Приятного чтения)
«Ох и денёк предстоит нам». – подумала она, разбудив Модуна.
Выспавшись, влюблённые оделись в приготовленные одежды и, заперев за собой квартиру, вышли на рынок. На разодетых Кричесу и Модуна косились, многие торговки не могли скрыть своей зависти и надутых щёк.
Дойдя до окраины города, Кричеса только сейчас решилась как следует осмотреть собор Мазларов. Да, над ним, некогда полуразрушенным, действительно потрудились на ура. Это могучее строение из белого камня, подпираемое многочисленными колоннами, сверху которого находилась башня с колоколом, смотрелось строго и почему-то вызывало лёгкий трепет в сердце при мысли, что именно там, за высокими двойными дверьми, их ждут.
Поднявшись по лестнице, встав около входа, влюблённые посмотрели друг на друга и, взявшись за руку, отворили двери, попав в собор.
Первое, что донеслось до их слуха, была чудного, нежного звучания дудка, на которой играл молодой музыкант, одетый в сиреневый костюм на заплатках; ему подыгрывал точно так же одетый напарник, ритмично играющий на бубенцах. Звучание захватывало, окрыляло, проникало в разум, создавая нужное, благое настроение.
Второе, что заметили вошедшие влюблённые, было то, что многие гости уже пришли и охотно закивали и загалдели, приветствуя Кричесу с Модуном, чьи лица залили непрошенные румянцы.
Оглянувшись по сторонам, колдунья будто бы только сейчас заметила барельефные, объёмные изображение старинного города Горбри, когда люди ещё верили и почитали старых богов. Но уж что захватило дух Кричесы, так это то, что многочисленные статуи божеств по новой изваяли и поместили на постаменты. Величественные статуи воинов-богов и учёных пожилых мужей вызывали трепет, а изящные, прелестные женщины не могли не вызвать лёгкую улыбку от нежных, приятных форм, вдохновляющих мужчин.
В воздухе ощущался лёгкий привкус ладана. В центре собора буквой «П» были расставлены столы и стулья. Угощения на любой вкус уже нагружали и заполонили столы, и Модун с улыбкой подметил, что мать не только позаботилась о музыкантах, но также и о многом другом.
Пройдя дальше, принимая аплодисменты, зардевшиеся влюблённые охотно принимали искренние похвалы и наилучшие пожелания от пришедших гостей. Подойдя к Ронэмилу с Катроной и детьми, Модун охотно пожал руку своему другу и, приняв поздравление, получил от них скромный, но чудный подарок – картину, нарисованную по памяти Катроной. На ней Модун был изображён в своём боевом облачении, стоящий рядом с обнимающей его Кричесой в янтарном, чистом платье на фоне неприступных, далёких гор.
Подарок очень понравился колдунье, да так, что она не сдержалась и обняла растрогавшуюся Катрону. Приняв поздравления, наболтавшись, Модун с Кричесой пошли дальше, кивая улыбающимся, хлопающим им гостям.
В сторонке вздыхали возрастные тётки Модуна вместе со своими мужами. Худосочная Ляда расцеловала обе щеки племянника, а тучная Нифия, обняв влюблённых и нашептав искренние, добрые слова, подарила им тёплые, мягкие свитера тонкой работы с узорами невероятной красоты.
Нельзя было не заметить, что музыка смолкла и как под строгим взором духовников к постаменту поднялись люди в тёмных облачениях. Для многих было неожиданностью, что эти люди принялись петь хором вначале слабо, еле слышно, затем повышая голос и будоража слух чистыми, светлыми голосами. Хористы пели о возвышенной, прекрасной любви растягивая слова, заставляя внять слуху и приостановиться, обратить на них полное внимание.
Пройдя дальше через гостей, влюблённые дошли до улыбающейся Филити с Самоном и до взволнованной Сэндри, которая подарила им букеты пышных, разноцветных роз.
Филити не могла скрыть восторга от платья Кричесы и особенно от жемчужного ожерелья с крупным чёрно-матовым перлом.
– Мама, у меня нет слов, чтобы сказать...
– Ничего не говори, всё понимаю, – отозвалась Филити, – Вы заслужили достойное соединение. Ну, пора и начать – вы готовы?
– Готовы, – в один голос отозвались влюблённые.
Приняв поздравления от сестры и брата, Модун с Кричесой под руку взошли на постамент рядом с духовниками в светло-коричневых мантиях. Ступив на возвышенность, колдунья смогла окинуть взглядом собор и то, как много собралось доброжелательных людей, кивающих им, хлопающих и задорно-свистящих.
Махнувший рукой пожилой муж оборвал шум и музыку и, прокашлявшись, торжественно пробасил:
– В этот чудный день, когда природа благоухает и сами боги смотрят на нас через статуи, я хотел бы соединить два этих чудных создания раз и навсегда. Есть те, кто против этого?
В ответ на слова духовника послышалась лишь звенящая тишина.
– Прекрасно, – продолжил тот, – Модун и Кричеса, я хочу взглянуть в ваши глаза и почувствовать вас.
Первым к духовнику подошёл жених и, спокойно воззрившись в глаза полные мудрости, почувствовал слабое покалывание в теле и лёгкий трепет от всего происходящего и того, насколько этот момент важен.
– Та-а-к, ну, хорошо, – сказал духовник. – А теперь ты, Кричеса.
Чувствуя нарастающее беспокойство, боясь быть отвергнутой, колдунья закусила губу и постаралась также как и её любимый не дрожать, а твёрдо, но спокойно ответить на взор духовника.
– Отлично, – пробасил возрастной муж, – Я увидел в вас обоих чистоту и не рассмотрел дурных помыслов друг к другу. Кричеса и Модун, подойдите к друг другу и возьмитесь за руки.
Влюблённые так и поступили, правда, они немало нервничали и боялись сглупить или ненароком сделать что-нибудь неправильное.
Чувствуя лёгкую дрожь в руках колдуньи, Модун прошептал ей на ухо:
– Не бойся, я рядом...
– Скрепите своё соединение поцелуем жарким и обжигающим! – торжественно прогремел голос духовника,
махнувшему рукой музыканту.
Музыка вновь возобновилась и, через проникающий в разум приятный ритм дудки и бубенцов шеи Модуна и Кричесы наклонились и их губы соприкоснулись.
Если бы Модун знал, что его супруга могла настолько чувственно целоваться – он бы гораздо раньше сделал ей предложение. Обняв его за шею, нежно шевеля губами, колдунья отдалась воле своих неподдельных, искренних чувств и всласть принялась расцеловывать своего любимого, не боясь оглядки гостей.
Всё лицо Модуна налилось жаркой кровью от чувств. Он был одурманен любовью, он чувствовал на своей щеке тёплое дыхание колдуньи и ни за что не хотел, чтобы этот момент прекращался. Закрыв глаза, он и вовсе забыл, что на них взирают другие люди.
Взирающая на соединение родня искренне радовалась за Модуна; под ресницей Филити пробежала непрошенная слеза счастья, впрочем, тётки с Сэндри тоже сердечно переживали за жениха.
Спустя минуту духовник поднял их руки и торжественно проговорил:
– Отныне вы соединены перед старыми богами! А теперь – танцуйте во славу божествам! Сегодня они одобрили ваш поворот судьбы!
Подтолкнув влюблённых в круг к гостям, на мгновение растерявшиеся Модун с Кричесой с искренними улыбками оглядели друг друга – видимо, поцелуй понравился обоим. Поклонившись супруге, Модун не спешно закружил вокруг неё.
Взявшись за руки, они отдались звучанию мелодии и нарастающим хлопкам гостей. Кружа вальс, они смотрели только друг на друга так, словно бы никого больше для них не существовало. Дудочник затянул мелодию поскорее и чуть погодя вальс сменился на иной танец. Раскачиваясь всем корпусом в такт музыки, обходя друг друга по кругу, Модун пробежал нагнувшись под рукой Кричесы, принялся пританцовывать с улыбкой ногами, бить по ним ладонями и, услышав свист, многие гости заразились их бодрым настроением и тоже принялись танцевать.
Филити танцевала вместе с радостным Самоном, Сэндри вместе со своим пришедшим застенчивым молодым человеком, а тётки со своими мужьями. Каждый из гостей смог найти себе пару, никто не остался в обиде или же в сторонке – танцевали все, даже духовники, хохоча и веселясь, спустившись с постаментов.
Танцуя и обнимая Модуна за шею, подняв голову кверху, на лице Кричесы была неподдельная улыбка; ей очень понравился этот собор и уж тем более всё это торжество. Она сильно нервничала за несколько дней до объединения, боялась сглупить или быть осмеянной, но всё сделано как надо, все остались довольны.
Когда музыка сменилась на медленную, гости и виновники торжества несколько подустав от плясок прекратили танцы. Филити позвала всех к столам в форме буквы «П» и вместе с Кричесой, Сэндри и тётками они принесли гостям угощений и игристого вина и хрустальных бокалов.
Торжественно прогремели выстрелы пробок, и каждый из гостей пригубил странноватого, чуть кислого и для многих нового шипящего напитка. Всласть наедаясь, переговариваясь шёпотом, гости искоса глядели на довольные переглядывания супругов, которые, смотря друг на друга, не могли скрыть улыбок. Для Модуна с Кричесой этот день значил многое, они были твёрдо уверены, что проживут всю жизнь вместе, помогая друг другу, советуясь, решая напасти судьбы и разделяя прелести жизни. Что ж, время покажет.
Выпив бокал игристого вина, всласть наевшись, Модун взбодрился и будто бы даже набрался сил. Выйдя из-за стола и подойдя к музыкантам, он пошептался с ними и, вернувшись, пригласил к танцу любимую.
К звучанию бубенцов добавилась новое мелодия, а именно четырёхструнная домру, моментально поднявшая настроение Кричесы, возжелавшей слиться с любимым в танце.
Протянув руку колдуньи, Модун взял её нежно и, потянув на себя, обнял и тут же отстранился назад, затем снова и вновь. Глядя на игриво-женские движения аккуратной Кричесы, Модун был взволнован до глубины души её танцем и тем, как она сама отдавалась воле неподдельных чувств. Застенчиво улыбаясь любимому, слыша подбадривающую музыку и хлопки гостей, они какое-то время по-новому вальсировали.
По кивку Модуна музыканты сменили мелодию на более ритмичную, – влюблённым пришлось подстроиться и начать новый, до этого отрепетированный танец.
Филити не могла не заметить, что Кричеса, увлёкшись танцем с супругом, глядела на него не так, как на других. Нет, в её манящем взгляде она увидела ласку с теплотой, и в сердце мать обрадовалась за сына, смахнув под ресницей каплю слезы.
Гости, следящие за движениями Модуна, за тем, как он ловко то приседает, то резко встаёт разведя ноги-руки врозь, видели, как он рад, смотря на обворожительный лик соблазнительной супруги во время энергичного танца, которому влюблённые отдались всей душой.
Когда мелодия закончилась, Модун низко поклонился Кричесе, которая на поклон ответила изящным реверансом.
Взяв её под руку, он не удержался и поцеловал её, шепнув на ухо:
– Любимая, спасибо за прекрасный танец.
– Тебе спасибо, – отозвалась Кричеса, – Ты молодец, я тобой горжусь.
Модун взял любимую под руку и под чудную, неспешную мелодию дудки отравился вместе с ней разглядывать статуи старых богов и барельефные изображения. Кричесе было что сказать насчёт далёкого прошлого и, опьянённый её нежным, игривым голосом Модун внимал слуху, с лёгкостью представляя перед собой мгновение прошлого по рассказу колдуньи.
Спустя несколько минут влюблённые вернулись к столу и, пообщавшись с людьми, были немало удивлены новым пришедшим, разодетым гостям.
В собор Мазларов пожаловали, под всеобщие рукоплескания, комедианты и циркачи. Поздравив влюблённых, поклонившись им, циркачи первыми взошли на постамент на место хористов. Показывая невиданные фокусы с исчезновениями предметов.
Из циркачей вышел один ловкач, уверивший гостей, что у некоторых из них из карманов пропали личные вещи; многие пришедшие тут же принялись хлопать себя по одежде, проверяя содержимое, и некоторые из них были немало поражены, что ловкачу удалось достать из своей шляпы, до этого перевёрнутой, по которой он к тому же постучал, одну вещь за другой, вернув их обратно владельцам.
Гости особенно были поражены человеком, с шипением выдувающего длинные, чуть ли не до сводов собора языки пламени огненно-рыжего цвета.
Подивив гостей, принявшие аплодисменты циркачи через пол часа удалились, оставив за собой хорошее настроение у людей на сердцах. На этом торжество не окончилось, на постамент поднялись комедианты.
Оглядев гостей, юмористы принялись неспешно, переговариваясь меж собой, вести шутливый разговор с тонкой ноткой иронии, что, прочем, не все гости оценили, но многие остались довольны чем-то до этого момента новым, даже свежим.
Модун, обняв Кричесу сзади за талию, сквозь улыбки и подбадриваемые смешки внимали слуху и иногда надрывали животы со смеху. Но в этот момент всеобщей радости, когда каждый из гостей и даже сам он были довольны, Модуну в голову почему-то нагрянул лик погибшего отца. Вспомнив последние слова Вельмола, он обозлился на себя и, посмотрев на Филити, отошёл от любимой. Дождавшись окончание выступления комедиантов, похлопал вместе с остальными и поддержал выступление.
Закусив губу, Модун шепнул матери:
– Мама, я никогда не забуду сделанное тобой добро для меня и моей супруги.
– А разве может быть по-другому? Я всегда буду тебя поддерживать, ты же мой сын...
– Да, да, ты права. Мама, я совсем забыл тебе сказать самое главное – перед смертью последние слова твоего Вельмола были: Передай Филити, что я её всем сердцем... люблю...
От этих слов настроение матери моментально изменилось. Модун даже заметил, как она с силой сжала зубы и то, как у неё выступили слёзы на грустном лице. Этого не могла не заметить рядом стоящая Сэндри и, посмотрев на брата нахмуренными бровями, сестра спросила:
– Какими словами ты её обидел? Что ты сказал ей такого плохого?
– Я сказал последние слова отца.
Кричеса тоже обратила внимание на плачущую Филити и, приблизившись к ним, они все вместе отвели её подальше от гостей, в тишину за постамент. Встав около колонн, они усадили её на ступеньку. Каждый принялся утешать её, поговаривая добрые слова, особенно старался Модун, чувствуя, что сделал матери неприятное. И всё же он всем сердцем чувствовал, что она должна, что ей необходимо было знать это.
Помогая матери, вытирая слёзы под глазами, Сэндри с Модуном и Кричесой удалось успокоить мать, которая с распростёртыми руками обняла старшего сына, шепнув на ухо:
– Спасибо. Мне этого очень не хватало. Я очень часто думаю и вспоминаю его.
Выйдя к гостям, гости ни с того ни с сего, будто бы сговорившись, в один голос трижды громогласно произнесли:
– Славься Кричеса, славься Модун! Это ваш счастливый день!
Филити заразилась улыбкой Кричесы и на её сердце будто бы сразу полегчало, правда, сейчас все её мысли были о Вельмоле.
Прощающиеся и в последний раз поздравляющие влюблённых гости начали неспешно расходиться по домам. Выходящие из собора люди отворили двойные высокие двери и Модун увидел, что улицей овладела ночь, в дали которой были слышны стрекоты сверчков.
Вспомнив всё хорошее что сегодня было, Модун понимал, что всем прекрасным он обязан матери, сестре и своей новой супруге. Каждую из них он расцеловал, каждой из них он сказал всё хорошее и искреннее, что было на его душе.
Подойдя к Сэндри, поцеловав её в щёку, Модун прошептал:
– Спасибо за помощь. Я тобой горжусь.
Встав рядом с Филити, он поцеловал её худенькие ручки и сказал:
– От чистого сердца благодарю за поддержку. Этот день мы запомним навсегда. Спасибо, что ты была рядом в этот судьбоносный час.
Взглянув на скромно прячущую глазки колдунью, супруг обнял её и уверенно сказал:
– Ты моя любимая. А я твой. И это навсегда. По другому я не хочу.
– И я не хочу, – отозвалась Кричеса, – Мы будем вместе, я это вижу.
Когда последний гость вышел из собора, семья Модуна и Кричеса остались одни и принялись убираться сквозь сонную, ночную усталость. Этой ночью родня жениха помогла им во всём и, закончив приборку, сердечно распрощавшись, Модун пообещал, что не позабудет их, что будет непременно навещать.
Духовники в последний раз благословляли влюблённых и попрощались, пожелав всего хорошего. Последними из собора Мазларов вышли Кричеса и Модун, немало впечатлёнными всем произошедшим, но довольные собою как никогда в жизни. Этим днём Модун и Кричеса объединились, этим торжественным днём они скрепили свои судьбы и оба понимали, что сегодняшний день им запомнится навсегда как светлое воспоминание о преданности друг другу.
Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)