.
Через час они наконец достигли границы княжества Шаблин. Скалы неожиданно раздвинулись, и путешественники оказались на краю гигантской, не менее ста локтей в ширину, впадины в земле. При взгляде вниз кружилась голова, и казалось, что у этой расщелины нет дна – всё терялось во мраке. Такой ужас вызывала, очевидно, у первобытного человека пасть доисторического чудовища.
– Орлиная пропасть? – повернулся Кларк к девочке, удостоверяя свою догадку. Она молча кивнула.
Шаблинский негоциант с трепетом смотрел вниз – за годы странствий он забыл это место.
Над пугающей бездной висел мост.
Разведчик едва удержался от удивлённого восклицания.
И было от чего. Так неожиданно возникающий на пути среди первозданной природы мост, творение человеческих рук, поражал воображение своей массивностью и крутизной. Он изгибался, словно натянутый лук, направленный в небо, и, несмотря на впечатляющую ширину, казался труднопреодолимым. По крайней мере нечего было и думать переправиться через него на коне – ни одна лошадь не одолела бы такого крутого подъёма по плотно пригнанному макадамову покрытию. Пролёт моста в середине имел толщину человеческого роста, и было совершенно непонятно, какая сила удерживает это тяжеловесное сооружение над пропастью. Трудно было представить методы его строительства и секреты мастеров, но пришелец готов был биться об заклад, что огромные, грубо тёсаные блоки скреплялись не тем цементом, что употребляется при возведении современных зданий.
– Мы дома! Дома! – звенящим голосом закричала Морик. – Наконец-то мы добрались!
И, забыв про своих спутников, она вприпрыжку бросилась вперёд. До середины моста девочка взбежала в считанные мгновения, но тут случилось нечто непонятное. Она вдруг подскользнулась, беспомощно взмахнула руками, опрокинулась на спину и стремительно покатилась вперёд по склону моста. Точнее было бы сказать, заскользила, ибо противоположный склон был гладким и скользким, словно ледяная горка.
Мужчины инстинктивно рванулись вперёд, и в этот миг вокруг них засвистели камни.
Серые камни ожили. Из-за валунов с пронзительными криками выскакивали приземистые уродливые существа, с головы до ног покрытые жёсткой бурой шерстью.
– Дик, Тин, скорей сюда! – послышался с противоположной стороны голос Морик. – Бегите сюда, быстрей!
– Дьявол побери! – закричал Кларк, поняв в какую западню они попали. Он недооценил противника. Хитрые твари облили чем-то скользким ту сторону моста, чтобы Морик не смогла прийти на помощь им с Тином. Её перстень больше не защищал их. Оружие не поможет – врагов слишком много, их же только двое, а компаньон ещё и безоружен. Если эти бурые существа навалятся на них все разом, пришельцы просто задохнуться под грудой тел.
Кларк глубоко вздохнул, отчего его грудь поднялась, как большой кузнечный мех и, прежде чем броситься вперёд, коротко крикнул:
– Тин, за мной!
Он уже взбежал на отполированную брусчатку моста, когда ему на спину бросились сразу два тролля.
– Тин, ближе ко мне! – успел он ещё крикнуть.
Из-под пролёта моста показалось несколько бурых врагов. Непостижимым образом удерживаясь на отвесной поверхности, они вскарабкались наверх, оказавшись прямо перед ним.
Ничего особенно страшного в них не было - маленькие, значительно ниже его плеча, коренастые, с сильно выдвинутыми вперёд нижними челюстями – то, что в науке называется прагнатизмом, – и глубоко спрятанными под скошенным нависшим лбом маленькими колючими глазками, они производили скорее отталкивающее, нежели устрашающее впечатление.
Однако времени на раздумье не было. Он оглянулся и успел заметить, что бурые обитатели чащи уже облепили Расса, словно куски сырого теста. Компаньон вертелся в этой массе, отрывая от себя одного за другим отвратительных руконогих.
Разведчик заметил, что бурые существа, выползая из-под моста, уже окружили его плотным кольцом. Наконец, словно по команде, они бросились ему в ноги. Он почувствовал, что из-за груды тел не может сдвинуться с места. Задние – будь они неладны! – тут же полезли по спинам и головам передних, подбираясь к его рукам и голове. Нет, баста! Он больше не намерен выполнять обещание, данное Морик. Как бы нЕ так! Какие уж тут обещания, когда на кону его и Тина жизнь. Дудки! Тут не до китайских церемоний. Тут уж действуй сломя голову.
Вытащив из-за пояса кинжал, он хладнокровно обрубил три пары конечностей, обхвативших его сапоги.
Выпрямляясь, он распорол живот четвёртому волосатому существу, другой рукой перебросив его через себя, на тех, карабкавшихся сзади. Это позволило ему ещё раз оглянуться на компаньона. И он увидал, что повисшие на том тролли вдруг, в одно мгновение, кинулись от него врассыпную. Больше ничего Кларк заметить не успел: жёсткие пальцы сдавили ему горло, пытаясь задушить. Это действовал один из бурых врагов, висевший на его спине. Разведчик полоснул его по запястьям и, забрызганный кровью, сопровождаемый воем покалеченных противников, рванулся вперед.
– Тин, сюда! – успел только крикнуть он, не видя сподвижника, но, к своему удивлению, услышал голос за спиной:
– Я здесь.
Они что есть силы рванули к Морик с её охранным перстнем, слыша за спиной вой, визг, сопение, клацание зубов.
Вот она верхушка моста… Совсем близко… Какой-то из волосатых врагов ухитрился вскочить на спину разведчика, и тут, достигнув перелома покрытия, Кларк поскользнулся и, упав навзничь, придавил противника и заскользил вниз. Рядом, на животе, лицом вперёд, спускался Тин, чему-то смеясь.
Когда они съехали вниз, к основанию моста, Кларк схватил полудохлого волосатика и с омерзением швырнул его в пропасть, где тот с замирающим воем исчез в бездонной тьме.
Затем повернулся к Рассу и с недоумением посмотрел на его весёлое лицо.
– Вы не поверите, Ричард, но произошла очень смешная история. Когда эти волосатые существа или, как вы выражаетесь – фауна, навалилИсь на меня, я понял, что дела мои плохи – мне не отбиться. А в руке у меня была зажжённая трубка. В сутолоке из неё посыпались горящие табачные крошки, запахло палёной шерстью, и все эти мерзкие твари кинулись от меня прочь, как, извините за каламбур, от огня. Я сообразил: они могут гасить пламя на расстоянии, как погасили наш костёр, но панически боятся прямого столкновения с огнём и в страхе кидаются прочь. Чем я и воспользовался: быстро достал огниво, запалил трут и, разогнав их, оказался у вас за спиной. Вот и верь после этого утверждениям, что курить вредно. А?
И он, довольный, весело посмотрел на Кларка.
В это время Морик с плачем уткнулась лицом в грудь своему защитнику.
– И всё-таки ты их убил! – всхлипывала она. – Что ж ты наделал!
– Ничего, ничего! Опасности нужно смотреть в глаза.
Главное, что верх наш. А там будь, что будет. Увидишь, всё будет хорошо. Ну, ну, что такое? – проговорил он, приподнимая пальцем подбородок девочки. – Почему у нас глаза на мокром месте? Всё ведь уже закончилось. Были у нас вещи и пострашнее – белая лягушка, например.
Девочка взглянула на Тина, изобразившего дурашливо-скорбную физиономию, и улыбнулась сквозь слёзы.
Разведчик присел на землю и окинул взглядом свою кое-где разодранную, покрытую кровью и липкой слюной одежду.
– Что ж, фортуна к нам благосклонна – потери могли быть и больше, – продолжил он. – Пропала провизия - восполним в пути. Приведём в порядок одежду. Главное, что сами целы. А вы, Тин, везунчик. Я смотрю, у вас даже шкатулка цела.
– Чудом! Совершенным чудом! Только благодаря трубке, – радостно воскликнул соратник. – Ведь и сама трубка сохранилась, к счастью.
И он тут же принялся набивать свою счастливую носогрейку остатками табака.
На противоположной стороне бездны буйствовали низкорослые волосатые существа, оглашая окрестности яростными воплями своего бессилия и изрыгая на головы путешественников бесплодные проклятия.
Морик поёжилась.
– Надо быстрее уходить. И надёжнее спрятаться. Неизвестно, что ещё они могут придумать, – кивнула она в сторону моста.
Кларк поднялся.
– Пошли.
– Да, чёрт возьми, вы были правы, Ричард: отечество стоило цепочки, – заключил довольный шаблинец.
И компания, не оглядываясь, двинулась прочь от моста, едва не ставшего для них роковым.
И только замыкающий цепочку Расс, не поворачивая головы, сделал рукой прощальный жест беснующимся на той стороне недругам…

Глава VI

Секатор мягко пощёлкивал в крепкой кисти садовника, состригая непокорные ветки, опережающие в росте своих соседок. После непродолжительной обработки розовый куст стал ровным и обихоженным, как и подобает кусту в обширном дворцовом парке, где всё подчинено единому замыслу садового архитектора.
Кларк подстриг ещё две-три веточки и, откинув голову, с удовольствием оглядел результаты своей работы. А ведь совсем недурно! Сняв широкополую шляпу, защищавшую от солнца, и смахнув со лба капли пота, он ещё раз окинул взглядом внушительных размеров цветник, преобразившийся за последние четыре недели благодаря его стараниям. Ей-же-ей, неплохая работа для сотрудника английской разведки, если учесть, что садовые ножницы он последний раз случайно видел в руках соседа, подстригавшего кусты в своём палисаднике перед домом. Дальше этого его познания в садоводстве не распространялись. Лишнее доказательство того, что не боги горшки обжигают.
Новоявленный садовник нахлобучил шляпу и, присмотрев тенистое местечко под кроной одного из ухоженных деревьев, уселся, привалясь спиной к стволу. Шутка ли сказать, один из ведущих сотрудников секретного отдела M-I-6A переквалифицировался в садовника. Дьявол побери, если это не забавно! Пожалуй, даже невозмутимый B. G. удивился бы.
Разведчик усмехнулся, вытянул ноги и закрыл глаза, прислушиваясь к пенью птиц. Как всё-таки природа расслабляет! Не знал он раньше за собой таких настроений. Кстати, и Морик – дитя природы – как великолепно она перенесла путешествие, ни в чём не уступая мужчинам. Молодец, девочка!
А он, стараниями Расса, превратился в садовника и – слава шаблинскому Трувору! – здесь, в тени деревьев, практически ни с кем не общается. Такое впечатление, что никто не вспоминает о новом садовнике и о его занятиях в парке, как, надо думать, никто не предполагает, что его руке куда ближе общение с рукоятью клеймора, чем с ручками садового секатора. И в добрый час!
А теперь ему следовало быть как можно незаметнее, прикинуться этаким безопасным простофилей и постараться собрать информацию о дворцовых делах и наметить дальнейший план действий. Дворцовая почва опасна и зыбка, как затянутое мхом болото, скрывающее в своих недрах смертельные провалы.
Откровенно говоря, не очень-то ему понятно, зачем рвались на такую родину его подопечный негоциант и ясноглазая девочка.
С некоторой неприязнью вспомнил он день, когда они наконец достигли цели своего путешествия.
Его поразило, с какой лёгкостью Морик, ставшая на родной земле проводницей, стремительно двигалась через лес, бесшумно проскальзывая под нависшими ветвями, безошибочно огибая топи или скрытые под валежником ямы. Казалось, приближение родного дома вдохнуло в неё новые силы и наделило каким-то сверхъестественным чутьём. Двое мужчин, один из которых был профессиональным воином, едва за ней поспевали.
Через несколько часов пути лес наконец кончился, и разведчик вздохнул с облегчением.
Перед путниками открылись обширные поля, засеянные преимущественно рожью, но так же и другими злаками. Наделы были маленькими, и все поля напоминали огромное крестьянское лоскутное одеяло, собранное из разноцветных кусочков – от тёмно-зелёного до охристого и бледножёлтого.
«Да, больших, крепких хозяйств в стране, видимо, немного», – подумал Кларк, окинув взглядом всю эту чересполосицу, утыканную шестами с соломенными чучелами на них для отпугивания птиц от скудного урожая. Земледельцев нигде не было. Зато поля, благодаря пугалам, напоминали некое безмолвное и оцепеневшее сходбище (сборище?) оборванцев. Однако на эту тему он предпочёл не распространяться.
– А вон и город! – воскликнула Морик. – Я вижу город!
– Да, да, – поддержал её Расс, – это Гузель, наша столица.
Вдалеке и впрямь завиднелись шпили и сторожевые башни на городских стенах.
Морик остановилась и, повернувшись к мужчинам, критически оглядела их с головы до ног.
– В таком виде вас в город не пустят, – изрекла она. – Там своих нищих, как собак нерезаных.
Спутники также обратили взоры на себя и молча признали её правоту: появиться перед людьми такими лохмотниками – просто позор! Но что же делать?
– Ой, а ты, Дики, вообще дальше первых стражников не пройдешь – тут же угодишь в каменный мешок!
Она ненадолго задумалась и предложила:
– Так, я, кажется, придумала, что нам делать. Идите за мной.
Когда она начала срывать одежду с первого пугала, спутники несколько оторопели.
– Я ведь собираюсь во дворец, – растерянНо заметил скандализированный (?) подобной профанацией Расс.
Морик весело рассмеялась.
– Поверьте, Тин, у вас будет время переодеться, – хмыкнул Кларк, который оказался не столь щепетильным и сам присмотрел себе шляпу и подобие плаща с нескольких шестов.
– Вот я вам, шаблинское вороньё! Кыш! Кыш! Берегись! – весело закричал он и замахал руками на круживших над полем птиц…
По дороге к городу Морик излагала им свой план:
– Когда подойдём к городским воротам, вы станете изображать слепых, а я буду вашим поводырём. Подберите-ка себе палки. Так, а теперь давайте попробуем.
И она со знанием дела принялась руководить их лицедейством.
– Ха-ха-ха, Тин, зачем ты закрываешь глаза? Ты же не собираешься спать. Дик, ты ведь ничего не видишь, подними голову выше, глаза вверх и помогай себе палкой. Ой, спрячь свой меч, а то угодишь прямо к Гошиасу. А ты, Тин, держись за его плащ и, когда идешь, шаркай ногами.
С детской непосредственность она от души веселилась, глядя, как двое взрослых мужчин довольно неуклюже изображают незрячих бродяг.
– Ладно, если что – надвиньте шляпы поглубже, чтобы уж точно ничего не видеть, – решила она под конец.
– Что ж, спасибо от лица пугал, – обронил Кларк.
– Как думаешь, – обратился разведчик к девочке, когда они приблизились к городу, – Гошиасу о нас известно?
– Не знаю. Может быть, и нет. Чего ему беспокоиться? Всё равно почти все попадают к нему в лапы.
– Если Гошиас такой великий колдун, введёт ли его в заблуждение наш маскарад? – проговорил Расс задумчиво. – Насколько я помню, он в своё время с магией особенно-то не дружил. Ну да чего только не случается за такой срок!
– Как же, станет Гошиас пользоваться чёрной магией ради нескольких бродяг, – усомнившись, хмыкнула Морик. – Ну, отвязались вы от троллей, так есть же стражники. А нет, так честные горожане тут же примчатся с доносом…
– Так что, в вашем отечестве все такие «честные»? – мрачно поинтересовался иностранец.
– Конечно, нет, – возразил Расс горячо. – Честные люди есть повсюду. Они как воздух. Просто, когда их мало, – трудно дышать.
И тут путники услышали позади себя равномерное бряканье жестяных колокольцев – их нагонял караван верблюдов, навьюченных множеством тюков.
Между горбами одного из верблюдов сидел мальчик и в такт размашистым шагам неприхотливого животного тихо наигрывал на дудочке тягучую монотонную мелодию своей далёкой родины.
Группа остановилась на обочине, ожидая прохода каравана, и тут партнёр слегка толкнул Расса в бок:
– Тин, обратитесь-ка к купцу. Скажите: мы с ним пройдём через ворота как погонщики, а в городе поможем ему разгрузить товар. Я и сам бы поговорил, но у меня лучше получаются требования, чем просьбы.
Шаблинец моментально оценил подвернувшуюся возможность и, сняв драную шляпу, учтиво обратился к хозяину каравана, восседавшему на переднем верблюде:
– Добрый человек, не возьмёшь ли нас в погонщики перед городскими воротами? А мы потом за это разгрузим твой товар.
Купец, восседавший на тюках с бархатом, тюлем, фарфором и сандаловым деревом, этот запах был хорошо известен разведчику, презрительно оттопырил нижнюю губу и собирался отказать в просьбе оборванцев, но тут из-за широкой спины англичанина выдвинулась Морик, и при виде девочки с фиалковыми глазами физиономия восточного негоцианта плотоядно расплылась, и он согласно закивал головой в пыльном тюрбане.
– Сажай девочку сюда. А сами идите назад, к верблюдам.
Морик незаметно кивнула своим спутникам, и они направились в конец каравана.
Когда обшарпанные в долгих переходах верблюды, потряхивая уздечками и поднимая к небу губастые морды, с гортанными криками проплывали мимо городских стражников, двое погонщиков в лохмотьях – один высокий и плечистый, в надвинутой на глаза рваной соломенной шляпе, а второй худощавый чернявый и тоже обтрёпанный – ни у кого не вызвали подозрения – чего не случается в столь долгом путешествии!
И таким образом вся компания беспрепятственно оказалась в Гузеле.


Раздался стук дверного железного кольца, и тётушка Лювит – маленькая старушка в круглых очках с добрым и покорным выражением лица – пошла открывать. Она подняла щеколду, не спрашивая, кто снаружи, – добрых гостей она не ждала, а недобрым поживиться здесь было нечем – и открыла дверь.
На пороге стояли двое бродяг – высокий сероглазый великан и другой, худощавый, темноволосый, с приличным лицом – и переминались с ноги на ногу.
– Здравствуйте, – доброжелательно поздоровался худощавый, пытливо всматриваясь в хозяйку.
Тётушка Лювит, бывшая придворная дама, учтиво ответила на приветствие неизвестных гостей и поинтересовалась, что привело их к её скромному дому. И тут, позади исполина, тётушка заметила девочку…
– Боже! – воскликнула она, не веря своим старым глазам. – Морик… Девочка моя!
– Тётушка! – девочка крепко обхватила шею пожилой дамы.
– Ах ты, моя милая, – шептала старушка, дрожащей рукой гладя её по волосам, веря и не веря своему счастью. – Слава Трувору, ты вернулась. Господи, ты наконец вернулась.
Мужчины деликатно старались не мешать своим присутствием долгожданной встрече и посматривали друг на друга или разглядывали небогатое, порядком обветшавшее жилище хозяйки. Наконец старушка обратила на них внимание.
– Кто это? – тихо поинтересовалась она.
– Мои друзья! – оживлённо ответила девочка. – Это Дик – наш спаситель и кормилец. Можешь называть его Ричард. А это наш скромный, наш добрейший Тин. Я их очень люблю.
И, наклонившись к самому уху тётушки, заговорщицки добавила:
– Дик прибыл к нам из далёкой страны. У нас о ней никто не слыхал.
Старушка тяжело вздохнула и скользнула печальным взглядом по лицу племянницы. Затем она обозрела оба конца безлюдной улицы и, так как где-то  неподалёку послышался шум и людские голоса, быстро взяла их за руки и ввела в дом.
– Лучше, чтобы вас никто не видел, – объяснила она гостям. – У нас чужестранцев не жалуют. Впрочем и своих тоже.
– Ты не знаешь, какой он сильный и храбрый, – восторженно говорила девочка. – Сильней его нет никого на свете!
– Даже самый сильный не может в одиночку бороться с государством, неразумное ты дитя, – удручённо заметила старушка.
Гости тем временем оглядели жилище тётушки Лювит: вокруг стола стояло шесть крепких стульев, помнивших более многочисленные компании в этом доме, у стены, рядом с печкой, приютилась старинная прялка. Кровать хозяйки скрывала далеко не новая, но когда-то красивая тканая ширма. Пол был чисто выметен, уютно потрескивали дрова в печи, и хозяйка уже ставила на стол нехитрый ужин: четыре миски с похлёбкой и столько же кусков чёрного хлеба.
– Проходите к столу, дорогие гости, друзья моей девочки – мои друзья. Вы голодны, но уж не взыщите за скудное угощение. С тех пор, как меня выставили из дворца без всяких средств к существованию, при покойном-то Витале я была придворной дамой и пользовалась уважением в свете, – я живу очень скромно.
– А как же дядя? Неужели он тебе не помог? – воскликнула племянница.
– Не хочу говорить плохих слов, дитя моё, но он мне совершенно чужой человек, и к тому же он не вступился бы и за родную мать, а не то что за меня, – горько заметила старушка. И, обращаясь к мужчинам, добавила:
– Это порода царедворцев, полагающих, что безбедно проживут при дворе весь свой век, стоя на четвереньках. Где у других совесть, у них камень. А уж пользоваться их услугами…
– Так чем же вы существуете? – поинтересовался разведчик.
– Видите ли, сударь, несмотря на своё дворянское происхождение, я получила хорошее трудовое воспитание, спасибо родителям. Я вышиваю, пишу вывески для разных лавочек и мастерских. Если вы проходили мимо таверны, может быть, обратили внимание на вывеску?
Мужчины утвердительно кивнули, не прерывая её.
– Я расписываю тарелки, шью – словом, мастерица на все руки. Вот так и перебиваюсь.
Взявшись двумя пальцами за оправу очков, она внимательно взглянула на Расса.
– А ваше лицо мне кажется знакомым. Мы не встречались раньше?
Расс охотно ответил:
– Я служил при Витале советником по межгосударственным связям. Двенадцать лет назад я отправился по его поручению с важным заданием за море Аркдон. Думал на полгода-год, а задержался надолго. А мой отец был другом Витала – они вместе росли.
– А-а, припоминаю. Вашего отца звали, кажется, Пулат?
– Пулак.
– Да, да, да. И вы очень похожи на своего родителя. Но, увы, почти все приближенные нашего государя, как только его не стало, оказались в опале. Вроде меня. А многих, к сожалению, нет и в живых.
– А почему город в таком запустении? – поинтересовался чужестранец. – Неужели не осталось мужчин, способных как-то подновить дом, починить мостовую?
Он вспомнил, как они недавно шли по полусгнившим дощатым настилам городских улиц, под которыми чавкала грязь и хлюпала вода. Вполне добротные в прошлом постройки просели, покосились, облупилась краска на них, шальной ветер поотрывал, где сумел, покрытия крыш, посбрасывал черепицу и запорошил пылью окна, тоскливыми бельмами взирающие на пустынные улицы. Редкие прохожие, не поднимая глаз, скоро шмыгали вдоль покосившихся жердяных заборов, за которыми зарастали жухлой травой дичающие плодовые сады.
– Все работают на Гошиаса и живут одним днём, – ответила старушка. – А если дом окажется хорошим, добротным, могут отнять, а то, чего доброго, просто спалить. Ведь жаловаться-то некому. А так – как у всех. Зато княжеский дворец – любо-дорого посмотреть! Вот все мы смотрим и радуемся.
И дворец действительно был великолепен. Он возвышался на холме – ажурные перекрытия, множество весёлых башенок, воткнутые в небо золотистые шпили. Что красиво, то красиво! Но как при этом взирать с одного из кружевных балкончиков на распростёртую внизу нищету и оставаться в хорошем настроении – не укладывалось в голове.
– Если мне, судари мои, позволительно задать вопрос, хочу вас спросить: зачем вы прибыли в нашу проклятую Богом страну?
– Меня пригласил господин Расс, – резонно ответил чужестранец. – А вообще я интересуюсь медициной. Думал пополнить свои знания у вас в княжестве. Может быть, ознакомиться с какими-то новыми способами лечения старых человеческих болезней.
– А вы врач? – заинтересованно осведомилась старушка, проявляя в этом вопросе естественную склонность пожилых людей к целителям.
– Нет, я не врач, – разочаровал её чужеземец. – Я путешественник. Но у меня на родине очень увлекаются вопросами врачевания. Медицина вслед за болезнями рано или поздно приходит ко всем.
– Боюсь, что огорчу вас: вы прибыли не по адресу. Уморить здесь могут – это сколько угодно. А вот вылечить… хотя при дворе, конечно, есть лекари и, возможно, знающие своё дело. Впрочем и знания не всегда спасают – люди исчезают, и им требуется замена. А желающих занять их место не много. Вот недавно у них исчез садовник.
Кларк взглянул на Расса.
– Да. Да, Ричард, когда я буду во дворце, – надеюсь Гошиас меня примет – я буду иметь вас в виду. Скажите, тётушка Лювит, – обратился он к старушке, – вы могли бы поведать нам, что произошло тут в моё отсутствие?
Пожилая женщина удивлённо взглянула на племянницу.
– Ты что же, ничего им не рассказывала?
Девочка покраснела и тихо ответила:
– Если бы я рассказала всё как есть, они бы не поехали со мной.
Старушка укоризненно покачала головой, задумалась и после паузы заметила:
– Судя по тому, что вы пригласили этого человека с собой, вы действительно ничего не знаете. Могу сказать одно: есть у вас возможность – поворачивайтесь и возвращайтесь туда, откуда прибыли.
– К сожалению, такой возможности нет, – пожал плечами шаблинец. – Все наши спутники, если их можно так назвать, на дне Гибельного моря. Мы и сами спаслись чудом. Знали бы вы, как я стремился домой все эти годы, – медленно проговорил он.
– И попали из огня да в полымя, – заключила старушка.
За окнами послышались чьи-то крики, взывающие о помощи. Бывшая придворная дама замолчала и прислушалась. Мужчины обернулись к окнам, готовые встать и выйти на улицу. Хозяйка жестом остановила их.
– Нет, нет, это не грабители. Это хуже: стражники вломились в чей-то дом. Вам, в вашем положении, ни в коем случае не следует вмешиваться – несчастным не поможете, себе же навредите. Вы удивляетесь: неужели у нас не осталось деятельных мужчин, – обернулась пожилая женщина к чужестранцу. – Пять лет тому назад у нас поднялся мятеж. Восставшие попытались сместить всесильного первого министра. О результатах вы догадываетесь. Вот вам и ответ на ваш вопрос.
Она снова обратилась к соотечественнику, продолжая прерванный разговор.
– А ваша миссия за морем, сударь, была, как я полагаю, связана с ухудшением здоровья княгини – жены нашего государя. Бедный государь, как он страдал, как использовал любую возможность помочь ей. Тут-то Гошиас и втёрся к нему в доверие, благодаря участию в его заботах. При дворе всё секрет, но ничего не тайна  - все знали, что Гошиас имел какое-то отношение к злодею и магу Шукрену, некогда бесследно исчезнувшему. Наверное, не обошлось без колдовства, ибо вскоре он из придворного лекаря стал первым министром. Да, история эта темна и непонятна.
И бывшая придворная дама поведала гостям, что через несколько лет после отъезда Расса княгиня скончалась, а вскоре ушёл из жизни и сам Витал. Молва глухо утверждала, что не без участия Гошиаса. После Витала осталась его малолетняя дочь, княжна Даниалла. Регентом, разумеется, стал первый министр. Сейчас ей двадцать лет, и считается, что уже четыре года она правит сама, но это только официальная версия. Всё, что происходит в княжестве, вершится её именем, но саму её никто уже давно не видел, хотя придворные утверждают, что она жива и здорова. И то сказать: слухи и смерть Витала присваивают первому министру... чтобы ему ещё взять на себя уход из жизни двадцатилетней княжны?! Зачем? Он и так самовластный правитель и бесконтрольно творит свои чёрные дела: государство порушено, люди исчезают бесследно, при дворе, как при любой тирании, происходит постоянная смена фаворитов, а вчерашние счастливцы оказываются либо в подвалах, либо на плахе.
– Но ведь это при дворе. А людям что до этого? – взорвался Расс.
– Свадьба ли, поминки, а курице всё горе, – невесело заметила старушка и добавила, – бедствия, как тучи, всегда висят над нами…

Когда мужчины покинули дом бывшей фрейлины, вкрадчивая ночь уже развесила над городом свои мягкие, свои благородные покрывала, драпируя покосившиеся, просевшие строения в таинственные, незнакомые, привлекательные постройки неведомого астрального зодчего. Двое бродяг шли гулкими и пустынными городскими улицами. Луна серебряной монеткой запуталась в чёрных сетях голых веток и нашвыряла под ноги идущим светящихся блёсток.
Ветер с воем и разбойничьим посвистом трепал их старые плащи, пытаясь сорвать и унести их ввысь, но, не добившись своего, сердито набрасывался на серые клочья тумана, осевшие в низинах, и уносил их взамен несостоявшейся поживы туда, к холодным мерцающим звёздам, в стылые бескрайние пространства, где нет нужды ни в плащах, ни в домах, ни в самих людях, где властвует вечное бесстрастие и ледяная бесконечность.
Белёсое око луны неотступно сопровождало их во всё время прохода по городу.
Лишь однажды они чуть было не попались на глаза патрулю стражников, от встречи с которыми бродяги укрылись в густую тень ближайшего дома.

… Расс трижды стукнул дверным кольцом, окошечко во фрамуге отворилось, и в нём обозначилось подслеповатое старческое лицо.
– Кто здесь?
– Открывай, Итах! – Голос говорившего стал хриплым и глухим. – Это я, Расс, твой господин…
Слуга слабо охнул и торопливо загремел запорами. Хозяин переступил порог своего жилища.
– Боже правый, господин Тин, это вы?!
Старик дрожащими руками ухватился за край грязной хламиды своего повелителя и поцеловал его в плечо.
– Всемогущий Трувор, – бормотал он, помогая господину освободиться от надетого на него рванья, – дошли до тебя мои молитвы. Слава тебе!
– Да, да, Итах, это я самый и при этом целый и невредимый, – продолжал хозяин весело и растроганНо. – А это мой друг, господин Кларк. А сейчас, мой старый славный хлопотун, срочно готовь горячую воду, много воды, море воды… Словом, две ванны и две смены белья. И вообще подбери-ка что-нибудь подходящее для господина Кларка. Кто дома?
– Только я, экономка и горничная. Они молодые, вы их не знаете.
– А родители?
– Ох, господин Тин! – всплеснул руками старый Итах. – Их давно нет в живых.
– Как?!
– Они скончались от болезни шесть лет назад. Я тогда тоже тяжело болел, но Бог не дал помереть старой кочерыжке. А когда поправился, их уже не было…
Итах склонил седую голову к плечу, и по щеке его сползла на бороду одинокая слеза…
...Они сидели в тёплых мягких халатах перед большим камином, в котором весело потрескивали сизые поленья, и опечаленный скорбным известием Расс говорил вымытому и гладко выбритому Кларку:
– Знаете, Ричард, что я больше всего ценю в вас? Сдержанность. Другой бы на вашем месте не удержался от расспросов – но не вы. Воистину: не задавай лишних вопросов, и тебе не солгут. Теперь я готов рассказать вам о своей жизни в последние годы. Ну, кое-что вы уже, разумеется, знаете. Скажем, о моей поездке по поручению князя. Но вам неизвестно, что это было за поручение и почему я так запоздал с ним. Дело в том, что обстоятельства оказались сильнее меня…
И он пространно сообщил партнёру, что случилось с ним в путешествии. Их корабль попал на театр военных действий двух воюющих стран и был захвачен в плен одной из них. Напрасно посланец Витала пытался доказать, что оказался на корабле лишь случайным пассажиром.
Года плена дались ему нелегко. Чем только жизнь не заставляла его заниматься: он трудился дорожным рабочим – чинил мостовые и латал водопроводные трубы, был гончаром и обжигал кирпич, натирал мозоли, будучи подручным на строительстве, был помощником колбасника и подручным старьёвщика, служил массажистом и бальзамировщиком, писал песни профессиональным певцам, исполнял должность писца в суде, рыл колодцы, состоял на службе при водолечебнице и многое другое.
Потом попал к кочевникам. Шесть долгих лет был в рабстве – страдал от холодов и дождей, жары и болотного смрада, гнёта и унижений. Они рассчитывали получить за узника богатый выкуп. Позже, когда хозяин его погиб, наследники поняли: деньги вряд ли удастся получить. Но пока степной властитель прикидывал, его пленник, воспользовавшись случаем, бежал, достиг страны, в которую его направил Витал, и несколько лет искал следы послания, по сведению Витала находившегося там. В конце концов посланец отыскал этот старинный документ.
– Вот эта шкатулка, – Расс похлопал рукой по крышке ларца, стоящего тут же, – хранит послание, а так же дневники моего путешествия. Эти документы очень ценны и важны для меня. При поисках я выяснил: в послании должно содержаться либо заклинание, либо, по-видимому, указано место, где это заклинание находится. Говорю «либо», поскольку послание запечатано, и я, разумеется, его не вскрывал.
Он открыл ларец и достал пергаментный пакет, запечатанный большой старинной сургучной печатью.
– Вот оно-то и нужно было Виталу, пока была жива княгиня. А заклинание, как гласит наша семейная легенда, необходимо для обретения бессмертия.
Расс пошевелил кочергой в пламени и подкинул в камин несколько поленьев. Огонь вспыхнул с новой силой.
– В самом деле бессмертия? – недоверчиво вопросил разведчик с высоты своего современного мировоззрения. – Что же это за легенда такая, любопытно?
– Эта легенда идёт от одного мага и астролога, который открыл заклинание, дающее бессмертие человеку, познавшему этот секрет. Какой-то чудодейственный перстень, связанный с этой тайной, он подарил предкам правителя соседнего княжества, а само заклинание, как выяснилось, опасаясь, чтобы кто-нибудь не воспользовался тайной с дурными намерениями, отправил своему другу в страну, откуда я его привёз.
Очевидно, больше об этом знает Панай – правитель соседнего Крусана.
– Панай? А что он собой представляет? – поинтересовался разведчик.
– Властитель княжества, которое до сих пор не по зубам первому министру, что приводит его в совершенное бешенство. А отсюда и запрет на любое упоминание о Крусане. Другими сведениями не располагаю. Трудно сказать, знает ли Гошиас о тайне бессмертия или нет. Но уверен, о моём появлении он узнает скоро, если уже не извещён.
Расс освободил натруженные ноги от домашних шлёпанцев и протянул их ближе к огню.
– И вы так просто отдадите ему послание, найденное с таким трудом? – изумился собеседник.
– Друг мой, что же делать? Как вы понимаете, утаить его я – увы! – не смогу. И тут мне очень понадобитесь вы.
– Я? Каким образом?
– Если нам удастся устроить вас во дворец, попытаемся хоть в какой-то мере следить за дальнейшими действиями тирана. Недаром тётушка Лювит говорит, что во дворце всё секрет, но ничего не тайна.
– Вот оно что, – раздумчиво заметил Кларк, очевидно, имея на сей счёт свои мысли. – Ну что ж, постарайтесь.

… Первый министр княжества Шаблин встал из-за стола, пересёк небольшой кабинет и остановился у окна, глядя вниз, в пустынный дворцовый сад: заросшие куртины, горбатые деревянные мостики, мутный зеленоватый поток ручья, огибающий искусственные руины, и плывущее в нём молочно-мутное солнце, путающееся в серебристых прядях прибрежных ив.
«Да, да, совсем голо – пейзаж без присутствия человека невыразителен, безжизнен… Что делать, старый садовник оказался слишком любопытен – пришлось убрать… Не забыть распорядиться, чтобы нашли нового…»
Он обернулся к посетителю.
– Воистину ваши странствия необычайны и поучительны. Хорошо, что вы положили их на бумагу. Это достойно всяческих похвал. Должна получиться отличная книга в назидание молодёжи.
Гошиас растянул тонкие губы в широкую улыбку, которая, благодаря открывшимся крупным серым зубам, казалась приклеенной к дёснам.
– Вам, разумеется, выплатят жалование за все эти годы, ведь вы были отправлены по государственному делу. Вот и послание привезли… Правда, несколько запоздало – княгиня давно скончалась, да и князь тоже – но не ваша в этом вина. Кстати, я могу ознакомиться с этим посланием?
– Конечно же, ваша светлость. Я и привёз его вам.
Гошиас ухватил бледными тонкими пальцами пергаментный пакет, поданный ему посетителем, и, изучая, близко поднёс сургучную печать к выпуклому правому глазу.
– Да, да, всё верно. Старинная печать. Что же вы не прочли его?
– Как я мог?! Это же государственный документ.
– Отчего же? Можно было. Ну да ладно...
Он сломал сургуч и, уперев правый, не моргающий глаз варана в прадедовские строки, погрузился в чтение. По мере ознакомления с текстом, глаз загорался холодным блеском.
Но, дойдя до конца рукописи, министр погасил алчное, застывшее око и, состроив разочарованную физиономию, взглянул на собеседника.
– Как я и предполагал, послание, к сожалению, запоздало и, как бы это сказать, отошло в область предания. Но это, разумеется, ни коем образом не умаляет ваших заслуг.
Он, как бы раздумывая, поскрёб острый хрящевидный нос – тонкая, почти дружелюбная улыбка двигалась по его лицу – и обратился к посетителю:
– Вы отдохните, сколько потребуется, оглядитесь, познакомьтесь с нашей жизнью. Должен сказать, у нас теперь очень спокойное государство. А позже вы мне понадобитесь. Я вас приглашу. Может, у вас есть какие-либо пожелания, просьбы, говорите.
– Да, пожалуй, нет, – ответил Расс, стремясь выдать свою предстоящую просьбу, за случайно возникшую. – Впрочем есть одно небольшое ходатайство: я путешествовал со слугой – очень дельный малый, у себя на родине сменил несколько профессий, в частности, работал и садовником… Мне сейчас лишний слуга не нужен, у меня дома достаточно людей. Я слышал, во дворце свободно место садовника…
Гошиас уставил в него туманный глаз.
– Да, да, мне говорили: наш старый садовник недавно умер – болезнь очень быстро скрутила его, беднягу. Хороший был работник, искренне его жаль. Поговорите с управляющим, я распоряжусь. Что-нибудь ещё?
– Нет, нет, ничего больше. Благодарю вас, ваша светлость.
Расс шёл вслед за охранником по нескончаемому унылому коридору со множеством одинаковых дверей. Вдруг, когда стражник опередил его на несколько шагов, одна из дверей напротив открылась, в проёме возникла неясная фигура, а позади неё он увидел некое подобие большого стеклянного короба или прозрачного шкафа. Весь объём этого стеклянного вместилища был наполнен ровным густым кобальтовым светом – ну, просто бери и откалывай куски от этого слепящего неоново-ледяного куба! – и в этом плотном остром свете плавали, покачиваясь, как в невесомости, две прозрачные – даже не фигуры – а нечто подобное, почти нематериальное, серебристо-голубоватого оттенка, подвижное и переливающееся, словно северное сияние.
Первая пленница светящегося куба была девушка с густыми золотистыми волосами – да, да, был ясно виден их золотистый оттенок! – юная и красивая.
Вторая выглядела девочкой-подростком. Девочка – ах, чёрт! – девочка ведь напоминает кого-то очень знакомого. Ну совсем знакомого! Момент! Один момент. Лицо… Да нет, даже не лицо, а скорее выражение - фосфоресцирующее, вибрирующее, трепещущее, мерцающее, почти нематериальное. Нет! Нет, нет, не может быть! Неужели?! Морик!!! Но причём здесь она?
Не успел посетитель дворца сообразить и задать себе все эти вопросы, как застигнутая врасплох фигура метнулась назад, и дверь мгновенно захлопнулась. Коридор столь же внезапно вновь опустел, и когда шедший впереди охранник обернулся, то не заметил ничего необычного и продолжал двигаться в сторону канцелярии управляющего. Шедший сзади бледный Расс был ни жив ни мёртв, и мурашки ползли по его спине.
При разговоре с управляющим он всё никак не мог прийти в себя, настолько невиданная картина за случайной дверью поразила его.
Дома об увиденном он предпочёл промолчать.

Кларк стоял перед дворцовым управляющим и пытался соответствовать тому представлению о себе, которое, как он полагал, способствовало бы его скорейшему поступлению на службу. Начальнику, особенно не очень умному, всегда доставляет удовольствие видеть перед собой в меру дебильного подчинённого – это внушает уверенность в себе и чувство некоего морального удовлетворения. Он ссутулился, скособочился и глядел прямо в глаза нанимателю с дурковатым видом и простодушной, обезоруживающей улыбкой. Вот где пригодилась школьная роль дурачка Кристи, сыгранная им в «Ученике дьявола». Помнится, никто не хотел играть этого персонажа, да и сам он не горел желанием, но его уговорили и очень хвалили после спектакля. И вот ведь где через много лет пригодилось его лицедейство – подумать только!
Одетый в «затрапез» – костюм, подобранный Итахом, был к тому же мал, и руки неуклюже торчали из коротких рукавов – он выглядел вполне подходяще для своей будущей работы, не требующей больших умственных затрат (усилий?).
Его наниматель, высокий и худой, вопреки исполняемой должности, где требовался человек деятельный, уверенный в себе и решительный, был неуверенным, видимо, инертным – отчего и равнодушным – с большим унылым носом и, казалось, на всю жизнь испуганными маленькими глазками.
– Если дозволите, господин управляющий, я бы хотел приступить к работе побыстрей. Честно сказать, соскучился по секатору, садовой лопате…
Будущий садовник принялся закатывать и без того куцые рукава, словно работа начиналась тут же и немедленно.
– Вы меня понимаете, господин управляющий?
– Хорошо, хорошо, можешь начинать прямо сейчас, – равнодушно заявил наниматель. – Я покажу домик, где ты будешь жить. Весь садовый инвентарь находится там же.
– Очень благодарен, господин управляющий. – Кларк низко поклонился. – Если разрешите, господин управляющий, я бы через вас хотел предложить господину первому министру деликатесное блюдо, которое приготовляется из хризантем. В саду ведь есть хризантемы, господин управляющий?
– Не знаю, наверно, есть.
– Вы не представляете, ваша милость, какое это божественное блюдо! Что там всякие плум-пуддинги или парфе из фиалок. И представьте, готовится проще простого: вскипятить, слегка заправить уксусом и посыпать сахаром – вот и весь фокус. Вкус изумительный, пальчики оближешь, ваше превосходительство. Верьте, господин управляющий, если его светлость попробует, язык проглотит. И непременно вас похвалит.
– Думаешь, это понравится господину министру?
– Уверен, господин управляющий.
– Хорошо, я пришлю к тебе главного повара. Но смотри у меня, – добавил он на всякий случай.
– И не сомневайтесь, ваша милость, его светлость обязательно вас одобрит. Я работал у особ высокого полёта, и, уверяю вас, от такого смака у всех слюнки текли, чтоб мне провалиться на этом месте!
Пока они двигались по парку – через крутые мостики, аллеи, по дорожкам – к домику садовника, который оказался довольно убогой халупой в самом дальнем углу урочища, где теперь предстояло жить Кларку, управляющий разъяснил ему, что он должен трудиться как можно лучше – это в его интересах, ни при каких обстоятельствах не пытаться выбраться за ограду, торчать у входа во дворец, точить лясы с прислугой и ни в коем случае – Боже упаси! – никаких любовных шашней. Заруби себе это на носу, не то не сносить тебе головы, понял? Хуже этого только самовольное проникновение во дворец – тогда уж точно костей не соберёшь.
Всё это управляющий бормотал монотонной скороговоркой, пугливо оглядываясь по сторонам, будто это не кто-то, а он сам завёл интрижку или самовольно проник в обиталище правителя и сейчас за ним придут, схватят и потащат на пытки и плаху. Кларк, идя рядом с долговязым начальником, кланялся и повторял:
– Да черта мне в этих шашнях, господин управляющий, не сойти мне с этого места!
Да, в этом тепличном раю могут быть счастливы лишь фальшивые, уродливые люди, взращённые в отравляющей среде ядовитых оранжерейных испарений дворца, где каждая закрытая дверь скрывает недобрую тайну, чёрное дело, зловещее преступление, думал разведчик, старательно кивая при этом головой в знак того, что исправно усваивает излагаемую ему мудрость. Они довольны своим призрачным, бездушным счастьем, если это слово применимо к их противоестественному, неживому существованию. Дьявол его знает, как можно чувствовать себя спокойным, довольным, полным нормальных человеческих желаний, имея за душой столько тёмных злодейств, при отсутствии искренних друзей, в окружении таких подобострастных, холуйствующих приближенных и запуганных, не смеющих пикнуть слуг.
«Будь вежлив с лакеем, как с премьер-министром, – говаривал отец. – Премьер работает на себя, а лакей на тебя. От кого больше пользы?»
А этот в конец испуганный, лишённый малейшей инициативы слуга высокого ранга – какой от него может быть прок хозяину? Разве что свой дурак дороже чужого умника? Но может ли страх заменить любовь и уважение? Прав был отец: треснутому колоколу не звонить. «Никогда не перегибай палку, – внушал он сыну в детстве. – Но помни: строгость, если она справедлива, не обидна. Когда слуга бодр и доволен, он не испортит настроения господину своей нерадивостью».
Но его светлость, господин Гошиас, видно был на этот счёт другого мнения.
Итак, Кларк очутился во дворце, как и хотел Расс, и был принят на службу. Но он был безоружен: при входе его подвергли такому тщательному обыску, что трудно было бы утаить даже портновскую булавку. Кроме шляпы, грубошерстной рубахи с куцыми рукавами и холщОвых штанов, подпоясанных верёвкой, на нём ничего не было.
В так называемом домике, где предстояло разместиться новому садовнику, вся мебель состояла из тумбочки, стола, стула и топчана, с наброшенным покрывалом сомнительного цвета и чистоты.
Так же в углу был сложен инвентарь: несколько различных лопат, тяпка, грабли, лейка, веерные грабли для сбора листьев, коса, садовый секатор.
Разведчик прикинул, что из секатора при желании можно изготовить подобие кинжала, заточив концы под более острым углом, на образивном круге точила, стоящего снаружи. Конечно, не ахти что, но всё-таки.
– Ну что ж, можешь приступать, – заявил наниматель.
Пообещав прислать ему униформу взамен кургузого костюма, управляющий удалился.
На следующий день облачённый в неношеный наряд садовника новоиспечённый служитель дворцового парка приступил к своим обязанностям и обнаружил, что непривычная работа доставляет ему определённое удовольствие. Как ни верти, а его предшественник большую часть своего времени, по-видимому, плевал в потолок (в небо?), трудился ни шатко ни валко, и результаты были налицо. Это же надо было так запустить сад! А сад так же, как и прилегающий к нему парк, вызвал у разведчика искреннее восхищение: могучие деревья, живые изгороди, увитые зеленью пергалы, небольшие, подёрнутые ряской живописные пруды и великое множество цветов. От разнообразия собранных здесь растений захватывало дух. Кларк побывал во многих местах, но такого изобилия, пожалуй, не встречал ранее нигде и теперь, пропалывая куртины, подстригая кусты и взрыхляя грядки, получал живое удовольствие.
По утрам и вечерам нечесаный и, видимо, порядком затурканный поварёнок приносил еду, которая, как говорится, оставляла желать лучшего, хотя и превосходила по качеству пищу, употреблявшуюся тремя путешественниками по дороге в Шаблин.
После работы на свежем воздухе аппетит был отменным: голод, как известно, лучший повар.
Вскоре только что появившийся работник притерпелся.
Однажды новоявленный садовник попытался поговорить с мальчонкой, но тот испуганно затряс головой, схватил грязную посуду и убежал. Больше незнакомец паренька не искушал.
Так в трудах пролетел месяц.

Кларк сидел в тени обширной кроны раскидистого дерева и обозревал результаты своей работы. В общем и целом результаты были совсем неплохие: запущенные до этого сад и парк вновь приняли ухоженный вид: что требовалось, было подстрижено, прополото, взрыхлено, подкормлено, защищено от грызунов и окружено канавками и оградками.
И тут внимание самозваного садовника привлекла забавная ворона, стоявшая в мелкой лужице, оставшейся после поливки дорожек. Желая напиться из этой плоской поилки, она наклонила голову так, что клюв её расположился параллельно луже и, изловчившись таким образом, в несколько приёмов утолила жажду. Затем – тут же в луже – обнаружила невесть как попавшие туда несколько позвонков куриной шеи. Придерживая когтистой лапой потемневшие сочленения, она клювом обстоятельно проверила, не осталось ли чего съедобного в костных пазах. Не отыскав поживы – с голодом оказалось сложней, чем с жаждой, – она в миг потеряла интерес к куриным останкам и развалистой походкой направилась прочь по садовой дорожке.
«Да, брат-полковник, твоих трофеев здесь не больше, чем у этой дотошной птички», – заключил Кларк, проводив взглядом удалявшуюся неудачливую добытчицу.
Шутка сказать, прошёл целый месяц, а чего он достиг за это время? Ни-че-го! Абсолютно ничего! Не считать же в самом деле его садово-парковые успехи! А в своём направлении он не продвинулся ни на дюйм. Не только не проник во дворец, но практически ни с кем словцом не перемолвился. О поварёнке и говорить нечего, но даже когда в пустынный сад изредка прибегала молоденькая горничная, она всячески старалась избежать встречи с ним. Если же он заставал её в цветнике, где девушка набирала букет для дворцовых покоев, и пытался рассказать ей, что цветы следует срезать либо рано утром, либо вечером, а хризантемы и астры вообще лучше ломать, а не срезать – ему припомнился давний разговор с соседом цветоводом, – она молча быстро покидала его.
Не имел он никакой связи и с Рассом.
Однажды, когда Кларк трудился в саду, появился управляющий. Он хмуро оглядел ухоженные клумбы, бормоча что-то под нос, покивал головой, то бишь поклевал унылым носом, – что сие должно было означать, непонятно – и, повернувшись спиной ко всему этому великолепию, собрался уходить.
Задетый за живое и не понимая смысла и результата визита, садовник позволил себе поинтересоваться, почему это в таком прекрасном парке никто никогда не гуляет?
Что тут случилось с управляющим! От неожиданности он разинул рот, выпучил глаза, затем побагровел, замахал руками и исторг из гортани какое-то полузадушенное астматическое шипение:
– Что-о? Вопросы? Не сметь! Работать и молчать! Ни слова! Заруби на носу – не прикусишь язык, мокрое место останется. Ясно? Новое дело – вопросы. Чёрт знает что такое!
И, сплюнув, резко повернулся и удалился прочь.
Хранитель сада посмотрел ему вслед с сожалением и некоторой тревогой – надо же, как возбудил и напугал господина управляющего такой, казалось бы, невинный, вопрос!
Он потянулся и с наслаждением вдохнул полной грудью воздух, наполненный ароматами множества необыкновенных растений.
В кронах деревьев, создавая нежное шуршание, шумит лёгкий ветерок, густо пахнут трава и тёплая волглая земля, вьются шмели, порхают стрекозы, разнообразно, каждая на свой особый лад, поют птицы. Как хорошо было бы жить и умереть в таком месте, если бы не люди, создающие на этой благословенной земле невыносимую жизнь!
Ещё совсем недавно Гузель был цветущим городом, утопающим в зелени садов. Теперь же остался только этот сад, окружающий дворец, сад, похожий на хищное, необычайно красивое растение-паразит, опутавшее своими корнями лежащую внизу столицу и высасывающее из неё все соки, чтобы самому цвести всё более пышным и ярким цветом.
А он, Ричард Кларк, один из лучших сотрудников старого волка разведки B. G., пришедший сюда, чтобы действовать, раскрыть древний секрет долгой, а возможно, и бесконечной (чем чёрт не шутит!) жизни, копается тут в землице, холит и лелеет цветочки-лепесточки и дожидается того, что великий и всеведущий Гошиас раскроет его планы и сотворит ему харакири, чтобы заглянуть, что там у него внутри. Хороши дела, нечего сказать!
К чему было затевать всю эту авантюру, тащиться из рыбачьего посёлка, угодить в кораблекрушение, чтобы в результате очутиться в этом тепличном раю? С куда большим успехом можно было отправиться в любое другое место. Вот, говорили, за Северным проливом удивительная жизнь. Правда, откуда это известно, непонятно, ведь из тех краёв никто не возвращался. Но, может, потому и не возвращался, что там так уж хорошо?
Внезапно сидящего под деревом садовника ослепил мелькнувший солнечный зайчик. В одной из башенок левого крыла замка открылось небольшое оконце, и в проёме на момент появилась фигура молодой женщины с роскошным нимбом великолепных золотистых волос.
Сдвинув на затылок шляпу, разведчик с интересом принялся смотреть на неё.
Она подняла руку, помахала, привлекая чьё-то внимание, а затем кинула на полянку перед кустами роз какой-то небольшой светлый предмет.
Окно так же внезапно захлопнулось. Он встал и бросил взгляд вокруг в поисках адресата этого странного приветствия незнакомки.
Парк, как всегда, был пуст. И вдруг он сообразил: вокруг-то никого нет! Чёрт возьми, да ведь это же ему! Тем более что из окна башенки видна только эта часть парка. Он ещё раз внимательно огляделся – нет, вроде за ним никто не следил.
Тогда он достал секатор и, делая вид, что обнаружил какие-то огрехи в кустах роз, направился к полянке под окошко незнакомки.
Сдерживая нетерпение, он для вида пощелкал секатором над аккуратно подстриженными кустами, а затем быстро наклонился и поднял с земли маленький серебряный медальон.
Внутри лежал сложенный в несколько раз клочок бумаги, на котором аккуратным почерком было написано:
«Сегодня, после захода солнца, подойдите к дверям кухни. Вас проводят. Д.»

Глава VII

Пробежав глазами записку, садовник, не раздумывая, сунул бумажку в рот, чтобы при малейшей опасности тут же проглотить её. Зажав в кулаке серебряный медальон, который жёг его ладонь, словно раскалённый, Кларк медленно, не глядя по сторонам и сохраняя внешнюю невозмутимость, двинулся в сторону своего жилища.
Вокруг по-прежнему всё было спокойно: так же, перепархивая с ветки на ветку, весело галдели птицы, а дурашливый ветер беззаботно трепал зелёные кроны деревьев, и тем же педантичным порядком полосатые работяги-шмели облетали свои цветочные вотчины…
Вернувшись к себе под крышу, он плотно прикрыл дверь, уселся за шаткий столик и, подперев голову руками, задумался.
Итак, события начали развиваться помимо его воли. Инициал «Д» в конце краткого послания – он ещё раз внимательно всмотрелся в записку, прежде чем её уничтожить, – это скорее всего, княжна Даниалла. Вряд ли кто-то станет подписываться инициалом, который неизвестен всем и каждому в замке. Но что же заставило её предложить это смертельно опасное преступление – проникновение в замок, да ещё в ночное время – незнакомому мужчине? Что это может означать? Для каких целей понадобился он ей? Много ли можно взять с недалёкого, глуповатого садовника, только-только приступившего к службе?
Он мог поклясться, что за всё время пребывания здесь не совершил ни одной оплошности, способной выдать его. Да и кому выдать? Кроме поварёнка, управляющего, да ещё единожды главного повара – управляющий сдержал обещание и прислал его за рецептом диковинного блюда, – он ни  с кем не общался. Один – ребёнок, другой глуп и напуган до беспамятства, а повар вообще не в счёт – нет, с этой стороны опасности не предвиделось.
А что если княжна наблюдала за ним в течение этого месяца – ну, хотя бы просто так, интереса ради – и обратила внимание на его непрофессионализм. Ведь видела же она до этого работу настоящих садовников. Но тогда его следовало разоблачить, а не приглашать на свидание. Хотя какое уж тут разоблачение, когда она и сама, по сути дела, пленница. Ведь даже тётушка Лювит во время службы при дворе видела её лишь, когда та была подростком.
Он представил себе девушку, годами лишённую общения с людьми... и вдруг в один прекрасный день она замечает у себя под окнами странного садовника. Откуда взялся этот человек? Кто он? Не пришёл ли он помочь ей?
Разведчик встал и прошёлся по своему убогому обиталищу (жилищу?). Ясно одно, этой запиской она и сама рисковала не меньше его.
Как бы то ни было, Даниалла хочет встретиться с ним и, надо полагать, наедине. Всё-таки он ей нужен для какого-то определённого плана и нужен живым. На западню это не похоже… Готов биться от заклад, это не ловушка! Нет, чёрт возьми, такой шанс упускать нельзя! Что ж, пришла пора сыграть ва-банк и, что называется, подёргать дьявола за хвост. А заточенный секатор на всякий случай придётся прихватить с собой: осторожность – мать безопасности.
Новоявленный садовник выглянул в мутное окошко: солнце стояло высоко над парком, до сумерек было ещё далеко.
«Надо отдохнуть перед ночью. Неизвестно, что мне сегодня предстоит», – подумал он и в ожидании вечера улёгся на жёсткий кожаный тюфяк поверх серого грубошёрстного одеяла.

И вот он стоит у двери кухни, внимательно оглядываясь, стараясь быть незаметным и ожидая сигнала.
– Сюда, сударь.
Дверь приоткрылась, и тёмная женская фигура поманила его.
– Идите за мной и постарайтесь не шуметь, – шёпотом предупредил женщина, по голосу пожилая.
В темноте они прошли через кухню, затем узкими коридорчиками с несколькими поворотами и переходами. Время от времени спутница предупреждала его:
– Наклоните голову. Осторожнее, не споткнитесь, здесь ступеньки.
Наконец они достигли винтовой лестницы, поднявшись наверх, она впереди, он следом, слыша шуршание её юбок, и очутились в просторной комнате.
– Ждите, – проговорила старуха и исчезла за портьерой.
Разведчик огляделся. Комната представляла собой нечто среднее между будуаром и спальней – в алькове, наполовину задёрнутом шёлковым пологом, виднелась кровать с причудливыми резными украшениями, накрытая голубым атласом.
Убранство помещения носило отпечаток тонкого вкуса: несколько мягких диванчиков, биселлий, пуфики, стол с письменными принадлежностями, туалетный столик – «барышня» из ароматического дерева с фарфоровыми безделушками. Стены обиты штофом с разводами. В простенках пёстрый «сарацинский» ковёр, зеркало в бронзовой оправе, музыкальные инструменты. В углу скульптурное изображение божества и курильница, струящая сладкий аромат. Множество свечей розового воску в тяжёлых бронзовых канделябрах.
Жарко пылал камин с гербовым щитом на круглом вытяжном колпаке. По бокам камина два парадных портрета – очевидно, князя и княгини.
Пока ночной гость изучал комнату, полог зашевелился и появилась молодая женщина. В ней угадывались черты родителей, и она была изумительно хороша, а нимб золотистых волос делал её похожей на ангела.
– Так вот вы какой, – сказала она, подойдя к посетителю и внимательно вглядываясь в него. – А вы знаете, кто я?
Он заколебался, с каким титулом обратиться к собеседнице.
– Нет. Но догадываюсь, ваше высочество.
– Что ж, ваша догадка верна. Меня зовут Даниалла.
Кларк не знал, как вести себя с ней – то ли прикидываться простачком, как с управляющим, то ли поддерживать беседу на равных, но тогда обнаружится его предшествующее притворство. С другой стороны, прикидываясь простофилей, он выказывает неуважение к царствующей особе, что было противно его природе: как истинный англичанин в душе он был монархистом. На всякий случай он решил на время «застегнуть рот», так как часто раскаивался в том, что говорил, но редко сожалел о том, что молчал.
– Присядьте, господин Кларк. Да, да, не удивляйтесь, я интересовалась вами, и мне кое-что известно о вашем характере и ваших похождениях.
Княжна была проста в обращении, светски любезна и женственна. Она продолжала:
– Прежде всего, я должна извиниться перед вами: моё приглашение очень рискованно для вас – впрочем, как и для меня, – и поблагодарить, что вы откликнулись на мою просьбу. Поверьте, без крайней необходимости я не стала бы беспокоить вас и подвергать столь серьёзной опасности. Но об этом – позже. А сейчас я разделю с вами трапезу, хотя по этикету мы не можем есть за одним столом. Но имеется выход: будем считать это не столом, а неким передвижным приспособлением для еды. О нём этикет не упоминает.
Она зашла за портьеру, выкатила накрытый столик на колёсиках и подвезла к гостю. Столик был отлично сервирован: престонский окорок, паштет-гратен, крутоны, шартрез из дичи, королевские пирожки, баранье жиго, салаты, вино, сласти.
После месячной диеты у приглашённого разбежались глаза, но он постарался взять себя в руки.
– У меня на родине мой род довольно знатен, хотя наше имя и не покрыто патиной, – слукавил приглашённый, вспомнив B. G., – кстати, по поводу аристократов есть забавная история…
Он решил разрядить обстановку и расположить к себе княжну.
– Некто очень знатный заявлял, что по родовитости нет достойных есть с ним за одним столом. Когда его слугу спрашивали: «А всё же кто-то обедает вместе с твоим господином?», и слуга отвечал: «Да». – «Так кто же это?» – интересовались люди. И слуга отвечал: «Мухи».
Даниалла весело рассмеялась.
– Это что, намёк? – поинтересовалась она.
Кларк хмыкнул.
– Не хотите ли немного вина?
– Один мой знакомый утверждал: не упускай случай выпить ни при каких обстоятельствах, – ответил он.
– Отлично. Что вам больше нравится?
– Я предпочитаю купажные вина, у них богаче букет, они мягче и гармоничнее, – блеснул эрудицией Кларк.
– В таком случае попробуйте вот это.
Она указала на бутылку со светло-золотистым содержимым.
Кларк налил немного в бокал, с удовольствием ощутил тонкий щекочущий аромат напитка и отпил глоток, но не проглотил сразу, а прежде покатал во рту.
– Вино исключительное. Давно такого не пробовал. Великолепный букет. А букет в вине, как вы, наверно, знаете, важнее, чем  вкус. Вино не должно быть приятным. Да, да, княжна, приятным и лёгким. Это не сок, не лимонад. Вино должно быть тяжелым, как всё лучшее в этой жизни. Надеюсь, княжна, вы не заставите меня наслаждаться этим бесподобным напитком в одиночестве.
– Долг хозяйки поддержать гостя. А пригубить вина в обществе такого тонкого знатока, как вы, господин Кларк, и честь, и удовольствие. Налейте и мне...
За трапезой время бежало быстро. Отличное вино и изысканные яства раскрепостили отлучённого от них на долгое время квазисадовника. Он вполне освоился с ролью гостя очаровательной хозяйки, которая была любезна, общительна и не чужда иронии.
– Хотите, княжна, я вам погадаю? – предложил он, когда окончательно освоился и решил подтолкнуть беседу ближе к цели приглашения. – Не беспокойтесь, я умею. Дайте вашу руку. Гадания бывают самые разнообразные: гадать можно по фигуре человека, по чертам лица и, конечно, по руке. Вот ваш носик, например, утверждает: вы консервативны, дружелюбны, склонны к сердечным увлечениям, в меру горды и не очень любите хранить тайны…
– И всё это написано на моём носу? Неужели он так велик?
– Что вы, княжна. Он обворожителен. А  всё написано очень мелко и только для знатоков. Теперь поднимемся чуть выше. Ваш лоб выдаёт ум живой при вкусе разборчивом и тонком. Глаза… у вас изумительные глаза, и больше я ничего о них не скажу. Ваши ноги, княжна, которых я не вижу, но о которых догадываюсь, – я полагаю, вы не поддерживаете мнение придворного, который заявил: «У королевы нет ног!» – так вот ваши ноги оповещают (подсказывают мне?): вы не всегда справляетесь со своими проблемами, но зато придерживаетесь твёрдых принципов… «Интересно, зачем всё-таки она меня пригласила?» – думал он между тем
Даниалла опустила глаза к своим коленям и заметила:
– Возможно, это и так, вам видней, но, чтобы не заходить слишком далеко, давайте перейдём к руке.
– С удовольствием, – ответил он и некоторое время молча рассматривал её ладонь. – Ну что ж, вам предстоят большие хлопоты и радостное известие. Вижу удачный исход задуманного дела. А вот и нескромные желания, направленные на вас. Интриги. Ждёт вас также любовное свидание, разлука и даже горе. Возможно, прольётся кровь… Ну как, я прав?
Она отнеслась к его последним словам серьёзно и после некоторого размышления вымолвила:
– Наперёд не скажу, но кое-что очень верно. А вот о будущем, о том, что вы назвали задуманным делом, я хотела бы с вами поговорить. Однажды девочкой я ускользнула из-под бдительного ока воспитателей, убежала в лес и заблудилась. Сначала я этого не поняла, а когда осознала, мне стало жутко: куда идти? Вот и сейчас мне страшно, как тогда, – вокруг меня образуется пустота: люди, преданные мне и действительно способные помочь делом, бесследно исчезают. Нет, у меня ещё остались приверженцы – не много, но остались – они-то и рассказали мне о вас, но они не бойцы, и к тому же я берегу их. Теперь Гошиас требует, чтобы я вышла за него замуж. А мне один вид его противен до отвращения. Я скорей умру, чем соглашусь стать его женой. Бр-р! Он чудовищно тщеславен. Его цель – стать правителем Шаблина и называться Всевластнейшим, Господином Вселенной, Королём королей или что-нибудь в этом роде. Вся моя надежда на вас и ваше мужество, о котором столько рассказывали ваши друзья. Если вы не поможете мне, я просто не знаю, что мне делать. Господин Кларк, я могу на вас положиться?
– Вполне. Но в чём должна заключаться моя помощь?
– Помогите мне избавиться от Гошиаса.
– Я? Каким образом? – на всякий случай удивился разведчик, хотя на западню всё это походило мало.
– Да, да, вы, – убеждённо подтвердила княжна. – Этого человека во что бы то ни стало следует отстранить от власти. В интересах государства. Но сделать это необычайно сложно: он очень силён и опасен. И тут требуется могучий, смелый человек и опытный воин.
И она обстоятельно рассказала сидящему напротив высокому широкоплечему мужчине, что на севере Шаблинского плато существует небольшое княжество Крусан, ещё не завоёванное Шаблином. Правящий там кровожадный князь Панай обладает чудодейственным перстнем, защищающим его владельца от колдовских чар. Гошиас же бессилен без своего колдовства. Одолеть Паная и забрать перстень можно, только одержав верх в открытом поединке. Вот тут-то и нужен могучий воин, которым должен стать он, Кларк. Если он добудет перстень правителя Крусана и принесёт его во дворец Даниаллы, то вдвоём с княжной они сумеют сокрушить Гошиаса.
– Тогда я стану полновластной правительницей, а вы займёте его пост. Но об этом никто не должен знать, кроме нас и помощника, который проводит вас в Крусан. Им может по моей просьбе стать ваш знакомый, господин Расс…
При этих словах сильнейший порыв ветра с грохотом распахнул створки окна и, как по мановению волшебной палочки, погасил все свечи.
Комната погрузилась во мрак, освещаемая лишь слабым светом догорающего камина. Тени сидящих за столом дотянулись головами до тёмного угла, и вдруг там появилась просвечивающая дымчато-серая фигура, плавающая в воздухе и улыбающаяся широким тонкогубым ртом с крупными зубами.
Княжна в диком испуге вскрикнула и кинулась в объятия Кларка.
– Это он! – беззвучно прошептала девушка, глядя в угол на парящую над полом фигуру с жуткой неподвижной улыбкой на прозрачном лице.
– Я боюсь его, Ричард…
Она, сама не заметив, назвала его по имени. Его сердце, как спящий зверь, медленно перевернулось в груди. И, чувствуя под лёгким свободным платьем её горячее трепещущее тело, он прижал её к себе и поцеловал.
– Не бойся, я с тобой.
Не выпуская девушку из объятий, он одной рукой достал из камина горящую головешку и зажёг несколько свечей. Комната осветилась. Видение в углу исчезло, словно его и не бывало.
Девушку по-прежнему бил озноб.
– Не уходи, – тихо проговорила она.
– Ты смешная: куда же я уйду, если в парке спущены все собаки, – ответил он, улыбнувшись и испытывая в данный момент определённую симпатию к этим свирепым четвероногим.
И вдруг она закинула руки ему за шею и со словами «Сегодня я не хочу быть одна» прижалась к его жадным губам.
– Подожди, я закрою окно, – мягко сказал он. – У нас впереди целая ночь…
Едва первые лучи ещё не вставшего солнца подрумянили край светлого, но ещё холодного неба, как разведчик был уже на ногах. Он умылся из кувшина и оделся.
В это время проснулась и княжна. Вся она была розовая и свежая. Синие глаза её сияли. Улыбка была великолепна.
– Доброе утро, Ричард, – произнесла она, потягиваясь.
Он поцеловал возлюбленную.
– Ты позавтракаешь со мной, дорогой?
– Конечно, моя радость.
Она поднялась с постели. Сквозь кружева сорочки виднелись тёмные упругие соски небольшой девичьей груди. Он отвёл глаза – времени уже не было.
– Тогда присаживайся к столу.
– К передвижному устройству, – уточнил Кларк. – Как ваш подданный, ваше высочество, я повинуюсь. «Забавная штука этикет – есть за одним столом нельзя, а спать в одной постели можно», – подумал он и, наклонившись за упавшим со стола ножом, выронил скрываемый секатор. Разведчик постарался убрать его обратно незамеченным, но Даниалла обратила внимание на его жест.
– Что я вижу, дорогой? С кем ты собираешься сражаться этими ножницами? Это оружие недостойно тебя.
Она встала и, подойдя к бюро, открыла один из ящиков, оттуда извлекла красивый кинжал в червлёных с золотой инкрустацией ножнах.
– Садовые ножницы следует использовать по назначению. Вот возьми, мой дорогой, отцовский кинжал. Клинок тебя не подведёт, ведь он выкован из девяти металлов. Отец пускал его в ход редко, но безжалостно. Держи его. И не благодари меня, – бросила она торопливо, заметив признательный порыв своего избранника. – За оружие и любовь не благодарят.
– Второй раз я получаю оружие из рук женщины, – неосторожно обронил сотрапезник.
– А кто была та женщина? Твоя возлюбленная? – ревниво подхватила Даниалла.
– Ты ревнуешь, моя радость? – довольно улыбнулся любовник. – Но в твоём ушке тоже, наверное, немало отголосков чужих признаний? – поинтересовался он весело. – Нет, она не была моей возлюбленной. То была рыбачка, простая рыбачка и добрая женщина. Она помогла мне в трудную минуту. Правда для начала погладила по голове увесистой дубиной. Видно, таким образом Бог решил дать  мне знак быть с женщинами более бдительным. За всё это я пообещал ей бороться с Гошиасом и его приспешниками.

Когда они заканчивали завтрак, сотрапезник вспомнил:
– Да, Дана, возвращаю тебе твой почтовый медальон.
– Хорошо. Давай. Он ещё может нам пригодиться, – произнесла она, принимая безделушку. – А это тебе взамен, чтобы я всегда была с тобой.
С этими словами она достала из шкатулки другой золотой, медальон на цепочке и протянула его другу сердца. Кларк открыл подарок: внутри был превосходный миниатюрный портрет его подруги с устремлённым на него взглядом небесно-голубых глаз и нимбом золотых волос.
– Надеюсь, за этот подарок я могу тебя поблагодарить? – заметил он, вставая и целуя её.
– Благодарность – твоя любовь. Ты ведь любишь меня? – не удержалась она от извечного женского вопроса.
– Я самый счастливый сукин сын из тех, кто топчет эту землю, моя радость, – искренне признался он.
– Но мы ведь так мало знакомы, – проговорила княжна с долей сомнения в голосе, очевидно, желая укрепить свою уверенность в чувстве фаворита.
– Чтобы определить качество вина, моя прелесть, не требуется выпивать всю бочку, – с жаром произнёс возлюбленный.
– Хорошо. А теперь давай заканчивать. Тебе пора. О том, как действовать дальше, тебе сообщат. До свидания, мой коршун!
Она встала и кликнула давешнюю старуху, которая, кинув на него быстрый внимательный взгляд, проводила до выхода.

– Господин Тин, а господин Тин…
Тин Расс оставил свои записи и обернулся к говорившему. В дверях топтался слуга, которому строго-настрого приказано было не отвлекать хозяина во время работы.
– Ну, что тебе, Итах? – недовольно проговорил сидевший за столом, положив трубку в пепельницу, лежавшую на разложенных пергаментных географических картах, рядом с путевым авторским дневником.
– Там пришёл какой-то человек, чего надо не говорит, требует допустить к вам: мол, есть секретный разговор. Как прикажете?
– Ну, раз требует, пусти.
– Вид у него уж больно того… не благородный. Ну, да уж ладно, пущу, вот только накажу вытирать ноги, как следует.
И действительно, на пороге нарисовался некто пожилой, худощавый, весьма затрапезного вида. Он оглянулся на стоящего в дверях слугу, продолжавшего недоверчиво изучать посетителя, который всем своим видом показывал, что жаждет остаться наедине с хозяином.
– Оставь нас, Итах, – проговорил Расс и продолжил, когда слуга ворча удалился. – Слушаю вас.
– Я от её высочества княжны, мой господин, – опасливо проговорил визитёр, удостоверившись, что они одни, затем поклонился, вытащил из-под плаща опечатанный кожаный мешочек и передал его собеседнику.
Вскрыв печать, тот обнаружил, что дар титулованной особы полон блестящими, хорошо вычеканенными, увесистыми коронами и двумя подорожными, знакомство с которыми он отложил на более позднее время.
– Её высочество велела передать: эти деньги на общее дело, а против кого – ваша милость и сама знает. К вам, мой господин, вскорости придёт человек вам известный и всё как есть обскажет. А я... вот... пошёл. Да, ваша милость, если кто ненароком спросит, зачем, мол, старик заходил, соблаговолите сказать, что хотел-де купить упряжь подешевле, слыхал, что есть на продажу, я возчиком в замке служу. В шорной-то лавке дорого, вот и заглянул поторговаться. Да в цене, дескать, не сошлись. Так-то за мной вроде как не присматривают, да ведь кому ведомо, какой ногой конь взбрыкнёт. Лучше уж загодя поостеречься…
– Погодите, любезный, – остановил его собеседник, – а не могли бы вы вручить кой-кому в замке записку? Я в момент напишу. Или, в крайнем случае, передать на словах?
– Никак нельзя, ваша милость. Нам разговаривать, кроме как по делу, не велено: узнают, начнут расспрашивать – что да как, а там глядь – и в каменный мешок загремишь. А уж оттуда, известное дело, одна дорога… Никакой нашей возможности нет передать вашу грамотку, мой господин. А в последний год, как случай вышел с господином графом Френьо, господин министр Гошиас и вовсе шальной стал – хватает правого и виноватого. Совсем, можно сказать, закусил удила: он-то хотел, я извиняюсь, господина графа вздёрнуть, а тот возьми да сбеги. Вот и буйствует теперь господин министр со злости.
– Да, мне говорили об этом, – подтвердил хозяин.
– Ну я пойду, ваша милость, – произнёс возчик, огорчённо поскрёб в затылке и, поклонившись, вышел.

Был поздний вечер того же дня. Стоящие на резном дубовом столе свечи освещали склонённую над рукописью голову Тина Расса: он трудился над сочинением, которое намеревался назвать «Книга странствий». Гусиное перо быстро скользило по листу бумаги, заполняя его ровными строчками, за которыми вставали годы жизни автора, проведённые на чужбине, и судьбы множества людей, прошедших перед ним и теперь вновь предстающих перед мысленным взором, чтобы обрести вторую жизнь на страницах его произведения.
Он отложил перо и, откинувшись на спинку кресла, закурил трубку, когда вошедший слуга доложил:
– Господин Кларк.
– Ну вот, не заставил себя долго ждать. Хорошо, Итах, – оживился хозяин, – проси его скорей.
– Ричард! – воскликнул он, поднимаясь из-за стола навстречу гостю, стоящему на пороге в короткой грубошёрстной рубахе и холщОвых штанах. – Слава Трувору, вы здесь. Полагаю, у вас всё в порядке? Но почему вы в таком виде?
Гость только улыбнулся в ответ и в замешательстве развёл руками.
– Форменную одежду я оставил, а другого платья, кроме того, что в своё время собрал на скорую руку ваш слуга, у меня просто не оказалось.
– Итах, принеси из гардеробной для господина Кларка вещи. Проходите, Ричард, присаживайтесь. Сейчас вы переоденетесь и приобретёте человеческий вид.
За ужином Расс живо интересовался тем, как его компаньону удалось связаться с Даниаллой, а сегодня вечером выбраться из дворца.
Надо же, – всё время восклицал он, выслушивая повествование экс-садовника о встрече с затворницей-княжной, – просто невероятно! Какое удачное стечение обстоятельств! Вам, Ричард, повезло. Княжну при дворе последний раз видели очень давно.
В свою очередь он рассказал гостю о посланце княжны, который предложил ему совершить с Кларком поездку в Крусан и передал деньги для приобретения лошадей и всего, что необходимо в таком походе.
– Если она так же хороша собой, как щедра, то я бы очень хотел на неё взглянуть, – проговорил Расс.
– Это возможно, – охотно заметил собеседник. – Когда мы с ней расставались, княжна подарила мне свой медальон…
– Из чего я заключаю, что у вас сложились очень дружеские отношения, о которых вы не упоминаете.
– Вот, можете поглядеть на неё.
– О, да она настоящая красавица, – восхищённо заметил хозяин дома. – Постойте, у меня такое впечатление, что я уже где-то её видел, – продолжал он, внимательно вглядываясь в миниатюрный портрет. – Эти золотые волосы… Ну да, конечно. В замке.
И хозяин поведал гостю о странном видении за одной из дворцовых дверей.
– Понимаете. Ричард, эта картинка не даёт мне покоя. Что общего между Морик, Даниаллой и их призрачными двойниками? Я не сомневаюсь, что это дело рук и злой воли Гошиаса. Но что всё это значит? Кстати, я недавно навещал Морик и тётушку Лювит. Они интересовались вами, но я, как вы понимаете, ничего сообщить им не мог. К слову сказать, Морик просила, если мы куда-нибудь отправимся снова, взять её с собой.
– Не детское это дело. А в свете того, что вы мне рассказали, тем более.
– В таком случае, утро вечера мудренее. Отправимся завтра на рассвете, как только откроют городские ворота. Надеюсь, до этого времени вас в замке не хватятся.
– Да, по крайней мере, пока мальчик не принесёт завтрак.
– Что ж, давайте-ка тогда пойдём и посоветуемся со своей подушкой, как выражается мой старый Итах, – произнёс хозяин дома, поднимаясь и приглашая компаньона к лестнице, ведущей на второй этаж к спальням.

– Господин Тин, возьмите это с собой. Здесь домашние пирожки с мясом, – торопливо убеждал верный слуга, пытаясь вручить свёрток хозяину, вышедшему на крыльцо вместе со своим спутником. – Вы в дороге проголодаетесь, вот они и сгодятся.
– Куда ж я их дену, старик? – отвечал Расс, подходя к приобретённым загодя накануне двум гнедым жеребцам под сёдлами, привязанным к стойке крыльца.
– Да вот хотя бы сюда, в подсумок, – не отставал слуга.
– Ну, ладно, сунь их в этот твой подсумок, – уступил Расс, – и больше мне не докучай. Что ж, Ричард, пора ехать, пока вас не хватились там, на холме.
Они уселись в сёдла и тронулись в путь.
Седой слуга стоял на пороге дома, глядя вслед удаляющимся верховым.
– Надеюсь, нас в воротах не остановят, – предположил разведчик, когда они оказались на одной из улиц, ведущих к выезду из города.
– Княжна прислала бумаги, что мы двое путешественников, отправляющихся в поездку по частным делам. Вопрос, насколько эти бумаги хороши, – пояснил Расс, который не успел рассказать об этом компаньону ранее.
И тут партнёры услышали бреньканье жестяных бубенчиков: в конце улицы появился караван верблюдов того самого восточного торговца, с которым они в своё время проникли в Гузель. Голову торгового гостя украшала кремовая чалма, а большой и указательный пальцы перебирали бусинки бесконечной нитки чёток. Нижняя губа по-прежнему была выдвинута вперёд. Вьючные животные, потряхивая уздечками и роняя пену с оттопыренных губ, двигались по направлению к северным воротам.
– А вот и наши старые знакомые. Подождём-ка их, – предложил Кларк, – однажды они нам уже помогли.
Когда караван поравнялся со всадниками, Расс снял серую с круглой тульей дорожную шляпу и раскланялся с сидящим на переднем верблюде негоциантом, который вёл свой кортеж на далёкую родину с грузом местных товаров. Купец наклонил кремовую чалму в ответ на приветствие чужеземцев, но при этом вид у него был не менее надменный, чем у его верблюда. На толстом лице коммерсанта не обозначилось и тени узнавания. И то сказать: что общего было между этими двумя верховыми на ухоженных конях, прилично одетыми – один в чёрной накидке-глоке, второй в кожаной широкополой шляпе и добротном дорожном плаще – и теми двумя оборванцами, что полтора месяца назад приставали к нему на въезде в город и запоминать которых он просто посчитал бы ниже своего достоинства. Мало ли бродяг на свете таскается по дорогам! А что орлу до куриных хлопот!
Пропустив череду животных, всадники замкнули шествие и совместно достигли северных ворот.
Охрана не была придирчива. Несколько стражников играли в карты, другие лениво беседовали или дремали на тёплом утреннем солнце. Никто не обратил внимания на двух конников в конце торгового кортежа. Караван миновал городские ворота и покинул Гузель. Дальше дорога всадников лежала на север в княжество Крусан.

Глава VIII

Два всадника на гнедых жеребцах неторопливо въезжали в столицу княжества Крусан, город Мантур.
Прошло уже несколько дней, как они пересекали территорию княжества. Они проезжали мимо зажиточных селений, чистых, ухоженных городков с кирпичными под черепицей домиками, следовали вдоль плодородных полей, из которых солнце, видимо, извлекло особенно богатые дары, и везде им попадались весёлые, сильные и доброжелательные люди. Чужестранцев всюду встречали без опаски и охотно указывали дорогу в столицу княжества, где проживал правитель Панай.
– Обратите внимание, Тин, никаких стен вокруг города, никаких тебе пропускных ворот, – заметил разведчик, когда их кони зацокали подковами по мостовым столицы сопредельного государства. – Как вам это?
– Если одним словом – обнадёживающе, – согласился компаньон с одобрением, подразумевавшимся в вопросе собеседника. – Кто не угрожает соседям, тот и сам живёт без опаски.
– Похоже, – заключил разведчик, – но со словами княжны как-то не очень вяжется. Но не будем торопиться с выводами.
Они проследовали по нескольким тесным улочкам, где из-под копыт их коней с истошным кудахтаньем шарахались куры, а псы с надсадным лаем пытались преградить путь верховым, и вступили на главную городскую площадь.
Открывшаяся взору картина поразила их.
Толпа бурлила. Горожане в маскарадных костюмах: домино, фрукты, звери, времена года, продавцы пирожков, сластей и напитков, разносчики галантереи, стражники, горожанки с корзинами фруктов на головах, доступные девицы и карманные воришки – всё слилось в единую шумную, кричащую, хохочущую, приплясывающую массу, некую вакханалию веселья.
Кареты зажиточных горожан объезжали расположенную в центре площади карусель с музыкой и женским визгом, которую с большой скоростью вертели четыре дюжих молодца.
В одном из уголков площади кузнецы подковывали лошадей, а неподалёку зубодёры извлекали из челюстей горожан беспокоившие их зубы.
Не было простоя и у ювелиров и чеканщиков, так же расположившихся поблизости.
– Держу пари на выпивку, что на жизнь здесь они не жалуются! – воскликнул разведчик, когда их лошади попали в ликующий людской водоворот, из которого не так то легко было выбраться.
– Отвечаю двумя. что с вами не поспоришь, – засмеялся в ответ Расс, которого тоже захватил радостный ажиотаж, владычествующий (царящий?) на площади.
От железных листов поднимался аромат жареных фисташек и улетал туда, где высоко над площадью на натянутом канате с веером-балансиром демонстрировала своё искусство канатная плясунья, а внизу выступали мимы и акробаты с выбеленными лицами в светлых трико.
Чтобы пробиться через площадь к гостинице, двое всадников пристроились за повозкой, везущей в огромной бочке диковинное дерево в замковый сад.
Гостиница была большая и уютная. Хозяин - добродушный толстяк – поинтересовался, откуда прибыли гости, и, узнав, огорчённо поцокал языком и развёл руками:
– Видите сами: праздник, гостей много, все комнаты нарасхват. К тому же, сказать откровенно, шаблинцев у нас не очень-то жалуют.
Он в раздумье поскрёб свой бурый загривок.
– Так и быть, я вам помогу. Я особенно не распространяюсь, но у меня в Гузеле родственники.
Задумавшись и мысленно прикинув, он предложил:
– Давайте сделаем так: я с женой переберусь под крышу, а вы располагайтесь в нашей комнате.
– Очень вам благодарны. Но мы ведь вас стесняем, как-то неловко получается, – деликатно заметил Расс, радуясь в душе, что нашёлся выход из положения.
– Ничего, ничего. Несколько дней не в счёт. После праздника комнаты сразу освободятся. – И деловито поинтересовался. – А как долго вы собираетесь пробыть у нас?
– Думаю, на какое-то время задержимся, не так ли, Тин? – обратился разведчик к компаньону. – А сколько продлится ваш праздник?
– Три дня.
– Это праздник чего? – уточнил разведчик.
– Как чего? Праздник есть праздник, – пожал плечами толстяк. – Ну, если угодно, осени, сбора урожая, отдыха после страдной поры. О, вы увидите, какое у нас будет замечательное торжество! Как всё будет пышно, нарядно! Будут фейерверки, выступления комедиантов, состязания поэтов, танцы для простолюдинов. А сколько музыки! Но всему фору даст турнир бойцов. Вот уж где соберётся весь Мантур – яблоку негде будет упасть. И сам князь непременно будет со своим семейством. Да что я вам рассказываю, всё сами увидите.
Они поднялись в комнату. Вскоре туда же пришла хозяйка перестелить бельё.
– Добро пожаловать в Мантур, господа. Как вам у нас? Не правда ли чудесно? С балкона такой превосходный вид на площадь, – тараторила она, взбивая подушки в свежих наволочках и прибирая на столе. – Мы завтракаем в девять, обедаем в два по солнечным часам на площади. Можете спускаться к общему столу или заказывать еду сюда – что больше по душе. Повар у нас превосходный, кстати, бывший шаблинец. А сегодня вам как раз повезло – на обед будет молочный поросёнок под чесночной подливкой. Надеюсь, у вас в Гузеле тоже любят это блюдо. Муж мне по секрету сообщил, что вы из Гузеля. Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь, можете полностью нам доверяться, это умрёт вместе с нами. Между прочим, как прошло ваше путешествие, спокойно?
– Вполне, если не считать, что мы чуть не утонули в Кучерке у водопада Трёх Смертей и, заблудившись, едва выбрались из Чёрного леса, – с саркастической наивностью в светлых глазах заметил разведчик.
– Ай-я-яй, вот так незадача! Подумать только! А как к вам отнеслись тамошние эльфы? – с широко раскрытыми от любопытства глазами выпалила хозяйка.
– Это такие маленькие лесные существа? Неуловимые гномики? – в свою очередь задал вопрос высокорослый постоялец. – Исключительно ненавязчиво и вполне доброжелательно, верно, Тин?
Кларк выразительно взглянул на компаньона, давая понять, чтобы тот не разочаровывал любопытства хозяйки. Компаньон уверенно подтвердил.
– Это очень важно, господа, – убеждённо и таинственно заявила женщина. – Если эльфы были доброжелательны, это хороший знак – ваше путешествие должно быть удачным. Ох, я совсем заболталась, а дела стоят. Вот колокольчик. Если что-нибудь понадобится – звоните, – произнесла трактирщица и, улыбаясь и кланяясь, исчезла за дверью.
– Кажется, избавились, – заметил Кларк с облегчением через некоторое время.
– Кажется или избавились? – с сомнением глядя на дверь, протянул компаньон.
– Итак, обстоятельства складываются благоприятно, – принялся вслух рассуждать разведчик, сбросив шляпу и с удовольствием погрузившись в удобное, мягкое хозяйское кресло. – Смотрите сами: на место мы прибыли, устроились неплохо. Удачно, что у них будет турнир, – я попробую выступить и привлечь внимание князя. Ну а дальше жизнь подскажет. Как вам понравилась эта трещотка? – кивнул он на дверь, за которой скрывалась разговорчивая хозяйка. – Наверное, стоит принять её приглашение к общему столу – поглядим, с кем нас свела судьба под одной крышей.
В приоткрытую балконную дверь с площадки доносились музыка, смех, выкрики торговцев вразнос. Кларк раскрыл створку шире и с интересом взглянул вниз на праздничный пёстрый людской муравейник.
– Послушайте, Ричард, солнце высоко, времени до обеда – девать некуда, почему бы нам не спуститься и не потолкаться на площади. Тут у них, по-моему, достаточно весело, – предложил Расс, выглядывая из-за плеча своего могучего спутника.
– А действительно, почему бы и нет, – согласился тот, освобождаясь от плаща и направляясь к двери…

Наступил третий день празднества. Беззаботные мантурцы веселились напропалую – пили вино, поглощали сласти, покупали наряды и подарки домочадцам, глазели на многочисленные представления.
Накануне ночью площадь очистили от накопившегося мусора, убрали загромождавшие центр лотки и палатки и возвели места для зрителей турнира с ложей для князя, его семьи и приближённых. Ристалище огородили цепью.
И вот подошло время поединков.
Сначала опустился мост через ров, поднялась решётка замковых ворот и парадная княжеская процессия торжественно двинулась к центральной ложе – впереди выступали герольды, трубившие в рога, за ними вышагивала личная стража венценосца, далее в чёрно-белых одеждах двигался князь. Замыкали шествие семья правителя и яркая разноцветная толпа придворных.
Народ приветствовал властелина криками, здравницами, овацией.
Процессия направлялась в центральную ложу.
Герольды по знаку правителЯ протрубили сигнал к началу состязания.
Кларку и его компаньону с гостиничного балкона хорошо были видны отделанные серебром рога, созывающие народ, и малиновые плащи глашатаев торжества.
Первым в центр площади вышел худой, носатый и длинноволосый поэт. Размахивая правой рукой, словно это была не рука, а меч, и завывая, как его собратья во все времена, он исполнил балладу собственного сочинения. В ней он воспевал благородное воинское искусство, позволяющее с каннибальской деликатностью ловким и сильным бойцам сносить головы, ломать конечности и крушить черепа своим менее удачливым партнёрам.
Проблеяв  свой воинственный шедевр, долгогривый гений свернул свиток в трубочку, с поклоном протянул его князю подойдя к центральной ложе, и с чувством собственного достоинства удалился с арены.
  – Поди ж ты, даже покалечить не могут без виршей, – недовольно хмыкнул не любивший всевозможные потасовки шаблинец.
Разведчик только молча улыбнулся в ответ.
Тем временем на противоположных краях площадки готовили оружие к первому поединку. Распорядитель объявил, что схватки будут вестись оружием для тренировочных упражнений, то есть тупыми мечами. Бой должен происходить с несколькими перерывами, до тех пор, пока кто-либо из сражающихся не свалит противника с ног. Победителя ожидает княжеская награда.
 На арене появился здоровенный детина по прозвищу Бык-Криц. Такое прозвание он заработал, взвалив как-то на плечи и вынеся за ограду практической школы боевых искусств забредшего туда бычка-трёхлетку.
Криц в ожидании противника расхаживал вдоль ограждающей цепи, примеривая к ладони рукоять предложенного ему оружия.
Наконец место на противоположной стороне арены занял его соперник – невысокий коренастый человек, который, похоже, надеялся не столько на приобретённую в упражнениях ловкость, сколько на крепость руки и плеча. Не последнюю роль, видимо, играла и обещанная княжеская награда.
Прозвучал гонг.
Бойцы сошлись в центре арены. Двое гостей столицы Крусана смотрели с балкона вниз, туда, где разыгрывался первый поединок: сверху фигурки бойцов выглядели маленькими и почти ненастоящими.
Соперники, примериваясь и внимательно глядя друг на друга, прошли по кругу и вдруг, словно по команде, ринулись в схватку. Зрители закричали, подбадривая своих любимцев, и те с удвоенной силой заработали затупленными мечами.
С напряжённым интересом следя за развитием поединка и оценивая коренастого соперника Быка-Крица, разведчик сосредоточенно проронил:
– Коряво работает. Сейчас свалится.
И, словно подтверждая предсказание, коренастый боец со всей силы размахнулся мечом, пытаясь ударить противника сбоку. Тот успел отступить назад, и меч соперника просвистел мимо, увлекая бойца в волчок. Но как только он на мгновение повернулся к противнику спиной, Криц нанёс ему сильнейший удар плашмя по спине. Коренастый рухнул, как подкошенный, уткнувшись лицом в брусчатку покрытия. Бык прыжком подскочил к поверженному противнику и наступил ногой, чтобы не дать ему подняться. Удар был так силён, что встать на ноги у лежащего уже не было сил. Его подхватили на носилки и, стонущего, унесли с площади в распоряжение лекарей.
Криц отдышался и, почувствовав полную уверенность в себе, обошёл оцепленную площадку по периметру.
– Ну что, есть ещё желающие отведать моего гостинца?
 Желающих не находилось.
Обретя весёлое расположение духа, Криц издевательски продолжал:
– Как никого? Вот это да! Где же вы, бесстрашные рыцари Крусана? Что же вы хвосты поджали да языки прикусили? А вы не бойтесь. Старина Криц добрый, он не жаждет крови. Ну, разве что вздует малость для острастки. Чуток обломает бока, маленько намнёт шею, слегка посчитает зубы, рёбра и прочие мелочи. Да вгонит немного ума в задние ворота. А так всё будет аккуратно, по-отечески, без шума и гама.
Криц, конечно же, был опытным развлекателем толпы. Зрители ревели от восторга, ожидая очередной жертвы Быка, который, расхаживая вдоль площадки, продолжал куражиться:
– Ну же, храбрецы, выходи, не стесняйся! Не огорчайте, смельчаки, князя и добрых людей.
Растянув в ухмылке щербатую пасть, он глумливо подзадоривал не спешивших в оцепление соперников, вглядываясь в зрителей, окружающих площадку.
– Позвольте Быку задать вам небольшую взбучку, лёгкую выволочку, ну хотя бы дружескую порку…
Повернувшись к компаньону, Кларк коротко бросил:
– Ну, кажется, мне пора, – и покинул балкон. Затем на секунду возвратившись, твёрдо произнёс:
– Только ни в коем случае не вздумайте туда ходить. Что бы ни случилось – оставайтесь здесь. При неудачном исходе возвращайтесь в Шаблин.
И исчез за дверью.
Расс сверху видел, как его компаньон, будучи на голову выше окружающих его людей, пробирается сквозь толпу к оцепленной площадке, по которой продолжал расхаживать Криц, задирая нерешительных зрителей.
Вдруг из толпы, которая уже не была столь возбуждена и единодушна, как в начале, раздался выкрик:
– Погоди, Бык, ещё допрыгаешься, и тебе рога пообломают…
Реплика вызвала в публике определённый отклик – бахвал уже начал ей надоедать, а отсутствие желающих скрестить с ним оружие уязвляло её самолюбие. Криц почувствовал, что его подначки пришлись кое-кому не по нраву, но ему трудно было так вдруг выйти из роли.
– Это куда ж ты, такой храбрый, спрятался? – сердито прокричал он, чувствуя, что теряет поддержку в толпе. – Ну-ка выходи, попробуй…
– А мне можно попробовать?
Это было сказано негромко, но все лица на площади стремительно обернулись к сероглазому гиганту, стоящему радом с цепью, разделяющей публику и арену. И все симпатии в одно мгновение перекинулись к нему. Увы, фортуна капризна, а успех недолговечен.
– Иноземец… чужой… – прошелестело в толпе, когда посланец Шаблина вступил за оцепление.
Криц был неприятно удивлён: появление такого соперника не сулило ему ничего хорошего.
– Что-то я тебя не знаю, – заявил он, подозрительно разглядывая конкурента.
– Это от того, что не вся вселенная поместилась в твоей деревне, – ответил незнакомец.
– Но ведь ты – чужак, – заявил Бык, одним этим как бы отвергая возможность поединка.
– А разве правилами турнира запрещено участие иностранцев?
Вопрос повис в воздухе: такая ситуация правилами просто не была предусмотрена.
Запахло срывом интересного зрелища. Нет, такое жители Мантура терпеть были не намерены. Как бы не  так! Поднялся шум, крики, свист. Вся площадь ополчилась на своего недавнего фаворита.
– Пусть бьются! – во всё горло вопила разгорячённая обывательница. – Дайте ему меч, пусть отлупит Быка!
– Эй, Бычок, проверь штаны на сырость! – горланили юные жители столицы.
– Крышка твоим потрохам, Бык! – поддерживали их солидные горожане, вдоволь посрамлённые Крицем. – Кончай мутить воду, бери меч!
Распорядитель в некотором замешательстве посмотрел на князя. Тот кивнул головой в сторону соперника Крица.
Распорядитель турнира подошел к Кларку, о чем-то коротко переговорил с ним, затем, поднявшись в княжескую ложу, сообщил правителю результат разговорА и, выйдя на площадку, громко объявил:
– Бой состоится!
Чужестранец, усмехнувшись, бросил на противника красноречивый взгляд и направился к своему краю арены.
Расс заметил, как Кларк обтёр рукоятку уже побывавшего в деле меча, чтобы она не скользила в руке, и сделал несколько взмашистых движений. Распорядитель жестом пригласил бойцов в центр.
Вновь прозвучал гонг.
Разъярённый неудачной попыткой устранить соперника до схватки Бык без разведки кинулся на ненавистного чужака, пытаясь ошеломить его градом ударов.
Публика замерла в напряжённом молчании.
В наступившей тишине отчётливо слышался резкий свист рассекающего воздух меча Крица и дробный металлический стук скрещиваемого оружия.
Яростный наскок Быка не ошеломил чужеземного бойца.
С балкона было отлично видно, как Кларк расчётливо отражал неистовые удары местного вояки, наносимые попеременно справа и слева, пока тот не решился нанести удар сверху. Разведчик сделал шаг навстречу противнику, мечи скрестились над их головами, и в этот самый момент железное колено чужеземца вошло в печень и едва не вышибло из него дух. Бык согнулся пополам и получил тот же удар плашмя по спине, которым он уложил своего недавнего противника.
Зрители вскинули руки и взорвались радостными, хотя и не слишком патриотичными воплями.
Поверженного Крица унесли с арены. Кларк, отойдя в свой сектор боевой площадки, обтирал лицо и шею полотенцем, когда его пригласили в княжескую ложу.
Расс был чрезвычайно доволен результатом поединка. И вот он видит, как Панай усадил его компаньона напротив и принялся беседовать с ним. Ах, если бы не требования Кларка оставаться в гостинице, он непременно спустился бы вниз к арене! Ведь интересно же узнать, о чём говорят в толпе. А уж беседа с властителем обязательно должна подвинуть их ближе к намеченной цели.
Тем временем князь, погладив свою клиновидную бородку и выяснив, как зовут победителя, принялся расспрашивать его о стране под названием Альбион, о которой в его краях никто слыхом не слыхал и которая, надо полагать, была интересной державой, коль скоро в ней имелись такие мастера боевых искусств.
– А что если нам скрестить мечи? – неожиданно спросил он собеседника, явно не подготовленного к подобному предложению.- "Мне было бы любопытно помериться силами с таким опытным воином, как ты, Ричард. Я правильно запомнил твоё имя, чужестранец?"
– Да, государь, правильно.
Заявление князя поставило разведчика в сложное положение: не принять предложение такого лица было нельзя, а принять, по этой же причине, было не просто. Ну, действительно, как можно свалить на мостовую властителя государства на глазах у подданных! А если свалишь, чем это для тебя обернётся? Риск велик. Где же выход, как же быть?
– Право, государь, ума не приложу, что ответить. Шутка сказать: сражаться против коронованной особы. Как-то не укладывается в голове. Не будет ли это выглядеть… непочтительно что ли?
«Эх, знал бы Тин, что за приглашение я получил! Есть над чем задуматься», – промелькнула мысль в голове разведчика. – «А с другой стороны, такого случая больше не представится. Что ж, как говорится, была не была!»
– Какую награду ты хотел бы получить за победу в этом поединке?
Синие глаза князя внимательно изучали сидящего напротив иноземца: чего-то он запросит от монарших щедрот?
Кларк замер: вот удобный случай заговорить о заповедном перстне Паная – цели их рискованного путешествия. Нет, нет, сейчас говорить об этом рано, можно всё испортить. Здесь нужен необычный ход.
– Государь, если судьба будет ко мне благосклонна, я хотел, чтобы вы выполнили одно моё желание. Но я назову его только, если успех будет на моей стороне.
Правитель сдвинул брови до глубокой складки на лбу и на мгновение задумался: пожалуй, чужеземец имеет право на такую просьбу.
– Ну, что ж, если твоё желание выполнимо, если оно не касается княжества, моих близких…
– Нет, государь, что вы... Оно невелико и вполне уместится на вашей ладони.
– На ладони? – переспросил венценосец и раскрыл свою кисть, как будто там уже лежало нечто, востребованное чужестранцем, а затем пристально в упор вгляделся в собеседника.
– Хорошо. А как ты думаешь, Ричард, легко ли награждать людей? – вдруг спросил он.
– Думаю, да, государь. И, наверно, приятно.
– Нет, ошибаешься, друг мой Ричард. Это тягостно: одарив кого-то, создаёшь, как правило, девяносто девять недовольных и одного неблагодарного. Но твоя просьба, как ты утверждаешь, скромна, поэтому я согласен. Что же до моих подданных, они привыкли видеть своего государя с оружием в руках. Это укрепляет веру в силу власти. А уж в умении, видит Бог, я Крицу не уступлю.
Князь погладил бородку, словно обдумывая что-то, и после некоторой паузы с довольным видом продолжал:
– А чтобы зрелище было более захватывающим и из уважения к твоему высокому мастерству, Ричард, будем драться боевыми мечами.
Вот так-так! Разведчик был не на шутку озадачен. Что ж, музыку здесь заказывает не он. Боевыми так боевыми. Рука у него поставлена ещё в колледже, и, можно сказать, опыт тоже не последнее дело. Ему припомнился студенческий клуб любителей рыцарских искусств – «Медиевистик клаб». Тренер их учил: «Сначала следует выстоять. А там – чем чёрт не шутит! – и победить».

Противники разошлись по разным концам арены. Им подали мечи, небольшие круглые щиты и плоские шлемы с прорезями для глаз.
Расс, в тревоге наблюдавший за передвижениями на площадке, не мог поверить глазам: Ричарду предстоит бой с князем! Дальше ехать некуда! Вот тебе и беседа с коронованной особой! Добеседовались! Нечего сказать, хорошенькое приближение к намеченной цели! Что же делать, как помочь напарнику? А никак! Только ждать.
Между тем, распорядитель поднял руку, призывая зрителей к тишине. Постепенно шум смолк.
– Мир и благоденствие вам, славные жители Мантура, – начал он. – Во имя истины и беспристрастности спешу возвестить: на нашем празднике по обычаю и в традициях прославленных ратных турниров здесь и сейчас состоится необычайный поединок. Правитель княжества Крусан, наш господин и повелитель, вызвал на бой чужеземца из заморской страны Альбион. Они будут драться боевыми мечами до первой крови, или до первого падения, или до смертельного исхода – как решит победитель. Бой пройдёт с перерывами на отдых, о чём возвестит гонг.
Он посмотрел на соперников:
– Бойцы готовы? Итак, начинайте!
Распорядитель ударил в гонг и перевернул песочные часы.
Противники сошлись в центре ристалища и сделали нервный, напряжённый круг, зорко присматриваясь друг к другу, прежде чем скрестить оружие. При первых же ударах представитель Альбиона понял, что бой будет долгим и упорным и что перед ним многоопытный, расчётливый и смелый соперник.
Князь начал поединок решительно, ведь предыдущая стычка была для него достаточно показательной.
Взаимно врубаясь, лезвия клинков издавали вибрирующий и свистящий звук дзи-ин-нь, а обрушиваясь на подставленный щит или шлем неприятеля, лишь гулко ухали, разнося тупой звук над напряжённо молчащей площадью. Рубящие удары чередовались с колющими, щит прикрывал бойца и таранил недруга. Вскоре разведчик отчётливо понял, что преимущества у него нет. В лучшем случае это было единоборство равных.
Клинки с калейдоскопическим сверканием дробились и множились между двумя ратниками. Пот из-под плотно сидящего на голове шлема начал заливать глаза Кларка, когда раздался гонг, обозначивший окончание первой схватки. Воители разошлись по своим секторам и принялись вытирать разгорячённые торсы и лица.
Толпа негромко гудела: симпатии её разделились. Зрители отдавали себе отчёт, что кульминация битвы ещё впереди.
Гонг призвал к следующей схватке…

… Когда последовал сигнал к окончанию седьмой схватки, расцарапанное в побоище предплечье Паная сочилось кровью, дышал он часто и тяжело.
Прежде чем отправиться на краткий отдых, англичанин обратился к правителю Крусана:
– Государь, вы ранены…
– Пустяки, мой милый, – отвечал тот, улыбнувшись одной половиной рта, – не обращай внимания. Сейчас лекари заклеют эту царапину, и мы продолжим наш диалог…
Воистину князь был мужественным человеком и мастером ратного дела.
… После двенадцатой схватки, когда бойцы изрядно повыдохлись и пот лил с них в три ручья, соперник Паная осознал, что исход может решить любая оплошность, допущенная одним из противников. Необходимо было переходить к решительным действиям – наступал момент истины.
Несмотря на то, что грудь и спина рубахи разведчика были черны от пота, впрочем так же, как и у его соперника, Кларк заработал мечом с удвоенной силой. Побоище следовало переломить в свою силу. Сейчас или никогда!
В одной из последних атак мечи противников сцепились ограничителями рукояток, и князь неожиданно сделал рывок на себя. Кларк покачнулся. Соперник, воспользовавшись минутным замешательством, ударил его щитом в грудь. Удар был настолько мощным – видимо, Панай вложил в него последние силы, – что разведчик пошатнулся и рухнул навзничь.
И тут же князь наступил левой ногой на руку неприятеля и приставил остриё меча к его груди.
Толпа от неожиданности ахнула. Всё произошло в мгновение ока, и люди даже не успели осознать случившееся.
Расс вскочил и, отшатнувшись от перил, в ужасе закрыл лицо руками.
Кларк разжал кисть и выпустил оружие. «Ну, вот и всё!» – мелькнула мысль.
Среди зрителей этой напряжённой баталии не было особенно ликующих возгласов по поводу победы их монарха. Всем понравился темноволосый сероглазый гигант-чужеземец.
Князь, отбросив меч поверженного противника, швырнул туда же и свой и, протянув руку, помог подняться партнёру.
– Вставай, Ричард, ты славно дрался, – проговорил он довольно, утирая со лба пот порванным рукавом рубахи.
Кларк встал, чувствуя себя не в своей тарелке, – не часто он оказывался в таком положении, – и невесело ответил недавнему сопернику:
– Государь, у нас говорят: кто ужинает с дьяволом, должен запастись длинной ложкой. Моя ложка, к сожалению, оказалась коротка.
– Не так уж коротка, поверь мне, – доброжелательно ответил князь.
Чувствуя дружеское расположение собеседника, побеждённый не удержался от вопроса:
– Государь, ведь я вас ранил, почему же вы пощадили меня?
Князь взял за локоть своего недавнего противника и повёл его в свой сектор арены, где их уже ожидали слуги с водой и полотенцами.
– К тому есть несколько причин, – рассуждал он на ходу, – во-первых, ты выдающийся боец. Чтобы создать такого, нужны годы, а уничтожить можно в мгновение. Это несправедливо. Я солдат, а не убийца. И, кроме того, победить тебя ещё не всё. Я должен был победить себя, своё раздражение, свою злость. Властитель, если он хочет остаться человеком, должен владеть своими чувствами. Вот лишь некоторые мотивы моего поступка. А есть и другие.
После того как недавние враги умылись и переоделись, правитель пригласил соперника к себе в ложу, представил княгине и приближенным.
Княгиня, миловидная женщина с обаятельной улыбкой, отнеслась к нему очень дружественно и заметила мягким низким голосом:
– Вы очень мужественный и благородный человек. Зная незаурядные способности мужа, я переживала за вас. Полагаю, муж уже пригласил вас на вечернюю праздничную трапезу?
– Да, я как раз собирался это сделать, – поспешно заявил Панай. – И ещё я хочу наградить его, выполнив его желание.
– О чём ты хотел меня просить, Ричард Кларк?
– Государь, я проиграл поединок и недостоин награды, – твёрдо заявил пришелец из Альбиона.
– Скромность – достоинство, но у монархов свои причуды, – не менее твёрдо заявил Панай, – и я желаю тебя наградить.
– Государь, если я проиграл поединок, быть может, мне удастся выиграть хотя бы словесный.
Кларк лукавил. Конечно же, ему нужен был перстень, но при этом англичанин хотел сохранить внешнюю благопристойность. И то, что он предлагал властителю Крусана, было не более как шутка, но она, как надеялся проситель, способна была сгладить неблагоприятное впечатление от его неудачи.
– Словесный? – уточнил князь. – А как это будет выглядеть?
– Я попробую доказать недоказуемое, то, чего, как всем известно, быть не может.
– Даже так? – усомнился князь. – Ну что ж, хорошо,  согласился он. – Попробуем вечером.

Две свежезажаренные кабаньи туши, обложенные зеленью, распространяя аппетитный чесночный запах, вплывали в зал на двух носилках, опирающихся на плечи четырёх слуг. Несущие направились внутрь П-образного стола, с наружной стороны которого восседала княжеская чета, их гости и приближённые. Во главе стола расположились Панай и Евена. Справа от него, по длинной стороне, пировали мужчины, слева от неё занимали места дамы.
Гостю очень понравилось начало пиршества: герольд протрубил в рог – это, как пояснили чужестранцу, называлось «позвать воду».
Вошли слуги, несущие кувшины с водой и тазики для мытья рук. Только после этого приступили к трапезе.
Но и тут не обошлось без происшествий.
Сидя рядом с князем, Кларк мог наблюдать, как на левом крыле стола две дамы поспорили из-за места, выясняя, кто из них должен сидеть ближе к монаршей чете.
Князь подозвал распорядителя и поинтересовался, что за шум на женской половине застолья.
– Государь, две дамы не могут поделить место.
– Пусть более почётное место займёт более родовитая, – повелел правитель.
– Они по знатности равны, – пояснил распорядитель.
– Тогда пусть ближе сядет та, чей муж занимает более высокое положение, – распорядился князь.
– Их мужья, государь, так же равны по службе.
– Хорошо, пусть тогда первой будет более старшая.
– Государь, мы пытались предложить им это, но каждая из них утверждает, что моложе другой.
– В таком случае, предложите занять место ближе к нам той, которая глупей и некрасивей, – с насмешкой во взгляде предложила Евена.
Курьёзное положение моментально разрешилось.
Слуги принялись разделывать сочные туши и подавать куски гостям. Ели руками, используя ножи, а в качестве салфеток – хлеб, бросая кости за спину, где их подбирали ленивые княжеские собаки.
Монаршей чете и их личному гостю подавали отдельно: фаршированная телячья голова, паштет из рябчиков, язык, рыбное заливное, лёгкое красное и белое вино, сласти – этим и многим другим потчевали заезжего визитёра хозяева.
Двое стражников, стоящих за монаршей четой, внимательно следили, чтобы все подаваемые блюда предварительно пробовал специальный человек.
Ароматный пар от подаваемой пищи поднимался к потолку парадного зала, где высоко на стенах, освещая праздничное застолье, пылали факелы, дополнявшие расставленные на столах свечи.
Над залом висел нестройный многоголосный шум, гости постепенно насыщались едой и напитками, начались здравницы.
– Слава великому воину Панаю! – провозглашала мужская половина.
Дамы поддерживали, но больше, чем на Паная, они смотрели на статного сероглазого чужестранца, сидящего по правую руку от князя.

Застолье было в самом разгаре, все громко разговаривали, шутили, перебрасывались репликами через стол, слышался женский смех, заглушающий чуть слышную игру нескольких музыкантов.
Во время очередной смены блюд в центр зала вышли несколько танцоров придворной труппы, исполнивших танец-пантомиму «Раненый олень». Перекрещенные над головой руки ведущего исполнителя, изображавшего ветвистые рога лесного красавца в колеблющемся свете факелов, производили поразительно сильное впечатление.
Сидящие за столами проводили танцовщиков возгласами одобрения.
Княгиня, старающаяся развлечь гостя, попавшего за незнакомый стол, поинтересовалась:
– Как вам показался танец наших фигурантов?
– Олень хорош, – отозвался собеседник. – С удовольствием подстрелил бы его сам.
Комплимент был двусмысленным.
Евена тонко улыбнулась.
Глава застолья, перекрывая общий гул, произнёс здравницу в честь принимаемого в замке искусного бойца, доку в ратном деле, личного друга правителя Крусана. Сподвижники князя приняли тост в силу обязательности, дамы – с энтузиазмом.
Когда кубки опорожнили в очередной раз, княгиня перевела разговор в интересующее её русло:
– А что, господин Кларк, носят дамы у вас на родине? Альбионе, кажется?
– Государыня, я бы и рад услужить вам своими познаниями в этой области, – ответил несколько смешавшийся воитель, в жизни не державший в руках модного журнала, – но боюсь, что я более сведущ в самих женщинах, нежели в их нарядах. Мода, как известно, приходит и уходит, а женщины неизменны. Могу только заверить, что их платья проще и короче. Длинные – это праздничные платья. У нас они называются вечерние. И очень открыты сверху - спереди и сзади.
Он показал границы декольте светских красавиц.
Княгиня слушала чужестранца крайне заинтересованно.
– Но простите, государыня, скудность моих познаний, – продолжал он. – Я – солдат.
– Понимаю. Полагаю, что в баталиях со слабым полом у вас тоже были не малые успехи. Кое-кто из наших дам и сейчас, по-моему, готов сложить оружие. А что привело вас к нам? Да, кстати, Панай, – обратилась она к супругу, – ты ведь собирался наградить господина Кларка, не так ли?
– И не отказываюсь, – подтвердил коронованный собеседник, – но после словесного поединка, где он обещал убедить меня в чём-то невозможном. Так, Ричард?
– Верно, государь.
Князь призвал сотрапезников ко вниманию и объявил:
– Господа, сейчас мой друг Ричард, чья боевая доблесть всем вам известна, попытается убедить меня и вас в чём-то, чего быть не может. Если ему это удастся, я обещаю наградить его тем, что он потребует. А теперь давайте послушаем.
Кларк встал.
– Государь, это очень несложная задача. Только будьте внимательны. Вам нужно ответить на два моих вопроса. Скажите, у вас глаз есть?
За столами произошло некоторое оживление.
– Разумеется, есть.
– Очень хорошо. А два глаза есть? – продолжал чужеземец.
– Конечно, есть.
– Вот видите, – весело подхватил гость, – у вас есть один глаз и два глаза. Вы сами согласились с этим, все свидетели. Но если их сложить, то получится три глаза, ибо один и два, в сумме три. Значит, у вас три глаза. Но ведь это не так. Вот я и доказал недоказуемое.
За столами дружно рассмеялись.
Панай с ухмылкой весело качал склонённой головой, словно бы говоря: - «Ну и ну!»
– Поделом тебе, мой друг, – заметила с улыбкой Евена, – Это тебе за твоё лёгковерие. Похоже, чтобы разглядеть подвох, тебе, действительно, двух глаз мало.
– Шутки шутками, а подцепил ты меня хорошо, признаю, – всё ещё покачивая головой согласился Панай. – Ну, и что же ты за это хочешь?
– Перстень, государь.
– Перстень? – как бы в недоумении переспросил князь. – Какой именно?
Он посмотрел на свои руки, словно видел их впервые и вместе с гостем решал: какой же достоин стать наградой.
– Тот, на котором изнутри написано «Счастлив обладающий».
Панай теперь уже действительно удивлённо поднял голову и пристально взглянул на просителя.
– Интересно, кто рассказал тебе об этом перстне? – проговорил он медленно. – Сейчас пойдёшь со мной, нам нужно поговорить.
Он наклонился к жене, шепнул ей что-то на ухо, потом жестом показал распорядителю, что на время удалится и чтобы празднество не прерывали. Это было не сложно: застолье разбилось на группы и компании, подогретые напитками и общающиеся сами с собой.
Князь привёл чужеземца в личные апартаменты, где, судя по пергаментным книжным  корешкам и висящей на стене карте, гость заключил, что хозяин кабинета не чужд серьёзных мыслительных занятий.
Панай удобно устроился и повторил свой недавний вопрос:
– Так кто же рассказал тебе о перстне, Ричард?
– Государь, должен сказать откровенно, я ехал сюда с определённым мнением: страна угнетена, правитель - жестокий диктатор. Но, пробыв то немногое время, что пришлось, я вижу: картина очень отличается от нарисованной предварительно. Я ведь прибыл из Шаблина…
– Ах, вот как, – нахмурившись, заметил князь.
– Дело в том, что я действительно родом из Альбиона, но случилось так, что судьба занесла меня в Шаблин. Но позвольте всё по порядку.
И англичанин рассказал собеседнику о своей жизни в Шаблине и в связи с перстнем упомянул о Даниалле.
– Одного не пойму: зачем ей понадобилось возводить на вас напраслину? – недоумённо вопросил он.
– Это долгая история, – проговорил Панай, – но ты был откровенен со мной, Ричард, и я расскажу её тебе.
И князь поведал собеседнику следующее: несколько веков назад крестьянку Лору из маленькой деревушки на юге княжества Шаблин изнасиловал злобный тролль. По прошествии времени у несчастной женщины родился трёхголовый урод. Что было делать ей, убитой горем и сгорающей со стыда? Уничтожить его она не решилась. Почти в беспамятстве, сама не своя, кинулась бедняжка в лес и бросила в дебрях, подальше от людских глаз, произведённое ею на свет страшилище.
Но не судьба была чудищу загинуть в чащобе – там его подобрал старый отшельник и ведун Феон.
Кто знает, что нашёл одинокий старик в этом маленьком монстре, однако он выходил урода, вырастил и в конце концов так полюбил, что принялся обучать своему искусству.
Однако в груди приёмыша, которого волшебник назвал Шукреном, билось злобное сердце тролля, и, многому научившись у своего спасителя, он убил его при помощи полученных знаний. Обычное дело – чем больше услуга, тем больше неблагодарность. Старик открыл своему воспитаннику и ученику великую тайну, и тот пожелал владеть ею единолично. И не пощадил приёмного отца: мала гадюка, да ядовита.
Что же рассказал старый колдун приёмышу? Понимая язык небесных светил, Феон вычислил, что ровно через два столетия, сорок восемь лет, два месяца и девять дней самые яркие звёзды созвездий Волопаса, Единорога и Ориона выстроятся в одну линию на небесном своде. В это же время произойдёт и лунное затмение. И вот в тот самый момент, когда ночное светило должно будет скрыться, последний луч, упавший на Шаблинское плато, и будет волшебным. Если этот чудодейственный луч коснётся кого-либо из людей и тот произнесёт нужное заклинание, он станет бессмертным. Такую тайну не доверишь первому встречному. Но кто же достоин такого высокого доверия? И старик решил раскрыть секрет предку князя, тогдашнему правителю Крусана. Седой чародей знал: князья этого рода справедливы и благородны. Да, всё знал старик, кроме одного, что пригрел на груди змею, а у змеи были совсем другие планы. Вероломному ученику было известно: Феон не успел ещё вычислить точно, куда должен упасть волшебный луч. Но ведь в любую минуту старец мог сделать это и раскрыть князю Крусана тайну заклинания. И тогда – конец. Всё пропало. Нет, медлить нельзя, нужно действовать!
И он убил учителя.
Уж как сотворил он это преступление неизвестно, как неизвестны и многие другие его злодеяния. Ведь чем чернее жизнь, тем больше в ней белых пятен. Но ясно одно: устранив наставника, злодей решил, обладая перенятым у него магическими способностями, объединить под своей властью всё Шаблинское плато. При помощи чёрной магии он проникает в княжеский дворец и захватывает власть, изгоняя предков Витала, разоряет страну, заливает её кровью, а покорённый народ ставит на колени. Но этого ему мало. Он хочет властвовать в Шаблине вечно. Но как обеспечить себе вечную жизнь? Есть лишь один способ: необходимо вычислить ту единственную счастливую точку, куда должен будет упасть луч бессмертия. Тролли живут долго, времени, чтобы завершить дело приёмного отца, у него хватит. И когда, наконец, этот луч коснётся его, Шукрена, он станет всемогущим на все времена.
Сея вокруг себя смерть, трёхголовый урод добился-таки своего: создал на крови некое подобие империи.
Но несовершенство мира погубило немало надежд: княжество Крусан приводило уродца в бешенство – он ничего не мог поделать с предками Паная.
– А как же перстень, государь? – вставил Кларк.
– Ах да, перстень… Ведь он тебя интересует. Вот перстень-то как раз и мешал этому отцеубийце в его планах.
И Панай сообщил, что когда-то мудрый Феон, чтобы отвести удар от пращура князя на поле брани, подарил тому волшебный перстень, оберегающий от злых чар. Этот магический дар стал передаваться по наследству старшему сыну правителя, и теперь князя Крусана можно победить лишь в честном бою.
Шукрен, естественно, на этом не остановился и много раз пытался уничтожить правителя Крусана. Но подосланных убийц всегда разоблачали.
– Вот почему все блюда княжеской трапезы пробует специальный человек, – добавил собеседник разведчика.
Шли годы. Почти полтора столетия Шукрен, унаследовавший от отца долголетие троллей, огнём и мечом правил Шаблином. Но всякому терпению приходит конец – народ, уставший от власти колдуна, взбунтовался и выбросил его из дворца. Он в страхе бежал из страны. К власти вновь пришли князья, предки Витала.
Потомок тролля рассчитывал жить ещё долго, но сердце монстра омывалось человеческой кровью и, наконец, природа начала брать своё – трёхголовый уродец стал стремительно стареть. Дрябли мышцы, трескалась кожа… Шукрен почувствовал приближение конца. И тогда, умертвив юную девушку, он вырвал её сердце и вложил в своё тело чудовища. В результате получилось нечто ужасное и омерзительное – существо, бывшее страшной душой Шукрена. И трёхголовый Шукрен разделился на три ипостаси: мерзкого урода, но уже с одной головой, прекрасной девушки и юной девочки.
Вот тогда-то он под именем Гошиаса и появился при дворе Витала в качестве фитолекаря, а вскоре стремительно поднялся вверх по служебной лестнице до первого министра княжества. Используя две другие свои ипостаси, он похитил души Даниаллы и девочки по имени Морик, вселил в них свою тройственную сущность, и они стали служить ему, даже не подозревая об этом.
«Так вот почему поведение Морик казалось мне иногда таким странным», – подумал разведчик, вспоминая свои прежние подозрения.
Теперь детище Шукрена могло представать в одном из этих обличий или даже одновременно во всех трёх. Вот только сердце у них было одно на троих – то самое сердце молодой девушки. И убить этого триединого монстра можно было, только пронзив его сердце серебряной спицей.
Но как определить, в ком из троих оно находится в этот момент?
И вот теперь душа этого страшилища вновь управляет Шаблином в лице первого министра княжества Гошиаса.
Так закончил своё повествование о делах соседнего государства Панай.
– Вот поэтому я так заинтересовался тем, кто рассказал тебе о перстне, – пояснил он собеседнику. – Видишь, Гошиас сделал всё, чтобы получить это магическое кольцо. Думаешь, почему ты попал в Шаблин? Это девочка-разведчица Морик, бродя по дорогам, отыскала тебя и заманила на плато. Кто ж, как не ты – искусный воин, - сможешь одолеть Паная? Потом в дело вступила Даниалла. Заранее настроила тебя. Рассказала про перстень. А для чего он ей? Ну, конечно, чтобы бороться с Гошиасом. Видишь, как всё превосходно рассчитано? Только одно портит сейчас кровь этой троице: у них в запасе очень мало времени. Некто Расс привёз Гошиасу послание Феона. А в нём указан срок. И до него остаётся всего семь дней. Но представь, если луч упадёт на плато во владениях Даниаллы, троица вновь соединится. А мерзость, которая получится в результате этого, обретёт бессмертие. Этого допустить нельзя. Иначе Шаблин никогда не выберется из-под гнёта Гошиаса, а Крусан не сможет жить спокойно. Надо попробовать убрать эту троицу. Тебе всё понятно?
– Да, государь, всё, кроме одного. Как вам всё это стало известно?
– Видишь ли, Ричард, это долгая история. Ладно, попробую передать её в нескольких словах. Дело в том, что Шукрен был главным врагом Крусана. И вот мои предки учредили особую службу. Люди из неё неотступно следили за ним. Затем сведения обо всех его делах заносились в специальную хронику. Всё, что я тебе рассказал, взято оттуда. А сейчас я выпишу тебе подорожную, чтобы в пути у тебя не было хлопот.
Князь взял кусок пергамента, пурпурными чернилами сделал надпись, затем растопил на свечке конец сургучной палочки и припечатал горячую расплавленную каплю печатью на торце рукоятки меча. И протянул документ чужестранцу.
– Какая интересная печать, – проговорил разведчик, разглядывая не совсем обычное оружие.
Панай похлопал рукой по печати на рукоятке и коротко заметил:
– Вот мои указы, а вот то, что заставляет их исполнять. И он провёл ладонью по блестящему клинку.
– У меня на родине роль меча исполняет закон, – возразил англичанин, несколько покоробленный такой откровенностью.
– Ха, закон! – скептически пробрюзжал правитель. – Закон хорош для умных. А много ты их видел? Нет, подданные любят сильную руку. Народ, мой дорогой Ричард, нужно держать за горло и давать дышать ровно на столько, чтобы он не задохнулся. Но не больше! Иначе поднимут голову горлопаны, начнут требовать невесть чего. Потом передерутся. Любая власть всё равно неизбежно вырождается в диктатуру – так устроен человек: хлебом не корми, дай покомандовать. Что ни говори, а диктатура самый разумный вид правления. Весь вопрос в том, кто диктатор. Если он не глупец, не маньяк и не сумасшедший – то всё в порядке. Главное, чтобы он понимал, что связан с подданными пуповиной, как утробное дитя с матерью, и не может навредить своему народу, не навредив себе. Ну, о людской памяти я уж не говорю. Существует такое понятие - разумный эгоизм. Он-то и есть основа благополучного правления монарха.
«Интересные мысли для нашей палаты лордов», – подумал англичанин. – «Любопытно, что по этому поводу сказал бы наш уважаемый «Денди»? Хватило бы ему одной сигареты, чтобы прокомментировать сей монархический монолог?»
Панай между тем продолжал:
– Фактический правитель Шаблина, этот самозваный министр, – неразумный диктатор. Он выродок и маньяк – то есть худший и самый опасный вид диктатора. Поэтому нужно постараться обезвредить его, а ещё лучше - уничтожить.
Долго ещё беседовали в ту ночь англичанин и правитель Крусана. Кларк был признателен князю, сохранившему ему жизнь, и решил объединиться с ним в борьбе против его главного врага. Под утро разведчик оставил дворец, имея готовый план будущих действий.

Когда восходящее солнце позолотило верхушки шпилей замка Паная, два всадника на гнедых жеребцах покинули пределы Мантура, и сероглазый великан с короткой усмешкой обратился к своему сухопарому спутнику в чёрном глоке:
– Спешу вас обрадовать, милейший Тин: служба оповещения поставлена у них любо-дорого. Им всё известно и о вас, и о привезённом вами послании. Про Гошиаса я уж и не говорю.
Его спутник вопросительно взглянул на говорившего и в свою очередь уточнил:
– И как это отразилось на наших делах?
– В лучшем виде: мы с князем обменялись кинжалами и теперь на дружеской ноге. А вот и княжеский перстень. Так-то, дорогой Тин! Теперь дело за нами.
И, продолжая беседовать, они выехали на дорогу, ведущую в соседнее княжество Шаблин.

Глава IX

– Сюда, сударь! Прошу, госпожа ждёт вас.
Знакомая дверь кухни, малозаметная в одном из закоулков замковых стен, приоткрылась, и вновь, как раньше, едва различимая в темноте женская фигура тихо позвала Кларка и пригласила следовать за ней. Те же узкие коридоры, переходы, привычная винтовая лестница – только на этот раз на визитёре была не униформа садовника, а добротный камзол, плащ, высокие сапоги с пряжками, в которых он старался ступать как можно тише.
Гость переступил порог комнаты княжны, и увидел хозяйку сидевшую у камина. На её золотых волосах играли отсветы огня.
– О, Ричард! – воскликнула она и кинулась к возлюбленному. – Ты вернулся, мой коршун!
Он отшвырнул плащ и с возгласом: – Да, моя радость, я всё та же птичка и по-прежнему весь твой! – заключил её в объятия.
– Подожди, сейчас я тебя покормлю.
Как всякая женщина, она считала, что любой мужчина обладает неизменным и устойчивым аппетитом. Впрочем, так оно, скорее всего, и есть.
Она выкатила столик с хорошо сервированным ужином.
– Тут твоё любимое вино. То самое, с замечательным букетом. Не знаю, правда, не поздно ли сейчас для ужина?
– Не поздно, – хохотнул он. – Как-то одного умного человека спросили: «Какое время удобнее всего для еды?» - «Тот, кто имеет её, пусть ест, когда проголодается, тот же, кто не имеет, – когда раздобудет». А у меня всё сходится.
– Ох, уж эти мне прибаутки! Ты сначала попробуй.
Указав на пыльную бутылку, княжна подвинула столик к дивану, где расположился её избранник. Пока он ел, молодая женщина нежно смотрела на своего любимого. Когда столик заметно опустел, она, наконец, поинтересовалась:
– Ну, как наши дела?
– Лучше некуда, – оживлённо ответил гость, дожёвывая кусок телячьей грудинки со спаржей, – как говорится, умирать не надо. Дана, дорогая, я даже не рассчитывал на такую удачу. Ты себе не представляешь, что там произошло.
– Но что же, что?! – затеребила она его в нетерпении.
– Ты не поверишь, ведь всё вышло так, как мы хотели, – продолжал довольный собеседник. – Но давай по порядку. Представляешь, мы угодили в Мантур прямо под праздник – тут тебе и зрелища, и торговля напитками и сластями, игры, развлечения – одним словом, пыль столбом, глаза разбегаются. Когда мы подъезжали, я ломал голову, как приблизиться к князю и в результате заполучить перстень. А тут удача сама плывёт в руки: в последний праздничный день объявлены состязания бойцов. Я участвую, побеждаю, и Панай предлагает сразиться с ним.
Ричард сделал небольшую паузу, подогревая интерес слушательницы.
 – Ну, и… – заторопила она рассказчика.
– Ну и соглашаюсь. Но при условии: он дарит мне перстень. Чувствую, ему дьявольски хочется померяться силами со мной. Деваться некуда, он принимает предложение. Как мы сражались, разрази меня гром! – Разведчик потряс кулаком, живо припоминая недавний поединок с правителем Крусана. – Выложились до донышка, что называется, до печёнок, с места мне не сойти, если это не так! Во время боя – между прочим, по его предложению боевыми мечами – я ударил его. Он падает и, по-моему, замертво. Все кидаются к нему. Общая суматоха. Я пользуюсь этой неразберихой и сбегаю с площади. Расс уже ждёт меня в условленном месте с осёдланными лошадьми. Мы бежим. За нами погоня. И если бы не Чёрный лес, нас наверняка бы схватили. Мы спрятались в чаще, затаились… И вот я здесь. А вот и он.
Кларк поднял руку и показал блестящий на безымянном пальце серебряный перстень необыкновенной красоты.
– Ты его получил! – воскликнула Даниалла в восторге и бросилась ему на шею.
– А ты сомневалась? – самодовольно улыбнулся рассказчик, приподняв левую бровь.
– Ричард, дай мне взглянуть на него, – произнесла она, растягивая слова капризным тоном избалованной девочки. – Я хочу, чтобы он был мой. Хочу обладать им. Ты мне позволишь?
– А ты мне позволишь?.. – он многозначительно взглянул на неё.
– Всё, что хочешь, мой коршун! Твои подвиги требуют награды.
Он снял перстень с пальца и передал его своей возлюбленной.
– Чёрт возьми! Да не потребуй я награды, ты бы мне в жизни не простила. Ведь так? – смеясь проговорил он, нежно целуя её в изгиб шеи за маленьким розовым ухом, в котором чисто посверкивала бриллиантовая, похожая на слезу серёжка.
У Кларка были два любимых места на женском теле – шея за ушами и внутренняя поверхность бёдер с нежной тёплой кожей.
– О Ричард, милый… ты прекрасен… – чуть слышно прошептала она и, закрыв глаза, запрокинула голову.
– Ты тоже… – ответил он. Голос его стал хриплым от того, что её пальцы ворошили волосы у него на затылке. Её пламя разжигало в нём жгучую страсть.
Они принялись лихорадочно раздевать друг друга, срывая то, что не поддавалось немедленному разоблачению.
В нём поднялась волна теплоты к этой красивой женщине с изумительным розовым телом, и внезапно его охватил обжигающий огонь желания.
– Я буду нежен с тобой, как летний ветерок, – сиплым шёпотом выговорил он ей в самое ухо и легко, словно пушинку, подняв на руки, понёс в альков, где они задохнулись от наслаждения.
Какое-то время обессиленные любовники лежали рядом молча. Затем Даниалла перевернулась на живот и, разглядывая запрокинутое лицо избранника, провела пальцем по крепкому квадратному подбородку.
– Откуда у тебя этот шрам?
– Женщина укусила, – ухмыльнулся он. – Жгучая…
Она надула губки.
– Нет, я серьёзно – отчего?
– От чего шрамы у мужчины? От войны, разумеется.
Он вовсе не собирался расписывать, как в своё время поскользнулся в ванне и повредил челюсть. У него хватало и боевых шрамов.
Даниалла встала на колени и тут же уселась верхом на своего любовника.
– Скажите, пожалуйста – привёз перстень! Думаешь, теперь можешь рассказывать обо всех красотках, кусавших тебя?! Я тебе такого жару задам – своих не узнаешь, негодник!
И она в притворном негодовании принялась трясти его за плечи.
– Да пошутил я, ей-богу, – отбивался Кларк, запоздало сообразив, что на эти темы с женщинами не шутят. Воистину у каждого в рукаве свой дурак сидит!
Он стал изображать сопротивление, началась возня в простынях, пока, катаясь по постели, они с хохотом не свалились на прикроватный ворсовый ковёр…

Они лежали бок о бок, молча и не шевелясь.
– Мне нравится, когда ты рядом. Укрой меня, милый. И расскажи что-нибудь, – попросила она, когда оба окончательно выдохлись от шутливой сутолоки.
– Что же, моя радость?
– Что хочешь, только не о женщинах, кусавших тебя.
Но рассказывать ему не пришлось. Она закрыла глаза и почти сразу же тихо и ровно задышала – уснула
Лежа рядом, он вспомнил слова Паная о детище Шукрена в трёх обличьях, одним из которых была Даниалла. Вот эта золотоволосая Дана которая, лежала рядом с ним, так тихо и ровно дышит.
«Она настроила тебя», – уверял его повелитель Крусана. Но так ли это? А что, если её предупреждения были верны? Ведь работает же служба оповещения в Крусане. И хорошо работает. Кто ответит, не был ли его приезд заранее известен князю, и всё, что произошло с ним, просто-напросто подстроено? Может, Даниалла действительно хочет бороться с Гошиасом? Как она в тот раз испугалась видения в углу! Но какой тогда отличный шанс у Паная разыграть его, как мальчишку, заставить лягать колючки и таким образом ослабить могущество Шаблина. Все эти здравицы в честь «дорогого друга Ричарда»… Не очень-то весело поддерживали их подданные князя. Правда, княгиня приятная женщина и вроде бы искренняя. А может, муж просто не посвящает её в свои дела? Нужно попытаться ещё раз вспомнить все подробности пребывания в Мантуре. А это так же легко, как найти чёрную кошку в тёмной комнате или вить верёвку из песка. Ладно, попробую посоветоваться с подушкой.
Он повернулся на бок и закрыл глаза.

Кларк всегда спал очень чутко. Отчасти это было природное свойство, но не малую роль сыграла и воспитанная за годы службы необходимая привычка.
Услышав шевеление рядом, он мгновенно пробудился. Но продолжал лежать с закрытыми глазами.
Женщина встала и, освещённая слабым светом лампады, двинулась к двери. Когда она покинула комнату, разведчик быстро поднялся и, крадучись, отправился вслед за ней. Даниалла вышла в коридор и направила шаги к комнате служанки, вскоре появившись оттуда с зажженной свечой. Вид у неё был отрешённый, словно у загипнотизированной.
Она вступила в одну из комнат, не прикрыв за собой дверь, и он, стоя в коридоре, мог видеть всё, что происходило там.
От свечи женщина зажгла два напольных светильника, напитанных смолою, и некоторое время изучала острые языки пламени. Затем поставила свечу на стол, отворила балконную дверь и вышла в сумерки на свежий воздух. Её фигура в ночной рубашке голубым пятном виднелась в дверном проёме. Она подняла руки и лицо к небу, и разведчик услышал её голос.
Сначала это были монотонные, произносимые нараспев, словно в бреду, совершенно непонятные заклинания, затем речь стала спокойней, а произносимое понятней:
«… Хаос – стань Логосом. Духи, войдите в Разумное и выйдите в Премудрое. Равное стань Противоположным, Разное – стань Подобным. Начало Начал сотвори Гармонию, Духи Троичности обретите суть Сущего: Дух земли – Дух тела и возрождения, Дух Воды – Дух крови и жизни, Дух Огня – Дух Вселенной и горючести.
Обретите свободу и сотворите пар и туман. И да будет «Счастлив обладающий!»
И в тот же момент её фигура стала на глазах превращаться в белые клубы не то пара, не то тумана и, сползая с балкона, растекаться по земле. Через несколько мгновений балкон опустел.
Кларк подошёл к открытой двери и взглянул вниз. Вся земля под балконом была, словно молоком, залита слоем густого, расползающегося в разные стороны тумана. Он посмотрел на белый покров и не мог понять: при чём здесь туман?
Ах, да, вспомнил он внезапно, ведь Панай упоминал о способе контроля в Шаблине: туман растекается по лесам и ущельям всего Шаблинского плато, и ни один эльф не осмелится ослушаться хозяйку. Теперь она, благодаря им, будет точно знать, куда упадёт последний луч луны в предстоящем затмении.
Обескураженный чужестранец предпочёл вернуться в спальню, улечься в кровать и ждать.
Некоторое время спустя мужчина услышал лёгкую поступь босых ног, и его подруга, осторожно скользнув под одеяло, улеглась рядом с ним.
Повернувшись на бок и, делая вид, что спит беспробудно, он левой рукой обнял тёплое податливое тело.
Нет, Панай не разыгрывал его. Всё сообщённое им было правдой. И таким образом все их предварительные договорённости оставались в силе, ибо требовалось избежать худшего.
Любовник, словно невзначай, положил большую ладонь под левую грудь сообщницы и прислушался: ударов сердца не было.
Вот всё и подтвердилось окончательно. Княжна Даниалла оказалась одним из воплощений Шукрена. Вся её обворожительная внешность скрывала чёрную сущность Шукренова отродья. А душа её, как и душа девочки, томилась в плену у Гошиаса. И кто знает, суждено ли им соединиться с телами хозяек?
Разведчик долго ещё лежал неподвижно, раздумывая над планом дальнейших действий, пока сон окончательно не сморил его.

Утром, во время завтрака, Кларк поинтересовался у молодой женщины:
– Ты не боишься, что кто-нибудь застанет меня здесь?
– Нет, любимый, сюда никто не имеет права входить. Так что ничего не опасайся. Если кто-то хочет меня увидеть, зовёт служанку. Атана – мой самый доверенный человек. Служит мне с детства, ухаживает, как нянька. Пока мы сегодня с тобой валялись под одеялом, она успела сбегать к садовнику за цветами. А я сплела тебе вот этот подарок.
С этими словами она надела на голову своего любимого свежесплетённый венок.
– Кстати, кто сейчас занял моё место? – поинтересовался он.
– Не знаю. Нашли какого-то старичка. Было много шума после твоего исчезновения, но всё утряслось. Решили, что ты напился пьяным и утонул в одном из прудов. Ведь осталась твоя униформа. К тому же, мои люди подбросили в садовый домик несколько пустых винных бутылок. Теперь ждут, когда всплывёт твой раздетый труп.
Она обратила внимание, что её сердечный друг молчалив и сосредоточен, и решила его как-то растормошить.
– Ты что-то сегодня задумчивый. Не хочешь ли немного развеяться и сыграть в шахматы? У тебя на родине знают эту игру?
– Ещё как!
Она позвонила в колокольчик. Вошла служанка.
– Атана, принеси нам шахматы.
Служанка молча поклонилась и исчезла, но тут же вернулась с доской и фигурами в чехле из бархата, вышитом перьями феникса. Фигуры были вырезаны из хрусталя и алого мрамора.
  – Это папины шахматы. Он мне подарил и научил играть. Мы с ним часто сражались, – объясняла княжна, выкладывая фигурки из бархатного мешочка.
– Какими фигурами желает играть, дама? Светлыми или тёмными? – осведомился партнёр, расставляя изящно сработанное войско на исходные позиции.
– Пусть будут белые, – ответила княжна, не моргнув глазом.
По первым же ходам Кларк понял, что партнёрша играет очень неплохо. Правда, некоторые фигуры она называла несколько непривычно. Например, пешку именовала павлином, ладью – скалой, коня – рыцарем, но он быстро соориентировался в этой непривычной терминологии.
По тому, как она разворачивала рати своих хрустальных подданных, как умело сковывала инициативу противника, как готовила атаку и крушила дружину соперника, было ясно её обстоятельное знакомство с теорией и практикой игры.
 Разведчик поначалу играл внимательно, но затем другие, посторонние, мысли вытеснили намечаемые комбинации из головы.
– Дорогой, о чём ты думаешь? Ты же вот-вот получишь мат. Считай, что твой король уже обезглавлен.
– Извини, я действительно несколько рассеян, – согласился он. – Дело в том, что мне необходимо потолковать с тобой кое о чём. Видишь ли, я вчера не хотел тебя расстраивать и не стал говорить. В Мантуре я встретил человека из Альбиона. У меня на родине происходят очень важные события, и мне пора возвращаться домой. Я слишком долго отсутствовал и превратился в блудного сына.
– Ты плохой сын? Твои родители тобой недовольны? – удивилась она.
– Моих родителей уже нет на свете. При жизни они были довольны мной. Но не в этом дело, просто у нас на родине есть такая притча.
– О чём она? Расскажи мне, – высказала (проявила?) собеседница извечное женское любопытство.
– В ней говорится о человеке, разделившем наследство между двумя сыновьями. Младший ушёл из дома и растратил свою долю в развратной жизни. Обнищал, долго мыкался и, наконец, вернулся домой. Покаялся и был радушно принят отцом. На недовольство старшего сына отец ответил: «Брат твой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся. Как же мне этому не радоваться?» Вот и я такой же блудный сын. И меня заждался родной дом.
– А как же я? – произнесла она потерянно. Взор её потемнел и угас. – Я думала, ты останешься со мной, мы уничтожим этого мерзкого Гошиаса и станем править Шаблином вместе. Ты же раньше не возражал.
У княжны был очень расстроенный вид, слёзы подступили к глазам.
– Скажи мне, Дана, ты когда-нибудь видела, как рыба идёт на нерест – продирается по мелководью, погибает, но всеми силами стремится в то место, где когда-то родилась? Так и человек. Где бы он ни был, его всё равно тянет в родные места.
Огорчённая, с тяжестью на душе, она тихо произнесла:
– Я думала, ты меня любишь…
Но Кларк знал цену этим вздохам и слезам. Однако, продолжая лицемерную игру, он ответил:
– Я должен вернуться домой, моя радость. Потом, возможно, я вновь приеду в Шаблин, если ты к тому времени меня не забудешь.
– Когда ты собираешься уезжать? – печально осведомилась она.
Времени до лунного затмения оставалось всего три дня, и мужчина осторожно заметил:
– Хорошо бы сегодня…
Лицо Даниаллы не утратило безрадостного (грустного?) выражения, но, словно бы взяв себя в руки, она произнесла:
– Надо подумать как. Выйти через охрану ты сможешь только послезавтра, когда в воротах будут стоять мои люди. А сейчас… Надо подумать, – сосредоточенно повторила молодая женщина.
Мужчина подошёл к стрельчатому окну и бросил взгляд на раскинувшийся внизу ухоженный парк, в благоустройство которого была вложена доля и его труда.
Деревья уже начали сбрасывать осеннее облачение, хотя продолжали радовать глаз звучным (?) жёлто-красным спектром своих крон.
Парк, как всегда, был пустынен, и только у дорожки, ведущей к выходу, работник грузил на старую колымагу собранные в кучи опавшие листья, готовясь вывезти их.
– Подумать только, уже облетевшие листья убирают, – задумчиво произнёс бывший садовник и, взглянув на небо, добавил: – а вон и птички на юг потянулись. Пора и такому старому коршуну, как я, к своему гнездовью прибиваться.
Княжна подошла и из-за его плеча тоже кинула сумрачный взгляд в окно. Её внимание привлёк человек, работавший внизу.
– А ведь это мысль, – как бы про себя заметила она. – Взгляни-ка на этого старика, – предложила она своему избраннику. – Он вывозит мусор из парка постоянно, много раз на дню: туда-сюда, туда-сюда. Его повозка уже всем намозолила глаза. Ну что, его каждый раз подвергают досмотру? Конечно же, нет. Вот мы и попробуем вывезти тебя из замка под ворохом листьев. Возчик – мой человек. Подожди, я сейчас пошлю к нему Атану. А ты соберись и будь готов.

Ричард Кларк, разведчик британской спецслужбы, пошевелился и вылез из-под кучи прелых листьев.
– Тпру-у-у! – натянул вожжи возница и остановил пегую свою клячонку, давно позабывшую такие разновидности аллюра, как рысь, галоп и карьер.
– Господин, поскорее, пожалуйста, – испуганным глухим шёпотом пробубнил возчик, – а то увидят – не сносить мне головы.
Нелегальный пассажир соскочил с повозки, отряхнул плащ, которым укрывался лёжа на досках, и размял затёкшее от неподвижного лежания тело.
– Спасибо, старик! Не волнуйся, сейчас я исчезну. А это тебе, держи!
Он бросил кучеру монету, которую тот поймал с завидной для своего возраста лёгкостью, и, накинув на плечи влажный от росы плащ, направился к центру города.
Итак, он свободен и в его распоряжении три дня. Прежде всего, следует заглянуть к тётушке Лювит, попрощаться – этого требует конспирация – их замысел не должен быть обнаружен раньше времени. А завтра вместе с Рассом он отправится на поиски Бугайской пещеры.
Его взгляд остановился на одной из башен замка, возвышавшегося на центральном холме, – там на флагштоке трепыхался на ветру голубой флаг, символизирующий небо и отдых, – знак того, что сегодня в Шаблине выходной день. По будням голубой стяг заменялся коричневым, олицетворявшим землю и работу.
Надо признать, в вотчине Гошиаса к символике относились трепетно: чем у режима меньше чести, тем больше почестей.
То, что сегодня выходной, – не плохо. На улицах больше, чем обычно, народа, легче затеряться в толпе в случае чего. Но, с другой стороны, можно скорее натолкнуться на что-либо непредвиденное и нежелательное.
Следуя давно выработанной профессиональной привычке, разведчик резко оглянулся, как делал это всегда, находясь на задании, и цепким глазом приметил некоего субъекта, маячившего в конце улицы.
Остановившись и наклоняясь якобы для того, чтобы поправить пряжку на сапоге, чужестранец из-под ноги приметил: небритый тип в шляпе с опущенными полями запнулся, уловив взгляд идущего впереди рослого подопечного, и вихлявой, подгулявшей походкой направился к ближайшему забору. Движения его были качающимися, но несколько нарочитыми.
В воображении разведчика живо возникла картина инструктажа этого субчика, и подопечный B. G. скептически хмыкнул: «Ну вот, полковник, ты и сподобился. Ай, да Дана! Ай, да золотоволосый ангел! Надо же! Подсунула-таки своего задрипанного хвоста». – Он в раздумье поскрёб подбородок. – «А, дьявол с ним! Пусть потаскается сзади для вящего спокойствия хозяйки».
И двинулся по направлению к дому тётушки Лювит.
Пройдя сотню ярдов, он достал небольшое полированное серебряное зеркальце и, не оборачиваясь, обнаружил, что затрапезный молодчик мелкими шагами семенит сзади, стараясь не отстать от широко шагавшего объекта своего наблюдения.

Кларк постучал железным кольцом в знакомую дверь, и, как всегда, она распахнулась без преддварительных расспросов.
– О, Дики!
С этим возгласом девочка кинулась на шею стоящему на пороге гиганту.
– Дай же войти человеку, детка!
Тётушка Лювит направилась навстречу гостю, глядя на него поверх очков добрым и грустным взглядом.
Вошедший приблизился к столу и опустился на предложенный стул.
– Морик, прими у господина Кларка плащ и шляпу, – подсказала тётушка сияющей племяннице.
– Позвольте предложить вам чаю с пирожками?
– Нет, нет, спасибо, я сыт, – поблагодарил визитёр. – Я в сущности, заглянул ненадолго. Собираюсь вернуться на родину. Пора, как говорится, к родному камельку. Вот наведаюсь ещё к своему приятелю, господину Рассу, одолжу у него лошадь и в путь.
Старушка понимающе покачала головой:
– Да, да, душа человека всегда стремится на родину. И чем мы становимся старше, тем сильнее эта тяга. Ведь там и прошлое, и будущее. А чужбина и есть чужбина, она не греет. А вас греет наш благословенный Шаблин? Вы ведь кое-что здесь узнали: и с замком познакомились и, насколько мне известно, побывали за его пределами. Господин Расс нас недавно навестил и кое-что рассказал. – Собеседница взглянула на него внимательно, с чуть заметной улыбкой на губах. – А как кстати ваши врачебные поиски?
Тётушка Лювит припомнила ту часть их давнишнего разговора, которая в силу возраста интересовала её больше всего.
– Как ни странно, эти два вопроса чем-то для меня связаны.
Ему живо припомнилась недавняя поездка в сопредельную державу и беседа с неким то ли знахарем, то ли медиком на площади Мантура во время праздника.
– Один врач во время моей поездки к вашим соседям поведал, что у них в Крусане медика называют трёхликим: в повседневной жизни он должен иметь лицо порядочного человека, у постели больного – лик голубиной кротости и физиономию злодея при требовании гонорара. Шаблин для меня многолик, как этот переменчивый лекарь.
– О, вы деликатны и очень снисходительны, – заметила пожилая женщина, тяжело вздохнув. – Увидите вашего друга, господина Расса, кланяйтесь ему. Он-то, я думаю, не так бодро воспринимает всё происходящее. Ведь это касается его непосредственно.
– Дик, а как же я буду без тебя? – произнесла расстроенная Морик. Её красивые фиалковые глаза увлажнились.
– Ничего, дружок, с тобой остаются тётушка и Тин. Он хороший человек.
Кларк поднялся и стал прощаться.

Чужестранец замешался в толпе горожан Гузеля, упругой походкой направляясь к дому своего компаньона.
Где-то сзади, укрываясь за спинами прохожих, тащился небритый шпик в низко надвинутой шляпе, но он больше не интересовал разведчика.
Сейчас Кларк весь ушёл в свои мысли. Что дали ему несколько месяцев нахождения в двух соседних государствах – Шаблине и Крусане? Допустим, он вошёл в их жизнь, допустим, так или иначе познакомился с правителями, пытаясь помочь одному из них возродить справедливую власть, если вообще таковая существует в природе. Но что он сделал для себя, для задания с которым был отправлен в это измерение? С каким лицом он предстанет пред светлые очи начальства? Он ведь не трёхликий лекарь. Да и не одна из физиономий этого коновала не подойдёт для внутреннего употребления в отделе M-I-6A. Конечно же, помочь Панаю устранить этого бандита Гошиаса необходимо. Слов нет. Но… Но что же сделано для возвращения? –  вот в чём вопрос, как говорил некий датский правдолюб. И при этом плохо кончил. Правдоискательство вообще вредная профессия. Так чем же ублажить мудрые головы ведомственного начальства, увенчанные медными фуражками? А ведь есть ещё и премьер-министр с его злополучной больницей.
Для возвращения в Лондон в данный момент у него багажа не больше, чем у парижского клошара. Вернись он сейчас, его возвращение обрадует их, как доза эпсомской соли развеселила бы больного дизентерией.
Что ж, видимо, придётся действовать по принципу Наполеона – ввязаться в драку, а там будь что будет.
И, решив впредь действовать исходя из обстоятельств, разведчик ускорил шаг.

– Кто?
Слуга открыл смотровое оконце в дверной фрамуге, но, не доверяя подслеповатым глазам, решил подстраховаться вопросом.
– Открывай, старый разбойник! Это Судьба стучится в дверь и желает знать, жив ли ещё этот старый негодник Итах?!
– А-а, господин Кларк, – приветливо залопотал престарелый хранитель дома, – вы всё подшучиваете над таким дряхлым увальнем, как я.
Встряхивая седой головой, с расплывшейся по лицу широкой доверчивой улыбкой, он распахнул дверь.
– Прошу вас, господин Ричард, входите. Мой господин давно ждёт вас.
Ричард шагнул за порог.

Глава X

– Ричард, взгляните-ка на карту Паная. Долго ещё добираться нам до этого самого Бугайского леса?
Двое всадников двигались по пустынной просёлочной дороге мимо сжатых лоскутных наделов, по которым в поисках остатков урожая тут и там развалисто бродили озабоченные птицы.
Тот, к кому обращена была просьба, достал из-за голенища ботфорта небольшой пергаментный свёрток, миниатюрную карту Шаблина, на которой пурпурными чернилами был изображён путь из Гузеля к пещере в Бугайском лесу, и, развернув трубочку, взглянул на алую змейку маршрута.
Будучи наделён уникальной зрительной памятью, он прекрасно помнил начертанную на пергаменте дорогу, но сделал вид, что определяет расстояние для успокоения партнёра.
– Нам важно достичь пещеры до сумерек, пока не появился туман. Иначе о наших передвижениях станет известно хозяйке эльфов, – предупредил плечистый собеседник.
– Но ей и так известно о нашем исчезновении. Яснее ясного: как только мы избавились от шпика, он тут же побежал осведомлять хозяйку, – возразил спутник.
– Дорогой мой, что он может ей сообщить? Они-де выехали через северные ворота? Так я и сам говорил ей о возвращении домой, а север как раз то направление, откуда я прибыл. А что мы потом повернули на юг, ей неизвестно. Между прочим, история самой Бугайской пещеры весьма любопытна.
И разведчик поведал Рассу следующее.
В далёкие времена в этой пещере жил отшельник и чародей Феон. Здесь он вырастил приёмыша, названного Шукреном, который впоследствии убил своего воспитателя, выманив его из пещеры. Коварный пасынок, обладатель секретов чёрной магии, был не всемогущ, а древнее заклинание приёмного отца хранило пещеру: злые чары в ней не действовали.
Этим и решил воспользоваться Панай со своими людьми, назначая встречу Кларку. Даниалла, которая в виде тумана облетала свои владения, узнавая новости от эльфов, обнаружить противников, укрывшихся в жилище волшебника, не могла…
В конце рассказа Кларка путешественники приблизились к лесу, и всё предвещало скорое завершение пути.
Они ехали бодрой рысью по тенистой лесной дороге, мерно покачиваясь в сёдлах, как вдруг резкий удар в грудь свалил их навзничь в дорожную пыль. Кони без седоков испуганно рванули вперёд. Кларк первым пружинисто вскочил на ноги и, взглянув вверх, увидел натянутую поперёк колеи верёвку.
Не успел он оглянуться, как из-за кустов повыскакивали вооружённые бородатые люди и окружили путешественников. К спешенным подошёл дюжий громила и, разглядывая их, издевательски протянул:
– О, какие пташки пожаловали в наши силки. Отменная дичь. Птички, так сказать, высокого полёта.
Он обошёл вокруг пленников, попробовал на ощупь добротность их одежды, наклонился, внимательно изучил обувь и, выпрямившись, продолжил:
– Оперенье – царское. И упитанность приличная. То-то будет радости нашему Филу, а то он, бедняга, третий день в кулак свищет.
Шайка весело заржала.
– Оружие!
Верзила протянул руку, взглядом указывая на мечи.
– Но, но, балуй! – угрожающе проронил он, заметив непроизвольный жест Кларка. – Мои арбалетчики вам живо в шкуре лишних дырок наделают!
И точно: в кронах окружающих деревьев Кларк заметил несколько стрелков, державших их на прицеле.
Пришлось отстегнуть мечи.
Бородатый верзила шагнул к Кларку, и тут они узнали друг друга. Да, напротив разведчика стоял никто иной, как его незадачливый противник Криц. Бык-Криц. Хвастливый и брутальный Бык, получивший в своё время урок от неизвестного иноземца.
Но сейчас ни тот, ни другой не обнаружили своего давнего знакомства: каждый не хотел опережать события, не зная наперёд последствий. И то сказать: хоть сила и была на стороне Быка, неизвестно, как он попал в шайку и, быть может, если бы обнаружился давний позорный проигрыш, репутация его была бы безнадёжно подмочена. Поэтому оба промолчали: свой своему поневоле брат.
Но, с другой стороны, противник с ущемлённым самолюбием был вдвойне опасен.
Не успели пленники переглянуться, как их поспешили обезвредить.
– Ну, герой, давай сыграем в жмурки с дядей Крицем, – ухмыльнулся Бык, стаскивая с шеи обтрёпанный шарф, давно потерявший натуральный цвет, и завязывая глаза своему прежнему противнику, – слепому и в аду благодать.
Так же поступили и с Рассом.
Посадив незрячую поживу на пойманных лошадей и связав им за спиной руки, полк оборванцев двинулся в путь.
Лошади передвигались мягко и небыстро. Изредка под копытами хрустели сухие ветки. Ричард определил: дорога была не торной. Время от времени его левую щёку пригревало солнце – проезжали полянки или мелколесье. Двигались на юг.
Примерно через полчаса разбойничья кавалькада остановилась. Пленникам развязали глаза, сняли путы с рук.
Взорам двух шаблинцев предстал дом, да нет, даже не дом, а некое ветхое строение, замшелое и окружённое высокой травой, в которой была протоптана неширокая тропинка ко входу. Постройка завершалась мансардой с покосившейся деревянной башенкой.
– Идите за мной, – приказал Криц двоим захваченным и предложил одному из своих приспешников замкнуть череду.
Внутри здания он открыл небольшую дверцу под лестницей, и два живых трофея очутились в подвале. Засов за ними защёлкнулся.
Было темно. Но постепенно, благодаря нескольким отдушинам и щелям в двери и перекрытии, глаз начал различать очертания вещей, заполнивших место заточения двух друзей: какие-то бочки, мешки, то ли с овсом, то ли с крупой, ржавую тележную оснастку, ломаный шанцевый инструмент, дрова, битую глиняную посуду и множество других не слишком востребованных вещей.
Пахло плесенью, кошками, прогорклой ворванью, конским потом, кислым вином и ещё непонятно чем, но не менее отвратительно.
– Амбре, аж ноздри заворачиваются, – повёл носом Ричард.
– Да уж точно не розарий, – согласился Тин, стирая с лица и рук липкую паутину, опутавшую все углы их узилища.
Осматривая свой невольный приют, Кларк мысленно разбирал сложившееся положение: «Будь я один, – рассуждал он, – всё решалось бы просто: благовидный предлог – скажем, прогулка по надобности – и можно было бы сбежать. Стрела арбалета не пуля – вполне реальная попытка. Но Тин… Нельзя же обречь на гибель безотказного, верного, добрейшего Тина. А сидеть здесь и ждать – неизвестно, что вскочит в голову этим висельникам! И что скажет Панай, когда мы не явимся в назначенный срок?
Партнёр Кларка сник и сидел молча, нахохлившись.
Нужно было как-то разрядить обстановку.
– Не знаю, как вы, Тин, но я здесь от голода умирать не собираюсь.
Ричард поднялся по ступенькам и постучал в запертую дверь.
– Эй, там, кормить нас будут или нет? – громко крикнул он наугад. – Если заперли, так нечего голодом морить!
Через некоторое время послышались шаги, и ворчливый голос Крица не слишком строго прогудел:
– Ну, чего расшумелись? Жрать им, видите ли, захотелось. Тут вам не харчевня, господа, обслуживать вас некому. Берите пример с Отца Небесного: молчит, ничего не требует, всем доволен. Проще надо быть, божьи страннички. На небо вас и натощак примут.
Шаги удалились.
Тем не менее через некоторое время лязгнул засов, дверца отворилась, и на ступеньках остались две медные кружки с водой и оловянная миска с горкой кукурузных лепёшек.
– Выбирать не приходится, – заключил Ричард, запивая тепловатой водой пресную лепёшку, – Ели «чуану по-крестьянски», съедим и это. Представляю себе, с каким удовольствием эти охотники за чужими кошельками опорожняют сейчас наши подсумки.
– Вот ведь как предчувствовал – не хотел брать с собой пирожки, – огорчённо вздохнул спутник Кларка, с отвращением пережёвывая содержимое оловянной миски. – Бедный Итах, знал бы он, кому они достанутся. Что же будем делать, Ричард? – обратился он к сотрапезнику.
– Думайте, господин Расс, у вас ум раскидистый, – ответил тот, – а я предпочитаю дать событиям идти своим чередом.
В этот момент загремел ржавый запор, и дверь в очередной раз отворилась, впустив в подвал столб дневного света.
– Ну, вот вам и скорое продолжение, – бросил рассудительный узник.
– Выходи. Оба, – поманил их стражник грязным пальцем.
– Будем придерживаться реальной версии, чтобы не споткнуться на противоречиях, – шепнул Кларк партнёру.
– Присаживайтесь, господа.
Человек, сидящий на столе, широким жестом указал на два приземистых табурета, стоящих у стены.
– Чувствуйте себя свободно и считайте, что вы в гостях у друзей. Поверьте, маленькая неприятность с вашим задержанием огорчает меня не меньше, чем вас. Надеюсь, мои сподвижники обращались с вами достойно.
Мансарда, куда привели двух друзей, имела нежилой вид и была плохо меблирована – что называется «пустодом»: стол, несколько колченогих стульев и табуретов, деревянная кровать.
Дыры в стенах на месте сгнивших досок позволяли видеть нижний этаж, где расположились «сподвижники» – члены шайки, занимавшиеся своими делами: кто-то ел, сидя за общим столом, другие здесь же играли в кости, один из разудалой компании бренчал в углу на цитре, некоторые приводили в порядок портупею или чинили сбрую.
Кинув быстрый оценивающий взгляд вокруг, Кларк посмотрел в лицо говорившему. Перед ним в коротких штанах, высоких ботфортах и расстёгнутой нижней белой рубахе сидел мужчина с гривой светлых волос и обаятельной, белозубой, откровенно насмешливой улыбкой на загорелом лице, которое не портил даже шрам на правой щеке. Он, надо полагать, был смел, бесшабашен, ироничен и знавал в своей жизни лучшие времена.
Сейчас его глаза откровенно смеялись.
– Я уверен, господа, что вы не унизитесь до лжи.
Расс кратко изложил цель их поездки, упомянув, что его друг чужестранец и участвует в задуманном деле исключительно из великодушных побуждений.
– Итак, ваша цель – борьба с тираном Гошиасом. Ну что ж, это благородно. Высокая цель. Только вот одно смущает, – он сильной рукой потёр свою крепкую шею, – сколько ни было здесь подобных гостей, все как один оказывались борцами с режимом Гошиаса.
В этот момент с довольным видом в дверях вырос Бык:
– Взгляни, Фил, тут кое-что есть любопытное.
Он протянул предводителю две обнаруженные подорожные.
– Кстати, подписаны Даниаллой. А ведь она с Гошиасом в одной упряжке.
Положение пленников осложнилось. Нежданно-негаданно они предстали некими лазутчиками одиозного первого министра Шаблина. И тут вмешался Тин:
– Видите ли, это не совсем так, – возразил шаблинский экс-придворный, – вернее, совсем не так. Именно княжна и послала нас с тайным заданием к Панаю, чтобы создать союз против первого министра.
– Да-а? – недоверчиво протянул сидящий на столе, кого Бык назвал Филом, и принялся читать подорожные двух друзей.
Пробежав документы, он поскрёб ногтем скулу и, прищурив правый глаз, обратился к Тину:
– Господин Расс, а не знаком ли вам случайно Себастьян Расс? Он что, ваш однофамилец?
– Нет, это мой кузен, – уточнил пленник, не слишком ясно представляя, куда ведёт этот вопрос.
– Чёрту лысому он кузен! – воскликнул невыдержанный Бык, явно нарушая негласную субординацию.
Фил исподлобья внимательно взглянул на Быка: сразу стало ясно, в чьих руках тут вожжи.
– Ты не прав, старина Криц, я его прекрасно помню. Как же, как же, он ещё превосходно танцевал на балах. Бесподобный танцор, надо сказать.
В его глазах загорелся азарт игрока, сделавшего неожиданный и остроумный ход.
– Не хотел бы вас огорчать, – с сочувственной и понимающей улыбкой ответил собеседник, – но он – увы! – вовсе не танцевал.
И на недоумевающе удивлённый взгляд Фила добавил:
– Да, да, в молодости в одну из военных кампаний Себастьяну повредило колено – это он сам рассказывал. После этого он стал приволакивать левую ногу, чего, кстати сказать, очень стеснялся.
– Ах, так! – ничуть не смутившись, заявил хозяин разбойничьего вертепа и спрыгнул со стола. – Вот видишь, старина, – доверительно обратился он к Быку, – я ж тебе говорил, что ты неправ. Значит, я его с кем-то спутал. А кстати, почему я вас не помню при дворе, господин Расс? – сделал он следующий ход.
– Не мудрено, – пожал плечами пленник. – Вы молоды. А меня двенадцать лет не было на родине.
– Да, действительно, не мудрено, – серьёзно согласился предводитель местного воинства, отвечая, по-видимому, каким-то своим мыслям. – Зато я отлично помню вашего кузена. Если бы не он, вряд ли вам выпала бы честь видеть перед собой графа Филиппа Френьо живым и здоровым. Да, да, не удивляйтесь, господа, того самого графа, чей род не уступит в знатности ни одному из древнейших шаблинских родом и кого эта безродная и беспринципная каналья Гошиас собирался повесить, как последнего бродягу. Графа – повесить! Каково?! Ну, ничего, джокер пока в моей колоде. А поместья – дело наживное. Это уж как карта ляжет.
Филипп Френьо перестал ходить по мансарде и, успокоившись, снова уселся на стол, обхватив колено поставленной на столешницу ноги. Взгляд графа остановился на расстёгнутом воротнике камзола Кларка.
– А что это у вас такое?
Он указал на медальон на шее Ричарда.
Пленник молча снял памятное изделие и передал его восседавшему на столе собеседнику.
– О, вот это да! – с удивлённым восхищением воскликнул титулованный главарь, разглядывая миниатюрный портрет. – Превосходный подарок. Это ваша возлюбленная?
– Нет, – коротко ответил пленник, – княжна Даниалла. А медальон вовсе не подарок. Это своего рода дипломатическое предложение сотрудничества Панаю. К слову сказать, княжна упоминала и о вас: сокрушалась, что вы, граф, столь неуловимы и недоступны. Княжна сожалела о невозможности соединить усилия в борьбе с общим врагом. Да чего греха таить: отзывалась о вас, граф, с большой симпатией. По крайней мере, мне так показалось.
Кларк врал вдохновенно, будучи уверен, что чем грубее лесть, тем сильнее её действие.
– Вот как? – заинтересованно переспросил рыцарь лесной глухомани. – А ведь я видел её только девочкой. Как же она похорошела! Я готов соединить с ней усилия в любой затее. Чем больше соединений – тем лучше. Так ей и передайте. А что ещё она говорила обо мне?
– О, я подробностей беседы, к сожалению, уже не помню, – вывернулся Кларк, – но общий тон был чрезвычайно доброжелательный.
– Ну, хорошо, – удовлетворился граф. – А в знак искренности моего желания я, пожалуй, оставлю её портрет у себя.
Криц, возвышавшийся у дверей, недовольно кашлянул. Предводитель, подбросив медальон на ладони, снова искоса взглянул на Быка и значительно произнёс:
– Иди, скажи ребятам, что нужно проводить господ. Поторопись!
И, вновь обратившись к Кларку, проговорил:
– Я думаю, предложение о сотрудничестве можно ведь передать и на словах. Не так ли?
Собеседник и бровью не повёл. Сейчас главное было выбраться отсюда, а всё остальное не имело значения.
– Я уверен, что княжна была бы счастлива подарить его вам.
– Ну, что ж, господа, собирайтесь в обратную дорогу. Прошу простить, но ваше платье, ваши кошельки и лошадей нам придётся позаимствовать.
Он улыбнулся лучезарной белозубой улыбкой.
– Временно, разумеется.
– Конечно, конечно, – с подспудной иронией поспешил согласиться Кларк, – считайте их своими.
– Господа, примите извинения за некоторые временные неудобства и не вполне достойное вас обхождение. Что поделать, существование определяет манеры. К сожалению, мы не при дворе. Хотя не теряю надежды когда-нибудь там встретиться. Прошу вниз. Прощайте же, господа!

Вскоре одетые в затёртые штаны и камзолы с чужого плеча, в стоптанных ботфортах, с завязанными глазами, на двух мулах-кабыздохах, они отправились в обратный путь.
– Ну что, герой, небось удивился, увидав меня здесь? – спросил Криц тихо, снимая повязку с глаз Кларка. – Обязательно попрошу у графа твой меч. И уж больше, долговязый, мне на глаза не попадайся: вход у нас корона, а выход – две. Клянусь дьяволом, второй раз я маху не дам!
И, в сердцах дёрнув поводья коня, вместе со своими приспешниками он поскакал в обратный путь.
Путешественники остались в том же месте дороги, с которого их похитили утром.

Когда обшарпанные мулы – подарок опального графа, – утомлённые дорогой, приблизили седоков к концу пути, начало смеркаться.
– Да, мой дорогой Тин, надо признаться, мы ещё легко отделались, – подытожил Кларк, поверив наконец, что их дорожные неприятности закончились, и стащил с головы вытертую шляпу с обвисшими полями, – спасибо медальону и вашему доблестному родственнику. А каков этот недобитый вояка Криц? Ишь как его передёрнуло напоследок!
И, окинув спутника критическим взглядом, он добавил:
– Вот и опять мы с вами, господин Расс, как два пугала. Особенно хороши два ваши непарные ботфорта. И вообще везёт нам с этой экипировкой. Между прочим, не забудьте поблагодарить за неё вашего графа Обираловского, когда встретите его при дворе.
На ещё ясном небе начали проступать яркие мерцающие звёзды. Бугайская пещера была перед ними.
Сама пещера, достаточно внушительная по размерам, располагалась в скалах рыжего цвета, поросших кудрявым кустарником и немногочисленными деревцами, запустившими корни в редкие расщелины каменного массива.
Два княжеских звездочёта, устроившись на одном из утёсов, напряжённо всматривались в быстро темнеющее бархатное небо с серебряным блюдом луны посредине, изредка обмениваясь некоторыми профессиональными соображениями.
У входа в пещеру самый могущественный маг Крусана, худой и длинноволосый, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, устремив воспалённые угольно-чёрные глаза вдаль и пребывая в гипнотическом состоянии, пытался уловить сигналы эльфов.
В обширном внутреннем пространстве грота расположился князь с отрядом в десять всадников. В ожидании предстоящего события, истинный смысл которого никому, кроме князя, не был ясен, кое-кто отдыхал, положив под голову седло, другие подкреплялись или правили оружие.
Лошади с хрустом пережёвывали овёс, время от времени склоняя к земле головы с привязанными к ним торбами. Заметив двух подъезжавших всадников, князь не без удивления направился к ним навстречу. Оба прибывших спешились.
– Государь, позвольте представить моего друга и компаньона. Тин Расс.
– Знаю, знаю, – кивнул князь, не уточняя однако источников (чего?). – Очень рад. Позвольте всё же поинтересоваться, что это за маскарад...
– Этим маскарадом, государь, мы обязаны графу Филиппу Френьо. Быть может, слыхали о таком? – поинтересовался Кларк у князя. – А нам выпала честь быть обобранным его сиятельством в лучших традициях шаблинского дворцового этикета.
 – Слыхал, доводилось, – проговорил князь с невесёлой усмешкой, как видно, зная о лесном графе гораздо больше своих собеседников. – Вот, Ричард, подтверждение нашего прошлого разговора. Никуда не деться от горькой истины: злой диктатор – величайшее бедствие для страны. Он даже порядочных людей превращает в разбойников и мародёров. Ладно, платье какое-никакое и лошадей вам подберём. А пока располагайтесь, будем ждать.
Князь повёл их внутрь грота.
– Надеюсь, наш план осуществится, – продолжал он и тут же вполголоса отдал какое-то распоряжение начальнику конного отряда, – мне вчера приснилась чечевица – это добрый знак. И ещё меня преследовал свирепый бык.
– А это к чему, государь? – поинтересовался Расс.
– Вот и я тоже спросил у своего толкователя. А он уточнил: догнал меня этот четвероногий или нет? И когда выяснил, что не догнал, поспешил успокоить: всё закончится хорошо.
Между тем приближалась полночь. Один из звездочётов прибежал сверху и объявил:
– Государь, затмение начинается.
Все поспешно вышли из пещеры.
На яркий диск луны сбоку медленно начала наползать густая чёрная тень.
– Смотрите, государь, – звездочёт протянул руку, указывая вверх на яркие трепещущие светлячки звёзд, – видите зеленовато-голубоватые звёздочки – это созвездие Ориона. Левее и чуть выше, вон там, это Волопас. А вот и Единорог. Обратите внимание, они выстроились в одну линию, что наблюдается крайне редко. Я сообщаю вам об этом, государь, как вы и повелели.
В этот момент находившийся в трансе колдун встрепенулся.
– А-а-а! Знаю, знаю! Теперь – знаю!
Подбежав к Панаю, он истошным голосом завопил:
– Государь, скорей собирайтесь! Теперь я знаю, куда упадёт последний луч!
Панай тут же велел всем седлать лошадей.
Через короткое время небольшой отряд уже покидал бывшее пристанище Феона, на время укрывшее их от происков злых чародеев. Горяча (?) коней, заговорщики отправились по лесной дороге в погоню за ускользающим лунным светом. Впереди с развевающимися по ветру волосами скакал колдун, бормоча заклинания, усыпляющие встречных эльфов, чтобы те не смогли предупредить порождения Шукрена о грозящей им опасности.
Отряд мчался во весь опор со скоростью не менее двадцати миль в час. Граница между светом и тенью быстро бежала по земле, словно ускользая из-под мелькавших конских копыт.
Но вот густая тень покрыла большую часть ночного светила, и лунное сияние, достигнув обширной поляны, непостижимым образом остановило свой бег. Бледные лучи начали сходиться вокруг широкой лужайки.
Всадники, не теряя времени, спешились и укрылись за окрестными кустами, отведя лошадей в сторону.
Лёжа на траве, заговорщики напряжённо всматривались в безмолвную ночную тьму.
И вдруг все поголовно ахнули от удивления. Открывшееся внезапно зрелище ошеломило их.
К освещённому центру поляны с трёх сторон медленно, словно во сне, двигались три фигуры. Справа и слева от наблюдателей сближались золотоволосая красавица и девочка-подросток. Их серебристо-голубоватые тела, плавно покачиваясь, плыли навстречу друг другу.
В сильном возбуждении шаблинец нетерпеливо схватил компаньона за руку:
– Взгляните, Ричард! Будь я неладен, если это не они – Даниалла и Морик. Проклятье! Ведь это их души оттуда, из замка. Я же вам рассказывал, помните?
На него зашикали, призывая к тишине, хотя фигуры были настолько погружены в себя, что казались невосприимчивыми ко всему окружающему.
Укрывшиеся в кустах видели, как к центру двигалось существо, в котором Расс с трудом узнал знакомого ему Гошиаса. Перекошенное угловатое лицо, ощеренный рот с крупными острыми зубами, серые волосы, вставшие дыбом, как шерсть на холке гиены, и вывалившийся из орбиты правый глаз – красный, не моргающий, словно око цейлонского лори.
Но более всего повергало в изумление то, что всесильный министр был в короне. У него на голове, на вставших дыбом волосах, была водружена корона шаблинских правителей, вся усыпанная драгоценными камнями. Почему этот узурпатор решил прибыть в Бугайский лес в короне? Хотел ли он войти в бессмертие коронованным? Надеялся ли возвратиться в Гузель полновластным правителем, королём королей, со всеми атрибутами высшей власти? Просто ли не хотел расставаться с этим символом царского владычества?
Достигнув середины поляны одновременно с двумя другими фигурами, он протянул к убывающей луне длинные руки с бледными тонкими пальцами, на одном из которых красовался перстень Паная, и торопливо забормотал:
– Кали, кали анте, матрофуди… Вознесись, опустись, обрети, запрети… Осквернённым чревом рождённый, не ведающий благодарности, не знающий жалости, потерявший счёт дням и годам, схожу я в царство тьмы…
Взметнув кверху, словно топор, острый хрящевидный нос с раздувающимися ноздрями и выпучив на тонкий лунный серп красный глаз, он гнусавой скороговоркой продолжил:
– Бейи, ульпке, намат, эри мунье… Великий Магнум, повелитель огня и молний, голода и холода, жажды и вожделения, плоти и аскезы, обрети суть Сущего, воплоти Разумное, сотвори Гармонию. Ты, Дух Вселенной, Творец и Создатель, огради и освободи от Конечной Тайны. Укажи путь к Вечной Жизни. И да будет «Счастлив обладающий»!
При последних словах три невероятных существа слились в одну оболочку – колеблющуюся фигуру Гошиаса с закинутой к небу головой.
В этот момент Панай поднялся и достал длинную острую серебряную спицу, собираясь ступить на поляну к трясущейся в трансе фигуре с протянутыми к небу руками.
 – Государь, это лучше сделать мне.
С этими словами Кларк взял спицу из рук повелителя Крусана.
– Так будет лучше для будущей истории ваших княжеств. Какое-никакое, а всё же убийство. А мне, старому грешнику, не привыкать.
Раньше, в молодости, встреча с врагом вызывала в нём весёлое возбуждение, прилив энергии, чувство безграничной свободы и вседозволенности. Всё его великолепное, многоопытное тело становилось лёгким, послушным и напряжённым, как закрученная пружина. Уничтожение противника, а проще говоря, убийство, было самым быстрым, удобным и совершенным средством при решении многих задач, вызывавших какие-либо затруднения. И при этом никаких уколов совести.
Теперь же он прибегал к этому лишь в крайних случаях, когда остальные варианты отпадали по объективным причинам.
«Да, возраст берёт своё», – подумал разведчик меланхолически и крамольно для M-I-6A. Ни бодрящего чувства радости перед схваткой, ни желания как можно скорее приступить к делу, ни ощущения, что весь мир принадлежит тебе, твоей воле, твоим послушным тренированным мышцам, – а он помнил это чувство! – обычная рутинная работа, этакая кровавая канцелярщина, и не более того.
Разведчик легко перемахнул окружающие лужайку кусты и в один-два прыжка оказался напротив всесильного шаблинского министра. Ещё несколько мгновений, и блестящая острая спица пронзила левую половину груди министра.
Корчащийся уродец издал душераздирающий вой. Звук был ужасный, могильный, тянущий за душу. Отвратительный колдун начал медленно оседать на землю. Изо рта его показалась тёмно-бурая с прозеленью густая кровь вперемешку с обильной розовой пеной.
Лежащие за кустами почувствовали, как с поляны потянуло мертвенным смрадом. Оболочка того, кто именовался первым министром княжества Шаблин, начала скукоживаться, как лопнувший резиновый шарик. И тут от неё отделились два зыбких серебристо-голубоватых существа и, медленно покачиваясь, исчезли в лесной чаще.
Заговорщики во главе с Панаем в сильном волнении, расталкивая друг друга, с криками выскочили на поляну и окружили тело зловещего страшилища.
 – Ну, вот и всё, – негромко произнёс разведчик. – К счастью, его чёрная душа оказалась смертной.
Он взглянул на небо. На лунном диске оставался совсем узкий светящийся серп, дающий шанс посвящённому приобщиться к Вечной жизни. Англичанин наклонился и сдёрнул со скрюченного пальца узурпатора чудодейственный перстень. Затем снял корону и подал всё это  князю.
– Государь, времени осталось мало. Заклинание произнесено. Перстень у вас на руке. Всё свершилось. Повторите последние слова, и вы –  Вечный правитель этого края. Прошу вас, не медлите…
Повелитель Крусана остановил взгляд на чужеземце, но при этом решительно покачал головой в знак несогласия.
– Нет, нет, ни в коем случае! Пережить жену, а тем более детей… Что вы! Остаться одному, без близких и друзей – это тягчайшее наказание. Я этого не заслужил. А почему бы тебе, Ричард, не воспользоваться этой возможностью?
– Мне? – Кларк искренне удивился. – Зачем мне это? Я слышал, на земле существовал один народ, веривший в бессмертие. Там можно было взять взаймы, с тем, чтобы отдать на том свете, где продолжалась земная жизнь. Если бы я принадлежал к этому народу, – вздохнул он с сожалением, – я бы наделал долгов… Знаете, государь, в своей жизни я был знаком с несколькими людьми, прожившими около ста лет и больше. Так вот все они жаловались, что устали от жизни. Нет, этот шанс не для меня, – заявил он решительно. – Да мне просто не для кого задерживаться на этой земле. А уж бессмертие…
Разведчик вопросительно взглянул на Расса. Тот прикрыл глаза и молча отрицательно покачал головой.
   – Ну вот, жизнь всегда припасает для нас кукиш в кармане, – усмехнулся разведчик, снова взглянув вверх. – Кто жаждал Вечной жизни, получил её на небе, а кому само в руки плывёт – упирается, хоть убей.
– Ты по-прежнему собираешься возвращаться на родину? Не хочешь остаться в Шаблине? – обратился Панай к Кларку.
– Собираюсь, государь.
– Что ж, твоё право решать. Но заслуги твои должны быть оценены по-царски. Ты достоин этого. Не правда ли, господин Расс? На, держи!
При этих словах повелитель Крусана протянул чужестранцу корону сопредельного княжества. В последних проблесках лунного света в центре короны переливался огромный зеленоватый сапфир.
Расс, улыбаясь, согласно кивал головой. Англичанин подошёл к нему и обнял за плечи перед предстоящей разлукой.
– Тин, кланяйтесь Даниалле. Извинитесь от моего имени, что пришлось взять корону на память. Когда закажет новую, пусть обращается с ней бережней. Передавайте ей моё почтение и поговорку, бытующую на моей родине: лучше быть головой собаки, чем хвостом льва. Она поймёт.
Поляна погрузилась во тьму.
– Однако совсем стемнело, пора возвращаться домой. Зажгите факелы! – распорядился князь.
По окружающим деревьям заметались рваные дрожащие тени людей и лошадей. Ночной лес стоял чёрной, зловещей и пугающей стеной. Изредка из грозной чащи доносился сторожкий хруст сухой ветки под лапой полуночного зверя и гулкое уханье бессонного филина. Воины принялись готовить коней в дорогу.
– А как ваши планы на будущее? – поинтересовался князь у шаблинца, брезгливо рассматривавшего останки колдуна. – Насколько мне известно, должность советника по межгосударственным связям всё ещё свободна.
– Да, государь, теперь свободна.
– Я думаю, отныне Шаблином действительно будет править настоящая Даниалла, и я замолвлю словечко за вас при нашей с ней ближайшей встрече. Полагаю, при ваших заслугах перед покойным Виталом, моим другом и её отцом, это труда не составит. И нам нужен будет такой сторонник.
И, обращаясь к главному магу, коротко бросил:
– Вернёмся домой, составишь мне гороскоп о наших делах с Шаблином. Да, и ещё, – вновь обратился он к шаблинцу, – надеюсь стать одним из первых читателей вашей книги.
И, повернувшись от удивлённого Расса к предводителю охраны, кивнул на лежащие посреди тёмной поляны останки ещё недавно всесильного первого министра и с отвращением распорядился:
– Бросьте это в мешок и заберите с собой. Пусть жители Гузеля полюбуются, кто правил ими всё это время. Ну а теперь, друзья, в путь!
И отряд, разобравшись попарно, выехал на заброшенную лесную дорогу.

Глава XI

 Шёл заключительный день антикварно-художественного аукциона знаменитой лондонской фирмы по продаже произведений искусства. Великое множество знатоков ювелирного мастерства, покупателей и гостей съехалось в аукционный дом на Бонд-стрит по случаю этого ежегодного гала-представления. И не мудрено. Сегодня предстояла продажа гвоздя сезона, шедшего под номером 365 – золотой короны, усыпанной драгоценными каменьями. О тайне её  появления даже знатоки не имели ни малейшего понятия.
В нескольких каталогах, прикреплённых цепочками к своим местам, словно узники во избежание побега, подробно описывался сам лот, но ни слова не было сказано о его происхождении.
Среди собравшихся присутствовали богатые, очень богатые и богатейшие представители мировой элиты золотых мешков или их доверенные лица. Это были люди – тьфу, пропасть! язык не поворачивается назвать их людьми! – это были небожители того состоятельного рая, где в облаках, напоминавших тугие мошны, парили толстые ангелы с бритыми бульдожьими физиономиями и сигарами в зубах. Разумеется, в этих лицах проступали потомственные, родовые черты, напоминающие их не столь уж отдалённых предков: убийц, каторжников, морских разбойников или королевских сводников. Их пухлые цепкие пальцы сжимали арфы в виде долларовых знаков, а каждое чело украшал божественный нимб зелёного цвета с шестью или девятью нулями после цифры, определяющей ранг небесного воротилы.
– Ба, сколько званых, чтоб не сказать избранных! Похоже за последние тридцать с лишним лет этот паноптикум ничуть не изменился, – язвительно заметил пожилой, щуплый, очень сутулый мужчина с гостевым билетом в нагрудном кармане не нового, но дорогого и элегантного костюма, обращаясь к своему более молодому, спортивному и крайне привлекательному спутнику с таким же билетом. – Последний раз я был здесь перед войной. Покойная жена интересовалась русской иконой и собрала, как говорили, неплохую коллекцию. Любопытно, что за три-четыре десятилетия их количество на аукционах совершенно не уменьшилось. Такое впечатление, что основная забота России – снабжение Запада этим культовым товаром. Между прочим, сегодня помимо икон, будет и несколько любопытных вещиц. Вот, взгляните!
Он протянул высокорослому спутнику свой персональный каталог аукциона. Тот принялся листать его.
– Нет, нет, дальше. Тут всё мелочи: броши, кулоны, булавки, запонки… Вот статуэтка Льва Толстого – очень недурна. И настольные часы-слон Фаберже. Нефрит, серебро… И стартовая цена приличная, двести пятьдесят тысяч долларов.
Разговаривая таким образом, он с живым интересом разглядывал собравшееся общество.
– Но все эти любители падали слетелись сюда не из-за этого. Если бы не запахло жареным, духу бы их здесь не было. Уверяю вас, никто из них просто так никому в жизни стакана виски не предложил. Нет, этих стервятников интересует наша… ваша корона. Вот почему они здесь. Взгляните туда. Этот самодовольный господин сам мистер Сталь. А вон тот – обжора и скопидом – ни кто иной, как господин Текстиль. Здесь господа Страхователи и Лес с единственным отличительным признаком – патологической жадностью. Чуть дальше – несметно богатый язвенник, в прошлом покерный шулер, мистер Бензин, а рядом, с постной физиономией игуаны, платонический развратник и пройдоха господин Мясные Консервы и иже с ними.
Да, надо отдать должное старику: с местной фауной он был знаком основательно.
Кларк искренне рассмеялся.
– Послушайте, сэр, ну кто вам сказал, что вы «светлость»? Вы самый что ни на есть типичный Джон Буль, с той разницей, что у вас подкожная брезгливость к большим, а стало быть, грязным деньгам. Денежный мешок? Фи, это же моветон. Как сказал один из ливерпульских парней, обращаясь к публике: вы хлопайте, а вы трясите бриллиантами…
Слейтон слушал всё это, скептически выдвинув нижнюю губу, и лишь пожал плечами, как бы признавая: чем чёрт не шутит, может быть, со стороны видней.
– Ну, согласитесь, – продолжал более молодой собеседник, – вам неприятны не так сами деньги, как их обладатели.
С видом человека, пойманного на противоречии, старый учёный недовольно пожевал губами и заметил:
– Знаете, Ричард, зовите меня просто Джеф. Так вот, хочу вам сказать, я не потомственный лорд, я лорд от кибернетики, так сказать, по совокупности заслуг. Так что, возможно, во мне говорит отнюдь не моё аристократическое прошлое. Что же касается этих господ, я их прекрасно понимаю: денег много, а кость серая. Вот и хочется чего-нибудь остренького. А тут такой случай. Ну как же, своя собственная, персональная корона. В ней можно даже в нужнике посидеть. Это вам не золотой унитаз. Лучший бальзам для воспалённого тщеславия. А спросите его, зачем ему это, он и сам толком не знает. Вот ведь действительно: у каждого ровно столько тщеславия, сколько не хватает ума.
Сосед лорда был крайне удивлён такой словоохотливостью. Очевидно, сказалИсь долгое затворничество и резкая перемена обстановки. Кларк почувствовал, что если раньше отношение Слейтона к нему было суховатым и чисто служебным, хотя, без сомнения, положительным, то сейчас, именно сегодня, старик к нему очень расположился. Что ж, это в порядке вещей: старость так же, как и младенчество, ищет в жизни привязанности. А старый учёный был одинок. Наверное, отсюда и предложение называть сэра Джеффри Аддингтона Слейтона – Джефом. Кларк не заставил себя долго упрашивать.
– Но вам-то, Джеф, от этого не хуже, – заметил он. – Не будь этих милых джентльменов, откуда бы взялись средства на продолжение ваших работ? Вы же сами утверждали, что большие открытия требуют больших денег, не так ли? Объективно эти господа полезны, как гиены в природе.
– Что ж, можно взглянуть на это и таким образом, – примирительно заметил кибернетик. – А пока процедура доберётся до нашей подопечной, можем пропустить по стаканчику, и вы мне расскажете о своих успехах.
И они отправились в бар.

– Знаете, Ричард, всё собирался у вас спросить: вся эта министерская вакханалия на Даунинг-Стрит как-то отразилась на вашем положении?
Они сидели в баре уже порядочно времени, и Его Светлость приканчивала второй мартини, закусывая маслинами и картофельной соломкой. Кларк, не торопясь, потягивал неразбавленный виски.
Вопрос профессора касался недавнего правительственного скандала, произошедшего во время отсутствия Кларка. ВскрылИсь связь военного министра с проституткой и утечка секретной информации. Министр отправился в отставку, туда же, после провала ближневосточной авантюры и неудачных выборов, последовал и премьер, навсегда оставшись таким образом в истории политиком с подмоченной репутацией. Деятелям такого ранга ошибок, как правило, не прощают.
– Откровенно говоря, Джеф, скорей нет, чем да. Старый премьер меня за мои медицинские трофеи по головке не погладил бы. В этом смысле мне повезло. А новый обо мне не знает, по крайней мере, пока, и это тоже неплохо: чем дальше от начальства, тем комфортнее.
 – Но всё-таки для клиники нашего красавчика вы ведь что-то привезли?
– А как же! Рецепт очищения желудка при помощи гнилых яблок, золотую воду – панацею от всех болезней, шесть способов избавления от блох и ещё кое-что в этом роде.
Старый профессор довольно захихикал.
– Я ведь с самого начала говорил, что эта идея Манекена явно завиральна. А вот относительно того, что новый премьер вас не знает, – не совсем верно. Но, кажется, подходит черёд нашей подопечной, – заметил лорд, взглянув на часы. – Пойдёмте-ка на распродажу.
Они уселись в последнем ряду аукционного зала.
Аукционист с внешне бесстрастным видом, но явным внутренним удовольствием, объявил:
– Лот номер триста шестьдесят пять – золотая корона неизвестного происхождения. Более семи десятков драгоценных камней. В центре сапфир цвета морской волны в двести сорок карат. Начальная цена – полтора миллиона долларов. Шаг торгов – двести тысяч. В процессе торгов шаг может быть увеличен. Прошу, господа!
– Ну, сейчас посыпЛется, – азартно захихикал лорд, оглядывая оживившийся зал.
– Миллион семьсот, миллион девятьсот, два сто – справа… – бодро выкрикивал аукционист.
– А что, профессор, кажется, не зря я туда слетал? Эти камушки год-другой продержат ваше ведомство на плаву, не так ли? – поддавшись общей оживлённой атмосфере и весело поглядывая на собеседника, осведомился Кларк.
– Медаль за спасение утопающих я вам, старина, не обещаю. А что вы скажете насчёт Британской Королевской медали? Она вам не помешает? Между прочим, я имел беседу с новым премьер-министром. Он того же мнения.
Кларк удивлённо взглянул на откровенно веселящегося кибернетика. Оказывается, старый краб успел уже запустить свою клешню в новый кабинет.
– Не помешает, сэр, не встать мне с этого места. Особенно памятуя о пенсионных льготах. Вы же знаете, Джеф, нашу контору: медные фуражки не слишком щедры при расчётах. Наш брат, вышедший в тираж шпион, как подержанный автомобиль – никому не нужен. Впору выйти на Трафальгар-сквер с протянутой рукой. Тут, правда, имеет место кое-какое шуршание за обоями насчёт фонда помощи ветеранам, да только фонды эти давно известны: пока травка растёт, лошадка сдохнет…
… Уважаемые дамы и господа! Шаг торгов меняется: вместо двухсот тысяч – пятьсот тысяч. – Голос аукциониста звучал по-прежнему бесстрастно, как звучал бы голос Вседержателя-Зевса на совете олимпийских богов. – Итак, господа, десять миллионов четыреста тысяч. Десять миллионов девятьсот тысяч справа, – указал аукционист молотком на лёгкое движение номерной карточки одного из сидящих в третьем ряду. – Одиннадцать миллионов четыреста в седьмом ряду слева…
– Ну вот, начинается лютая битва пауков в банке, – проговорил лорд, довольно потирая сухонькие старческие ладони. – И всё это вашими стараниями, Ричард.
– Поверьте, Джеф, я вам очень благодарен…
– Пустяки. Я вам не меньше. Ладно, мой мальчик, я сделал, что мог. Не будем стараться обскакать друг друга в одолжениях. А то есть такая притча: поспорили два дуралея, кто дольше просидит под водой. Знаете, чем кончилось? Оба захлебнулись.
И они негромко рассмеялись, как два всё понимающих единомышленника-заговорщика.
 
Санкт-Петербург




СОДЕ