Шёл 1939 год...
В маленькую комнатку месткома ворвался Фима Исаков:
-Слушай, Алексей, сейчас моя очередь ехать в «Белокуриху»!
- Да, я знаю. Ну и что? Ты же прекрасно знаешь, что Аня Соловьенко подскользнулась на бревне и упала в реку. А по реке уже шла шуга. Вода ледяная. Она месяц лежала в больнице, её лечили от воспаления лёгких, и врачи рекомендовали ей долечитья в санатории в «Белокурихе».
- А мне плевать, что она упала в речку и что её лечили. Сейчас моя очередь, и я поеду.
- Слушай, Фима, у тебя что Бога нет в душе, что ты так рьяно защищаешь свою очередь. Поедешь в следующий раз. Тебе же нужно провести время, а она тяжело больна, и врачи рекомендуют ей курорт.
- Так не дашь путёвки?
- Нет, должна поехать Аня Соловьенко.
- Ну, хорошо! Ты у меня поплатишься за всё.
- Перестань грозить ! Ты же знаешь, что она больна…
Исаков выскочил, хлопнув дверью.
Через две недели, вечером пришли трое, постучали. Бабушка вышла.
-Кто?
- Открывай! Милиция ! Алексей Григорьевич дома?
- Да, дома.
- Зови!
- Тебя требуют.
-Одевайся, пойдём с нами!
Показали какие-то красные книжечки.
Внучка со слезами бросилась деду на шею.
-Дедушка, а ты скоро придёшь ?
-Скоро, моя хорошая, скоро. Как только разберутся, я сразу приду.
Поцеловала в щёки, в жёсткие усы, мама забрала её на руки.
- Не плачь, он скоро придёт.
-Ему что - нибудь собирать?
--Нет, не надо, там всё есть.
-Возьми на дорожку. Пригодятся.
Сунула два пирожка.
Высыпала вся семья, поцеловались.
- Ну, всё, хватит. Попрощались. Пошли.
В небольшом здании КГБ втолкнули в камеру.
-Подумай!
Ушли, клацнув железным засовом.
Спать не мог, прилёг на солому и долго думал : «ЗА ЧТО?»
Вот когда в Алтайском Крае раскулачивали, я знал за что, хотя, какой я кулак, господи!
Хороший сад, огород, лошади: рабочая и выездная. Но как работали: с 5 утра и до поздней ночи. А кто- нибудь знал об этом, только соседи да сирота -парнишка, которого взял на воспитание, когда умерли его родные, ещё знали мои дети, которые тоже работали с утра и до ночи. Щадил только одну Манечку: она была ещё совсем маленькая, а остальные все работали. О, Господи! А сейчас- то за что? Ведь у меня ничего нет… кузня на лесосплаве- так и та казённая. Работа с утра до ночи. И всё! А ещё беда – выбрали председателем месткома… Стоп… Неужели Фима, неужели Фима что- нибудь накрапал? Вот дрянь! Но я не мог иначе. Аня действительно упала в октябрьскую воду и целый месяц лечилась в больнице от воспаления лёгких. Вот дрянь, неужели он ?!
Лесосплав, есть лесосплав, работали не только мужчины, но и женщины: надо было
чем-то кормить семью. А у Ани муж умер, осталось трое ребятишек, а работа была только на лесосплаве. Когда она уехала в «Белокуриху», детей взяли соседи, хотя и самим было выжить нелегко. Сосланных было очень много. Ах Фима, Фима, неужели ты пошёл на такую подлость?
Из Алтайского Края привезли их сюда, в Искитим. Поселили в какую – то брошенную развалюху, подремонтировали и стали жить, надеясь, что им скоро разрешат вернуться домой. Но о доме вскоре пришлось забыть, нужно было хоть чуточку отстроиться. Но и это
уже было невозможно И ещё горе : куда –то опять повезут. А куда ? Неизвестно! Душа болела. Как она там одна , с детишками? Они ещё небольшие. Господи, дай ей силы управиться. Маняше вообще только четырнадцатый годок. Господи, помоги ей!
Утром привели в какой – то кабинет, долго расспрашивали, а потом рассуждать не стали:
-На урановые, откатчиком вагонеток.
-Но я кузнец, и сказали, что я высокой квалификации.
Кузнецы нам там не нужны. Откатчиком вагонеток, в карьер. И разговор короткий.
-Вы хоть объясните, по чьей вине я здесь?
- А тебе не всё равно?
-Вы поймите, я был тысячу раз прав. Аня больная, ей нужно было в «Белокуриху», так рекомендовали врачи. Я не мог соблюдать очередь. Алексей начал понимать, по чьей вине он здесь. Кто написал на него бумагу.
-Ты Бога вспоминал?
- Да, я сказал, что у Исакова нет бога в душе.
-Ну вот за это и пойдёшь в карьер.
-Сталин бы меня оправдал!
-Эк , куда хватил! Сталин далеко, до него не достучишься, а мы здесь ! И вот тебе наш сказ: пойдёшь в рудники, откатчиком вагонеток.
Скрутили руки, пару раз ударили, чтобы не зарывался и отправили с конвоем на вокзал.
Ехали в телячьих вагонах, на соломе. Ехали очень долго. В сутки два раза выпускали по очереди из вагонов на каких – то станциях, чтобы сходить по нужде. Кормили какой - то баландой или макаронами.
Спать Алексей не мог : все мысли были о доме, о жене: Господи, справится ли она, дети –то еще не взрослые, за ними нужен уход и уход. Да и хатёнка паршивенькая: как они перезимуют, дров не заготовил. Всё думал : «Успею, успею , не успел».
К 7 ноября 1957 года пришла бумага : «Ваш муж, Третьяков Алексей Григорьевич умер в январе 1950 года. В связи с отсутствием состава преступления он реабилитирован посмертно» . И выслали 200 рублей, которые он заработал на руднике. Вот и всё, что осталось от самого дорогого человека на Земле.