Физкультуру в школе любили почти все мальчишки. Даже самые неуклюжие старались на уроках. Тот, кто легко мог прогулять математику или историю, на физкультуру приходил без опозданий. Были на это свои причины. Хотя школа не являлась самой богатой и престижной в городе, спортивную базу имела хорошую. Кроме стандартного физкультурного зала, такого, какой есть, наверное, в каждом общеобразовательном учреждении, здесь был еще один дополнительный. Этот второй зал использовался, в основном, для гимнастических занятий. Там находилось различное оборудование, от профессиональной гимнастической перекладины до кожаных набивных мячей для бросков в длину, а треть зала была плотно устлана и сбита спортивными матами так, что могла сносно служить для борцовских упражнений. Основная же заслуга в столь чутком мальчишеском отношении к предмету принадлежала одному человеку – Гудину Леониду Евгеньевичу. Учитель физкультуры Гудин любил свою работу, любил спортивный образ жизни, любил греко-римскую борьбу. Невысокий, но подтянутый в свои сорок два года он выглядел как типовой отец для пацана школьного возраста. Вплоть до окончания педагогического института Гудин серьезно увлекался борьбой, участвовал в городских и региональных соревнованиях и даже занимал призовые места. Работая в школе, он искренне пытался сделать ребят ловкими и сильными. Подростки чувствовали это, и несмотря на всю строгость и принципиальность учителя, платили ему общим уважением. Леонид Евгеньевич не заигрывал с учениками, а занимался делом. Он имел свое мнение по поводу школьной программы и не боялся иногда отходить от нее в пользу общих подготовительных, подводящих к борьбе упражнений и тестов. Три раза в неделю за умеренную плату Гудин занимался после уроков с ребятами, которые захотели научиться большему. И как-то лучше своих коллег находил он общий язык с трудными подростками. Гудину не было большого дела до их проблем, но он умел выслушать и дать мужской совет.
Пятикласснику Сереже Павлову тоже нравились уроки физкультуры. Они были интересными и полезными. В этом году Леонид Евгеньевич больше времени стал уделять занятиям на ковре из матов. Сергею хорошо запомнилось, как они учились правильно падать, чтобы не травмировать голову и конечности. А еще, он наконец-то научился подтягиваться на перекладине. Мучительно долго у него ничего не получалось, было даже стыдно. Он стал побаиваться турника, но лез на него вновь и вновь. Молодой человек смотрел за другими, просил показать, краснел от напряжения и стремился наверх всем телом. И вот он – первый раз. А после – второй и третий. Через неделю, закрепив технику, Сергей подтянулся на уроке пять раз и заставил учителя воздержаться от резких замечаний. Гудин хорошо знал мать Сергея, с которой когда-то вместе работал. В редкие встречи отвечал ей на вопросы о сыне. Иногда, видя Сергея и вспоминая последнюю беседу с его родительницей, он обращал на него немного «особого» внимания. Подростку же, естественно, до этого всего не было никакого дела. Он хорошо успевал по всем предметам, занимался спортом, а все свое свободное время проводил на улице с друзьями. Зимой - хоккей, летом – футбол. Такая формула счастья. Время от времени, когда родители отлучались по вечерам или выходным, в эту формулу со своей неуместной улыбкой протискивалась его четырехлетняя сестра Сергея. В его жизни не было зла. Не было боли. Когда его обижали, он дрался. Потом: или мирился, или переставал замечать. Это было детство, почти безоблачное мальчишеское детство.
Заканчивался апрель. Весна дышала во всю. Сергей дышал вместе с ней. В субботу под вечер играли в футбол. Все те же ребята со двора. Конец дня и разговоров уже больше, чем беготни. Подошли еще три человека. Они хотели сыграть, но вместе - одной командой: им добавили по жребию, чтобы было поровну игроков. Среди вновь пришедших был Алдан - подросток бурятской национальности. Все пацаны его знали. Алдан был старше Сергея на два года, хотя внешне на много крупнее не выглядел. Он хорошо был сложен физически и даже занимался, по слухам, рукопашным боем у известного тренера, однако авторитетом во дворе и за его пределами он пользовался по другим причинам. Будучи, в общем, на неплохом счету в школе, он тесно общался с теми парнями, которые могли облить «для смеха» бензином и поджечь бездомную кошку, забрать у младших деньги или избить за них, опрокинуть и помять девушку на пустыре, которые много чего такого могли сделать, и которые были при этом друг за друга, а не сами по себе. Родители Алдана - обеспеченные и узнаваемые люди - в его настоящую жизнь посвящены не были…
Началась игра. Одни хотели забить гол. Другие любым путем доказать свое превосходство. Сначала все было как обычно: передачи, обводка, удары, стремление задержать соперника. Команда Сергея забила пару раз, потом столько же пропустила. Алдан и его друзья не стремились играть, они стремились доминировать. Если не получалось по правилам, в ход шли задержки, толчки и подножки. Андрей, самый, пожалуй, быстрый в команде Сергея, в очередной раз прокинул мяч вперед и даже подпрыгнул, чтобы без контакта выйти с вратарем один на один. Алдан и не пытался успеть за ним, он просто сильно ударил снизу-вверх ему в колено. Андрей как подкошенный упал головой о грунт. От удара он застонал, на щеке из царапины засочилась кровь. Алдан подошел к нему, приподнял, ощупал, сказал, что тот настоящий мужик. Вместе прошли они несколько шагов, Алдан шептал Андрею что-то на ухо, потом оба хихикнули, и игра продолжилась. Сергей забил. Он уже не один раз получил по ногам и от Алдана и его товарищей, но продолжал бежать. Он хотел доказать им, что ему наплевать, что он все равно победит. Он не заметил, как рухнул лицом в землю. Пока вставал, ощутил боль в голеностопе и шум в голове. Прямо напротив стоял улыбающийся Алдан. «Ну, что ж ты такой неустойчивый?» - бросил он. Сергей был взбешен. Взбешен тем, что не может защитить своих друзей, тем, что не может также больно ответить ему, тем, что не в состоянии даже улыбнутся Алдану в ответ его же манером. Он стер грязь с лица ладонью и, обращаясь к Алдану, громко сказал: «Бурят».
Все замерли на секунду, будто откручивая время назад и проверяя: не показалось ли. Затем Алдан решительно пошел навстречу Сергею, тот начал отступать. Когда расстояние между ними сократилось до метра, Сергей выбросил руку и попал в лицо. Получил удар обратно. Они сцепились. Через минуту их разняли. Рядом оказались взрослые. Алдан горел злобой, хотел продолжить и наказать наглеца. Но обсудив что-то со своими товарищами, ушел со двора. Друзья Сергея возбужденными, но негромкими голосами выражали свои ощущения и мысли по поводу произошедшего. Все понимали, что Алдан впервые получил от них реальный отпор и были рады этому. Вспоминали, как все случилось. Немного позже кто-то сказал, что Алдан это так не оставит. Сергей не думал о последствиях. Ему было, конечно, страшно: он знал, что основная драка еще впереди. Но главное, что он все-таки стукнул по этой наглой и злой улыбке. Он чувствовал, что сказал что-то не то. Надо было иначе, может быть, вообще, ничего не говорить. Но все уже было сделано. И он нисколько не жалел об этом, потому что считал, что это было справедливо. Вечерело. Постепенно ребята стали расходиться по домам. Сергей с Андреем, жившие на одной площадке, тоже пошли. Уже у квартир они не могли расстаться. Обсуждали стычку, рассматривали синяк под глазом у Сергея. Мимо них с ехидной улыбкой пробежал вниз по лестнице семиклассник Голенищенский. Он не был приятелем Алдана, но услужить ему был бы рад. С драки перешли на футбол: кто лучше играл, кто сильней падал. Андрей стоял, опираясь на стену между их квартирами. Сергей напротив, спиной к лестнице. Он сразу не понял, что происходит. Андрей начал говорить что-то быстро и шепотом, и смотрел Сергею через плечо. Когда Сергей повернулся, его оглушил сильный «с искрами» удар. Он потерял равновесие. Его стали бить. Он упал. Его били. Ногами. Он закрыл лицо рукой. По ней тоже ударили ногой. После он несколько минут лежал почти не двигаясь. Было много крови. Андрей пытался помочь. Он сказал, что это был Алдан с Грудининым из соседнего двора и что это - одна компания. В подъезде за это время никто не появился. Сергей подтянулся к двери своей квартиры и постучал.
Через две с половиной недели Сергей почти полностью оправился физически. Пил еще какие-то таблетки от головной боли и дохаживал на электрофорез глаза. Сначала из-за лопнувших сосудов глаз был наполовину в крови. Но делали разные процедуры, и сейчас на белке осталось лишь небольшое красное пятнышко. Он успокоился и внутренне. Жизнь как-то потекла своим чередом. С понедельника он пойдет в школу. Сегодня же была пятница. К вечеру он собрался в садик за младшей сестрой. Идти было не далеко, и Сергей не торопился. Он шел и вспоминал не так давно пробегавшие по глазам живые картинки: желтый длинный коридор в поликлинике, мамино лицо с мокрыми ресницами, друзья у его кровати, яблоко в их руках... Около входных ворот его неожиданно прихватили за руку. Перед ним стоял Леонид Евгеньевич. Поздоровались. Гудин сказал жене, чтоб они с ребенком шли, а он догонит. Сергей понял – разговор пойдет про эту историю, про его здоровье. Учитель, действительно, спросил о его самочувствии, услышал, что все, в общем, хорошо, и серьезным деловым тоном начал говорить:
-- Я разговаривал с ним. Знаю, как все случилось. То, что он ударил тебя так сильно – это неправильно. И он понимает, что так нельзя. Но то, что сделал ты – это намного хуже. Ты при всех сказал человеку, что он бурят. Для малых народов – нет хуже оскорбления. Ты как будто всю их национальность считаешь неполноценной, когда так говоришь. Алдан сказал, что не тронул бы тебя, но когда ты это крикнул, ему стало так обидно, он не смог сдержаться.
-- Но до этого то, он специально ставил нам подножки. Они же сами попросились играть, а стали со всей силы по ногам бить...-- Сергей не знал, что говорил, он не мог догадаться, почему учитель его отчитывает.
-- Надо было тоже подножку поставить, а не говорить такое.
-- Но…
-- Это при любых «но» - недопустимо, -- Гудину становилось скучно, он не понимал, почему люди так упрямы в своих заблуждениях.
-- А зачем нападать вдвоем? – говорил Сергей тихо и сбивчиво, нервно теребя волосы рукой. – Сзади, исподтишка, и ногами пинать?
-- Ну, почему ты выдумываешь? Я же разговаривал с ним. Вы подрались. Просто удар получился сильным, он же тренируется. Отреагировал на обидное слово. Ты же тоже его ударил?
-- Но я не…
-- Все хватит. Я думал, ты уже взрослый. Нужно отвечать за свои поступки, а не искать им оправдания. Подумай над тем, что я тебе сказал. Ты не прав здесь. Сильно не прав. Все. До свидания.
Сергей остался один, немного постоял и пошел вперед. Все время пока он помогал сестре одеваться, пока они выходили из здания садика и шли домой, в голове шумел этот разговор. И до встречи с учителем он знал, что говорить так, как он сказал тогда - очень плохо. И родители твердили об этом. Но он думал еще, что пинать беззащитного человека по голове – это еще хуже. Он не понимал, почему Леонид Евгеньевич не верит ему, а верит тому другому. Может быть, думал он, это потому, что нельзя верить человеку, который может сказать такое. Слова учителя, которого он глубоко уважал, расплывались в нем и горько саднили сердце. Вспоминались отдельные моменты того вечера. Раньше он четко знал, чего он не может и не должен допускать в своей жизни. Теперь он сомневался…
Со временем все забылось. После организованного Гудиным разговора Сергея с Алданом бывшие враги пожали руки и разошлись. Сергей ходил на занятия в школу. Он стал шестиклассником. Он занимался спортом. Он играл с сестрой. Он дрался, если его хотели обидеть. Все было по-прежнему. Он только так и не понял, почему учитель предал его. Все было почти по-прежнему.