Сельская жизнь.
Кстати о самоваре и самоварах. Как я выяснил позже, самовар был в те времена величайшей роскошью. Был он далеко не в каждой избе. Роскошь иметь свой самовар, а тем более часы с кукушкой, могли позволить себе в нашей деревне только те, которые имели своих питеряков, да еще торговцы, а их было двое. И самовар, и часы с кукушкой, и строящаяся пятистенная изба все это было следствие того, что три сына моего деда работали в Петербурге. О собственниках самоваров создалось мнение, что это наиболее зажиточные хозяева. И в деревне можно было слышать такое, когда хотели сказать о том, как хорошо и богато кто-либо живет: «у них каждый день чай пьют». В ту пору действительно чаепитие было роскошью. Чтобы позволить себе пить чай, необходимо было на деньги покупать чай и сахар, а деньги в сознании мужиков представлялись чем-то недосягаемым. Ведь крестьянское хозяйство даже в начале ХХ века в наших местах было почти полностью натуральным. Хлеб, мясо, молоко, масло коровье и растительное, а также, в наших местах, льняное белье, которое изготовлялось из полотна самотканого все это производилось в семье. В каждой избе стояли кросна, и в каждой избе бабы ткали. А наиболее искусные ткачихи славились своими тонкими полотнами. Из полотна шили белье, более грубое шло на портки. Ткали также скатерти и половики. Так что деньги требовались только на чай, сахар, керосин и белую муку. Мука являлась предметом большой роскоши, так как пироги из белой муки пекли не все, и то по большим праздникам.
Как ни странно, но в нашей деревне в ту пору вместо разменной монеты имели хождение яйца. Яйцо одна копейка. За яйцо в лавке у Корнилова- Соколова можно было купить стакан семечек или пару конфет из патоки. Девка, скопившая пару дюжин яиц, у того же Соколова могла купить ленту, а парни, своровав яйца и получив четвертак, могли разжиться на косушку водки. Тем не менее, забота, как бы раздобыть рублишко, постоянно владела умами мужиков.
В обиходе семьи деньги не были нужны, но без них нельзя было обойтись при выданье дочки замуж, при женитьбе сына, крестинах или похоронах. Приданое, хотя бы и самое несчастное, должна иметь каждая девка мечтающая выйти замуж. А это требовало покупки пары ситцевых платьев и двух трех платков на голову. Свадьба тоже требовала расходов на водку, белые пироги. Кроме того, все парни в деревне горели желанием зимой иметь легкие санки, а летом тарантас, так как это считалось верхом зажиточности и венцом благополучия хозяйства. Владельцев санок и тарантасов, и девок, имевших солидное приданое, в наших деревнях называли славутниками или славутницами, по-видимому, потому, что о них шла слава. Расходы на приобретение этих вещей требовали уже десятков рублей и заставляли беречь каждую копейку. Разменять на что-нибудь гривенник, или, не дай бог, рубль считалось большим несчастьем, да и менять нечего было, так как денег почти ни у кого не было. Заработком в наших местах, а вернее источником доходов в те времена, были: главным образом молоко, лен, и, отчасти, овес.
Отдаленность от городов (ближайший город в шестидесяти километрах) и железной дороги (тридцать верст), сравнительно малая населенность, позволяли иметь большое количество покосов, а значит и возможности содержать скот - коров и овец. В деревне, дважды в день после дойки, молоко сносилось в сыроварни, содержавшиеся местными купцами. Сыров у нас не варили, но, тем не менее, это название было распространено применительно к маленьким маслодельням. В сыроварне из принятого молока изготовлялось масло. Сыроварню этот, громко говоря, завод обслуживала сыроварка и ее помощница, а оборудование включало сепаратор и маслобойку, как первый, так и вторая вращались вручную. На обязанности сыроварки лежало принимать молоко, записывая его в фунтах в заборные книжки, перегонять его через сепаратор, собирать сливки и пахтать масло. Купцы, имея свои сыроварни, содержали и лавочки, в которых под молоко часто отпускали керосин, чай, сахар, пряники и ситец. По дешевке скупая молоко (кроме как в своей деревне молоко не продашь, поэтому его отдавали за бесценок), а необходимые предметы, так как другой лавочки близко не было, продавали с большой наценкой - купчики весьма быстро выходили в купцы и в купчины. Начав торговлю и скупку молока с какой-нибудь сотней-другой рублей, некоторые из них через десяток лет выходили в стотысячники. Обычно это были изворотливые, грамотные и не клавшие охулки на руку люди.
Из деревни в семьдесят дворов, может быть, только крестьянских хозяйств в своей расчетной книжке не имели долг за купцом, а остальные, как правило, были в долгу, как в шелку. Часто бывало так, что не только молоко за полгода вперед, но и яйца были запроданы купцу. Льна сеяли много, но урожаи были неважные. Теребление, мочка, обработка на мялках, трепка и ческа льна велась всей семьей, в основном для себя, а незначительная часть попадала в руки купцов. В хозяйстве прибытку немного, а купцу - с мира по нитке. Большие, на десятки верст залегшие дремучие леса, позволяли устраивать подсеки. Лес валился, пни корчевались сучья и пни сжигались на месте. Пожарище вспахивалось и года два давало хороший урожай овса.
Сыроварни в деревне играли роль не только экономическую, но и культурную утром бабы приносят молоко, а вечером даже парни согласны заняться этим делом. У сыроварни пока прогонят молоко через сепаратор, и вернут обрат, можно поделиться новостями, сплетнями, вволю наругаться. Хотя каждая семья жила в своем доме в деревне обо всех знали все. В деревнях у нас служили только сыроварки с помощницами, пастухи коровьи и овечьи с подпасками.
(из книги П.И. Коновалова "История одной жизни")