На четвертый год работы в Пятой школе Сашка еще считался молодым, но уже опытным специалистом. А с опытом, как известно, приходит мудрость.
Узнав о том, что законсервированое строительство новой четвертой школы возобновили, Сашка понял, что пора активно действовать. Пятая школа, с которой он успел сродниться, все же была неперспективной в плане зарплаты. Два класса в параллели и 14 часов недельной нагрузки никак не способствовали большой зарплате, а количество учеников первых классов, которое постоянно уменьшалось, рисовало безрадостную перспективу к еще большему уменьшению недельной нагрузки.
Воспользовавшись тем, что директор Пятой школы пошла на повышение и стала заведующей городского отдела народного образования, Сашка пришел к ней и написал заявление о переходе с Пятой в Четвертую школу. Софья Абрамовна предупредила, что новая школа заработает только в 1986 году и более одного учебного года ему придется работать в не очень комфортных условиях. Но Сашка был согласен с условиями, тем более, что заведующая сказала, что кроме Сашки на эту должность рвутся еще два учителя, хорошо ему известных. Поэтому выжидать не было времени и Сашка среди третьей четверти 1984-1985 учебного года перешел работать из Пятой в Четвертую школу.
* * *
С Евгением Михайловичем Луцыком – директором Четвертой школы – знакомиться не было необходимости. По окончании физмата Дрогобычского пединститута молодой преподаватель начал работать в Бориславской средней школе №1 учителем... физкультуры, потому как место учителя физики было занято. Тогда и познакомился Сашка с Евгением Михайловичем, который сначала в шестом классе учил его физкультуре, а в восьмом физике.
– До конца этого учебного года походишь по кабинетам с баяном, а для следующего учебного года я дам тебе настоящую пионерскую комнату, приведешь ее в порядок так, как будешь считать нужным и будешь иметь свой кабинет.
– Ходить по кабинетам я привык, – сказал Сашка, – потому что в Пятой школе у меня кабинета не было – там просто нет свободного помещения.
– Ну, помещение у нас сейчас есть, но сам корпус признали аварийным, поэтому там уроки проводить нам запретили, а в классах пока склады с новой мебелью для новой школы.
Если Пятая школа имела два основных корпуса, а за рекой располагался третий с мастерскими, то Четвертая школа имела целых четыре корпуса, причем, чтобы попасть в корпус со столовой или корпус с мастерскими, надо было переходить через дорогу от главного корпуса. Детей постоянно предупреждали о правилах безопасности при переходе дороги, малышей водили только под наблюдением преподавателей. Да и все местные водители знали, что возле школы надо ехать осторожно. Поэтому, видимо, на Сашкиной памяти не было ни одного несчастного случая с детьми.
Началось уже привычное знакомство с классами и срочный отбор желающих петь в школьной самодеятельности, потому что на подготовку к очередному городскому смотру оставалось лишь 5 недель. К сожалению, выявить красивые голоса, которые могли уверенно удержаться на второй и третьей хоровых партиях, не удалось. Или здесь дети были не такие, или элементарная нехватка времени на подготовку дала знать, но чуда не произошло: Четвертая школа взяла лишь 5 место в городской олимпиаде по художественной самодеятельности. Это было лучше, чем достижения предыдущего учителя за все его годы работы в этой школе, но по недовольным лицам директора и завуча по внеклассной работе Ивана Васильевича Ванцы было видно, что от Сашкиной работы ждали большего.
Ждать большего придется еще два года. Сашка вспомнил, как на протяжении 1985-1986 годов неторопливо формировал два хора и вокальный ансамбль, как по итогам следующей олимпиады по художественной самодеятельности Четвертая школа уже была на 3 месте. Но основная работа с хорами началась в сентябре 1986 года, когда открыла свои двери новая Четвертая школа. Дело в том, что длительное время в старых корпусах Четвертой училась только половина учеников, а вторая половина посещала уроки в Седьмой школе. Теперь, с пуском новой школы, к ней вернулся ее “законный” контингент и жизнь в новой школе действительно закипела. Сашкина недельная нагрузка была большой, что ощутимо повлияло на зарплату, о которой раньше можно было только мечтать, а внеклассная работа с хорами происходила в замечательном кабинете музыки, который Сашка собственноручно сделал в виде амфитеатра. Генеральные репетиции перед концертами проходили в просторном актовом зале. Там происходили и многочисленные концертные выступления Сашкиных воспитанников...
История одной кантаты
Где-то в марте 1987 года в Бориславе был объявлен конкурс на написание стихов и песен к наступающему 600-летию города. Сашка не помнил, как обстояли дела с конкурсом стихов, а вот в конкурсе песен было всего 2 произведения: Сашкина кантата и “Песня о Бориславе” Нины Михайловны Финкиной, которая в то время была “министром культуры” Борислава. С ней Сашка был не просто хорошим знакомым. Он был в то время ведущим певцом в партии басов бориславского хора учителей, которым руководила Нина Михайловна, а также некоторое время ее ассистентом в хоре “Каменяр” дворца культуры нефтяников. Однако, несмотря на такие вещи, при решении вопроса о главной песне на 600-летие Борислава в конкурсе (которого фактически не было) “победила” песня Финкиной. Возможно, на окончательное решение повлияли тексты. “Песня о Бориславе” Финкиной была написана на типичный советский текст, в котором упоминалась руководящая роль коммунистической партии, а в Сашкиной кантате ничего такого не было. А при желании текст можно было трактовать и как просоветский, и как антисоветский:
Мой родной город в предгорьях Карпат,
Обновленный, милый, счастливый.
В памяти у тебя блики костров,
Которые враги разводили.
Канули в вечность далекие времена
Господ, нефтяников-рабов и неволи.
Расти и своею гордись красотой
О, город счастливой доли.
Песню Финкиной взяли для разучивания хор учителей и хор “Каменяр” дворца культуры нефтяников, чтобы на празднике выступить сводным хором. Кроме того, был создан сводный оркестр, основу которого составляли учителя музыкальной школы и духовики-любители из духовых оркестров бориславских предприятий (таких оркестров в то время насчитывалось 13 или 14).
Сашкина же кантата “Мой Борислав” была тихонечко “отфутболена”, но он решил, что сможет исполнить ее со своим детским хором средней школы №4, в которой тогда работал, на ежегодном смотре школьной самодеятельности. Ему хотелось все сделать как можно солиднее и он, вместо того, чтобы стоять с баяном перед хором, написал хорошее фортепианное сопровождение и дал ноты Вольдемару Иосифовичу Сикоре, а сам должен был на репетициях и на самом смотре дирижировать. Почему его выбор пал на СикоруДо этого смотра Сашка считал его сильным пианистом, а его ежедневное хвастовство в разговорах с учениками на уроках (Сашка тоже у него учился в выпускном классе музыкальной школы) добавляла Сашке уверенности в успехе задуманного. Как же он просчитался!!! Никто из бориславских музыкантов того времени ни за что не поверил бы, что Сикора окажется таким мандражистом, таким последним трусом, который от сценического мандража, видимо, не помнил своего имени.
На репетициях в средней школе №4 (их было 5 и за каждую Сашка платил Сикоре 20 рублей из собственного кармана) все шло без проблем. Но когда во время смотра хор уже стоял на сцене, то пришлось некоторое время ждать бледного как мел, Сикору, чтобы тот, наконец, страшно дрожащими руками развернул ноты. В Сашкиной памяти появилось четкое воспоминание, как будто все это происходило лишь час назад: Сикора начинает играть вступление к кантате, запинается раз, потом второй, третий, потом вообще останавливается, делает вид, будто не так стоят ноты, начинает с большими погрешностями все сначала, хор своевременно вступает, но через 4 такта Сикорино сопровождение куда-то пропадает, словно исчезает сквозь трещины в полу сцены. Хор продолжает петь, Сикора пытается попасть в нужное место, пару раз попадает пальцами... не туда, куда надо было, наконец кое-как ловит хор и все вместе доползают к середине кантаты.
Далее в исполнении Сикоры еще несколько раз были места со “знакомыми” нотами, но это уже не имело никакого значения – премьера кантаты была безвозвратно провалена уже в самом начале. После осмотра Сашкины коллеги передали ему слова одной из членов жюри: “Довыдрючивался Сашка, так ему и надо – никто не лезет на сцену со своими писульками, а он лезет”. Было очень обидно слышать такое от коллеги по цеху.
А через полтора месяца надлежащую оценку этой кантате дал заслуженный деятель искусств Украины Юлиан Алексеевич Корчинский, который был председателем экзаменационной комиссии на Сашкином государственном экзамене по дирижированию в Дрогобычском музпеде. С Корчинским они были знакомы гораздо раньше по сотрудничеству в народном ансамбле песни и танца “Трускавчанка”: Корчинский им руководил, а Сашка там работал концертмейстером в 1979 – 1980 годах.
Этот экзамен Сашка сдавал со своим хором (по положению о государственных экзаменах это было возможно) в средней школе №4 и не в июне, как большинство выпускников Дрогобычского музпеда, а в конце мая, так как школьники в июне уже обычно отдыхают на каникулах. Среди произведений, которые исполнял хор, была и Сашкина кантата “Мой Борислав”.
Директор школы Евгений Михайлович Луцик на своей личной машине в назначенный день привез государственную комиссию во главе с Корчинским в школу. Вместе с ним приехали преподаватели музпеда Светлана Шологон (Сашкина преподаватель по дирижированию), заведующий кафедрой методики и дирижирования Михаил Бурбан и Сашкин однокурсник Петр Юрчик, который с удовольствием согласился быть концертмейстером.
Программа шла так, как и было задумано: песня звучала за песней, Сашка четко дирижировал, Петр Юрчик безупречно аккомпанировал на баяне, а хор звучал как-то особенно чисто и слаженно, на него было любо-дорого смотреть.
После официальной части дети пошли по домам, а у взрослых, как и надлежало тогда в подобных случаях, началась “неофициальная” часть с коньяком и изрядной закуской на первом этаже в кабинете музыки, который Сашка собственноручно построил в виде кафедры. Единственное, о чем жалел Сашка, было то, что общение оказалось очень коротким. Всего каких-то минут с 40 или 50. Но это были незабываемые минуты. Вспомнили и “Трускавчанку”, и записи на телевидении, и пластинку, выпущенную тогдашней всесоюзной фирмой “Мелодия”. Сашка рассказал о своих успехах. Перед отъездом Юлиан Алексеевич только посочувствовал Сашкиной неудаче с исполнением кантаты на смотре и тому, что она не будет исполняться на праздновании 600-летия города, прозрачно намекнув на Финкину: кто имеет больше власти, у того и больше прав...