худ. Андрей Белле.
начало здесь http://www.proza.ru/2019/09/27/130
2. ДЕВОЧКА СО ЗВЕЗДЫ
***
Что-то последнее время я стал плохо переносить самолёты. А поездом сюда не доехать. Откуда этот страх? Медицина в Израиле на высоте. Сердце работает сейчас как новенькое. Откуда же это мерзкое чувство?
Солнце вызывающе высвечивает кресты на куполах Смольного, а ведь уже глубокий вечер. Странно смотреть на город, в котором родился, из окна гостиницы. Во-он там, через Неву стоит дом, в котором я прожил четверть века.
Ч-черт. Как эти белые ночи действуют на память. Или это возраст даёт о себе знать. Так ведь не старый — 73. Ещё пару десятков лет я проживу. Хотя... Неисповедимы пути. Неисповедимы.
Осенью меня не мучили воспоминания. Или это было от того, что гостиница была другая. Или белые ночи всему виной. Интересно, что стало с девчонкой. Той, что прилетает ко мне иногда на крыльях МУЗЫки. И с крыльями Музы. И не найти ведь. Сменят свои девичьи фамилии, да бывает и не один раз. И существуют практически инкогнито. Ни в каких сетях не обнаружить. Где она, жива ли?
Время что ли пришло мемуары писать? Вот ведь накрыло! Это чёртово кантово пространство и кантово время.
Когда я плавал с китобоями на сейнере – я не вспоминал о ней, когда лез с сейсмологами к жерлу вулкана, конечно о девчонке не думалось. Будни были так насыщены событиями, жизнью, где постоянный риск, и вокруг одни мужики. Да ещё бесконечный цейтнот во времени, ведь редактор ждёт от тебя отчёт-материал. Колесо событий раскручивалось как рулетка за столом игроков. Женщин было... А сколько их было? Я как тот Фавн, ловил замешкавшихся нимф в свои сети. Красавиц. Всё хотелось успеть изведать. Вкусить. Успел. Да.
Но ни одна не запала так, как та рыжая особа, которую не то, что по имени -отчеству, а иначе, как просто ДЕВЧОНКА, и не назвать-то было...Девчонка. Воспиталка-музыкантка.
Только когда я оказался в Израиле, сменил профессию, когда стал садиться за стол, чтобы дать душе отдохнуть, вдруг понял, что могу написать о девчонке, о той далёкой звезде, на которой она жила, о музыке, которая в ней звучала.
Спокойная, размеренная жизнь на исторической родине и тоска по языку. Я ушёл из журналистики, а писать-то хочется. Вот и пишу. Сколь же книг у меня уже издано?
А что... Действительно, мемуары уже можно. Пора.
А может быть заняться давно забытым эпистолярным жанром?
Написать письмо и бросить его в сеть? Во Вселенскую сеть. Во Вселенную. Вдруг услышит?
***
-Эй! Девчонка! Ку-ку, привет!
Ты меня узнаёшь? Ты меня помнишь? А я знаю, что помнишь. Потому, что ты мне снишься часто.
У меня среди старых фотографий есть одна, памятная. Ты показывала, как оформила поездку на Валаам. Вышла из комнаты, а я бессовестно испортил альбомный лист, отодрав фотографию, выкрал её. Как будто мне нужен был портрет Шурика. Там рядом с ним стоишь ты, девчонка! На самом краю обрыва над Онегой. У меня не такой большой архив фото, но эта хранится до сих пор.
Память возвращает такие вроде незначительные моменты. А на самом деле оставшиеся в хранилище мозга. Значит зацепились за что-то.
Я пишу свои космические истории и думаю о тебе. Я их пишу в надежде, что когда нибудь ты прочтёшь и разглядишь себя в моих героинях, увидишь какой след ты оставила в моём сердце. Если бы ты знала, как ты сводила меня с ума, какой аромат исходил от тебя, твоих медных волос и как я задыхался от этих запахов.
Какое лето случилось в тот год! Настоящее, совсем не ленинградское лето. Почти жаркое. Вспомни его, вспомни!
Июнь. Самый разгар белых ночей. Мы в одной команде. Спортивное ориентирование на местности. Кто придумал проводить их ночью, какой шутник? Но было, было это! Костёр, палатки, песни, стихи. Весело! Комсомольцы-ы-и, до-обровольцы! Слёт активистов. Или актива, как там это называлось? Ну что, что в тебе было такого особенного? Два смешных задорных хвостика над ушами, рыжая чёлка. Ресницы. Длинные ресницы и мохнатые. И непонятного цвета глаза. Чуть раскосые как у кошки, то золотистые, то медовые, то ореховые. Иногда они становились карими. Вечером, при свете маленькой лампы, когда ты читала книгу в моей библиотеке. Чем тебя было заманить? Я придумал, что книги не выдаются домой. Их можно читать только у меня в квартире. И ты сказала : «Хорошо, я буду читать у тебя». Ты сказала это так просто, как будто для тебя в таком законе всё было естественным. Хоть бы спросила почему? Или тебя не интересовало, что я навру? Принимала на веру всё, что скажу. До такой степени доверчива? Не играла же ты дурочку при твоём -то уме.
Как мне хотелось тебя потрогать. Погладить твои вьющиеся медно-рыжие волосы. Я так ясно вижу тебя там, на Карельском. Среди сосен и валунов, в том пограничном состоянии ночи, между вечером и утром. Да разве это ночи? У нас, в Ленинграде? За прошедшие 30 лет, что я живу в Израиле, всё равно говорю «у нас». Молодость осталась там, в нашей северной Венеции.
В первую ночь соревнование по ночному ориентированию. Бегали по оврагам, переползали по брёвнам. Вторая. Далась мне эта вторая ночь. Девчонка, что так мне понравилась бродила где-то с моим другом! А его возлюбленная мирно посапывала в нашей палатке, совершенно уверенная в своей подружке. Я так старался вечером выступить у костра. Пел только свои песни. А ты с Шуриком ушла в сосны к берегу. В четыре утра ты тихонько отодвинула полог и устроилась рядом. В толстом длинном свитере и брючках легла спиной ко мне на большом расстоянии. Я боялся выдать, что не сплю. А через какое-то время, через целую вечность, ты свободно развернулась на спину и оказалась так близко!
Специально, да? Чтобы я на тебя смотрел? Но ты так ровно и спокойно дышала, что я поверил в то, что ты уже спишь. В полумраке палатки я, облокотившись на локоть, мог любоваться тобой сколько хочу. Боже, как хотелось поцеловать эти пухлые губы. Справиться с этим желанием оказалось совершенно невозможным. Я прикоснулся к ним губами. Но ты дернулась как от мухи и повернулась, ткнувшись головой в мой бок. Смотреть не получилось. Лежал рядом и боялся неловким движением нарушить твой сон, вдыхал бодрящий запах сосновых лап, что застелили под дно палатки. А вскоре прозвучал горн побудки. Галка зашевелилась у брезентовой стеночки, встала и подняла нас.
Помнишь, как мы возвращались со слёта?
Наверно полдороги уже проехали. Внезапно автобус задёргался, запыхтел и остановился. Шофёр стал копаться в двигателе, мы высыпали на обочину. Мальчишки курили у автобуса, девчонки разбрелись по полю. Закатное солнце медленно опускалось в тёмную зелень леса. Было очень тихо. Только травы шуршали еле слышно, словно шептались под поглаживающей рукой слабого ветерка. Ты собрала большой букет ромашек.
Но вот устранена причина поломки. Снова тронулись в путь. Бодрые песни уже все прокричали, да и тихие уже пропели. Усталость как-то разом одолела всех. Только журчал мотор, да иногда подскакивая на неровностях дороги, дребезжали железные кружки с мисками в сваленных на заднем сиденьи рюкзаках. Народ притих. Усталость сморила и тебя. А ты ведь села ко мне! Ко мне на свободное место. Букет ромашек рассыпался в расслабленных руках и упал на колени. Рыжая головка приникла к моему плечу и я вдыхал запах твоих волос. Умопомрачительный запах травы и лета. Твои волосы тоже пахли ромашками.
У тебя не было телефона и я накарябал на листке свой.
-Ты позвони, хорошо? Точно позвонишь? Я буду ждать.
Я сначала влюбился в тебя девчонка, как влюбляются все юноши. Во внешность. А потом я узнал какая ты необыкновенная и недосягаемая. Я испугался тебя. Твоего ума. Было в тебе что-то от балетной девочки. Длинная шейка, тонкие руки, гибкие пальцы инопланетянки. Тебе бы играть на рояле, а ты на гитаре бренькала, перебирая струны...
***
КУ-КУ! Девчонка! КУ-КУ!
Это ведь твои позывные. Только ты так приветствовала меня. Я снимал трубку телефона и слыша в ней твоё «ку-ку» сердце прыгало в такт этому ку-ку, стук-стук.
Компанией пришли на Петропавловку. Вообще-то вода была не для купания +14. Мы с пацанами быстро нырнули, десять метров туда и десять обратно. Искупались. Ты стояла на песке в профиль к нам, а потом развернулась только верхней частью, как египетская богиня, или Нефертити. Да, как Нефертити. С такой мальчишеской фигуркой, узкими бёдрами и не узенькими плечами. Ты так очаровательно разводила ладошки опущенных вдоль тела рук. Улыбнулась хитро и тоже бросилась в Неву. Ты плыла совсем как мальчишка – сажёнками. Легко выбежала из воды, попрыгала согреваясь. Посетовала: « холодна водичка!». И устроилась на полотенце. Стянула резинки с мокрых хвостиков, потрясла головой и они разлетелись по плечам. Как же тебе шли распущенные волосы. Ты сразу становилась старше и, и соблазнительнее. И ни какой косметики - только нежная розовая, чуть тронутая загаром кожа.
- Облака ! Смотрите какие облака! Что вы видите, мальчишки? Вон там скачут всадники в пене! Как тридцать три морских богатыря, ой, а вон какие матрёшки !
А я смотрел не на облака, а на тебя, девчонка!
В скольких музеях я побывал за свою жизнь. Но как только видел египетские рельефы, сразу вспоминал тебя. Там, на пляже Петропавловки. Левая нога на полшага вперёд и развёрнутый торс с маленькой, в ладошку, грудью. В сплошном зелёном купальнике, так выгодно оттенявшим твои медные волны волос.
Фантастическая рыбка в зелёной чешуе.
Что ты читала в моей библиотеке? Она, конечно не вся была прочитана мною, а благодаря тебе, я там обнаружил, действительно, очень интересные книги. Как я их пропустил?
Общение с тобой доставляло не только интерес, но и трудности. Я боялся показаться глупым. Несведущим. Ведь был старше и стыдился, что не знал того, что для тебя было просто и естественно. Ты рассуждала о музыке, о композиторах, а я слушал твой голос. Меня завораживал его звук. А как ты читала стихи! Как актриса на радио.
Говорят, что красивые девочки умными не бывают. А ты была умной. И… какой-то неземной красоты.
А какие руки у тебя. Они своими волнующими движениями всё время участвовали в разговоре. Длинные тонкие пальцы выгибались в обратную сторону – наружу. Ты так волшебно ими манипулировала, что я оказывался под гипнозом их мелодии.
Я понял, что ещё чуть-чуть и мне от тебя будет не оторваться. Я терял голову!
До сих пор я не смог забыть тот вечер. В конце августа.
У меня закончились сигареты. И я оставил тебя одну. Не первый раз. Возвращаясь, я уже на лестнице услышал звуки рояля. Такую знакомую мне мелодию. Только я нигде не слышал её в то время. По радио её никогда не передавали. Исполняли ли её на концертах? Этого я не мог сказать. Я не слышал её нигде и никогда, кроме тех редких моментов, как мама, когда мама в минуты, когда ей было грустно, играла эту часть сонаты Гайдна. От невероятности произошедшего у меня тряслись руки. Ключ не мог попасть в замок. Наконец я в квартире. Любимая мамина мелодия растекалась по воздуху и вливалась в меня. Я сполз по косяку дверей на корточки. Это не мама, это не мама. Её нет. Но это её мелодия. Она вот тут делала такую же остановку, пауза как у мамы.
Кто ты, девчонка, возникшая на моём чётко распланированном пути? Перевоплощений не бывает. Это просто случайность. Случай. Нет!! Никогда, слышишь НИКОГДА не прикасайся к инструменту! Ты ведь не поедешь со мной в неустроенный быт. Тебе уютно в твоем гнездышке с твоей мамочкой. Нет, ты не разделишь мой путь. Ты домоседка. Мне не оторвать тебя от Ленинграда, от филармонии, от музеев, в конце концов от всего того, чем наполнена твоя жизнь рафинированной девочки.
Да, я терял голову. Но я амбициозен. И свободолюбив. Мне показалось честнее остановиться. Впереди диплом и распределение. Куда меня пошлют? Я надеялся повидать мир. А путешественнику жена не нужна. Думаешь мне легко было отказаться от тебя? Да, я струсил. Да, я испугался ответственности. И привязанности. Но мне кажется, я поступил честнее, чем многие в этом мире.
« Давай останемся друзьями» говорят в тех случаях, когда страсть остыла. А я себя скрутил.
После жаркого лета наступила осень. Ты редко стала приезжать, читать, да и у меня занятия.
Девчонка, ромашка моя. Ты была такой умной и такой беззащитной. Трогательной, как котёнок. Я боялся тебя обидеть. Думаешь я не видел, что ты не отказалась от меня? Я поражался твоей стойкости. Другая бы давно сдалась. А ты держалась. Только смотрела всё время куда-то сквозь меня. Как будто видела за мной другой мир. И я держался.
Сколько бы это продлилось? Но наступила весна.
Ты вдруг влюбилась!
Приходила, садилась за стол, брала чашку в руки и начинала говорить. А от тебя шёл такой аромат. Аромат Евы. У тебя никогда не было духов. Ты вся была ароматом трав, ромашек и лета. Светлого, тёплого лета. Счастья. И это счастье было уже не моё.
Девчонка, девчонка. Какие стихи ты стала писать! Я даже завидовал тогда. Честно.
Да,Он пришёл и всё забрал. Всё что мне было дорого. Откуда явился тот, другой? Я хотел увидеть тебя униженную, а ты. Ты стала кошкой. Ты стала египетской Бастет. Мне всё казалось, что ты играешь счастливую, а ты ею была. И была счастлива с другим! Я ненавидел его. Я был зол. Мне хотелось убить его. И с тобой я старался быть грубым.
Он же был не твоём вкусе! Тебе не нравились блондины. Но как он ухаживал! Зачем ты мне всё рассказывала? А, ну да. Конечно. Мы же друзья.
Девочка, жившая в каком-то своём мире, в другом мире, в другом веке, неужели рядом со мной? Свой первый роман я и написал про другой мир. Пусть фантастический, но там жила ты со своими историями, странными кошачьими глазами, вечно смотрящими куда-то дальше меня, или мимо меня. Девочка со звезды с волшебными пальцами, извивающимися, как щупальцы кальмара.
Однажды ты приехала такая неприкаянная, несчастная, такая удивлённо беспомощная. И от тебя пахло …чужим. Ты была растеряна, ты была почти мертвая. Куда исчез свет из твоих неземных хитрых кошачьих глаз? ОН тебя разлюбил!
Казалось, твои глаза уплывают в другой мир. И ты уплываешь за ними. Ты падала в бездонную пустоту. Я видел, как ты падала, говорила и падала. И я тебя пожалел. Понимала ли, чувствовала ты, что между нами происходит? Или ты была в своих мирах и не хотела возвращаться? И тебе казалось, что не я, а ОН, тот, другой, ласкает и голубит тебя? Помнишь ли ты тот единственный раз?
Девчонка, девчонка… Где твои смешные хвостики? Медно-рыжие длинные волосы Венеры растеклись на кожаном валике дивана в моей библиотеке. Я ушёл на свой пол. На жёсткий матрас сильного мужчины, которому по недоразумению достались крошки с царского стола неземной принцессы. Я никогда не смог стряхнуть эту звёздную пыль. Боялся напомнить взглядом, жестом, прикосновением. Хотел напомнить и боялся... Ты ведь любила другого, и то, что подарила мне ночью…
Эх, девчонка.
Я ведь до сих пор боюсь заглядывать в жёлтые глаза кошек. В зелёные не очень страшно. В синие тайских кошек - очень даже люблю. А вот в эти медовые, что меняют свой цвет в зависимости от освещения до чёрных сплошных зрачков в жёлтом ободке - боюсь. Всё мне кажется, что вселенная в них зашифрована. Твоя вселенная, девчонка с далёкой звезды, где живут древние боги, греческие философы, лютневая музыка...
Знаешь, девчонка, всё было правильно. Мне есть для кого писать. Ты самый благодарный читатель. Мне кажется что ты прочитала все мои книги и увидела в них себя. Ведь ты была таким благодарным слушателем моих песен. Я надеюсь, что ты помнишь, хоть одну. Я не буду тебя искать. Ты в своём мире. Я в своём .
Нет точек пересечений. Две половинки яблока скукожились и высохли по отдельности.
И если честно, то лицезреть старушку с клюшкой я как-то не хочу. Не хочу уподобляться старцу колдуну, что через 40 лет вызвал пред собой печальной ветхости картину, когда-то гордую красавицу Наину, теперь же дряхлую, седую, с горбом, с трясучей головой...ой.
Для меня ты всё та же рыжая русалка из невских вод.
Здесь, на исторической родине я один. Бывшие жёны не волнуют и не беспокоят. Дочь давно отдалилась, живёт в другой стране. Мы редко общаемся. Хотя чего проще выйти в скайп. Всем некогда ...
Некогда… А жизнь проходит.
Одиночество. Что оно? Свобода? Можно ли быть свободным в обществе?"Нельзя жить в обществе и быть свободным от него". -Постулат нарушаемый гениями и просто талантами.
СВОБОДА НЕ ВСЕГДА ОДИНОЧЕСТВО, НО ОДИНОЧЕСТВО ВСЕГДА СВОБОДА. По крайней мере – для меня.
Ты знаешь, я теперь понял, что тогда, тогда было предательство нашей любви. Она ведь была. Настоящая. Предали. И я, и ты. Я - потому, что предложил, ты – потому что согласилась. Слышишь ли ты меня, девчонка, что стала мне Музой? Спасибо тебе, что ты была в моей юности. Такая близкая и такая недосягаемо далёкая. Девочка со звезды.