Одним из самых любимых занятий в музыкальном училище для Сашки был оркестр народных инструментов. В ту пору в училище было четыре больших студенческих коллектива: оркестр народных инструментов, хор, духовой и симфонический оркестры. Занятия проходили 3 раза в неделю по понедельникам, средам и пятницам. На первой паре на сцене большого зала репетировал народный оркестр, на второй паре духовой, а на третьей – хор.
С самого начала деловитость, с которой проходили занятия оркестра, лишь подтвердила мысли Сашки о том, что он попал в серьезное учебное заведение. Дисциплина в оркестре поддерживалась не только за счет авторитета его руководителя Артура Константиновича Вояджиса, но и за счет выпускников, часть которых уже успела отслужить в армии. Для всех, особенно первокурсников, выпускники были тем звеном неписанной «табели о рангах», которому проще беспрекословно подчиниться, чем «вставать на дыбы»… Дешевле обойдется… для собственного лица, которое могли просто хорошенько набить. Правда, такие случаи были очень редкими, даже исключительными и происходили без лишней публики и особого шума, но приносили несомненную пользу оркестру и лишние проблемы со здоровьем «отщепенцу».
Сашке повезло, как он потом понял, очень сильно. Артур Константинович, зачитывая фамилии новых студентов, сразу объявлял их инструмент в оркестре. Сашке был объявлен баян-пикколо, чему Сашка немного удивился, так как до этого момента не знал о существовании такового. Но не это было главным, а то, что хоть пикколо, хоть не пикколо, а главное – баян. Большинство баянистов и аккордеонистов, учившихся в училище, играли в оркестре на домрах и балалайках. Причем большинство из них до прихода в училище не имели об этих струнных даже самых диких понятий. Но об этих понятиях их никто особенно не спрашивал. Делалось все предельно просто. В назначенный день второй недели сентября новички-первокурсники гуськом шли на склад, расписывались в получении домры или балалайки вместе с футляром и… уже на следующей репетиции они должны были хоть что-то и как-то играть вдогонку за «бывалыми» оркестрантами.
Через месяц Артур Константинович лично проверял знание оркестровых партий у новобранцев. И, заметьте, никого не волновало, когда они всё это учили, сколько времени потратили в ущерб чему-то более нужному на тот момент. Сколько боли натерпелись, сбивая в кровь пальцы, пока научились правильно попадать по таким, как оказалось, жестким струнам балалаек. До черных мозолей на пальцах левой руки учили свои партии новоиспеченные домристы. За «двойку» по оркестру запросто можно было лишиться стипендии за полугодие, а она, хоть и была не слишком «щедрой», но все же для большинства ребят была существенным финансовым подспорьем. Да и старшекурсники следили за уровнем роста исполнительской техники первокурсников, так как в конце учебного года они уже должны были сдавать государственный экзамен по дирижированию именно с тем оркестром, который совместно с преподавателями подготовят. Вот на таком методе коллективного воспитания, взятого у выдающегося советского педагога Антона Семеновича Макаренко, строилась дисциплина оркестра вместе с его исполнительским уровнем.
А уровень действительно был высоким. Кроме небольших оркестровых пьес, или пьес, специально инструментованных для оркестра, в репертуар входили такие симфонические увертюры, как «Калиф Багдадский» Ф.Буальдье, увертюра к кинофильму «Дети капитана Гранта» И.О.Дунаевского, части симфоний Неизвестного автора, «Из Нового Света» А.Дворжака, Неоконченной симфонии Ф.Шуберта, фрагменты балетов, обработки народных песен и оркестровые аккомпанементы для солистов-вокалистов, которые так же выступали с оркестром. В общей сложности репертуар оркестра состоял примерно из сотни произведений. И если в начале каждого учебного года исполнительский уровень оркестра заметно снижался из-за ухода выпускников и прихода новичков, то уже к концу октября или началу ноября все выходило на прежний многолетний стабильно высокий уровень и традиции хорошего оркестра сохранялись.
Большая часть репетиций сентября и октября проходили для собирания «монолита» оркестра. Группа ударных и отдельные сольные духовые не приглашались.
Сашке на всю жизнь запомнилась его первая репетиция, когда пришли ударники. Вот они заняли свои позиции. Оркестр приготовился исполнять увертюру «Дети капитана Гранта». Дирижер взмахнул палочкой, раздался такой неожиданный лязг и грохот, что оркестр уже на третьем аккорде «развалился» и остановился. Раздался какой-то нервный шумок и только Артур Константинович, слегка улыбнувшись, сказал:
– Ну, что? Перепугались с непривычки? Теперь уж будем почти на каждую репетицию приглашать ударников.
Вскоре после зимних каникул в январе 1976 года Артур Константинович объявил, что в апреле все коллективы училища будут участвовать во Львове в Республиканском конкурсе музыкальных училищ и что помимо обычной подготовки к государственным экзаменам по дирижированию будем готовить конкурсную программу.
Среди выбранных произведений были вариации на русскую народную песню «Валенки» в обработке Александра Широкова. Если с другими тремя конкурсными произведениями у оркестрантов не было особых трудностей, то «Валенки» сразу поставили начинающих домристов-баянистов в весьма затруднительное положение. В этих партиях всё было сложным. Но это были «цветочки». А вот «ягодки» начинались с девятой цифры взлетающими восходящими пассажами. Они были трудноисполнимыми даже в медленном темпе, но Артур Константинович на всех репетициях был недоволен качеством этих пассажей, постоянно ругал домровую группу и категорически требовал «вызубрить» это место.
Сколько стипендий «полетело» из-за «Валенок» – сейчас уж и не вспомнить, но то, что примерно половина оркестра тихо ненавидела эту пьесу за ее сложность, было неопровержимым фактом.
* * *
Итак, наступил день конкурса. Дрогобычское музыкальное училище на шести автобусах «ЛАЗ» отправилось в двухчасовое путешествие во Львов на конкурс. К этому дню «Валенки» уже были вызубрены, казалось, до последней ноты. Да и остальные произведения, как говорится, были отшлифованы.
Приехали, кое-как друг на дружке разместились в репетиционных залах Дворца культуры имени Ю.Гагарина. А так, как до выступления училища еще оставалось время, кто-то пошел в зрительский зал слушать конкурентов, а кто-то пошел побродить по близлежащим львовским магазинам.
К назначенному времени оркестр был готов, но в воздухе уже чувствовалось что-то необычное. Оно было без цвета и запаха. В тот день Сашка впервые услышал слово «мандраж». Как оказалось, услышал-то он впервые, но чувствовал далеко не в первый раз. Это беспокойство, тревога, переживание, проявлялось у Сашки перед каждым значимым событием в его жизни. Но сегодня мандраж был особенным: Сашка явно ощущал, что его товарищи по оркестру охвачены этим же чувством.
Максимально тихо вышли на сцену при закрытом занавесе. Удобно разместились. Приготовились. Занавес!!!
Ну, почему каждый раз, когда открывался занавес, Сашка словно перелистывал новую страницу своей жизни? Почему каждый раз во время этого непродолжительного движения тяжелого материала, словно окно открывалось в какой-то новый, непознанный мир? Почему каждый раз это малозначительное событие так волновало Сашкину душу? И почему даже сквозь будущие десятилетия своей музыкальной деятельности он так и не сможет привыкнуть и без трепета относиться к этому, казалось бы, такому простому техническому моменту?
Артур Константинович Вояджис встал за дирижерский пульт. Бросил внимательно-строгий взгляд на оркестр и, видимо, оставшись удовлетворенным полнейшим вниманием оркестрантов, поднял руку с дирижерской палочкой.
«Блямснули» тарелки, зазвучали тревожные уменьшенные септаккорды увертюры к кинофильму «Дети капитана Гранта» и полилась прекрасная романтически-взволнованная музыка Исаака Дунаевского. Вторым и третьим номерами шли части из какой-то сюиты Кирилла Молчанова, выдержанной в идеологическом духе коммунистической эпохи и давно канувшие в лету вместе с этой самой эпохой. Если бы эта музыка была написана кем-либо другим – она вряд ли когда-нибудь могла бы стать исполняемой. Хотя бы потому, что её просто не напечатали. А еще потому, что ни издательство «Советский композитор», ни сам Союз композиторов не пропустили бы такой шаблонный примитив. Но если ты не просто композитор, а Секретарь правления Союза композиторов СССР, еще совсем недавно бывший директором Большого театра (1973-1975), то любое твое произведение просто обязано быть исполненным. Вот и исполняли.
Наконец, добрались до последнего произведения… Аккордовые всплески домровой и балалаечной групп… Соло баяна с замедлением и задержкой на последнем звуке… И началось!!! По всей видимости мандражу были подвластны все, даже такой «каменный» человек, как Артур Константинович Вояджис. Перед началом произведения он вновь окинул взглядом оркестр и всем стало понятно…что ничего не понятно… В голове крутнулась только одна мысль: «Сейчас что-то будет». Лично Сашке его внутренний голос успел пропищать только одно робкое тихое слово: «Ой!»
В тот момент любой оркестрант мог поклясться, что в таком быстром темпе «Валенки» не исполнялись на репетициях никогда. Так… первую треть сыграли, как надо… дальше блистательное соло на ксилофоне… еще одно красивое октавное соло у баянов… и без того быстрый темп становится еще быстрее… восьмая цифра заканчивается… за ней пресловутая пассажная девятая! Господи, помоги!!! Последний аккорд оркестра… Секунда… вторая… третья… Гром аплодисментов, многократные крики «Браво!».
Что за ерунда? Почему кричат «Браво!»? Это же конкурс! На конкурсе не принято кричать «Браво!»… Тем более, что в зрительском зале сидят исключительно наши соперники – студенты других музыкальных училищ… Аплодисменты переходят в дружное требование «биса».
Оркестр сидит не шелохнувшись, хотя и слегка запыхавшись. Артур Константинович поклонился публике, потом жюри и повернулся к оркестру.
– С девятой цифры! – перекрикивая аплодисменты воскликнул Вояджис. Надо было видеть его лицо в этот момент! Оно было багровым, а глаза прямо сверкали молниями!!! Взмах дирижерской палочкой… Ой, Боженьки! Куда ж это все так рванули?! Куда-куда? За Артуром Константиновичем вдогонку… вприпрыжку… вскачь… лихорадочно… кто как смог. Пресловутые восходящие пассажи у домр смогли сыграть только домристы-специалисты, а баянисты-домристы пытались успеть в этих пассажах сыграть хотя бы каждую вторую… да что там – каждую четвёртую ноту… И то не у всех получилось… Сашка на ухо смог определить, что качество звучания «биса» было ужасным, темп еще ужаснее и что, если бы оркестр так паршиво сыграл на какой-либо репетиции, то без грома с молнией от Вояджиса никак бы не обошлось. Но публика взорвалась новыми аплодисментами и Вояджису вновь пришлось раскланиваться. Только после того, как закрылся занавес он слегка одной лишь фразой пожурил оркестр: «Ну, что ж вы растерялись?..».
Артур Константинович был одним из немногих руководителей, который считал успехи оркестра действительно успехом оркестра с выстроенным внутри его самоуправлением. А вот вину за редкие неудачи, если таковые случались, он всегда брал только на себя, мол, недоделал, недосмотрел, упустил из виду… К счастью и удовольствию для всех причастных особых поводов для печали у оркестра не было.
Слушая из-за кулис блистательное выступление оркестра народных инструментов, остальные студенты Дрогобычского музыкального училища как-то приободрились и выступления остальных коллективов прошли тоже успешно. Уже позже были объявлены итоги. Оркестр народных инструментов взял звание Лауреата Первой степени, а само музыкальное училище по итогам выступления всех коллективов заняло Первое место среди подобных училищ в республике.