Консорциум.
Книга вторая.
Переписать судьбу.
ГЛАВА 20
ПЕРЕПИСАТЬ СУДЬБУ
Вне времени и пространства. База Консорциума, кабинет Люциуса.
Виктор Вайс, он же V.
– Просыпайся, Виктор, – прозвучал до боли знакомый голос совсем рядом со мной. – Виктор, пора вставать!
Голова гудела, а грудная клетка болела так, словно по ней проехали танки. Помимо голоса присутствовал еще какой-то шум, еле слышимый, похожий на работу какого-то устройства. Это устройство редко попискивало, но я не мог разобрать истинное происхождение этих звуков. А так же, я точно уловил звук потрескивания – это горело пламя в камине.
Веки были тяжелы и не желали подниматься. Мне требовался отдых – это я знал точно. Но меня торопили, и, видать, я не мог отказать этому властному голосу.
Мысли текли медленно, но осознание истины пришло практически сразу. Я знал, где нахожусь, и знал, кто именно сидит передо мной.
– Подъем, соня, – продолжал говорить Глава Консорциума, но в его голосе не было ничего грозного, даже наоборот он говорил так, будто пытался разбудить своего маленького ребенка, который все никак не мог проснуться, хотя на дворе стоял уже полдень, и пора было обедать.
Я разомкнул веки и понял, что именно шуршало и попискивало. Я сидел в кресле, – если быть точным, развалился в нем, – а ко мне были прикреплены разного вида устройства, которые, скорее всего, отслеживали показатели моей жизнедеятельности.
– Доброе утро, Виктор, – произнес Глава и теперь он сидел в своем кресле, не отвернувшись, как обычно, а лицом ко мне.
Я увидел его прозрачную кожу, сквозь которую просвечивали синие прожилки. Это не стало для меня открытием, ведь еще и при прошлой нашей встрече я смог узнать его самую главную тайну: он, тот, кто посвятил себя войне с Арками, и сам был Арком. Какая ирония.
– Здравствуй, – с тяжестью раскрепил я свои ссохшиеся губы.
– Люциус, – произнес Глава. – Мое имя – Люциус.
Я моргнул, подолгу прикрыв глаза веками, и вновь посмотрел на того, кто еще совсем недавно был моим врагом, не заклятым, конечно, но врагом.
– Люциус, – произнес я, смакуя во рту его имя. – Здравствуй.
– Рад, что мы смогли вновь встретиться, – заговорил Люциус, – и поговорить по душам без всяких свидетелей и прочей ерунды.
Он поднялся из своего кресла, и я заметил, что этот Арк может ощущать эмоции и на данный момент, передвигаясь по комнате, он чувствовал боль в своих прозрачных ногах. Он добрался до меня и присел в кресло прямо напротив меня.
– Я рад, что теперь, когда все подошло к своему завершению, мы можем отринуть прошлые обиды и просто спокойно поговорить, – вновь начал он. – Может тебе принести воды? Ведь ты проспал целую неделю.
Кивнул. Я и вправду испытывал страшную жажду.
А в моей же голове уже начались крутиться странные мысли: о том, что произнес Люциус, что пришло время забыть наши обиды и о том, что теперь все подошло к завершению. Странные мысли, которые именно сейчас я не мог постичь своим больным разумом. Но на языке вертелся совершенно другой вопрос:
– Что со мной было?
Люциус успел дойти до шкафа с книгами, рядом с которым стоял небольшой столик с напитками и наполнил стакан водой. А после все с той же гримасой боли при каждом шаге вернулся в кресло рядом со мной и протянул руку со стаканом.
Я взял его из рук своего врага, недруга, или все же старого друга и приятеля, который скрывался под маской работодателя и начальника? Сделал небольшой глоток и откашлялся, а после еще глоток, что пошел полегче. Сухость во рту и горле почти тут же сошла на нет. Поставил стакан на столик.
– Тебя подстрелили сотрудники Армады, и мне очень жаль, что они так поступили, – заговорил Люциус. – Я уже разобрался с ними, как подобает. После же мы поместили тебя в лазарет и смогли извлечь пулю. И в итоге, как видишь сам, мы смогли восстановить тебя, хоть и не полностью – больше ты не попрыгаешь под пулями, – Люциус улыбнулся.
– Но зачем вам это? Вы же могли просто забрать фигурку черепахи. Ведь именно она вам нужна, так?
– Ты прав, Виктор, и фигурку я уже забрал. Извини за это, но я не мог поступить иначе. Да и потом, я обещал тебе, что помогу тебе с Элизабет.
– Хах! По-моему вы помогли не Элизабет, а мне. Я не вижу в этом смысла.
Люциус покачал головой.
– Не стоит лукавить, Виктор. Пока ты спал, я видел то, что было у тебя в голове, в твоих мыслях. И я знаю, что именно ты хотел, – Арк вздохнул. – И я готов помочь тебе в твоем деле.
– И как же именно вы желаете мне помочь?
– Я отправлю тебя в тот самый день, чтобы ты мог в последний раз увидеться со своей возлюбленной, высказать все то, что хотел этим многие годы и уйти вместе с ней туда, где вы сможете найти пристанище.
Я не мог поверить словам Люциуса. Он был готов сделать это только ради того, чтобы я наконец-то исполнил свою мечту. Но, даже желая мне помочь, он понимал, что отправляет меня на верную смерть, и эта мысль казалась ему печальной. Он сожалел о моем выборе, но не желал ей противиться.
– Спасибо, – лишь смог произнести я и протянул на встречу своему бывшему боссу руку, чтобы пожать ее, если бы смог, но, кажется, это действие было просто машинальным, так как я не знал, как еще могу отблагодарить его.
И, на мое удивление, Люциус тоже протянул свою прозрачную руку и принял рукопожатие, улыбнувшись.
– Я буду рад помочь тебе, Виктор…
* * *
Сентябрь 2011 года. США, Нью-Йорк, всемирный торговый центр, башни-близнецы.
Полностью поставили меня на ноги буквально в ближайщие четыре дня после того разговора с Люциусом. А ведь тем вечером мы успели поговорить еще об очень многом. И о фигурке черепахи, которую Люциус при мне положил в свой сейф к другим фигуркам, составляющим вместе с зеркалом полную разрушительную связку. Он сам рассказал мне об этом, что эти предметы еще сыграют свою роль в этом спектакле, но до этого еще далеко.
Поговорили о Малом, но Люциус говорил лишь: «Это уже наше с ним дело». А на мой вопрос: «Что с ним будет?» он ответил немного загадочно, но вполне емко: «Еще настанет время, когда мы встретимся с ним с глазу на глаз, как и мы с тобой, чтобы обсудить все, что не могли ранее и разрешить все наши споры мирным путем». А в довершение добавил: «Я надеюсь, что для нас для всех эта история закончится лишь самым благополучным образом и никак иначе». И я поверил этим словам. Знал, по крайней мере, надеялся, что именно так все и будет.
Все те дни, что я пребывал на базе Консорциума, мое присутствие на базе было покрыто тайной. Обо мне знал лишь сам Люциус, все члены колоды и пара врачей, что смогли поставить меня на ноги. И все эти люди, и не совсем люди, точно знали, что обо мне не стоит распространяться – и никто не проронил обо мне никому лишнему и слова.
Но потом, когда я уже покидал базу Консорциума, все члены колоды, кто бы меня, как ни любил, пожали мне руки, а Дама даже забыла о своей гордыне и обняла меня на прощание. Впервые в жизни я был удивлен, как сильно могут измениться люди. Люциус же лично вышел меня проводить, хотя я видел, что каждый шаг и движение причиняет ему страшную боль.
Все же этот Арк был совершенно иным, нежели его братья и я уверился, что в нем, наверное, даже больше человечности, нежели в любом из нас. Он именно руководитель, что мог повести нас на бой против тех, кто пытался повергнуть нас во мрак, но это уже совершенно другая история, конец которой мне, увы, увидеть не суждено.
Я поднялся на лифте на шестьдесят седьмой этаж одной из башен-близнецов. Именно здесь, буквально в следующие секунды должна проходить моя возлюбленная Элизабет. Откуда я это знал? Просто знал, ведь я был здесь не в первый раз и каждый раз наблюдал все одну и ту же картину.
Иду по коридору и отмечаю, что через три секунды вот та молоденькая секретарша уронит чашечку кофе на документы и начнет кричать со злости, оглашая своим голосом весь этаж. А через десять секунд я увижу самого себя, возвращающегося прочь из здания, чтобы убраться, как можно дальше из этого гиблого места. Через пятнадцать секунд из другого лифта, в другой части здания, выплывет Элизабет.
Я все это знал, но я здесь был не для того, чтобы все исправить и изменить. Я здесь для того, чтобы дописать эту историю, чтобы после сжечь, как я и поступил со своим личным дневником, отправив его в камин в кабинете Люциуса.
Мы оба стояли и смотрели, как горят страницы, исписанные моей рукой. Я помню, как он похлопал меня по плечу своей рукой, а после добавил: «Верь в себя, Виктор! Это не конец, но это новое начало!»
И сейчас, когда я шел навстречу вышедшей из лифта Элизабет, я вспоминал всех и вся, кто был в моей жизни и те фрагменты и места, что мне пришлось пережить. Вспомнил Жюли, что поддерживала меня в самые трудные минуты своей жизни. Жива ли она еще или и ее история подошла к концу?
Что произошло с Малым и где он? Смог ли он вспомнить свое прошлое или так и погрузился в пучину неизвестности? Что станет с Люциусом и всем Консорциумом? Это были вопросы, на которые я не мог дать ответ, но я знал, что какой бы ни была история, в ней всегда можно почерпнуть что-то хорошее – счастливое.
И вот, я шел к своему счастью. Элизабет увидела меня сразу и, кажется, была удивлена.
Мы подошли друг к другу, и я обнял ее, вспомнив, как это было. Вспомнив, какими мы были.
– Виктор, что ты здесь делаешь? – удивленно произнесла она. – У тебя щетина и синяки под глазами. Что с тобой?
А я лишь прижал ее покрепче и больше не мог сдерживать слезы, катившиеся по моим щекам. Обнимал ее так крепко, что даже не мог поверить, что это произошло. Не мог поверить, что все это реально. Но это было так.
– Ви, – произнесла она мне на ухо.
Я легонько отстранил ее, утирая рукавом слезы, присел на одно колено и достал из кармана маленькую коробочку. Раскрыл ее и извлек из него то самое колечко, что когда-то давным-давно подгонял под ее пальчик.
– Лизи, ты выйдешь за меня? Будешь со мной в радости и горе до самой смерти? – голос мой дрожал, но мне было совершенно не до этого.
Люди, что окружали нас, остановились и замерли. Они видели все происходящее и прекрасно слышали, а теперь ждали самого главного ответа в жизни Элизабет, хоть и были обычными статистами, попавшими на данное представление.
Моя любовь была смущена, но даже при этом, на ее лице появилась та самая, божественная улыбка, что согревала меня днями и ночами, а после и одинокими буднями, когда я остался без нее с одним лишь воспоминанием.
– Да. Да! Да-а-а! – громко произнесла она, и теперь и по ее щекам потекли слезы.
Вокруг нас начались овации. Простые офисные сотрудники хлопали в ладоши и улюлюкали, радуясь чужому счастью.
Я же взял в свою руку ее маленькую ладошку и нанизал на ее пальчик колечко. Затем поднялся и поцеловал. В этот поцелуй я вложил всю свою любовь, что только во мне была. Я отринул отчаяние, боль и то, что шло со мной руку об руку все эти годы. Отринул знание о том, что совсем скоро все закончится. Сейчас для меня самым важным была именно она.
Поцелуй, казалось, длился вечность, но после он прекратился. Я обнял ее, поглаживая светлые волосы на ее голове.
– Ты, не представляешь, как я люблю тебя, дорогая моя! Я прошел через все места и времена, чтобы найти способ спасти тебя, но у меня не получилось! Я старался, пытался, но теперь, когда я все понял – я оказался там, где и должен был быть: рядом с тобой!
Я смотрел в ее глаза, и по нашим щекам бежали слезы. Я любил ее взглядом, любил ее поцелуем и нашептыванием всех тех слов, что я не успел рассказать ей при жизни. А она отвечал мне на мою любовь и я…
…был самым счастливым человеком на всем свете!
– Я люблю тебя! – произнес я, вновь обняв.
– И я тебя люблю! – услышал я ее ответ.
Я увидел тень, надвинувшуюся на нас, а после прозвучал взрыв. Все здание сотряслось.
– Никогда, чтобы ни произошло, я больше никогда не покину тебя! – продолжал говорить я, когда начался весь этот кошмар наяву. – Я люблю тебя больше всего на свете!
Большим взрывом нас повалило на пол. Из ее сумочки выпал сотовый телефон и подкатился к нам. Телефон разрывался трелью, а я успел лишь увидеть на его крышке имя того, кто звонил, и на лице появилась улыбка.
Звонил тот самый «V».
Прозвучал новый взрыв, а я продолжал обнимать свою возлюбленную. Я был спокоен – страх отошел. И Элизабет была спокойна, ибо знала, чувствовала, что теперь она рядом со мной, и что бы ни произошло, мы всегда останемся вместе.
Потолок начал обрушаться, но меня уже не тяготило это знание. Я знал лишь одно, что всю свою жизнь я ошибался. Я думал, что должен спасти ее, Элизабет, и переписать ее судьбу. Ошибался. Ведь все было совершенно иначе. Я должен был спасти себя. И я спас себя.
Мир погрузился во тьму, но…
…я смог, у меня получилось…
…я переписал свою судьбу!..