Коня мы принялись красить ещё до завтрака, опасаясь, что кто-нибудь увидит его и узнает. В сарае у Идэма нашлась подходящая краска, а Вернер шепнул мне, что его приёмный отец не брезгует порой подработать, как барышник, для того же Клуни и временами использует совсем уж цыганские методы. «К цыганам у нас в семье тяготение, - сказал он, обыскивая сарай в поисках нужной банки, - Шерлок никогда не рассказывал вам, что провёл в детстве больше года в цыганском таборе – после того, как у него в семье произошла трагедия, и он оказался на попечении своего гувернёра и с совершенно расстроенными нервами? У него даже было цыганское имя – его звали Вангар – уголь. За угрюмость или вспыльчивый характер – уж не знаю». «Да, я знаю эту историю, - кивнул я. – Без особенных подробностей, но Холмс рассказывал мне».
Наконец, банка с краской нашлась. Судя по ней, жеребцу предстояло из вороного стать рыжим, и смахивать в силу своей массивности на клайдсдэйла, и мы уже изготовились приступить к покраске, но не тут-то было – норовистый, он не подпускал к себе, вскидывал шею, скалился и норовил укусить.
Успокоить его удалось, к моему удивлению, только Роне. Бесстрашно подойдя к жеребцу с булкой, посыпанной крупной солью, в одной руке, она протянула другую и начала бесстрашно гладить крутой лоб и холку. И Чёрт смирился, перестал прядать ушами и взбрыкивать, замер, покорный, и потянулся к угощению, не обращая внимания, что Вернер взял его пышный белый хвост, да и макнул попросту в ведро с краской.
Мэртон тут же пристроился с кистью и губкой рядом, и пока Рона скармливала Чёрту булку, круп его уже порыжел. Дальше пошло легче – жеребец, очевидно, убедился в том, что люди, реализуя какие-то свои безумные фантазии, не сделают ему больно, а у доброй девушки в карманах передника, кроме будки, найдётся ещё и сахар, и перестал сопротивляться. Я на всякий случай вместе с Роной страховал морду и передние ноги, а Мэртон и Вернер в четыре руки старательно перекрашивали вороного в нечно невообразимое – тёмно-коричневое с яркой апельсиновой гривой и почти жёлтым хвостом. Я поневоле вспомнил некогда читанный роман Александра Дюма о трёх мушкетёрах – помнится, главный герой впервые въехал в Париж на кляче примерно такого же цвета и ввязался из-за неё в ссору с видным вельможей.
К концу процедуры мы все перемазались краской, даже я и Рона, которые до кисточек и не дотронулись.
- Ну вот, - наконец, проворчал, отдуваясь, Мэртон. – Теперь его мать родная не узнает.
- А и узнает, на порог не пустит, - подхватил Вернер, которого Чёрт мазнул свежеокрашенным хвостом по лицу, и он теперь стал точно ирландец – рыжий и веснушчатый. – Доктор Уотсон, Рона, вас он, кажется, лучше слушается, попробуйте завести его в конюшню. Чёрный или рыжий, но он не должен стоять у открытой коновязи у всех на виду.
Мы едва успели, как за забором послышались чужие голоса и собачий лай, а в следующий миг в дом снова постучали властно, как, бывало, я помнил, стучала полиция.
Вернер, кое как утерев ирландский колёр, отправился отворять дверь, а мы с Мэртоном вытянули шеи ,стараясь заглянуть за забор. Неудивительно, что долговязому Мэртону это удалось лучше.
- Гм… Теперь к нам, похоже, пожаловали представители официальной власти. Жа и тоже при шпорах. А те, что были перед ними?
- Егеря Клуни, - сказал я. – Так, мелкопоместный землевладелец, но по здешним меркам – что-то между Богом и королём, и держит гарнизон личной охраны, судя по всему, исполняющий здесь роль полицейского надзора.
- Кто-то их на вас уськает, - задумчиво заметил Мэртон. – Похоже, и тех, и этих. А зачем?
- Вы мой рассказ в поезде помните? – спросил я.
- Конечно, такое трудно забыть.
- Можете смеяться надо мной, но я просто чувствую, что где-то рядом прямо вот сейчас и продолжение, и разгадка этой истории. Я только должен…
Я не успел договорить – Вернер впустил в переднюю трёх полицейских в форме и с позвякивающими на сапогах металлическими насадками для шенкелей. Лейтенант и два констебля.
- Полиция выясняет причину пожара в церкви, – проговорил Лейтенант, надменно задирая подбородок – он был очень молоденький , и возложенная миссия, похоже, переполняла его чувством собственной значимости.
- Почему вы решили нам об этом специально сообщить? – равнодушно удивился Вернер.
- В этом доме чужие люди. Это подозрительно.
- Ничего подозрительного. С радостью вам всех представлю. Я –Кларк Теодор Вернер, студент из Эдинбурга, приёмный сын Идэма – хозяина дома, который сейчас в отъезде. У меня гостит двоюродная племянница – Айрони Мак-Марель и её кузен по другой линии, мой, стало быть, троюродный племянник – господин Джон Уотсон – вот он. Доктор Джереми Мэртон – её лечащий врач, у племянницы с детства заболевание позвоночника, и она нуждается в постоянном наблюдении врача.
- Когда и как прибыли ваши гости? – спросил лейтенант, вытаскивая из кармана блокнот и карандаш.
- Мои родственники прибыли несколько дней назад дилижансом с эдинбургского экспресса – простите, точного числа не упомню. А доктор – вчера верхом из Брокхилла, где задержался на несколько дней, оформляя документы – я не ошибаюсь, доктор?
- Не ошибаетесь, сэр, - согласно опустил голову Мэртон.
- И вы не присутствовали на вчерашнем пожаре?
- Мы отправились туда ,когда услышали шум.
- В огне погиб человек, опознанный , как священник отец Ози.
- Да, это прискорбно, - кивнул Вернер. Его узкое лицо сделалось непроницаемым ,как у индейца.
- Свидетели утверждают, что ваш родственник кричал, будто труп принадлежит кому-то другому и пытался его спасти…
- Разве не естественно пытаться спасти гибнущего в огне человека? – удивился Вернер.
- Но о каком человеке речь?
Вернер по смотрел на меня, приглашая вмешаться, что я и сделал.
- Здесь, на окраине посёлка, долгое время существовал какой-то сумасшедший бедолага, - сказал я. – Я пытался принять в нём участие, но он напал на меня. Вчера господа, называющие себя егерями, оказали мне помощь, а его водворили в церковный подвал, чтобы дождаться приезда какого-то врача – по-видимому, психиатра. Заперли, естественно. Неудивительно, что, когда запылала церковь, я подумал именно о нём.
- Но когда вы попытались вытащить труп отца Ози, его в подвале уже не было?
- Не знаю, - я изобразил растерянность. – Я был уверен, что тело принадлежит ему – что было отцу Ози делать в церковном подвале среди ночи?
- А это хороший вопрос, - заметил лейтенант. – А сейчас не позволите ли взглянуть на ваш револьвер?
- Мой револьвер? – переспросил я, холодея. Вопрос лейтенанта говорил о многом. Похоже, огню не удалось-таки скрыть от полиции пулевое ранение, как ни разможжена оказалась голова отца Ози.
Красноречивый взгляд Вернера, однако, приказал мне спрятать волнение и показать оружие, что я и сделал, сходив за ним на чердак. Холмс чутко прислушивался к происходящему внизу , сжавшись в уже знакомой позе готовности к прыжку.
- Лучше спрячьтесь, - шепнул я ему. – Хоть так же, как утром – у нас там полиция. Он, по крайней мере, действуют законными методами, и рвать им глотки – не лучший способ обезопасить себя.
Холмс понятливо кивнул и потянул на себя объёмное принесённое Роной одеяло. Я вдруг подумал, что так, закутавшись с головой, прячутся дети от выдуманных страшных монстров. Теперь страшный монстр был вынужден так прятаться от официальных представителей закона. Это было бы смешно, если бы не было так грустно, но от доверия полицейским в этом проклятом Богом медвежьем углу каждый из нас был бесконечно далёк.
Я спустился и безбоязненно протянул лейтенанту своё оружие – стрелял-то Вернер из другого, из своего.
Лейтенант, однако, осмотрел оружие очень внимательно – и разочарованно вернул, тут же переведя взгляд на Вернера:
- А ваш?
- Вот его пистолетик, - сказала Рона, протягивая полицейскому свой браунинг. – А у доктора Мэртона есть настоящий кинжал из дамасской стали – вы и на него хотите взглянуть?
Он вела себя так непосредственно, как мне и за сто лет не научиться.
- Ты зачем его опять трогала? – рассердился Вернер. – Я же сказал: только со мной и только по бутылкам. А ну, как нечаянно выстрелила бы?
Лейтенант и этот пистолетик изучил чуть ли ни под лупой и с ещё более разочарованным видом вернул.
- В доме есть ещё оружие? – спросил он.
- Ну, что же вы меня не слушаете! – возмутилась Рона. – Я же сказала вам: у доктора Мэртона есть дамасский кинжал. Настоящий. Ему подарил один моряк, у которого он лечил перелой в …
- Прекрати! – рявкнул Вернер. – Ты несносна!
- Мне показать мой кинжал? – кротко спросил Мэртон.
- Н…нет, благодарю, - отозвался полицейский. – Этого достаточно. Ну что ж, не буду вас больше задерживать… Пошли, ребята!
Он повернулся, как на параде, кругом через левое плечо, и констебли вышли за ним. Вернер закрыл дверь, заложил засов и повернулся к нам.
- Кто-то их точно на вас уськает, - повторил уже сказанное мне Мэртон.
- Перелой? – спросил Вернер, вздёрнув одну бровь и напомнив мне этой гримасой Холмса. – Ну и бестия же ты, сестрёнка!