Глава четырнадцатая.
Весна выдалась холодная, с дождями и снегом. Степан томился бездельем, целыми днями валялся на диване с книжкой, ходил к знакомым охотникам, тоже вернувшимся из тайги.
Все чаще подумывал над строительством бани на заимке. Ежедневный тяжелый труд промысловика требует омовения потного тела. Много ли намоешься, согрев на печурке ведро с водой? Так, мало-мальски, показал телу водичку — и ладно. А как быть женщине? Ей сложнее вдвойне.
Длинными вечерами, охотник обдумывал, как будет делать сруб. Где его поставит, сможет ли сам справиться с таким, в общем-то, несложным делом.
Устав давить бока, Степан сказал Марии, что собрался в тайгу делать баню, пока не начались огородные работы. Мария согласилась, стала собирать продукты для мужа.
Ночью снова выпал снег, делать в деревне было нечего. Быстренько собрав рюкзак, Степан отвязал Найду и отправились в зимовье.
Обходя участок, Степан увидел глубокую яму, оставленную оползнем. Внизу оползня лежал громадный вековой кедр. Толстая кора отошла от ствола, местами отпала, обнажив витую, янтарного цвета древесину. «Вот и дрова лежат, ходить далеко не надо, — подумал охотник, — и кора годится на накат баньки. А речушка в десяти метрах — все под рукой». Принес из зимовья лопату, бензопилу и топор. Работа закипела.
Выровняв стены оползня, измерил длину и ширину будущего сруба. Выбрал рядом поляночку поровнее, и начал заготовку материала. Свалив штук десять молодых пихт, раскряжевал. С помощью веревки перетаскал короткие не толстые бревна к месту рубки.
Степан видел, как профессиональные плотники делали зимовье. Да и сам умел многое.
Работа спорилась. К концу дня на полянке красовался слегка кривоватый, в четыре венца, сруб. «Пойдет для бани, — посмотрев со стороны, подумал он, — не терем строю».
Через неделю на месте оползня, сверкая на солнце каплями смолы, красовалась новая банька. Осталось пропилить дверной проем, установить косяки, дверь и накат. Настелить пол из расколотых пополам и отесанных бревен.
Сверху наката Степан задумал обустроить небольшую сушилку для трав и грибов, в виде двустороннего ската. А так же заготовить небольшой запас сена для зимней лежанки. Еще нужно было сделать печку из старой бочки, заполнить камнями, а рядом поставить бачок для горячей воды. И, наконец, установить трубу.
В приятных хлопотах прошло две недели. Наконец, банька была готова. С утра Степан наколол дров, из речушки натаскал воды, и с трепетом затопил печурку. Через час в тесном пространстве баньки от жары было невозможно дышать. Приторно и едко пахло пихтовой смолой. Аж кружилась голова, выступали слезы и першило в горле.
Забежавшая в баню Найда, нюхнув ароматную смесь, расфыркалась, смешно потирая лапами нос. Расчихалась, насмешив хозяина. Охотник знал от стариков, что в Сибири был такой обычай наказывать жадных заказчиков, которые обманывали плотников, обижая в расчете за изготовленные срубы бань: в жарко натопленную баню хозяина посылали первым. Если не подчинялся — тащили силой, а иногда и связывали. Через полчаса «жадюга» начинал орать благим матом, что отдаст последнее, лишь бы открыли дверь и выпустили его.
Поэтому Степан топил баню почти полдня, проветривая через каждый час. Наконец, запах смолы улетучился, и воздух в бане стал приятным.
Раздевшись, охотник с наслаждением погрелся в сухом пару. Капитально пропотев, пожалел, что не заготовил березовых веничков. Пихтовыми не парился никогда. В селе были любители такого паренья: смешивали в венике веточки березы, ольхи и пихты. Некоторые добавляли крапиву, траву зверобоя и душицы. Но это уже банный мазохизм. Попаришься таким веником, потом с полчаса смываешь с себя смолу, хвоинки, или ворсинки от стеблей крапивы.
«Хорошо-то, как! — довольно думал Степан, — Машенька тоже будет довольна!»
Подперев дверь на палку (на всякий случай), отправился в зимовье, а потом в село, обрадовать жену новинкой. Дома рассказал супруге чем занимался, как построил «храм здоровья». Мария была довольна: наконец-то, можно без проблем постирать белье, погреться лютой зимой, попарить ноющие косточки.
Сделав небольшие домашние дела, Степан вновь отправился к зимовью. Подойдя к избушке, он обратил внимание, что Найда забеспокоилась, часто нюхая землю и бегая кругами, взволнованно взлаивая. Охотник, наклонившись, внимательно всмотрелся в опавшие хвоинки, но ничего особого не заметил. Сняв с плеча ружье, на всякий случай зарядил его картечью. «Кто же был у нас в гостях? — с тревогой думал он, — неужели искатели золота и сюда добрались?»
Тревожные думы не оставляли весь день. К вечеру Степан решил истопить баньку. Найду, на всякий случай, оставил в зимовье, закрыв внутри. А сам пошел к бане. Усталость и возраст взяли свое. Присев возле двери, он прислонился спиной к теплому срубу, прикрыв глаза, стал вспоминать события произошедшие за последний год. Накатила приятная дрема.
Вдруг, послышался странный, тихий звук, как будто замурлыкала кошка:
«Мур-р-р, мяу-у-у, мур-р-р». И тоненький писк: «Ми-ми-ми». И снова нежное мурчание. «Кошка тут с котятами, что ли? — с изумлением подумал Степан. – Откуда?»
Тихонько поднявшись с чурбака, он стал вглядываться в пространство под накатом. Внезапно из темноты навеса на охотника глянула рысь! Степан хорошо знал повадки диких зверей, знал, что рысь никогда не нападает на человека, если не ранена и если нет опасности для детенышей.
Человек и рысь спокойно смотрели друг на друга, хотя по внешнему виду было хорошо заметно напряжение хищника, выпустившего когти и готового к прыжку. Охотник медленно, спиной вперед, не сводя глаз с хищника, короткими шажками стал удаляться от бани.
Рысь, проводив его долгим взглядом, коротко мяукнув, снова нежно замурчала и ушла в темноту, где ее ждали котята.
«Так вот, кто кружился вокруг зимовья, — понял Степан. — Видимо, эта та же самочка, которую я встречал, однажды зимой. Но почему она пришла сюда котиться? Или принесла котят откуда-то? Прогнать ее с места обитания могли только волки — давние соперники в борьбе за место под солнцем».
Вопросов было много. Появилась и проблема: как теперь мыться в бане? Неизвестно, что у рыси на уме, вдруг кинется, защищая детенышей?
Весь вечер Степан ломал голову над свалившейся проблемой. Уснул, так ничего и не придумав. Утром выпустил Найду на прогулку, занялся уборкой помещения. Услышав лай собаки, вышел на улицу. Картина, открывшаяся взору охотника, поразила бы самого бывалого таежника: метрах в пяти друг от друга стояли собака и рысь. Найда бешено лаяла, а рысь, изогнувшись, как домашняя кошка, нервно хлеща себя куцым хвостом, шипела, издавая странные звуки. Потом уже, живя в городе, Степан прочитал, что подъязычная кость у рыси твердая, и не позволяет рычать, подобно волкам и собакам, а только издавать гудящие звуки, подобно дребезжащему старому электродвигателю.
Степан забежал в избушку, схватил заряженное ружье, готовясь защитить собаку. «Дамы», пошипев и порычав друг на друга, смолкли. Охотник, держа ружье наготове, медленно подходил к собаке. «Найда, фу! — дал команду, — сидеть!» Собака послушно уселась, смотря на соперницу. Рысь медленно повернулась, и плавно, с достоинством переставляя лапы, пошла в сторону, не сводя глаз с зимовщиков.
«Фух! — облегченно произнес Степан, — обошлось, а могло быть и хуже».
Убить рысь труда не представляло: но как быть с котятами? Человеческое все же взяло верх: «Пусть живет, обойдемся без бани», — решил он. - И вдруг подумал: «А что, если попробовать ее приручить? Бывало же много случаев, когда рысь становилась полудомашней, живя рядом с зимовьями охотников. Надо попытаться!»
Ободренный новой идеей, Степан достал из угла зимовья конусы для ловли грызунов и поставил во всех углах избушки. Утром проверил: в двух сидели большие хомяки. «Пойду, угощу родиху», — с заботой подумал он.
Закрыв Найду в зимовье, взял большое металлическое ведро, вытряхнул туда хомяков из конусов, и пошел к бане.
По дороге нарочито шумел, наступая на хрустящие ветки. Рысь моментально появилась в проеме навеса, и опять угрожающе зашипела. Охотник медленно поставил ведро с хомяками на тропу, и так же медленно ушел назад.
Отойдя метров на двадцать, залег за камень, наблюдая за событиями. Рысь, выждав минут десять, спрыгнула со сруба, крадучись, подошла к ведру. Чуть постояв над ним, повертела головой во все стороны, послушала тайгу. Не обнаружив опасности, снова заглянула внутрь. Затем перевернула его лапой, мигом схватив хомяков.
«Ну, надо же, совсем как домашняя кошка!» — с изумлением подумал Степан. Рысь, схватив в зубы добычу, одним длинным прыжком взлетела на сруб бани, скрылась под навесом. «Вот так, может быть, и подружимся, — с удовлетворением подумал охотник. — Теперь мне работы прибавится». Размышляя над тем, как же рысь оказалась на его участке, он решил сходить по старой тропе к берегу Каменушки.
Собрав в рюкзак немного еды, отправились утром с Найдой в поход. Проходя по тропе, Степан обратил внимание, как быстро тайга залечивает раны, осваивая чистое пространство. Кое-где, за прошедший год, появилась молодая поросль кустарников акации, рододендрона, калины, черемухи, не считая различных трав.
Выйдя к берегу реки, охотник увидел на глине множество отпечатков волчьих лап. Догадка подтвердилась: волчья стая выжила рысь с ее охотничьих угодий. «Все же надо с ними что-то делать! — решительно подумал Степан. — Могут ведь, твари, дойти и до зимовья, тогда нам покоя не будет».
Посидев на камнях у воды, перекусили с Найдой, и пошли обратно.
Подойдя к зимовью, собака опять забеспокоилась. Подняв нос, тревожно нюхала потоки воздуха.
«Что там опять, дорогуша? — спросил, останавливаясь, Степан. — Снова гости?»
Крадучись обошли зимовье стороной, выйдя против ветра. Осторожно выглянув из-за кедра, охотник с изумлением увидел недалеко от избушки спокойно сидевшую рысь, смотрящую в их сторону. Найда тоже увидела непрошенную гостью, тревожно залаяла.
— Тише, Найда, тише! — погладив собаку, сказал охотник. — Давай выйдем ей навстречу, посмотрим, как она себя поведет.
Они медленно двинулись к зимовью. И так же медленно от них стала отходить рысь, поворачиваясь то одним, то другим боком.
Немного отойдя, она мощным прыжком взлетела на толстый сук, стоявшего недалеко от избушки кедра. «Голодная, видимо, — решил Степан, — иначе бы не крутилась тут, а была с котятами. Помнит добро».
Он зашел в зимовье, проверил конусы. В одном опять сидел толстенный хомяк. «Сколько же вас тут водится! — с досадой подумал охотник, — достали уже!» Вытряхнув хомяка в ведро, вышел и поставил его возле кедра. Глянул вверх на рысь: красавица! Чуть похудевшая, но не облезлая после линьки. Она внимательно наблюдала за Степаном, не проявляя эмоций.
Отойдя от кедра, остановился посмотреть, как будет вести себя хищница. Рысь спрыгнула с ветки, и точно так же, как и в прошлый раз, лапой перевернула ведро, схватила хомяка, длинными прыжками умчалась в сторону бани.
«Вот еще обуза-то появилась! — озабоченно подумал охотник. — Кто тебя кормить будет, если я уйду в село?»
Пришлось ставить петли на зайцев. Тушки зайца для питания рыси хватает дня на два-три. Рысь — не волк, это тот может сожрать столько, сколько весит сам. Не съеденное за один раз, рысь слегка прикапывает листьями или отмершей хвоей. Иногда забывает о спрятанном, добыв свежатину.
«Видимо, котятки у тебя еще маленькие, если ты боишься от них уходить на охоту, — подумал Степан. — Ладно, так и быть, недельку покормлю тебя, а дальше уж, сама. Мне некогда — нужно идти в село».
Прошла неделя. За это время Степан почти подружился с рысью, да и Найда, при виде ее уже не лаяла, хотя выражала недоверие, поднимая на загривке шерсть и тихо ворчала.
Охотник уже безбоязненно подходил с хомяками, или тушками зайцев к бане. Но к срубу рысь не подпускала. Стоило протянуть руку к двери, как она начинала шипеть, словно предупреждая, что это ее территория, и чужаков не подпустит. Перед уходом в село, Степан снял с петель двух зайцев и забросил на накат бани для ее питания.
Закрыв зимовье на замок, отправились с Найдой домой.
Дома ждали огородные дела.
(продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/28/197)