(опыт немагического реализма)
Мой племянник, которого я очень люблю, в детстве много смотрел аниме. Бэкуганы, Бен 10 и прочие Покемоны. Иногда по утрам, когда я водил его в школу, выслушивал горькие сетования молодого джентльмена:
«Дядя Лёша, я такой плохой, у меня совсем нет суперспособностей. Ведь я не умею летать, нет у меня покемонов для битв и лазерного луча».
Вот они, плоды массовой культуры, думал я, несколько патетично, несколько в духе телевизионных ток-шоу. Молодое поколение воспитывают в глубоком комплексе неполноценности.
«Не умея летать, разве можно добиться в жизни чего-либо значимого? Куплю я лучше этот новый телефон! Хоть чем-нибудь выделюсь из толпы».
Сам я, до сих пор, плохо соображаю ранним утром. Поэтому простите мне подобные рассуждения при маленьком ребенке едва ли семи лет от роду. Как часто в дальнейшем, предаваясь воспоминаниям, рассуждал я вечерами. А что плохого, собственно, в сверхспособностях? Развесам я не мечтал в невинном детстве метать сюрикэны или раскидать толпу недругов одним ударом кулака? О таких архетипичных вещах, как рентгеновские очки, я вообще молчу. Да и что говорить о невинном детстве? Я и теперь не отказался бы от такой чудесной магии, как возможность наслать реактивный понос в самое неожиданное время в самых людных локациях, и любовно лелею виртуальные списки, сладко смакуя самые пикантные подробности.
Нет, мастером кун-фу, яростным кулаком, я не стал. Сюрикэны хоть и продаются в магазинах сувениров, но и тут я не преуспел. Да и тайные знания сэнсэев школы фекальный водопад или мудрость бурого потока мне тоже не открылись.
Как часто, в бессильной ярости, удовлетворялся я мечтами о страшной мести, и развил только дремлющую до сих пор фантазию. И то хлеб. А так-то я человек самый мирный — увалень и добряк. Хотя однажды я обладал одним сверхдаром — перемещением во времени. И случилось это в том самом невинном детстве, и об этой истории я и хотел вам рассказать.
В конце прошлого века, в совсем другой стране. В сказочное, почти легендарное время, ходил я в школу, в начальные классы. Головастик, в синем, форменном костюмчике из жаркой, кусачей шерсти, с дерматиновым портфельчиком, сделанном по последнему слову ортопедической науки. День в школе, дорога домой. Маленькой, кривой, почти деревенской улочкой.
Сентябрь месяц. Жаркий ещё. До бабьего лета далеко. Не бабье ещё не закончилось. Солнце жарило в сто свечей. Тополя ласково перешептывались за моей спиной: «Шуршим? Шуршим! Шуршали и шуршим». Благодать! Того и гляди, за углом если не реки, текущие молоком и медом, то раздача бесплатного мороженого точно. Крем-брюле с газировкой «Дюшес». Так хорошо и легко сделалось на душе. Так радовало всё окружающее — особенно мальчик, самозабвенно гоняющий в футбол пальчиковой батарейкой. Как можно играть в футбол в одиночку? Нонсенс! Наверное, поэтому он охотно меня — малявку принял в игру, что в то время, юношам считалось может и моветоном.
«Мячик» летал над землей, подгоняемый серией пасов, охотно переходя от противника к противнику. Близился перерыв, когда игрок команды девятой школы(я) грубо нарушил правила и был наказан желтой карточкой.
Ну, ничего грубого, на самом деле. Увлекся человек игрой, в запале слегка наступил на ногу оппоненту. Чем может подобное закончиться? Ну принял извинения, ну леща отвесил профилактического. Но поруганная честь требовала кровавой мести.
Как посильнее обидеть тех, кто меньше и слабее? Унизить. И противник посрамлён и сам становишься умнее и вырастаешь в своих глазах. Не стал он мне леща отвешивать – слишком просто. Пошёл за мной и пинал ногой мой портфельчик. Без злобы, даже скучая. Пинок - хлипкий замок раскрывается, летят учебники. Веселье, да и только.
И так всю дорогу до дома методично и неотвратимо! До сих пор не понимаю, почему не убежал я, сверкая пятками. Только, глотая сопли и слёзы, в ритме этой странной сарабанды, шел медленно, раз за разом закрывая свою убогую суму.
Обычно писатели, для контраста, добавляют очень эффектные фрагменты о потускневшем враз солнце, о шуршании тополей, ставшим мрачным и угрюмым. Не помню я этого всего. Не помню! А что помню? Ночь помню. Свои детские мечты о чудесном спасителе, Супермене, рыцаре Айвенго — защитнике малых и убогих от сильных и наглых. Самым ярким героем мне представился я сам. Появившийся из будущего, большой и сильный в вороненных доспехах. Бесшумно возникаю я за спиной злодея и отвешиваю ему супермегакосмический подзатыльник. И негодяй катится, как перекати-поле от самума, теряя кеды, зубы и сверкая лазоревыми семейниками из разорванных штанов. Я же большой и добрый, пахнущий медовым пряником, протягиваю руку себе маленькому и говорю роскошным баритоном: «Не бойся, малыш. Он тебя больше не обидит». И с этими словами возвращаюсь в грядущее столетие, подхваченный темпоральным вихрем.
Наверное, очень горячим было желание маленького мальчика. Кто-то высоко надо мной грустно вздохнул и благословил тремя перстами. Так я совершил путешествие во времени. Нет, я не возникал в треске грозовых разрядов, вкусно пахнущий озоном. Не требовал отдать одежду, ботинки и мотоцикл. Не сражался с морлоками в подземельях. Все было гораздо прозаичнее, но от этого не менее волшебно.
Сильные, нудные дожди шли всю осень. С ними я просыпался, шлепал по пузырчатым лужам в другую школу, с другим совсем портфелем. Под их аккомпанемент я сочинял первые стихи, прижавшись к сырому стеклу в огромном коридоре школы, или хандрил от неудавшейся первой любви.
Толстенький мальчик за несколько лет вытянулся в тощего скелета. У меня первого в классе закончилась мутация. Мой новый голос был главным развлечением коллег по детскому хору, который пришлось оставить перед самой поездкой в Италию оного. Веселья это не прибавило. Зато появилась масса времени, уйма стихотворных опытов один другого унылее и несколько бесконечно наивных драм и трагедий.
В один из таких дней, в ожидании урока по аккордеону, сидел я на подоконнике, смотря на серый, как само уныние, пейзаж за окном. Тяжелый, неудобный, как гроб аккордеон я не любил. Желание, в очередной раз, профилонить все сильнее и соблазнительнее вставало передо мной во всей красе. Но дождь за окном не оставлял мне шансов стать прогульщиком. Так и сидел я, уставив невидящий взгляд в окно, раздираемый самыми противоречивыми желаниями. Стоп! Фокусирую свой астигматизм. За окном показалась до слёз знакомая пара. Первоклашка с портфелем, вот-вот готовый заплакать и так же не догадывающийся убежать. И другой, постарше, нагло и весело раз за разом пинками раскрывающий несчастный портфельчик.
Я не успел ещё ничего понять, как меня окатил холодный дождь с ног до головы. Подбежать потише было несложно. Удар! Рюкзак негодяя взрывается, украсив серое небо радугой фломастеров. Разом растеряв всю наглость и веселье, портфельный нападающий плюхается в лужу. Размазывая слёзы, кричит он моей спине бессильные угрозы о мифическом брате-каратисте. Но мне некогда, пора идти на урок.