Ким Сергей Анатольевич
Истину говорят, что благородный человек всегда останется благородным, даже в холодный и неурожайный год, даже в тот момент, когда зло коснулось его*.
* * *
Приснилось бедному Ибрагиму - гончару, отцу шестерых детей, что Всевышний разговаривал с ним. И сказал он, что у гончара родится ещё один мальчик. Всевышний указал приобщить мальчика к гончарному ремеслу, а также назвать его Тургаем (жаворонком).
Так и случилось, родился мальчик, назвали его Тургаем. И, правда, его тонкий, певучий голосок был похож на трели жаворонка. Отец радовался, но и печалился.
- О, Аллах, милость твоя безмерна, ты подарил нам ещё одного продолжателя рода, защитника пожилых родителей. Но как мне собрать шесть калымов*, чтобы женить сыновей, а также поставить им юрты и обеспечить достаток старшей дочери. Я простой гончар, и мою посуду плохо покупают.
- Не печалься, о, супруг мой, - сказала жена его, - там, где накормлены шестеро детей, там найдётся хлеб и седьмому. Дай, Аллах, вырастить детей и они станут нашими помощниками.
Мальчик вырос и в семь лет уже помогал многодетному отцу. Он добывал глину в ущелье. Там протекал маленький, журчащий ручеёк. Весной этот ручей был настоящей горной рекой шириной в 50 локтей, бурной и мутной. Летом река мелела и истощалась, на месте русла её обнажались слои голубой глины. Её и собирал Тургай и укладывал в маленькую двухколёсную тележку, что смастерил для него отец. По дороге он заглядывался на прекрасные цветы, на яркие плоды кустарников, заслушивался мелодичным пением птиц и пытался нарисовать увиденное палочкой прямо на песке и на отвесных стенах ущелья. Ему нравилось это занятие.
Собрав полную тележку глины, он запрягался в неё, как ослик, ведь ослика в их семье не было. Не было у них ни овец, ни быков, ни лошадей. Не было на столе гончара и мяса месяцами, а сладкие баурсаки* Тургай кушал последний раз год назад, на свадьбе старшей сестры. Ему достался один баурсак, он был воздушный, с райским вкусом. Тургай ел его по чуть-чуть целую неделю.
Беем стойбища, где жила семья гончара, был толстый и жадный Бымбога-бей. Его щёки были, как два маленьких арбуза, необъятный живот свисал почти до колен. Его жёлтые глаза излучали хитрость и жадность. Все жители стойбища трудились на него и были ему обязаны. Таким же хитрым и жадным был его единственный сын, Метин, он был ровесником Тургая. Толстощёкий Метин постоянно что-то жевал и ни с кем не делился. Днём ел, гулял - опять ел, играл - что-то грыз, даже ночью вставал, чтобы пожевать лакомств.
Как-то раз, Тургай отправился за голубой глиной к ущелью и повстречал Метина. В одной руке у него был прут, в другой руке баурсак. У него была полная пазуха баурсаков и они источали райские запахи.
- А, ослик-Тургай, куда идёшь?
- Приветствую тебя, Метин, сын уважаемого Бымбога-бея. Дай, Аллах, ему долгих лет. Я иду в ущелье за глиной для посуды, которую будет лепить мой отец.
- Хочешь доесть баурсак? - спросил жующий Метин насмешливым тоном.
- Если ты наелся.
- Спой ослиную песенку, тогда получишь.
- Иа-иа, я ослик и у меня есть хвостик.
А ушки, как у зайца. Садись, айда кататься*, - спел Тургай песенку, которую пела ему мама.
- Га-га-га – смеялся зычно Метин, разбрызгивая слюну и крошки, - на, ешь ослик, заслужил, - бросил на землю надкушенный баурсак и вприпрыжку побежал рассказывать отцу о Тургае-ослике.
Сын гончара поднял ароматное лакомство, отряхнул от пыли, лизнул его, чуть надкусил. И голова его закружилась от волшебного вкуса. «Я буду есть его целый месяц по капельке», - подумал Тургай.
И в тот же день, возвращаясь с нагруженной телегой глины, мальчик встретил сидящего в тени кустов немощного старика в большой белой чалме, седая борода его свисала до самой земли. Он был истощён.
- Подай воды, мальчик, я не пил три дня.
Тургай, не раздумывая, поделился водой из бурдюка со старцем.
- А нет ли у тебя хлеба. Недавно проходил толстый мальчик и жевал что-то, но не подал мне ни крошки. Я не ел три дня, и ноги мои ослабели, а мне ещё в дальний путь.
- У меня только маленький баурсак, - старец заметил сожаление в глазах мальчика, - это всё, чем я могу вас накормить, может ногам вашим станет легче. Пусть дарует Аллах вам облегчение и лёгкого пути, уважаемый старец.
- У тебя не только добрые глаза и голос, но и доброе и благородное сердце. А как зовут тебя и кто твой отец? И куда везёшь ты такую тяжёлую телегу?
- Я - Тургай, сын Ибрагима - гончара, а везу я глину, чтобы отец мог лепить посуду и собрать деньги на калым старшему сыну, потом - среднему и ещё троим. Ему тяжело и я ему помогаю.
- А что же братья твои не помогают?
- Они прислуживают Бымбога-бею, старший - конюхом, средний - пастухом, а младшие помогают по хозяйству. Уважаемый бей кормит их, и семье нашей иногда достаётся еда со стола его.
- Ага, значит Бымбога - бей, - сказал старец, прищурив глаза, - а тот толстый мальчик случайно не его сын?
- Его, уважаемый, он тоже иногда угощает меня. А куда вы идёте?
- Я иду в соседнее государство рассказать людям о могуществе и мудрости Аллаха.
- Там же разбойники, вдруг они вас обидят, уважаемый старец.
- Милостью Всевышнего не обидят и познакомят с такими благородными мальчиками, как ты, Тургай, сын Ибрагима - гончара, пусть Аллах окажет ему милость. А за доброту твою дарую тебе семь арбузных семечек. Они волшебные. Съешь одну, загадай желание, и оно непременно сбудется. Съешь их тогда, когда не будет сил предотвратить беду, а не будет беды, тогда по одной раздай своим братьям для калыма и сестре для достатка, - с такими словами всезнающий и всевидящий дервиш* поднялся на ноги и исчез. Лишь белый дым уносило ветром в сторону соседнего государства.
Прошло лето ягодное, потом зима повеяла холодными ветрами и дождями. Потом наступила любимая всеми детьми весна. Любимая за тёплое солнышко, за изумрудную траву, за благоухающие и цветущие степи.
Тургай хранил семечки по велению старца до наступления беды, которую нельзя будет предотвратить или для калымов братьям. Иногда разглядывал их. «Семечки, как семечки и что в них волшебного?» - думал Тургай. Даже когда очень хотелось есть и крутило живот от голода, он лишь смотрел на них и обратно прятал в потайной карман халата. «Ведь я дал слово старцу, и надо держать его», - глотая слюну, говорил себе мальчик.
Однажды он услышал песенку жаворонка и пошёл на звук чудесной мелодии. Вдруг он увидел крадущуюся к небесной птахе лису. Она ползла не слышно, лишь пушистый хвост выдавал её. Прыжок и она ухватила жаворонка за крыло и оборвалась чудесная музыка. Тургай схватил палку и кинул в лису, попал ей по ногам. Лиса испугалась, выронила добычу и убежала. Мальчик подбежал к птице, она лежала бездыханная, а крыло было перекушено.
- Бедная, не услышу я больше твоих песен. Но у меня же есть волшебные, арбузные семечки, - мальчик съел одну, желая оживить и вылечить пернатую. И… о, чудо, крыло срослось, птичка встрепенулась, вспорхнула и полетела.
- Лети певунья утренней зари и радуй нас своими трелями.
Этой же весной Ибрагим - гончар упал и сломал руку. Вся семья лила слёзы по кормильцу. А Тургай ночью съел семечку с пожеланием выздоровления отцу. Проснувшись, отец стал кричать от радости, восхвалять Всевышнего и танцевать. Он поправился.
А потом пришла ещё одна беда. Речка, текущая из ущелья, ещё не потеряла свою полноту. Тургай услышал крики со стороны реки о помощи. Он побежал и увидел толстого Метина, которого не держала вода, а уносила на глубину. Мальчик бежал вдоль реки за сыном бея, который через мгновение утонул, и быстрая река уносила его тело. Тургай тут же достал ещё одну семечку и вернул к жизни Метина. Он волшебным образом оказался на берегу, откашлялся, но вместо слов благодарности, ворчал:
- Ты почему меня не спас, я ведь кричал?
- Я не успел за быстрым течением, но я спас тебя, съев семечку. О, хвала Всевышнему, ты очнулся и вернулся к жизни. Лежи, я позову взрослых.
- Что это за семечки такие? Дай мне, я ведь тебя кормил баурсаком.
- Их дал мне уважаемый аксакал для калыма братьям или на случай беды. Я не могу их тебе дать. Я дал слово.
Метин затаил злобу. Прибежали взрослые и запыхавшийся Бымбога-бей.
- Отец, этот сын гончара не спас меня, я начал тонуть, а он даже пальцем не пошевелил. А ещё он не делится со мной семечками, неблагодарный, а я его кормил баурсаками, - сказал, всхлипывая, лживый Метин.
Бей схватил за ухо Тургая и повёл к отцу, а слуги понесли Метина.
- Стыдно, Ибрагим - гончар, твой сын не пришёл на помощь моему тонущему сыну, а только провожал взглядом его. Только чудо Всевышнего, хвала ему, спасло моего Метина. А ещё, он не делится семечками с ним. А я и мой сын кормим твой род и не даём пропасть от голода. Стыдно. Накажи его, чтобы я успокоился.
- Хвала Аллаху за чудесное спасение вашего сына, уважаемый бей. Я обязательно накажу своего отпрыска. Айда, негодник, делись с Метином и проси прощения у отца его. О, горе мне, я воспитал бездушного и жадного мальчика.
- Но отец…
- Молчи, иначе я откажусь от такого сына перед всем стойбищем и Аллахом.
Тургай отдал арбузные семечки Метину, попросил прощения, а также милости у Аллаха и отцов.
Лживый Метин ликовал. Он тут же съел семечки по одной. И вдруг явились по желанию его белый арабский скакун, как у Султана, доспехи Искандера – завоевателя*, целый гарем* наложниц Персидского Шаха, телега сладостей, фруктов и ягод из Аравии. Но конь был так велик, что даже со спины своих слуг Метин не мог на него забраться. А большие доспехи волочились по земле. Меч Искандера был настолько тяжёл, что его было не поднять сыну бея. Наложницы, которые годились ему в матери, тихонько посмеивались над ним, закрывая лицо паранджой. А к вкусным и ароматным сладостям и фруктам вскоре начали слетаться мухи со всей степи и жужжали, как тысяча ржавых зурн*. Сын бея не поделился ни с кем, а хотел съесть всё сам. Слуги пытались отгонять тысячу мух, но безуспешно. А Метин, объевшись сладким, упал и не мог подняться, а только стонал. И вокруг него кружили мухи.
Тургай был опечален произошедшим. Его оклеветали, но он не отстоял свою правоту, а подчинился воле отца, господина единокровного и воле бея, господина стойбища.
На следующее утро громко забили барабаны. Жители стойбища вышли из юрт, встречать гостей. Размереной и важной походкой, достойной конной охраны Великого Султана, приближался караван из огромных белых верблюдов. Спины их были покрыты яркими коврами, сбруя сверкала золотом. Вьючены они были товарами со всего света. Чалма караван-баши была украшена рубином, размером с кулак Тургая, а также пером невиданной птицы.
- Мир вам и благословение Всевышнего, - приветствовал стойбище караван-баши.
- Мир вам, - слал приветствия удивлённый люд.
- Мир вам, да умножит Аллах ваши богатства, - заискивал Бымбога-бей, чуя выгоду, - отведайте кумыса с дороги и отдыхайте у нас столько, сколько пожелаете.
- А здесь ли живёт юный Тургай, сын Ибрагима-гончара? - спросил Караван-баши.
- Есть такой, айда слуги, зовите его, - суетился бей. - Эй вы, примите верблюдов, сонные мухи!
Вскоре подошёл напуганный мальчик в сопровождении отца. Оба склонили головы в знак приветствия и пожелали лёгкой и безоблачной дороги каравану и благословение главе его.
- Уважаемый Ибрагим-гончар, вы воспитали достойного сына, Тургая, да будет он лучшим из слуг Аллаха. Он совершил милосердный поступок: поднял на ноги и поделился последней едой с мудрейшим из мудрейших аксакалов Востока. Дервиш в знак благодарности передал ему и его семье пожелания благоденствия, а также передал в дар благословенную книгу с наставлениями от Всевышнего.
- О, это величайший подарок, - сказали отец и сын в один голос, принимая древний фолиант, украшенный драгоценными камнями. - Дай, Аллах, долгих лет аксакалу.
- А ещё дервиш просил узнать, как Тургай распорядился арбузными семечками, подаренными им? Пусть ответит он сам.
- Одной семечкой я спас раненого жаворонка, на которого напала лиса, - сказал Тургай, смущаясь, - второй - вылечил сломанную руку отца, нашего кормильца, третьей - вернул к жизни сына бея, который утонул. А остальные семечки по велению отца моего и бея стойбища я отдал Метину.
Жители стойбища удивлённо шептались.
- Что ж, ты не только добрый и милосердный, а благороднейший мальчик. Меня просили лишь в этом убедиться. Ты ничего не взял себе даже в час лишений, спасал окружающих и проявил уважение к своему отцу, даже когда клевета окутала очи всех. А теперь послушаем сына бея, который бросил беспомощного старца на дороге, как он распорядился семечками, полученными хитростью и коварством? Пусть ответит он сам.
Мужчины стойбища охали и вскидывали руки к небу.
- У него расстройство желудка, уважаемый, - говорил за него отец и рассказал о скакуне, доспехах, наложницах и сладких угощениях, при этом стыдясь за отпрыска своего и пряча глаза.
- Уважаемые отцы, по велению мудрейшего дервиша, примите подарки от него, достойные ваших сыновей: Бей, прими целый мешок арбузных семечек (при этом бей, зная их волшебную силу, начал приплясывать); гончар, прими семь верблюдов с товарами из Китая и Индии, как калым за будущих невесток и обустройство дочери.
- О, какая благодать на нас свалилась! Передайте наши благодарности аксакалу, да возвеличит его Всевышний, - сказали отцы.
С восходом солнца караван ушёл. Жители стойбища долго вспоминали его и подарки отцам от дервиша, наставляли своих детей, как наставлял своих Ибрагим-гончар. При этом добрые слова лились в сторону Тургая, сына его.
Жадный Метин выделил отцу своему только три семечки из целого мешка, от которых отец сначала начал икать, как ослик, потом начал худеть, потом начал добреть. Бымбога-бей стал уважать людей, хотя в душе своей он ненавидел всех и проклинал неправильные семечки. Стал благодарить (правда, неохотно) жителей стойбища за их труд. И люди поминали его справедливым.
А Метин первой семечкой превратил белого скакуна в трёхногого осла, беспрерывно кричащего. Сын бея не понимал в чём дело. «Что за неправильные семечки, старик меня обманул», - злился он. Второй семечкой превратил доспехи в тину речную, третьей - превратил наложниц в птиц и они улетели в Персию, четвёртой - превратил сладости в песок. Метин негодовал, что семечки всё делают наоборот и против его желания.
Остальные семечки - то заставляли икать его, как упрямого ишака, то успокаивали икоту. Так и прозвали Метина – икающий бегемот. А он всё искал в мешке настоящие, волшебные семечки. Но не нашёл. Сыпал проклятия на все четыре стороны и однажды подавился семечкой и чуть не умер. Слуги с трудом привели его в чувство. Это наказал его Аллах за недобрые слова и поступки. Про сына бея и не припомнили ничего хорошего, а только ругали им детей и говорили: не будь таким, как Метин-бей.
Осенью женился старший брат Тургая, который пять лет не мог выплатить калым, позже, один за другим, женились ещё три его брата. Отец им всем поставил юрты. И праздновали они свадьбы по сорок дней. И песни лились рекой, и танцевало всё стойбище, и стар, и млад, и угощения не кончались. Братья были счастливы, как и их родители.
А Тургай стал разрисовывать красками из Китая, подаренными дервишем, отцовские кувшины и тарелки. Преуспел в этом ремесле и уже скоро стал известным и почитаемым мастером от Чёрного моря до Аравийского. Он рисовал цветущие кустарники, сладкие плоды, поющих жаворонков и, конечно, волшебные семечки на дольках арбуза. Говорили, что его кувшины «пели», а еда с его посуды была вкуснее и слаще.
И вот ещё, мама Тургая стала каждую неделю печь самые вкусные во всех владениях Аллаха баурсаки. И Тургай угощал ими всех своих друзей.
* * *
Один баурсак тому, кто рассказывал, второй тому, кто слушал, а остальные - всем добрым и благородным детишкам.
* - Благородный человек всегда останется благородным, даже если его коснулось зло – тюркская народная пословица.
* - Калым – выкуп за невесту.
* - Баурсак – восточная пышка.
* - Иа-иа, я ослик и у меня есть хвостик. А ушки, как у зайца. Садись, айда кататься – авторский детский стих.
* - Дервиш – странствующий мудрец, обладающий божественной силой.
* - Гарем – женская половина покоев султана с жёнами и наложницами.
* - Искандер – завоеватель – Александр Македонский, завоевавший пол мира в тюркских эпосах.
* - Зурна – тюркский музыкальный духовой инстумент.