ПОРТРЕТ СОФЬИ ГРИГОРЬЕВНЫ ЭНГЕЛЬГАРДТ. БРАТЬЯ ЛАМПИ.
1. Семья Энгельгардт.
По свидетельству современников супруга Павла Васильевича Энгельгардта Софья Григорьевна была красивой и приятной в общении женщиной. Потому вызывает несомненный интерес ее портрет, написанный одним из художников семьи Лампи. Каким именно? Об этом и пойдет речь в моем повествовании.
Сведения о Софии Григорьевне Энгельгардт довольно скупы, как и сведения о ее портрете, местонахождение которого неизвестно. На просторах интернета можно встретить лишь черно - белое изображение его, явно сканированное с фотографии из какой -то книги. Но все же попробуем предположить, кто же мог написать этот портрет, поскольку в различных источниках ссылаются на разных художников, да еще и упоминают об обучении у них бывшего крепостного Энгельгардта Тараса Шевченко.
Черейский о Софье Энгельгардт:
ЭНГЕЛЬГАРДТ Софья Григорьевна, урожд. баронесса Энгельгардт (1805—1875) — жена Павла Васильевича Энгельгардта (ум. 30 XII 1849), ротмистра л. -гв. Уланского полка, с 1832 полковника в отставке, брата В. В. Энгельгардта . Петербургская знакомая Пушкина, приятельница М. И. Глинки, посвятившего ей романс «Как сладко с тобою мне быть» (1840). О знакомстве Пушкина с Э. рассказал Н. К. Гирс в своих воспоминаниях (2-я пол. 1830-х гг.) .
1. Нева, 1963, № 11, с. 220; 2. Глинка. Летопись, с. 197 и по указ.; 3. Исторический вестник 1911, № 5, с. 527—559 (с портретами Э. и П. В. Э.); 4. Уланский полк, с. 25, 2-я пагин.; 5. Сенатские объявл., 1844, № 10706.
Тут интересно упоминание о портретах супругов Энгельгардт в Историческом вестнике 1911г. №5. Возможно, черно-белый портрет Софьи Григорьевны, широко используемый в литературе о ней, взят оттуда.
Упоминается здесь и композитор Глинка, которого с семейством Энгельгардт связывало родство. Как известно, Павел Васильевич был сыном незаконной жены Василия Васильевича Марии Осиповны Забеллы. Мария Осиповна была замужем еще и за Иваном Глинкой Земелька .
Иногда встречается упоминание о том, что Софья Григорьевна во многом помогла Тарасу Григорьевичу Шевченко, крепостному ее супруга, получить доступ к образованию и языкам, в частности польскому и французскому.
Правда, Кобзарь совсем не упоминает о ней в своей автобиографии, хотя иногда пишут, что юный Тарас боготворил свою хозяйку. Зато пишет он о том, что в то время было модно и удобно пользоваться услугами комнатных казачков, которым Тарас и был в начале своего пребывания у Энгельгардтов. Часто пишут, что эту должность, если можно так сказать, он получил не без участия своего деда и управляющего. Мать Тараса Катерина Бойко в девичестве была из семьи с хорошим достатком, но рано умерла. Только отец Тараса стал крепостным, передав эту зависимость сыну.
Интересно, что он не упомянул сына в завещании, оставив свое имущество другим детям. " Из него ил ничего не выйдет, или он станет большим человеком ", будто бы так отец Григорий отозвался о сыне Тарасе. Интересно и то, что семья была совсем не нищей и , видимо, было что оставить детям. Но к Тарасу было особое отношение, что наводит на мысли о его происхождении, тем более, что в документе о рождении первоначально матерью указана некая Агафья, что потом было зачеркнуто и написано - Катерина.
Тут можно привести отрывок из повести Тараса Григорьевича " Путешествие с удовольствием и не без пользы", где он пишет о склонности местных помещиков заводить гаремы из крепостных девушек. Как-то сразу вспоминается Карл Брюллов с его острым взглядом художника, передавший Сошенко, что у Тараса " не холопское лицо "...
Речь идет о свадьбе местного Курнатовского. женившегося на своей крепостной. Но это скорее исключение из правил.Помещики обычно неженились в таком случае, а побочных детей отправляли или в солдаты или в художники...
" Вот какая это история. Господин Курнатовский, или, как она его называет, мусье Курнатовский, человек во всех отношениях благородный. Мы его от души любим, как вы это сами могли заметить. Одно только: несмотря на его святую наружность, ужаснейший волокита. После первой женитьбы он оставил службу и приехал, как говорится, на покой в деревню; жена — прекраснейшая была женщина — не перенесла первых родов и умерла, оставив ему в залог любви своей здоровенькое прекрасное дитя. Молодец наш, как попечительный и нежный отец, кроме кормилицы, для большего соблюдения ребенка приставил к нему еще четырех молодых красивых нянек. Из всей деревни выбрал, разбойник. В число этих нянек попала и теперишняя жена его. Дитя вскоре умерло. Кормилицу-то он отпустил, а нянюшек при себе оставил в доме. Предполагал, видите ли, завести коверную фабрику, плут! Вместо фабрики он образовал небольшой домашний гаремик. Ничего, все шло хорошо. Женатые соседи на первых порах отказали от дому, да после раздумали. По-моему, самое лучшее не обращать внимания на чужие недостатки. «Всякий Еремей про себя разумей!» — говорит наша пословица. Хорошо, вот дошла очередь и до Оленки, теперишней госпожи Курнатовской. Только не тут-то было. Оленка заартачилась, он около ее и так и сяк, — нет, да и баста! Ни ласки, ни угрозы, ни усовещивание — ничто не помогло. А главною причиной упрямства ее был брат, теперишний отставной матрос. Чтобы устранить эту помеху, наш молодец не задумался — в первый же набор и царап приятеля в солдаты. Одним ударом все покончил. Так по крайней мере он вообразил себе, а на деле вышло совершенно не то, что он вообразил себе. Красавица пуще прежнего заломалась, — и близко не подходи! Бежала было в Киев, к губернатору, да, слава Богу, вовремя схватились и поймали уже за Лысянкой. Наделала бы кутерьмы, если б удалось ей до Киева добраться. Приятель наш таки порядочно было трухнул. Дело-то, знаете, опекою запахло, если не больше. А из чего? Из сущей дряни! Из-за капризной девки. Правду сказать, так наши помещики порядочно избалованы, позволяют иногда себе такие причуды, за которые в другом месте не посмотрели бы, что он помещик... Ну, да что об этом толковать, наше дело сторона. Проходит год, прошел другой, приятель наш из кожи лезет, а дело ни на шаг не подвинулось вперед. С лица переменился, позеленел. «Брось, — говорю, — плюнь на нее!» — «Не могу», — говорит. Что значит эта проклятая страстишка! Сначала он держал ее за замком, как невольницу, но увидел, что это не помогает, дал ей полную свободу. Мало, отдал ей весь дом в ее распоряжение, окружил ее всевозможною роскошью. Сам сделался ее лакеем, чего ей больше? Нет, батюшка, не тут-то было! И на глаза не пускает. Вот оно где хохлацкое упрямство или вообще упрямство женское. Помучился он с нею еще полгода и думал уже бросить ее, окаянную, и ехать на воды лечиться. Как бац! от предводителя дворянства письмо, или, лучше сказать, формальное требование, чтобы он, ротмистр такой-то, по требованию высшего начальства, назначил цену крепостной своей крестьянке такой-то и получил деньги из комитета раненых на законном основании. Он с этою бумагою прямо ко мне, я прочитал и, признаюсь, стал в тупик. «Уж не проведало ли высшее начальство, — подумал я, — о его шашнях? Да нет, высшему начальству теперь не до того». Думали мы, думали, да тем и кончили, что ничего не выдумали. Прошел еще месяц. Приятель наш ни гу-гу — дожидает, не пройдет ли гроза мимо. Не прошла гроза. Получается другая бумага от того же предводителя, с прибавлением, что такой-то матрос, Яков Обеременко, за свою храбрость и увечье, полученное им при защите Севастополя, просит у комитета раненых освободить родную сестру его от крепостного состояния, а в заключение было сказано, чтобы он или сам, или доверил кому получить деньги в Киеве — сумму, какую он сам назначит. А он, чтобы не назначать и не получать этой суммы, он уехал с нею в Киев, да там и обручился. Каков молодец! Он и венчаться там же думал, да ей-то захотелось, чтобы брат венец над нею подержал."
Но такая история скорее исключение из правил, а на самом деле с крепостными не церемонились. Кто знает, может какая - то Агафья и попала втаким образом к пану Энгельгардту, а ребенка впоследствии отдали в приемную семью и сделали затем художником...
Семейство Энгельгардт, состоявших в родстве с Потемкиным, получив огромные владения на Украине, успешно закрепощало не только крестьян, но и мещан.
Например, известно, как Александра Васильевна Браницкая, родная сестра Василия Васильевича Энгельгардт, поступала не только с крестьянами, но и мещанами в своих владениях:
" В отличие от Тараса, Иван Сошенко родился свободным Человеком. Вот только о родословной Ивана Сошенко можно сказать не дальше его деда. Не занимались мещане своей родословной, это было привилегией дворян. Знаем только, что Иванов дед кожемяка Кондрат Соха был уроженцем славного городка Богуслава, Киевской губернии. В свое время городок имел магдебургское право. Но во время последнего передела Польши все окрестные земли достались магнату Ксаверию Браницкому, а после смерти последнего – его жене – Александре Васильевне, племяннице самого князя Потёмкина. Ожидали мещане улучшения доли, но напрасно. Вместо улучшения их ожидала кабала. Вступая в права наследника Браницкая затребовала в управе все магистратские книги. После этого они таинственным образом исчезли, а мещане остались без документов о своем имущественном состоянии. После этого пани объявила, что все мещане Богуслава «кто хочет жить в дальнейшем на ее земле, тот должен принять ее подданство и работать наравне с крестьянами, а кто не хочет стать крепостным, волен идти, куда хочет»…
Максим Кондратович Сошенко, которому отец к этому времени передал хозяйство, не захотел становиться крепостным и со всей семьей переселился на родину матери -Звенигородщину.".
Это информация о петербургском друге Тараса Шевченко художнике Иване Сошенко, помогшему ему стать свободным человеком. видимо хорошо понимая, что и ему самому могла выпасть подобная доля...
2. В Вильно.
Итак, Тарас, как он сам пишет в 1828 году попав в дом Энгельгардтов, путешествует с ними в Вильно ( современный Вильнюс), куда получил назначение глава семейства. Именно об этом периоде его жизни и пойдет речь в моем повествовании, поскольку в эти годы и был написан художником Лампи портрет Софьи Григорьевны. И хотя известен портрет только в черно - белом изображении, но даже так видно, что написан он очень хорошим мастером. Где он находится, неизвестно, как и то, который из художников из семьи Лампи его написал. Ясно, что это не был Иоганн Баптист Лампи Старший, глава семьи, поскольку в 1822 году он отошел от дел, написав, правда, свой автопортрет в 1828 году. А портрет Софьи Григорьевны написан в 1830 году, как раз во время пребывания семьи в Вильно.
Тут стоит добавить, что в семье Энгельгардтов было несколько детей. Сыновья : Василий, Григорий и Петр. Первый сын родился в 1828 году, второй в 1829, третий в 1834 году. Была еще и дочь, Софья Павловна, год рождения которой неизвестен. Григорий родился в Вильно, а в 1831 году семья покинула город.
" В сентябре 1829 года после тяжелой дороги небольшая валка, состоящая из кареты и полдесятка подвод подъехала к кордегардии древнего литовского города Вильны — серая змеистая река, омывавшая замковый холм, узенькие улочки с нагромождением каменных домов со стремительными черепичными крышами красно-кирпичного цвета, а над ними — стремительные каменные или выложенные из красно-коричневого кирпича готические и барочные башни латинских костелов. Еще полчаса — и карета адъютанта виленского губернатора штабс-ротмистра лейб-гвардии уланского полка Павла Энгельгардта остановилась около конечного пункта назначения — двухэтажного каменного дома № 142 по улице Замковой (в настоящее время — ул. Пилес № 10), которая вела от площади Гедимина к Королевскому замку.
Здесь, в столице Литвы пройдут следующие полтора года жизни панского казачка Тараса Шевченко. Приставленный к панским покоям, комнатный слуга должен был сидеть на высоком стуле у дверей кабинета Энгельгардта, чтобы по первому же хлопку ладоней подать пану трубку, шинель или воду для умывания, на которых указывал «взглядом на нужную вещь». Жизнь юного Шевченко на Замковой улице наиболее приметна тем, что именно на это время — поздний вечер 6 декабря 1829 года приходится досадная история с копированием лубочного рисунка с изображением казака Платова, о которой будущий поэт и художник расскажет в своей «Автобиографии» 1860 года.
Однако, экзекуция, которую должен был выдержать Тарас «на конюшне», не отбила ему охоты к рисованию. По просьбе жены, баронессы Софии Григорьевны, которая всячески поддерживала попытки молодого Шевченко самостоятельно заниматься самообразованием, Павел Енгельгардт дал согласие на учебу своего казачка азам живописи. Его учителем стал профессор кафедры живописи Виленского университета Йонас Рустемас, человек армянско-французского происхождения, непростой судьбы и свободолюбивых взглядов. Большой рисовальный зал, который находился на верхнем этаже университета, был украшен картинами классицистического стиля, выдержанными в темных тонах, под стенами — статуи античных и библейских героев, вырезанные из мрамора, отлитые из бронзы или вырезанные из дерева. На низеньких, расставленных полукругом скамьях, сидели студенты с досками на коленях и, ожидая любимого профессора, бойко переговаривались между собой.
В письме Тараса Шевченко к Брониславу Залескому, написанном 10 февраля 1855 года в Новопетровском укреплении читаем такие слова: «Ты спрашиваешь меня, можно ли тебе взять кисть и палитру. На это мне отвечать и советовать тебе довольно трудно, потому что я давно не видал твоих рисунков. И теперь я могу тебе сказать только, что говаривал когда-то ученикам своим старик Рустем, профессор рисования при бывшем Виленском университете: «Шесть лет рисуй и шесть месяцев малюй и будешь мастером». И я нахожу сей совет весьма основательным. Вообще нехорошо прежде времени приниматься за краски. Первое условие живописи — рисунок и круглота, второе — колорит. Не утвердившись в рисунке, браться за краски — это все равно, что отыскивать ночью дорогу». Это высказывание дает нам возможность оценить педагогическую манеру профессора Яна Рустема и, в то же время, утвердить, что азы классицистического и романтического рисования молодой Шевченко-художник получил именно в виленский период жизни.
...В студенческой среде мастерской профессора Рустема, где тогда учились такие будущие российские художники, выходцы из Литвы, как Иван Хруцкий и Гнат Щедровский, молодой Шевченко знакомится с поэзией Адама Мицкевича и Донелайтиса, становится участником дискуссий о восстании Костюшко, борьбе за польскую и литовскую независимость от русского господства — «за нашу и вашу свободу».
«Тарас чувствовал себя счастливым. Каждый вечер он ходил в мастерскую к пану Рустему, уже копировал гипсовый бюст императора Наполеона, и пан профессор похвалил его работу. Пани София Григорьевна тоже была к нему добра и позволила взять книжку со стихотворениями Адама Мицкевича, которые он пытался читать, медленно разбирая польские буквы».
В марте 1830 года на страницах местной газеты «Курьер литевски» появилось сообщение о прибытии в город известного портретиста Франциска Лампи, «сына славного артиста в живописном искусстве», о котором современники говорили, что он «неплохо рисует женское тело». Эта весть «привела в восторг всех виленских красавиц». Как писал в своей повести Г. Метельский: «Лампи был моден, как красивый дамский портной или парикмахер: своей кистью он также изменял женщин. В угоду им толстых делал грациозными, некрасивых — красивыми. Со странной легкостью он менял, и всегда к лучшему, носы, губы, глаза, бюсты, все, что, по его мнению, нужно было улучшить».
Заказать портрет у модного художника решила и баронесса София Энгельгардт. На сеансы в салон Лампи она взяла с собой Тараса, характеризуя его как молодого начинающего живописца. Шевченко как мог помогал известному маэстро — растирал краски мраморным курантом, подавал кисти, чистил палитру от остатков краски. Видя старания подмастерья, Лампи предложил ему поставить мольберт и самому попытаться нарисовать портрет баронессы. Восхищенный этим предложением, Тарас рассказал профессору Рустему о своем замысле — нарисовать красками портрет пани, подражая Лампи. «Послушай совет старого Рустема, — рассудительно заметил тот, — попытайся сначала нарисовать портрет карандашом. Для этого тоже нужен талант, а он у тебя есть».
Тарас боготворил свою хозяйку — красавицу Софью Энгельгардт. Изображенная в полупрофиль, запрокинув голову с темными кудрями с полупрозрачным шарфом, нежной паволокой прикрывавшим глубокое декольте платья, — «пани Софья Григорьевна живая и грешная...» предстает перед зрителем. В хронологии художественного наследия Т. Шевченко рисунок «Бюст женщины», датированный 1830-м «вильнюсским годом», является первой попыткой в галерее портретов будущего художника...
( Об этом рисунке я прочла в википедии , что это женский бюст, выполненный итальянским карандашом в 1830 году в Вильно. Копия с неизвестного оригинала.
Справа под рисунком стертая надпись в которой читается R: V.. N.. Григорьевъ, что определено экспертизой Харьковского института научно -судебной экспертизы.
Надпись карандашом:1830 рисовал Тарас Шевченко. Внизу чернилами авторская надпись: На память Алксандру Ивановичу Уварову. Т. Шевченко. Внизу неразборчивая надпись карандашом.
Также в литературе встречается под названием : "Женская головка". Балясный считает, что это рисунок, сделанный с неизвестного гипсового бюста. Так что этот рисунок никак не мог быть портретом Софьи Григорьевны Энгельгардт...)
Но продолжим повествование дальше :
" Один из этапов «весны народов» — восстание 1830—1831 гг. в Королевстве Польском и Литве. Будучи борьбой порабощенных народов против социального и национального притеснения со стороны царизма Российской империи, оно одновременно было составной частью революционного движения в Европе после Июльской революции 1830 года во Франции. Положение в Вильнюсе становилось напряженным, и 77-летний литовский генерал-губернатор А. Римский-Корсаков вряд ли смог бы удержать в руках политическую ситуацию, о чем свидетельствует письмо царя Николая І об освобождении последнего с должности «по состоянию здоровья» и переводе в Петербург с назначением «членом Государственной думы». Коснулся этот приказ и П. Энгельгардта — повышенный в звании до ротмистра, он получил возможность переехать из беспокойного предреволюционного Вильнюса в Петербург...
Ярослав КРАВЧЕНКО, кандидат искусствоведения Вильнюс — Львов "
Из этого текста ясно следует, что согласно газете "Курьер Литовси", в город приехал Франц Ксавьер Лампи и именно он написал портрет Софьи Энгельгардт.
ФРАНЦИСК КСАВЬЕР ЛАМПИ
Родом из Австрии из итальянской семьи, сын известного живописи кватроченто Иоанна Баптиста Лампи, начиная с 1815 года, проживающий в Варшаве. Живописи он учился сначала у своего отца, затем учился в венской Академии художеств у Генриха F;gera и Губерта Maurera. Карьеру в Польше сделать былоо легче, так как была жива еще память его отца, который прославился как портретист в 1788-1791 годы. Помимо выполнения заказов давал уроки рисунка и живописи в своей мастерской. Его учениками были, в частности, Петр Михаловски и Войцех Stattler.
Франциск Ксавьер Lampi был отличным-художник, но, прежде всего, пейзажист. Интересны его воображаемые, фантастические пейзажи с мотивами, вызывающих ужас скал, загадочных руин и водопадов.
3. Семья художников Лампи.
Иоганн баптист Лампи старший, до 1782г Ламп, с 1798 г фон Лампи, по итальянски сеньор Джованни Батиста Лампи, по польски Ян Креститель Лампи родился 31 декабря 1751г. в Роменто в Триенте, умер 11 февраля 1830 года в Вене, был итальянским портретистом, широко известным в Вене, Варшаве и Санкт- Петербурге.
14-тый ребенок в семье художника Матиаса Ламп, малоизвестого крестьянского сына из Тироля, который женился в 1730 году в Роменто на Кларе Матильде Лоренцони (1706-1752) из Трента. Мать Иоганна Баптиста умерла черрез 4 дня после его рождения. Пока отец не женился вновь в 1756 году на Марии Анне Педраци, о ребенке заботилась его старшая сестра Изабелла.
В 1768 году юноша попадает в Зальцбург к своему кузину ,который стал известным художником благодаря портретам семейства Моцарт. Пьетро Антонио Лоренцони отправляет юношу учится живописи к известным мастерам.
В 1772 году он женится в Вероне на Анне Марии Франчи (1749-1795) из Клоца, которая не только подарила ему семь детей, но и помогала в мастерской, растирая краски и грунтуя холсты...
В 1795 году умерла жена Лампи, и он вернулся в вену. Его старший сын оставался в России до 1804г.
Его сыновья последовали по стопам отца. Иоганн Баптист младший (1775-1837) получил в наследство мастерскую отца, в то время как Франц Ксавьер (1782-1852) работал в Варшаве как портретист и пейзажист.
Итак, из предыдущего материала следует, что портрет Софьи Энгельгардт написал Франц Ксавьер Лампи. Если сравнить его женские портреты из Варшавского народного музея, то по манере исполнения, легкой и изящной, особенно в части исполнения струящихся прозрачных одеяний героинь, то они вполне сопоставимы с портретом Софьи Григорьевны.
Но иногда в литературе можно встретить целые истории о том, что портрет был написан Иоганном Баптистом Лампи Младшим, мастером изображения красивого женского тела и великолепным портретистом.
Например, в примечаниях к биографии Тараса Шевченко, написанной М.К. Чалым упоминается, что:
М. К. ЧАЛЫЙ " НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ ТАРАСА ГРИГОРЬЕВИЧА ШЕВЧЕНКО. "
ПРИМЕЧАНИЯ.
...Тараса отдали в... портретиста... Лампе. — Лампи Иоганн Батист — сын (1775 — 1837) — художник-портретист. Короткое время, зимой 1829 г. до июня 1830 p., жил в Вильне, рисовал портрет Софии Григорьевны Энгельгардт. Возможно, Шевченко сопровождал ее на сеансы в мастерскую И.-Бы. Лампе. Об обучении Шевченко у этого художника или у его брата Франца Лампе (1783 — 1852), который жил в Варшаве, определенных сведений нет.
Правда, все весьма неопределенно, то ли обучался Тарас у Лампи, то ли нет, но утверждается, что Лампи младший рисовал портрет Софьи Энгельгардт.
Иоганн Баптист Лампи Младший (5 марта1775- янвать 1837 г в Вене). Старший сын знаменитого художника. Когда ему было 8 лет, его отец посещал в Вене в 1783 году Академию искусств. После 19 лет, сын художника после посещения Академии работал под руководством своего отца, в 1796 году ввместе с отцом живет в Санкт-Петербурге. После возвращения жил в Вене, где выполнил множество работ. Он работал как портретист, так и художник на исторические темы. Его работы хранятся в России, Польше, Англии и Пруссии. Помимо портретов аристократов он написал такие работы, как " Покоящаяся Венера" 1826 года, "Спящая", " Мечтающая", которые сначала купил герцог Фердинант, а сейчас они находятся в Варшавской галерее, "Девушка с собакой" в России, "Мадонна" и другие.
Итак, мы видим, что Иоганн Баптист Лампи младший писал не только портреты, но и картины на мифологические темы с изображением красивых женщин. Иногда пишут, что мастер вел себя несколько фривольно по отношению к своим богатым заказчицам, но, насколлько я понимаю, изображать в полуобнаженном виде мастер мог только своих натурщиц. Это подтверждает и портрет танцовщицы,выставленный на аукционе Кристи, и портрет красавицы, написанный по моему мнению с той же натуры.
Если говорить об аукционах, то на мой взгляд, очень интересен портрет молодой дамы в красном платье с аукциона HAMPEL. Молодая женщина изображена погрудно , на фоне пейзажа на заднем фоне. В красном бархатном платье, с тонко написанным шлейфом из вуали, который спускается сголовы на плечи. А самое интересное, что на оборотной стороне есть наклейка, с указанием на то, что это портрет Александры Федоровны, жены императора Николая I, написанный в Дрездене в 1830 году. То есть в то же самое время, когда был написан и портрет Софьи Энгельгардт! На мой взгляд, это чуть ли не лучшее изображение Александры Федоровны.
Александра Федоровна приняла непосредственное участие в освобождении от крепостной зависимости Тараса Шевченко, заплатив из своих средств 400 рублей,внеся свою долю в общую сумму 2500 рублей за портрет Жуковского работы Брюллова
(это еще на такая уж большая сумма за работу художника. Екатерина II заплатила Лампи старшему за свой парадный портрет 12000 рублей).
Об освобождении Тараса Шевченко можно узнать из царскосельских дневников.
4. Выкуп Тараса Шевченко.
" КАК НА ВЫКУП ТАРАСА ШЕВЧЕНКО СОБИРАЛИ ДЕНЬГИ В ...ЦАРСКОСЕЛЬСКОМ ДВОРЦЕ
История выкупа великого украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко из крепостной зависимости известна многим — в общих её чертах.
Тарас Шевченко, сын крепостного крестьянина Григория Шевченка, родился в 1814 году, февраля 25, в селе Кирилловке Звенигородского уезда Киевской губернии, в имении помещика Василия Васильевича Энгельгардта. На восьмом году, лишившись отца и матери, приютился он у дьячка в школе в виде школяра-попыхача. По многотяжком двухлетнем испытании прошел он граматку, часловец и, наконец, псалтырь. Дьячок, убедившись в досужестве своего школяра-попыхача, посылал его вместо себя читать псалтырь по усопших крепостных душах за что и платил ему десятую копейку яко поощрение. Но, несмотря на столь лестное к себе внимание сурового спартанца-учителя, в один из многих дней и ночей, когда спартанец-учитель со своим другом Ионою Лымарем были мертвецки пьяны, школяр-попыхач без зазрения совести, обнажив задняя своего наставника и благодетеля, всыпал ему великую дозу березовой каши. Помстившись до отвалу и похитивши какую-то книжечку с кунштыками, в ту же ночь бежал в местечко Лысянку, где и нашел себе учителя живописи отца диакона, тоже спартанца. Терпеливо бродяга-школяр носил из Тикича три дня ведрами воду и растирал медянку на железном листе и на четвертый день бежал. Бежал он в село Тарасовку к дьячку-маляру, славившемуся в околотке изображением великомученика Никиты и Ивана Воина; у последнего для большего эффекта рисовал он на левом рукаве две солдатские нашивки. К сему-то Апеллесу обратился школяр-бродяга с твердым намерением перенести все испытания, только бы хоть малость научиться его великому искусству. Но, увы! Апеллес посмотрел внимательно на левую ладонь бродяги, отказал ему наотрез, не находя в нем таланта не только к малярству или к шевству, но и к бондарству.
Потеряв всякую надежду сделаться когда-нибудь хоть посредственным маляром, с сокрушенным сердцем бродяга возвратился в свое родное село с намерением наняться в погонычи или пасти громадскую ватагу, и, ходя за стадом овец и свиней, читать краденую книжечку с кунштыками.
И это не сбылось. Помещику Павлу Васильевичу Энгельгардту, только что наследовавшему достояние побочного отца своего, понадобился расторопный мальчик, и оборванный школяр-бродяга попал прямо в тиковую куртку, в такие-же шаровары и, наконец, в комнатные казачки. В должности казачка он втихомолку срисовывал украденным у конторщика карандашом картины суздальской школы, украшавшие панские покои. Странствуя с обозом за своим дидычем в Киев, Вильно и в Петербург, на постоялых дворах крал он изображения разных исторических героев, как то: Соловья-разбойника, Кульнева, Кутузова, казака Платова и прочих, с намерением скопировать их на досуге точь-в-точь.
Случай и досуг представился в Вильне. Это было в 1829 году, декабря 6. Пан и пани уехали в ресурсы на бал, в доме, все успокоилось, уснуло. Тогда он развернул краденые сокровища и, выбрав из них казака Платова, принялся благоговейно-тщательно копировать. Уже дошел до маленьких казачков, гарцующих около дюжих копыт коня казака Платова, как растворилась дверь — пан и пани возвратились с балу. Пан с остервенением выдрал его за уши, надавал пощечин за то, дескать, что он мог не только дом — город сжечь. На другой день пан велел кучеру Сидорке выпороть его хорошенько, что и было исполнено сугубо.
В 1832 году в С.-Петербурге по неотступной его просьбе помещик законтрактовал его на четыре года разных живописных дел цеховому мастеру, некоему Ширяеву. Ширяев был ретивее всякого дьячка-спартанца. Но, несмотря ни на какие стеснения, он в светлые летние ночи бегал в Летний сад рисовать с безобразных неуклюжих статуй. Достойное украшение Петрового сада! В этом саду и в то же время начал он делать этюды в стихотворном искусстве. Из многочисленных попыток он впоследствии напечатал только одну — балладу «Причинна». В один из этих сеансов познакомился он с художником Иваном Максимовичем Сошенком, с которым и до сих пор в самых искренних братских отношениях. По совету Сошенка он начал пробовать портреты с натуры акварелью. Для многочисленных проб терпеливо служил ему моделью его земляк и друг Иван казак Нечипоренко, дворовый человек того же Энгельгардта. Однажды тот же Энгельгардт увидел у Нечипоренка работу своего крепостного артиста, которая ему, верно, очень понравилась, потому что он начал употреблять его для снятия портретов с своих любимых любовниц, за которые иногда и награждал рублем серебра, не более.
В 1837 году И. М. Сошенко представил его конференц-секретарю Академии Художеств В. И. Григоровичу с целью освободить его от горестного состояния. В. И. Григорович просил о нем В. А. Жуковского, и В. А. Жуковский, предварительно узнавши цену от помещика, просил К. П. Брюллова написать его, В. А. Жуковского, портрет для императорской фамилии с целью разыграть его в лотерею в царском семействе. Великий Брюллов охотно согласился. Портрет написан.
«Царская» лотерея прошла 14 апреля 1838 года, однако собственно царская семья внесла только 1000 рублей (царица Александра Федоровна – 400 рублей, Мария Николаевна – 300 рублей, Александр Николаевич – 300 рублей), что составляло лишь сорок процентов требуемой суммы. Формально говоря, деньги царской семьи в выкупе задействованы не были. В. А. Жуковский с помощью графа М. Ю. Виельгорского устроили лотерею в 2500 рублей ассигнациями, и этою ценою была куплена свобода Тараса Шевченка в 1838 году, апреля 22. С того же дня начал он посещать классы Академии Художеств и вскоре сделался одним из любимых учеников и товарищей великого Карла Брюллова.
В 1844 году удостоился он звания свободного художника, а в 1847 году был арестован вместе с Костомаровым, Кулишем и многими другими по доносу студента Киевского университета, некоего Петрова. Без суда и следствия разослали их в разные крепости, а 30 мая того же года из каземата Третьего отделения Т. Г. Шевченко был сослан в Орскую крепость и потом в Новопетровское укрепление с строжайшим запрещением писать и рисовать.
В 1858 году, 22 августа, по ходатайству графини Анастасии Ивановны Толстой освободили его из Новопетровского укрепления. И по ее же ходатайству всемилостивейше повелено быть ему под надзором полиции в столице и заниматься своим художеством.
В 1859 году летом, после долгой и тяжкой разлуки, увидел он свою прекрасную родину, крепостных братьев, сестру и благополучно осенью возвратился в Академию Художеств, где благодаря правящим Академиею с любовью истинного художника занимается гравюрою акватинта и аквафорта.
После долгих двухлетних проволочек Главный цензурный комитет разрешил ему печатать только те из своих сочинений, которые были напечатаны до 1847 года, вычеркнувши из них десятки страниц [прогресс!].
1860 года, в первой половине генваря."
Дневники.
Известно, что Тарас Шевченко в Автобиографии не упоминает об участии царской семьи в его освобождении, но в одном из источников о следствии по его делу в 1847 г. он отвечает следователю, что его освободила царская семья. Известно также, как поэт " отблагодарил " лично Александру Федоровну. Насколько мне известно, на семью Энгельгардта он ничего подобного не написал...
НА КОЛЛАЖЕ: ВЕРХНИЙ РЯД - ПОРТРЕТ СОФЬИ ЭНГЕЛЬГАРДТ, РАБОТЫ ФРАНЦА КСАВЬЕРА ЛАМПИ - 1815 Г. В КРАКОВСКОМ МУЗЕЕ, ПОРТРЕТ МАРИИ БОРАКОВСКОЙ, 1825-1830 ПОРТРЕТ МАГДАЛЕНЫ ЛУЧЕВСКОЙ.
СРЕДНИЙ РЯД: ПОРТРЕТ СЕЛЕСТИНЫ СУЛИСТРОВСКОЙ РАДЗИВИЛЛ, ПЕЙЗАЖ РАБОТЫ ФРАНЦА КСАВЬЕРА ЛАМПИ, ПОРТРЕТ С АУКЦИОНА АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ РАБОТЫ ИОГАННА БАПТИСТА ЛАМПИ МЛАДШЕГО
НИЖНИЙ РЯД: ПОРТРЕТ ТАНЦОВЩИЦЫ С АУКЦИОНА КРИСТИ РАБОТЫ ИОГАННА БАПТИСТА ЛАМПИ МЛАДШЕГО, ПОРТРЕТЫ КРАСАВИЦ РАБОТЫ ИОГАННА БАПТИСТА ЛАМПИ МЛАДШЕГО.