Жили-были в одной деревне старый Дед по прозванью Кашеед да Старуха-Затируха.
Была у них всякая мелкая живность: пёс да кот, утки да куры, а главным над всеми считался Петух.
Прежде куры называли его ласково – «Петя-петушок», а когда состарился, стали звать уважительно Петровичем. Прожил Петух Петрович на подворье немало лет, и обязанности свои знал хорошо: целый день за курами следил, чтобы порядок был и в курятнике, и на дворе. А главное, просыпался он раньше всех, едва светать начинало, и громко кричал:
– Ку-ка-ре-ку!!!
После этого и Солнышко вставало, и новый день начинался.
Только однажды случилась беда, захворал Петрович. Наверное, холодной воды из колодца напился. Проснулся поутру, вышел на двор прокукарекать – а у самого горло заложило, только сиплое «Ку-у-у…» и смог прохрипеть. Удивилось Красное Солнышко, но всё равно выглянуло из-за горы, взошло на небо и просияло до самого заката. На другой день совсем не вышел Петрович на двор. Всполошилась Старуха-Затируха:
– Слышь, Дед! Что это с нашим петухом? Давно пора «кукареку» кричать, а он помалкивает. Совсем обленился на старости лет!
Дед-Кашеед пошёл в курятник, видит – спит Петрович.
– Это что за дела? – возмутился Дед. – Ты по какому праву здесь разлёгся?
– Извиняйте, хозяева, – вздохнул Петух. – Что-то я нынче не в голосе… Мне бы в отпуск, по болезни…
– Ишь, размечтался! Не будет тебе отпуска. Если ты даже «кукареку» крикнуть не можешь, какая от тебя польза?
Велел Дед своей Старухе сварить Петуха, как только Солнце взойдёт.
А оно всё не восходит и не восходит! Привыкло Красное Солнышко, что каждое утро его Петрович громким своим голосом встречает-величает, а раз теперь молчит Петух – для чего на небо подниматься? Уж лучше за горой полежать.
Наступило в деревне время странное. И не ночь, и не день, одни сплошные сумерки. И не спится, и не работается: люди друг на друга ворчат да ругаются, собаки скулят, даже куры зерно не клюют. Ходили деревенские на гору, из-за которой раньше Солнце вставало, просили-упрашивали: «Ты взойди, взойди, Солнышко Красное!», а оно в ответ: «Не хочу и не буду! Пока Петух Петрович своё «кукареку» не прокричал – имею законное право не вставать…»
Хотели мужики других деревенских петухов заставить кричать, да не тут-то было! Петушиный народ к порядку привык, и ни один из них по утрам раньше Петровича не кукарекал. Знали своё место…
Попробовал Дед-Кашеед сам крикнуть петухом, думал обмануть Красное Солнышко. Но только рассердил мудрое светило:
– Это кто там кукарекает не своим голосом? Уж не ты ли, Кашеед? Знаю я, как ты Петуха Петровича обидел, мне ведь сверху всё видно! По справедливости, надо бы тебя примерно наказать вместе с твоей Старухой, и не светить вам больше. Да только вместе с вами и другим худо приходится, пропадут люди от холода и голода. Так и быть, взойду на небосвод. Но друга моего, Петровича, всю жизнь тебе верно служащего, чтобы больше не обижать, а окружить почётом и уважением!
С той поры так и повелось: раз в году на высокой горе, из-за которой Солнышко Красное встаёт, собираются жители деревенские. Хороводы водят, песни поют про пернатого вестника нового дня, Петуха Петровича.
А деревню с тех пор называют в народе Кукареки.