Жареная картошечка или счастливая случайность
ЖАРЕНАЯ КАРТОШЕЧКА
(рассказ)
Вертолёт с полным боевым обвесом сделал плавный вираж над мостом и удалился в обратную сторону к перевалу, с которого генерал Громов наблюдал переход военной колонны через пограничную речку.
Выжил. Выжил по счастливой случайности: повезло, что прямо с учебки в первые дни солдатской службы определили его в школу поваров. И по той же счастливой случайности в дивизионной столовой оказался вторым человеком после прапорщика Маркова. Майор, начальник столовой страдал язвой желудка и в запахи, исходящие от его прямого объекта командования, старался не погружаться. Пил большими дозами горное мумиё, разведённое на медицинском спирте, а командование дивизионной кулинарией полностью доверил прапорщику Маркову.
Паша понравился прапорщику прямым взглядом серых глаз и серьёзным выражением лица, и тот постепенно неофициально обозначил Пашу вторым человеком на кухне после себя. Прапорщик Марков с животом, соответствующим занимаемой должности, лысоватый, рыжеватый, взгляд в прищур, ходил всегда в портупее, при кобуре, в которой – ясно, не солёный огурец засунут. И Паша впоследствии, когда стал хозяином фирмы, демонстрировал по первому времен в подмышечной кобуре «травмат». И также как прапорщик Марков, смотрел вприщур и разговаривал «через губу». Но в первое время своего руководства фирмой «Транс-ойл», а потом, освоившись со статусом бизнесмена, хозяина собственного дела, вернулся к естественному образу поведения.
Бизнесменом Пашу сделал опять счастливый случай и особый рецепт жареной картошки.
Вернувшись после демобилизации в родной посёлок, он месяца два отдавался душевному отдыху, как честно отдавший свой долг родине гражданин. Оторвался с друзьями и подружками: ночные костры на речных плёсах, песни под гитару и гармошку, поцелуйчики-обжимайчики, то да сё, и гордое чувство осознания себя героем. А затем одна подружка подзалетела – и сразу побежала мамке жаловаться. Мамка сказала отцу. Отец оттрепал дочку за косу, взял двустволку и отправился к Пашкиным родителям свататься.
Поселковая мораль хранила в себе заветы суровых предков-кержаков.
Пашу обженили, и встала проблема с трудоустройством для самостоятельного самообеспечения молодой семьи. А в посёлке с населением в десять тысяч человек особого выбора не было, да и то, что было – совсем не в профессиональных симпатиях Паши. Имелось всё-таки и теоретическое и практическое освоение кулинарного профиля. Хотелось по этому направлению и продолжить жизнь на гражданке.
Отправился в областной центр, где как слышал, существует организация ветеранов-афганцев, оказывающая помощь ветеранам для обустройства в гражданской обыденности. В той организации Паше подыскали работу как раз под его кулинарное предпочтение: поваром в столовую правительственного санатория «Волжский утёс». Как выяснилось, кого попало, с улицы в ту столовую на работу не брали.
* * *
Санаторий на крутом волжском берегу среди соснового бора. Речная волна в ночной тишине шумно набегает на каменистый берег. Монументальная архитектура – одни дубовые перила на лестничных пролётах, что ладонью не обхватишь - вызывала глубинную робость, как перед генеральскими лампасами.
Служебную комнату выделили, и не надо было мотаться в свой посёлок за семьдесят километров. Да и домой не тянуло: что там – сплошная колготня-суетня с огородами и домашней скотиной. А тут и кино, и концерты показывают, и коллектив молодых официанток и горничных.
Года три жизнь шла вполне в благоприятном режиме. Паша был доволен таким обустройством по жизни. Однако ж, наблюдая отдыхающих по последним заездам, заметил изменения в окружающей общественной обстановке: меньше стало пожилых и солидных, а всё больше резких, наглых мужчин под пятьдесят и женщин лет под тридцать. Постепенно иссякло государственное финансирование санатория, и руководство с печалью в голосе сообщило персоналу о необходимости перехода на самоокупаемость по всем видам предоставляемых услуг. «Санаторий теперь называется предприятием, предоставляющим услуги», - сказал старший менеджер, бывший снабженец, заготовитель продуктов для столовой.
Горничные, обслуживающие номера, кинулись в самоокупаемость, даже перерабатывая продолжительность рабочего дня. Официантки в самоокупаемости укоротили юбки и увеличили поле декольте на униформе. Зарплаты по ведомости совсем стали мизерными.
- Вот, Паша, смотри, что тебе передали, - как-то сказала, войдя на кухню, официантка Юля.
И протянула десятидолларовую купюру. Паша первый раз увидел иностранную денежку, покрутил её в руке, испачканной в муке. Посмотрел вопросительно на Юлю.
- Картошечка твоя жареная понравилась одному мужичку из отдыхающих. Попросил, чтобы всегда ему на ужин такую картошку готовил. Извращенец, кажись, какой-то. Но из себя такой презентабельный, вообще-то.
Через неделю примерно вечером, в период ужина, Юлька вызвала Пашу из кухни, показала пальцем на столик в зале, за которым сидел поджарый седой мужчина в пиджаке из жёлтой кожи.
- Вон тот тебя зовёт. Любитель твоей жареной картошки.
Паша подошёл, осведомился солидным голосом с нажимом в интонации, как когда-то прапорщик Марков:
- Претензии какие имеются?
- Претензий нет, - мотнул головой мужчина, подцепляя вилкой из вазочки салат из квашеной капусты. – Садись. Разговор к тебе есть. Вкратце поведуй о себе.
Соблюдая полное достоинство, без всякой суетливости, Паша присел на стул, снял с головы поварскую шапочку.
- Юлечка мне как-то жаловалась, что в вашем заведении совсем зарплаты упали. Верно, да?
Паша кивнул. Медленно произнося слова, поведал кое-какие сведения о себе.
- О-о, афганец. В какой должности там служил?
Покашляв, будто преодолевая тягостные воспоминания, Павел ответил кратко:
- Старшина разведроты в последнее время.
- Ого, геройский кадр, - седой мужчина внимательным взглядом всмотрелся в чрезвычайно серьёзное лицо Паши. – Работа у меня для тебя есть. Своё дело будешь вести .Бизнесменом станешь. Ты, я смотрю, серьёзный парень. Мне такие нужны.
Алексеем Алексеевичем назвался мужчина. И сообщил свою должность – генеральный директор акционерного общества «Востоктранснефтьгаз». Затем в самых общих чертах описал, что надо будет делать в специально созданной для этой деятельности фирме. И под конец разговора протянул Павлу визитку с золотыми рельефными буквами.
- Через неделю, как закончишь все сопутствующие хлопоты, подъезжай в город. На первое время квартиру тебе мои ребята снимут, а в дальнейшем сам себе по своему вкусу и карману подберёшь.
Долгим рукопожатием Алексей Алексеевич распрощался с Пашей.
Пару последующих дней Паша напряжённо пытался разобраться с сумбуром в голове. В голове из всей полученной информации отложилось лишь то, что он станет бизнесменом. Всё, что ему было известно о жизни бизнесменов – это то, что об этой жизни показывали в телевизионных сериалах. Захватывающая жизнь открывалась впереди.
Из санатория Павел уволился. Заехал к семье, сообщил всей родне, что уезжает в областной центр «работать бисмисменом». Родня, особенно тесть со своими подковыркам, насмешливо отнеслись к Пашиному сообщению. Жена расплакалась в голос, а за ней и дочь у неё на коленях. Паша смотрел на жену с хвостиком волос, перетянутых резинкой, на дочку в драных колготках – и, не выдержав такой заунывности, совмещённой с издёвками, крикнул всем, находившимся в комнате:
- Что вы понимаете в бисмисменском деле!.. В деньгах купаться будете!.. Пишите список, кому какие подарки…
* * *
В июльской городской жаре, как рыбе на берегу, тяжко было дышать бензиновым перегаром, и горизонт со всех сторон закрывали стеклянными фасадами, пульсирующие солнечный жар, офисные многоэтажки.
В обширном, как спортзал, кабинете генерального директора, с овальным столом посередине Алексей Алексеевич познакомил Пашу с вертлявой брюнеточкой.
- Она у тебя будет главным бухгалтером. Она тебя в курс дела введёт. А дальше сам принимай решения.
На трамвае с бухгалтершей Ирой доехали до одного из дальних районов города. На первом этаже здания со множеством вывесок Ира своими ключами открыла одну из дверей, не обозначенную никакой табличкой. В небольшой пыльной комнате с двумя канцелярскими столами Ира вытащила из ящика одного из столов несколько папок с бумагами, разложила бумаги по столу и, тыкая пальцем, показала Паше, где нужно поставить подписи.
Пока ехали в трамвае Ира чёткой скороговоркой ввела Пашу в суть работы: скупать из разных источников на нелегальном стихийном рынке мелкие объёмы сырой нефти, накапливать сырьё в достаточных объёмах на арендованной нефтебазе, а затем продавать другим фирмам на переработку. «Покупателей нам наш шеф обеспечит», - наблюдая за всё более тупеющим выражением лица Паши, Ира успокаивающе хлопнула его по коленке.
- Не боись, по ходу дела раскочегаримся. Главная наша задача – для Алексея Алексеевича наличку делать. У нашего шефа охренительные связи в нефтяном сегменте, но живых денег у не него нехватка. Мы для него – совсем чужая структура по документам. Он стратегически мыслит и нам кой-чего даёт подзаработать при его стратегии. Войдёшь в курс дела со временем.
Первые два-три месяца, что Ирка не говорила, то Паша и исполнял. Главная бухгалтерша сделалась для него точно прапорщик Марков в солдатские годы. На банковский счёт их фирмы откуда-то свалились деньги с большим количеством нулей. Подписывая платёжки, Паша никак не мог сосредоточиться, чтобы представить эту конкретную цифру. Ира объяснила, что это предоплата по будущим договорам поставки. «Особо, Паш, не заморачивайся…»
Сама она занялась ремонтом арендованного кабинета, а Пашу с утра рабочего дня отсылала на заключения договоров то автобазам, имеющим нефтеналивные грузовики, то по нефтебазам, имеющим при себе химические лаборатории.
На двери отремонтированного офиса появилась табличка – «ООО «Транс-ойл».
И откуда только вдруг столько народу у дверей затолпилось. Вроде, никакой рекламы, никаких объявлений в газеты не подавали. Весь день в кабинете колготня, что Паша даже уставать стал: весь день сохранять на лице серьёзное деловое выражение настоящего бизнесмена. Иногда слушал, вникая, что ему пытается внушить приходящая публика – ничего не понимал, но кивал понимающе, хмыкал, морщил лоб, точно задумавшись над коммерческим предложением. Отвечал: «Подумать надо. Дня через два подходи».
Несколько месяцев, как с крутой горы на лыжах с завязанными глазами. Голова кругом, словно чаду дымного на кухне нанюхался.
И шум, и гвалт весь день в кабинете. Вечно всем недовольные водилы грузовиков-наливняков, похожие на диких ковбоев ребята, занимающиеся врезками в нефтепроводы, тут же и мелкие конкуренты, не имеющие своего сбыта и рыскающие по-шакальи поблизости, чтобы перехватить представителя фирмы-переработчика. Паша частенько вспоминал прапорщика Маркова, как тот умел вести дела, совершенно освобождая от забот своего прямого начальника – вот такого заместителя себе подыскать, а то совсем никаких радостей бизнесменской жизни вокруг себя не замечаешь.
Подыскался вскоре такой кандидат на должность заместителя к себе. В том же подъезде, где Павел снимал квартиру, проживала большая семья бедных интеллигентов, беженцев из Узбекистана. Один из сыновей главы семьи, по возрасту лет на десять моложе Паши, из бывших учителей, а теперь подрабатывающий на временных работах чем-то приглянулся при случайных встречах в подъезде. Паша спросила его прямо, хочет ли тот стать бизнесменом и назвал размер зарплаты по первому времени. По тому, как заблестели глаза у соседа, Паша ощутил себя благодетелем, как когда-то Алексей Алексеевич перед ним самим.
- Будешь бисмисменом, - сказал уверенно Паша и хлопнул соседа по плечу, точно посвящая в рыцари.
Сам себе Павел ощутил «конкретным делягой», когда полгода назад получил первую зарплату из рук Ирины. Главный бухгалтер выложила перед ним три пачки в банковских ленточках и протянула ведомость для росписи. Паша глянул на цифру и дрогнувшей рукой чиркнул подпись.
- И это всё мне?
Ирина как-то презрительно захихикала, и Паша произнёс зачарованно:
- Во-о, дела. Когда-то, помню, наш шеф мне десять долларов отвалил за мою жареную картошку… - Ирка опять захихикала, а Паша, насупившись, глянул на неё. – А чего смешного? У меня свой фирменный рецепт картошку жарить…
- Десять долларов, хе-хе. Тут у тебя, - бухгалтерша шлёпнула ладонью по пачкам, - на тысячи две долларов тянет по нынешнему курсу. А раскочегаримся дальше – ещё больше будет. Своей жене в свою деревню денежку-то отправь, порадуй. По христиански надо жить.
- Я, может, на недельку смотаюсь домой, - задумчиво проговорил Паша. – Подарков им отвезу. Давно не виделись…
- Какую недельку! Работы вон – невпроворот. Если всё пойдёт путём, к Новому году, бог даст, квартиру себе купишь… А о семье, конечно, заботиться надо. По христиански жить надо.
О своей семейной жизни главная бухгалтерша перед своим директором особо не распространялась. Паше было только известно, что муж у неё священник, имеющий приход в отдалённом районе области. С мужем проживает и пятилетняя дочка. А самой Ирине нужно деньги для жизни достойной зарабатывать.
* * *
Серёжка-сосед, хоть и из бывших школьных учителей, но оказался хватким в коммерческом деле. Павел в глубине души был полностью доволен заместителем, однако ж, вслух похвалы не выражал, припоминая привычки прапорщика Маркова. Просто молча выделил Серёжке из денег фирмы сумму, достаточную для покупки отечественного производства слегка подержанной легковушки. Себе Павел, чуть погодя и посоветовавшись с Ириной, приобрёл из прибыли новенький недорогой «ланцер» и по совету главного бухгалтера поставил машину на баланс фирмы.
В одно время в офисе стала появляться хрупкая блондинка скромной внешности, которая всегда, заметив взгляд Паши в её сторону, застенчиво опускала ресницу долу. Паша особо и не интересовался, кто такая: ну сидит у стола Ирки, о чём-то с нею шушукается – подружка, наверное.
Через несколько дней, потом уже, когда Павел и замечать перестал блондинку, Ира сообщила, что это их новая сотрудница, бухгалтер-кассир. Одной с возросшими объёмами бухгалтерских операций уже трудно справляться – так объяснила она.
- Давай я приказ о назначении подпишу, - не возражая, согласился Паша, уже наблатыкавшись в документообороте.
- Уже подписан. Две недели назад, - небрежно отозвалась Ира, не поднимая головы от стола. – Машей её зовут.
Маша впервые не опустила глаза, а посмотрела на Павла пронзительно-оценивающим взглядом.
В начале пасхальной недели Алексей Алексеевич позвонил Паше сам и пригласил к себе в загородный коттедж.
- Сведу тебя с нужными людьми, пригодиться в нашем деле. Хорошо работаете с Ириной. Благодарю за службу, старшина.
Паша не сразу уяснил, кто старшина. Потом вспомнил – и чуть не рявкнул в трубку: «Служу Советскому Союзу!..»
Загородный коттедж Алексея Алексеевича в глубине длинной аллеи, ведущей от ворот, смотрелся скромным одноэтажным строением. Аллея с одной стороны обсажена голубыми елями, а с другой стороны – карликовыми эвкалиптами.
За массивным, врытым в почву деревянным столом перед коттеджем расположилась компания мужчин солидного вида численностью в человек десять. Две женщины на почётном месте в торце стола, рядом с Алексеем Алексеевичем. Шеф издалека приветственном помахал Паше рукой. Присутствующие за столом были уже в изрядном подпитии, раскрасневшиеся, с блеском в глазах, оживлённо общались, разделившись на фракции в два-три члена из ближайших соседей. Молчаливо и важно сидел на дальнем конце стола поп в сутане, с бородой в проседи, из-под которой сверкал бутылочными стёклышками массивный крест на цепи. Поп своей важностью показался Паше самой интересной фигурой, другие физиономии были хорошо знакомы по общей типичности ещё с работы в санатории.
Обслуживающий стол официант в манишке показал на стул в дальнем конце застолья, налил в фужер какой-то брусничного цвета жидкости. Паша шарахнул фужер одним глотком и, не найдя среди закусок ничего подходящего для быстрого закуся жгучего напитка, незаметно нюхнул кулак.
Вдалеке стола поднялся поп и произнёс трубным голосом на самых низких нотах:
- Разговеемся, рабы божии, во славу господа нашего. Черви мы все есмь и в грехах своих блудим безмерно.
Он вздохнул демонстративно громко и присел на стул. Сидящие за столом с весёлой воодушевлённостью потянулись чокаться фужерами, целоваться в щёки, громко кричать в лицо друг другу: «Христос воскресе…» Паша в растерянности поднял свой пустой фужер, и тут же шустро подбежавший официант наполнил его новой порцией брусничной жидкости. Народ в застолье дружно застучали по тарелкам ножами и вилками, а Паша, опасаясь оконфузиться, ни к каким яствам в вазочках не прикасался. Зацепил было вилкой скользкий грибочек из мисочки ближней, но не донёс его до своей тарелки, уронив на скатерть.
- Христос воскрес! – раздавалось воинственно из разных локаций стола, и Паше, уже слегка охмелевшему, слышалось: «Слава КПСС!..»
Из обрывков разговоров до Павла доносилось:
- …Отец Михаил правильно сказал, что настоящие идейные коммунисты всегда были истинными христианами. За народ страдали…
- …Да, мы всегда страдали за народ. А эти, которые сейчас… Либералы проклятые.
- …Но наш бронепоезд не уступит свои рельсы буржуйскому эшелону клоунов и шулеров…
- …Владимир Ильич в своих последних работах пророчески предупреждал…
Официанты как раз водрузили по всей протяжённости стола несколько противней с малюсенькими жареными поросятами. И в тот момент, когда Паша постарался дотянуться своей вилкой до ближайшего к нему поросёнка, его по плечу хлопнул ладонью Алексей Алексеевич.
- Павел, разговор есть. Отойдём в сторонку.
Присели в беседке, сооружённую то ли из пластиковых, то ли натуральных бамбуковых стволиков и обвитую плетями дикого винограда. Через просветы зарослей Алексей Алексеевич показал пальцем на несколько мужчин в застольной компании, назвал их чины и должности, а потом внимательно посмотрел на Пашу.
- Чуешь, старшина, с кем теперь ты в одной команде? В случае чего, будь уверен, прикроют.
Паша повёл из стороны в сторону подбородком и ляпнул совсем не в тему:
- Ирина просилась сейчас со мной поехать. Но я ей сказал…
- Правильно, Павел, что ей отказал, - взбудоражено Алексей Алексеевич опять хлопнул Пашу по плечу. – Ты что! Жена моя тут… Гады какие-то донесли. Прямо ссыт кипятком, как про Иришку услышит. Что я, честно говоря, и отдалил Ирину от своей персоны подальше, как будто уволил. Это дело интимное, имей в виду и держи, так сказать, агрессивный нейтралитет. Ириша моя – хоть и попадья, но смышлёная, как ведьма…
Паша молчал с серьёзным лицом, не сразу вникая в позицию «агрессивного нейтралитета».
- Ты, старшина-разведчик, задачу свою выполняешь нормально. Набирай обороты – и увидишь небо в алмазах. Ощутишь, так сказать, прелесть бытия.
Алексей Алексеевич снова завёл руку для удара по плечу, но Паша по инстинкту чуть повернулся в сторону, и поощрительный жест шефа пришёлся Паше по загривку.
- Эх, старшина, под этих жареных поросят с хреном да сейчас бы душевно пошёл и гарнир из твоей жареной картошечки. Да водочку простую русскую ледяную. А не этот курвуазье, тьфу ты, чужеземный… Изжога прямо от него пронимает истинную душу патриота.
- Алексей Алексеевич, - спросил Паша уважительно-заискивающе, как перед прапорщиком Марковым в первые дни по прибытии в дивизионную столовую после окончания школы поваров, - а как это агрессивный нейтралитет?
- Старшина! – рыкнул командирским голосом Алексей Алексеевич. – А это значит так, как в разведке. Выполняя поставленную задачу, опасайся засады и всегда держи палец на курке.
* * *
На первом же снегопаде в начале зимы шибанул Паша свой «ланцер» о бетонную опору рекламного щита. У самого, кроме синяка на лбу, никаких повреждений, а машинёшку – на большой ремонт. Конечно, водительского опыта было маловато: на мотоцикле гонял по посёлку, да и несколько раз на колёсном тракторе отца.
Пока «ланцер» находился на ремонте, Павел в качестве своего личного шофёра пригласил одного шустрого «ковбоя» из компании нефтепроводных врезчиков. Из бывших спортсменом-велосипедистов, гонщиков. Поездил тот по мировым чемпионатам, знал вкус скорости, а машину свою водил, будто в гонках участвовал по городским улицам. Серёжка-заместитель ревниво отнёсся к приближению велосипедиста к персоне директора и когда они одновременно оказывались в кабинете, по лицу заместителя явно просматривалась антипатия интеллигента к приниженному интеллекту спортсмена. Спортсмен «повидал Европу», а к бывшей жизни при «совке», вспоминая свои тогдашние фарцовские возможности, выражался с надменной усмешкой. Серёжка такое воспринимал как личное оскорбление, как издевательство над его светлыми моментами в прошлом, при его детстве и юности в солнечном Узбекистане. Сейчас, уже освоившись в нефтяном бизнесе, обеспечивая своим заработком всю свою родню, проживающую с ним в одной квартире, Серёжка всё равно считал, что светлое будущее у него украли.
Олег-спортсмен, прохаживаясь по кабинету, хлопал себя по ляжкам и хохотал совсем похабно над доводами Серёжки и смотрел на того надменным взглядом чемпиона с верхней ступеньки пьедестала.
- Что ты тут имеешь, Серёга, а? – он обводил широким жестом тесное пространство однокомнатного офиса. – Убожество!.. Надо стремиться быть победителем всего мира. Давить педали до полного отрыва от вялых лохов…
Ира и Маша, судя по их порозовевшим щёчкам, были полностью на стороне Олега. Сидевший молча на директорском месте Паша, в разговор не встревал, но в глубине души больше склонялся к мнению своего заместителя.
Павел не скупился на зарплату коллективу. Даже Ира порою притормаживала его желание раз в квартал повышать всем зарплату на десять процентов.
- Не деловой подход, Паша. Один из главных принципов христианства – не хлеба раздавать, а удочку. Лучше разовую премию назначить за удачные сделки. Тогда народ будет стимулироваться, развиваться здоровая конкуренция. И вообще, Паша, особо-то деньгами не расщедривайся. Помни, что деньги в нашей фирме - это в большей степени деньги Алексея Алексеевича. На него работаем и надо экономить деньги хозяина. А добренькими за чужой счёт все умеют быть.
Паша смотрел на главного бухгалтера без эмоций, молча и никаких возражений не выражал. А Ира, посмеиваясь, говорила ему:
- Умеешь ты, Паша, делать покер-фэйс.
- Чего?
- Покер-фэйс, говорю. Серьёзное, непроницаемое выражение лица так называется. Что сразу не поймёшь, о чём человек думает и что замышляет. Но выглядит лицо серьёзным, умным кажется.
Он хотел было ответить, что известно ему кое-что про христианские заповеди попадьи, но помнил, что шеф предупредил о соблюдении нейтралитета. И ничего Ирке не высказал. Паша вообще не умел словами мысли выражать. Только желания – это получалось. Но и в его долгом взгляде иногда на Машу, за столом напротив, и слов не надо было. Чтобы распознать его желания.
Как-то в коридоре, куда Маша выходила покурить во время рабочего дня, Паша выразил словами своё желание.
- Давай махнём на Красное море, дней на десять, а? Люди говорят, там здорово.
- Ну да, я слышала, как Олег рассказывал, - Маша дёрнула плечиком, ткнула окурок в пепельницу и больше ничего не произнеся, ушла на рабочее место.
Павел прогулялся по улице - а когда вернулся в офис, на него рентгеновскими взглядами смотрели две пары глаз его бухгалтерш.
* * *
Съездили с Машей на Красное море. Оформлением паспортов и туристических путёвок с большим энтузиазмом занималась Маша.
В тех экзотических местах Паше не понравилось – Афган напомнило: жара, мусульмане кругом – и всё опасался провокаций. В придачу ко всему ещё и брюхо оцарапал, ныряя за кораллами для Маши.
По приезду, в своей съёмной «малосемейке» распил в одиночку поллитровочку родимой водочки под селёдочку с лучком и нажарив целую сковородку своей фирменной картошки в сметанном соусе в кляре из сливочного масла.
Задумчиво сидел, пил и молча размышлял об удивительных поворотах жизни. А если бы не попал он перед Афганом в школу солдатских поваров, в которой один из инструкторов в ожидании приезда на «скромный солдатский ужин» бригады генеральных инспекторов из министерства обороны не показал, как картошку нужно жарить для генералов.
Чудно устроена эта жизнь – так за бутылкой размышлял Павел, сплёвывая селёдочные косточки и вспоминая то протяжные, то резкие ахи и охи Маши под гудение кондиционера и журчание фонтана в гостиничном номере. Не верилось ему самому, что ему по непонятным заслугам в жизни вдруг свалилась любовь такой замечательной девушки. Неужто, в рецепте жареной картошки и заключается его везучесть по судьбе. Как в сказке про Иванушку, которого все в деревне считали дурачком. Но все же вокруг замечали и говорили, что у него лицо серьёзное.
Так размышлял, в поиске причины сложившейся удачно жизни, Паша и сам себя уверял, что дураков с серьёзным лицом не бывает.
Ирка, игриво поиграв стрелками на подкрашенных с утра оглазьях, объявила своему директору как снизошедшую благодать:
- Алексей Алексеевич вчера звонил. Разрешил последнюю прибыль по нашей фирме отдать тебе на покупку квартиры.
- Ценю, - похмыкав несколько секунд, серьёзным голосом без эмоций выразился Паша.
За столиком, приставленном перпендикулярно к столу главного бухгалтера, сверкнули в быстром взгляде из-под ресниц, зацелованные Пашей глаза Маши.
Собираясь съездить в ближайшие дни в свой посёлок, навестить семью, Паша вдруг изменил свои планы – столько теперь забот свалилось по квартирному вопросу.
Уже с четырёх нефтебаз осуществлялась отгрузка по серьёзным договорам с гарантированной оплатой. Крутилось дело, крутились деньги. Как неугомонные домашние хомячки в своих колёсиках-бегунках. Весна пришла, природа оживала. И даже лопухи в овраге, через который Паша с Машей ходили смотреть в новостройке выбранную Машей квартиру, распустили жадные к солнцу мясистые листья. Зацветут лопухи, а после цветения выпустят, насытившись солнцем, цепкие колючки, чтобы дальше расширять своё жизненное пространство.
* * *
Ирина положила телефон и посмотрела на Пашу ошалевшими глазами. Произнесла с придыханием:
- Шефа взяли.
Паша потряс головой, тупым взглядом со своего директорского места уставился на главного бухгалтера. Сидевший тут же в офисе Олег забегал взглядом от Паши к Ире – и в обратном направлении.
- Олег, выйди, пожалуйста, - натянутым голосом сказала Ира.
Спортсмен, надменно вздёрнув подбородок, держа вертикальным позвоночник, покинул кабинет.
Ира глубоко вздохнула.
- Невероятно, но факт. Арестовали Алексея Алексеевича. Вывели в наручниках, в кабинете полный шмон провели. Сейчас ребята из той компании сообщили. Они сами в глубоком шоке.
Павел опять тряхнул головой, как бы отрицая действительность как явный бред. Для него такое сообщение показалось невероятным, вроде того, что прапорщик Марков добровольно сдался моджахедам.
- Врут, небось? – сделал он вывод. – Сама же говорила, что в той шефовской компании сплошные гады и интриганы.
Ирка глубоко дышала, ничего не отвечала и усиленно мыслила, что было заметно по лицу.
- Всё возможно, Пашенька, в наше такое время. В паскудное время живём. Не по христиански. Друг с другом воюем, и получается так, что один асфальтовый каток пошёл на обгон другого асфальтового катка, но встречной полосе столкнулся с бульдозером. И кому-то из них не повезло… - витиевато-туманно выразилась Ира.
Паша ничего не понял, но с серьёзным лицом понимающе покивал.
- …Бога забыли. О деньгах всё думаем, о богатстве все мысли, - почти истерично выкрикнула Ирка.
- Ты как-то говорила, что какая манана к нам прилетела. От неё, что ли, такие напасти? – неуверенным голосом спросил Павел. – Типа эпидемии, наверно. Под такой случай и Алексей Алексеевич в какой-то там бульдозер врезался. Как-нибудь выкрутимся, я думаю. Самим теперь без него придётся… бизнесом заниматься.
- Про Мамону я говорила. Богиня наживы в античные времена, - опять с истерикой в голосе отозвалась Ира. – Что ты, Паша, понимаешь в этом деле. Сельпо деревенское, уж если честно. Под каждую нашу договорённость Алексей Алексеевич свою акцепцию предварительно ставил. Кто бы с тобой разговаривать стал, пойми ты!.. Херачь вон в свою деревню и жарь там свою жареную картошку.
Промолчав с обиженным видом некоторое время, Паша спросил натянутым голосом:
- А где у нас Маша?
- В налоговой. Документы повезла.
Ирина с обострившимися мимическими линиями на лице нервно достала из сумочки салфетку, промокнула подглазья, посмотрелась в косметичку, сложила всё обратно в сумку и заявила категорически:
- Всё, возвращаюсь в своё естественное положение попадьи. Буду жить праведно, мужем, детьми заниматься, пироги по праздникам печь, щи варить научусь и всё остальное, что там полагается для праведной жизни. – Потом Ирка с некой жалостью посмотрела на Пашу и вздохнула сочувственно. – Эх, Паша, если сейчас глубокие разборки начнутся… Ох, Паша, сколько у тебя напрягов будет впереди… Совет мой – спрячься где-нибудь, на каком-нибудь Северном полюсе. Не выдержишь ты по своей душевной простоте тех напрягов нервных. А я увольняюсь – имею полное право. Сейчас заявление напишу задним числом.
У Паши буквальным образом отвисла челюсть, и он никак не мог вернуть своему лицу нейтрально-серьёзное выражение. Лишь только собрался что-то словесно высказать, но тут в кабинет, резко рванув дверь, вошёл Олег.
- Мне сейчас из Москвы позвонили. В Москву уезжаю, зовут туда работать, - возбуждённой скороговоркой сообщил он. – В компанию Итерра меня позвали только что. Там все наши ребята из велосипедистов крутятся. Большие дела ведут, по всей Европе…
Далее Олег чуть замялся и уже замедленным голосом, посмотрев на Пашу, сказал:
- Это самое, Паша… Как это сообщить, чтобы ты не обиделся. Ну, в общем, короче, я и Машу с собой позвал в Москву. Там, в Итерре и бухгалтерские специалисты нужны. Я ей сейчас позвонил – и она уже согласна… Вы же по загсу свои брачные дела не оформили ещё?.. Она – в полном праве свободы поступков.
* * *
Паша посмотрел в окно, выходящее на недавно возведённый за оврагом собор, уже празднично колоколивший во все колокола по случаю какого-то церковного праздника.
Сумка, вобравшая в себя всё нажитое, дожидалась лишь, чтобы на ней задвинули молнию. Многое в сумку не уместилось. Два парадных, типично бизнесменских костюма с иностранными этикеточными ленточками так и остались лежать на гладильном станке. Хотел забрать и очень любимый им универсальный кухонный комбайн – но тоже в сумку не уместился. Всё в руках не унесёшь, а «ланцер» из ремонта не отдали за неоплату фирмой счетов.
Квартира с окнами на помпезный храм оказалась оформленной Машей на её имя. «Всё это всё равно, Паша, будет считаться нашим совместным имуществом. Когда оформим брак . Сам виноват, что так долго тянешь с разводом по прежнему браку…»
По арбитражным решениям, лавиной обрушившимися на ООО «Транс-ойл» от непонятно откуда взявшихся кредиторов, были арестованы все счета, вплоть до корпоративных карточек. Паша, хорошо натренировавшись ставить свои закорючки на платёжных документах, в смысл бумажек, грудой лежавших на директорском столе, предпочитал даже не вдумываться для сохранения остатков душевного равновесия.
В последний день попросил у Серёжки, своего заместителя, немножко денег в долг на неопределённое время, но Серёжка ответил, что у него две семьи на иждивении, и он свой долг перед ними считает первейшим долгом. Паша продал своё купленное к свадьбе обручальное кольцо в уличной скупке и посчитал, что хватит денег на автобусный билет до родного посёлка. Уходя из квартиры, хлопнул дверью гулко.
Выйдя из подъезда, обвитого вьющимися растениями, посмотрел по сторонам, припоминая, где находится трамвайная остановка. Вспомнив, направился в ту сторону, но уже припоминая, какой трамвай следует до пригородного автовокзала.
======== «» ======