(1475-1564)
Механик и зодчий, скульптор и живописец, поэт и мыслитель.
Своенравный итальянец, живущий на нрани творчества и саморазрушения, любитель проводить время в монастырском морге, ненавистник живописи, особенно пейзажей и натюрмортов, считая их «бесполезными картинками для дам».
Страдал депрессией ,был безразличен к пище и напиткам, ел «больше из потребности, чем для удовольствия» и что он «часто спал в одежде... ботинках». Его биограф Паоло Джовио рассказывает: «По натуре он был настолько грубым и неотёсанным, а его внутренние привычки - невероятно убогими, что лишили последующего поколения учеников, которые, возможно, последовали бы за ним». Микеланджело не мог иметь единомышленников, так как от природы был отшельником и меланхоличной личностью».
Его поэзия. Он написал более трехсот сонетов и мадригалов. И сорок восемь скорбных эпиграмм. Даже по сей день мало кто знаком с его поэтическим творчеством и способен оценить и постичь стихи гения.
1855 год. Федор Иванович Тютчев делает перевод четверостишья Микеланджело, которое он написал от имени статуи “Ночи” из капеллы Медичи в ответ на хвалебное стихотворение Джованни Строцци (Вот эта ночь, что так спокойно спит/Перед тобою.-Ангела созданье./ Она из камня, но в ней есть дыханье:/ Лишь разбуди, - она заговорит.)
Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Отрадно спать, отрадней камнем быть.
Интернет-источники утверждают, что этот фрагмент был переведен дважды: Тютчевым и Эфросом. На самом деле это не так. Его переводили А, Махов, М.А. Кузьмин, М.В. Алпаев, А.А. Вознесенский. Все переводы блестящие, если уж совсем не углубляться в лингвоанализ микеланджеловской речи и его собственные законы поэзии.
В семидесятые страницах «Нового мира» — печатается цикл переводов (точнее, переложений) из Микеланджело, автором которого является Андрей Вознесенский. Меня эти стихи буквально ошеломили. Мое состояние можно было описать, правда,вырванными из контекста пастернаковскими строчками : «Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок».
Единым духом я знала все переводы наизусть.Особено любила декламировать
«СМЕРТЬ» и «Фрагмент автопортрета». Тогда я еще не знала, что за зверь такой - аллитерация, но с пеной у рта при чтении делала ударение на шипящие и сонорные.
СМЕРТЬ
Кончину чую. Но не знаю часа.
Плоть ищет утешенья в кутеже.
Жизнь плоти опостылела душе.
Душа зовёт отчаянную чашу!
Мир заблудился в непролазной чаще
средь ядовитых гадов и ужей.
Как черви, лезут сплетни из ушей.
И Истина сегодня - гость редчайший.
Устал я ждать. Я верить устаю.
Когда ж взойдёт, Господь, что Ты посеял?
Нас в срамоте застанет смерти час.
Нам не постигнуть истину Твою.
Нам даже в смерти не найти спасенья.
И отвернутся ангелы от нас.
ФРАГМЕНТ АВТОПОРТРЕТА
Я нищая падаль. Я пища для морга.
Мне душно, как джину в бутылке прогорклой,
как в тьме позвоночника костному мозгу!
В каморке моей, как в гробнице промозглой,
Арахна свивает свою паутину.
Моя дольче вита пропахла помойкой.
Я слышу - об стену журчит мочевина.
Угрюмый гигант из священного шланга
мой дом подмывает. Он пьян, очевидно.
Полно на дворе человечьего шлака.
Дерьмо каменеет, как главы соборные.
Избыток дерьма в этом мире, однако.
Я вам не общественная уборная!
Горд вашим доверьем. Но я же не урна…
Судьба моя скромная и убогая.
Теперь опишу мою внешность с натуры:
Ужасен мой лик, бороденка - как щетка.
Зубарики пляшут, как клавиатура.
К тому же я глохну. А в глотке щекотно!
Паук заселил мое левое ухо,
а в правом сверчок верещит, как трещотка.
Мой голос жужжит, как под склянкою муха.
Из нижнего горла, архангельски гулкая,
не вырвется фуга плененного духа.
Где синие очи? Повыцвели буркалы.
Но если серьезно - я рад, что горюю,
я рад, что одет, как воронее пугало.
Большая беда вытесняет меньшую.
Чем горше, тем слаще становится участь.
Сейчас оплеуха милей поцелуя.
Дешев парадокс, но я радуюсь, мучась.
Верней, нахожу наслажденье в печали.
В отчаянной доле есть ряд преимуществ.
Пусть пуст кошелек мой. Какие детали!
Зато в мочевом пузыре, как монеты
три камня торжественно забренчали.
Мои мадригалы, мои триолеты
послужат оберткою в бакалее
и станут бумагою туалетной.
Зачем ты, художник, парил в эмпиреях,
к иным поколеньям взвивал свой треножник?!
Все прах и тщета. В нищете околею.
Таков твой итог, досточтимый художник.
К примеру, Иннокентий Анненский стал известен благодаря Вертинскому, который написал музыку к его стихотворению «Среди миров». Похожая участь и настигла Микеланджело в наши дни, когда в 1983 году в рок-опере «Юнона и Авось» зазвучало стихотворение «Смерть», - ряды читающих стихи Микеланджело заметно расширились.
Хотелось бы поделиться еще одним переводом - Виктора Куллэ, тоже опубликованном в «Новом мире» в 2014 году.
Завидую цветам, исподтишка
целующим твой локон незаконно.
Склонись ко мне златых волос корона —
я счастлив был бы участью венка!
Иль платья — наподобье цветника,
где зреют два роскошнейших бутона.
Касанье ненасытного виссона
тревожит кожу и пьянит слегка.
Ещё счастливей золочёный лиф,
что, лентой твои груди подпирая,
укромнейшие тайны прознаёт.
Но пояс, льнущий к талии, ревнив:
столь прочен узел — век не знать мне Рая…
Да я ведь не безрукий идиот!
Одинокий... страдающий и непобежденный. Когда смотрю на несчетные его скульптуры, читаю его стихи и сопоставляю с его биографией, один вопрос: «Откуда он брал силы?».