Телефон звонил на весь дом так, словно какой-то неведомый псих поливал округу автоматной очередью. Майк открыл глаза, в тайне надеясь, что ничего не увидит. Окружающий мир проник в его мозг нагло, без спроса. Весь и сразу. Взгляд то и дело спотыкался об острые углы обнаженных человеческих фигур, застывших в нелепых позах
Он попытался встать. Его тело отозвалось немедленной болью. Черт, не умер! Опять не повезло… Его сознание застыло, не желая воспринимать эту мысль. Краткая пауза перед тем, как свет обрушится на него, корчась в бесконечных метаморфозах.
Через минуту жизнь наполнила о себе стремительной волной блевоты. Майк знал, что добежать до унитаза не успеет, так что просто свесился с края кровати, когда его начало рвать. Этот приступ оказался сильнее предыдущего. Внизу кто-то слабо застонал. Пофиг, нечего лежать под ногами…
Когда Майк добрался до ванной, все его ступни были покрыты замысловатым узором кровоточащих царапин. По инерции он лишь надеялся, что кроме бутылочных осколков ему не попалась чья-то грязная игла. Да уж, порой он серьезно хотел умереть, но точно не так, как эти чертовы спидозники, что выклянчивают себе дозу, предлагая бесплатный минет в общественных толчках!
Он посмотрел в зеркало. Там был кто-то чужой. Или кто-то давно знакомый? Худой. С осунувшимся лицом и кожей землистого цвета, изобличавшей пристрастие ее владельца к героину. Глаза Майка были настолько прозрачными, что сквозь них можно было увидеть обугленный мозг. Бешеный стук его сердца вот-вот готов был разорвать грудную клетку. Но Майк был по-прежнему жив. В который раз.
Телефон все не сдавался. Майк решил, что если сегодня не суждено сдохнуть ему, то уж гребаный аппарат точно преставится…
— Майк?!
Удар. Белый пластмассовый ящик подлетел вверх на несколько футов.
— Майк?!! Майк Фишер?!!
Еще удар. Во все стороны брызнули бакелитовые осколки.
— Майк?! Пожалуйста… Ответь!!!
Диск для набора цифр разлетелся в щепы. Сам телефон был порядочно разделан, но каким-то чудом еще дышал.
— Майк?!! Ответь!! — чей-то потусторонний голос пытался продраться сквозь хрипы динамика. — Это Дин… Робертс… Твой агент…
Майк отбросил бейсбольную биту. Все, что осталось от телефонной трубки, валялось теперь на полу. Любое неосторожное касание грозило обрывом соединения. Он припал к остывающему динамику, точно младенец к соску матери.
— Эй, Дин! Не пропадай, — наконец ответил Майк. — Я тебя слышу, старик. Где ты?
— Майк, они наши! С потрохами! Я договорился на видеосъемку. В прямом эфире! Нам удалось, малыш!!!
Он осторожно выдохнул. Лежать на прохладном полу было так приятно.
— Дин, когда ты заберешь меня из этой дыры? Здесь ТАК СКУЧНО!!! Этот гребаный городишко завис в девятнадцатом веке!
В ответ послышалось долгое шипение. Майк осторожно подергал красный проводок и ненадолго воскресил бодрый голос из динамика.
— Не все сразу, малыш... Они хотят запись… Хотят соблюдения контракта… Им нужен третий сингл…
Вены на его руках вздулись. Майк застонал. Наверное, его услышали даже на спутнике Юпитера.
— Сейчас не самое лучшее время для песен, чувак. Просто забери меня из этой дыры. Потом я что-нибудь придумаю, слышишь? Забери меня!!!
— Детка, если я сделаю это, ты опять слетишь…, — голос Дина вдруг стал таким отчетливым, что вернул Майку всю былую ненависть к этому человеку. Он был таким уверенным в себе. Таким спокойным, что его хотелось пристрелить. Агент продолжал:
— Тогда тебя даже в тюрьму не пустят играть. Напрягись еще немного. И потом тебе вообще больше ничего не придется делать. Кроме того, что сам захочешь, конечно…
Майк скреб паркет коричневыми от грязи ногтями. Его лицо перекосилось в истерике. Глаза покраснели.
— Я не могу. Я не могу больше! Слышишь меня, продажная сука? Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!!!!!!!!!!!!!!!!!
— Не испытывай мое терпение, Майкл Фишер! Я два года своей жизни потратил на то, чтобы вернуть Red Rockets в обойму! Всех достали твои долбаные выходки! Боссы лэйбла волнуются! Им нужны гарантии, что в ЭТОТ раз все будет, как надо!! Так что с тебя еще один хит…
Шипение в разломанной трубке стало невыносимым. Майку казалось, что все его внутренности вытягивают через ногти. У него начиналась ломка. А вся дурь либо закончилась, либо была черт знает где. Какие тут, нахер, песни?!!
— Эй, малыш? — слова с трудом продирались сквозь помехи. — Ты все сможешь, я знаю… Тебе просто нужно вдохновение… Муза… Я все устроил… Все это… Уже в пути… Скоро… Будет у тебя…
На том динамик и умер. Майк еще пытался вернуть его к жизни, но ему не удалось больше извлечь ни звука. Финиш. Бесславный конец телефонного аппарата в убогом отеле на краю мира. Шикарное название для песни, правда?
Майк перекатился на спину, соображая, что теперь делать. Голова трещала по швам от миллиона ненужных мыслей, среди которых не было ни одной стоящей.
В дверь тихо постучали. Неужели копы? Майк сел, стараясь держать в поле зрения весь дом сразу. Если ЭТО еще можно было назвать домом… Гостиная была похожа на кунсткамеру после санитарной обработки. Кругом валялись застигнутые приходом голые люди: их тела были расслаблены, а позы немыслимо корявы. Пол выглядел настолько обезображенным, что походил на развернутый глобус, где скопления бутылок и пятна рвоты были материками, осколки битой посуды — архипелагами, а хлопья сигаретного пепла — островами. Женские трусики обозначали океанские течения, и, судя по цветам, в этом мире их были десятки…
Стук повторился. Майка опять стала забирать паника. Одно из тел шевельнулось. Приподняло голову. Майк узнал в нем Рифа, своего басиста. Что ж, пускай сам разгребает всю эту кучу дерьма…
Майк схватил первый попавшийся ботинок. Размер был его. Второй оказался из другой пары, но тоже был почти в самый раз. Какая-то блондинка лежа рядом с кроватью, завернувшись в его косуху. На то, чтобы ее отобрать ушло время — сучка под ней была совсем голой и знала это…
Вновь постучали. Нагло. По-хозяйски. Майк был почти готов. Уже собравшись, он замер в поисках гитары. Она стояла в углу не распакованная. Схватив инструмент, он побежал в кухню. Там был пожарный выход.
***
— Далеко собрался?
Женский голос. За спиной. Только не это! Оборачиваться нельзя….
Он бодро топал по тротуару, стараясь смотреть только себе под ноги. И пытался думать лишь о том, где раздобыть дури. Но отвлекал звук чьих-то шагов позади.
— Ты ведь Майк Фишер, да?
Опять этот голос. Нет, не оборачивайся. Игнорируй. Делай вид, что не слышишь.
— Из этой группы, Red Rockets, вроде… Это правда ты?
— Нет, не я. Ты ошиблась.
— Тогда почему ты в разных ботинках, с гитарой, в воскресенье в восемь тридцать утра идешь в сторону кладбища?
Майк тяжело вздохнул. Остановился. Поднял голову. В нескольких футах впереди ржаво скрипнули массивные кованые ворота. А совсем рядом, через дорогу на него уже пялился садовник. Черт возьми!
— Я не знал, что это кладбище. Мне просто нужно отсюда выбраться.
— Мне тоже…
Он обернулся. Посмотрел на нее. Молоденькая. Наверное, еще в школу ходит.
Верхушка ее крашеного ирокеза едва доставала ему до плеча. Черная клепаная куртка оставалась абсолютно плоской там, где у девчонок обычно выпирают груди. Тощие ноги были затянуты в драные малиновые чулки. Поверх одета черная джинсовая юбка.
«Тинейджер», — решил Майк, разглядывая ее огромные ботинки фирмы Dr. Martens. Она тут же уколола его булавками своих глаз, таких мелких, что они едва не растворялись в тенях замысловатого мейкапа.
— Ты знаешь, где выход на трассу? — медленно произнес он.
Девчонка ткнула пальцем себе за спину. Как раз туда, откуда пришел Майк. Ее тонкие губы, густо намазанные черным, едва улыбнулись. Майк нахмурился. Не хватало еще, чтобы над ним потешался ребенок. Он ринулся в указанном направлении, грубо толкнув девчонку плечом.
— Слушай, я хотела спросить…
— Я не даю автографы!
Вместо ответа она набрала в рот слюны и как можно громче харкнула Майку вслед. Тот остановился. Сжал кулаки. Гитара вмиг оказалась на потрескавшемся асфальте. Он развернулся на каблуках, предвкушая расправу. Но даже не смог сдвинуться с места.
— Не поможешь мне прикончить ЭТО? — мило улыбнулась она, держа перед собой двумя пальцами прозрачный пакетик. — Для меня одной тут слишком много…
Майк выдохнул сквозь зубы. Вонь окружающего мира на секунду рассеялась. А может, этот мир и не был таким говеным на самом деле? Майк обслюнявил взглядом содержимое пакетика, возбуждаясь. Знакомое долгожданное чувство. Майк обожал этот момент. И ненавидел его.
— Черт возьми, детка, где ж ты раньше пропадала?
***
Они вмазались под крышей колокольни, на том самом кладбище. Кроме дозы, у малолетки было при себе и все необходимое. Чистый шприц. Жгуты. Иглы. Ложка. Огонь. Все это ласкало глаз Майка, невольно внушая ему уважение.
Она даже помогла Майку справиться с частью причитавшегося ему стаффа, легко и точно проколов вену. Боль и ярость отступили сразу. Мир вновь пульсировал уютными полутонами.
Майк чувствовал, что похож сейчас на змею, сбросившую старую шкуру. Выползая наружу обновленным, теперь каждая секунда была для него лучше предыдущей. Он посмотрел сквозь прозрачные веки на свою неожиданную знакомую. И нашел ее прекрасной.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, когда все цвета вокруг сделались тоньше.
— Легко… Свободно… Как давно хотел…
— Я рада, — тихий шепот легким ветерком коснулся его уха. На миг он даже поверил, что все, что она говорит, обстоит действительно так.
— Ты спрашиваешь меня… О чем-то… Все время… Кто ты… Такая???
Она обняла его за шею и сочно поцеловала, оставив на губах мокрый черный след.
— Пусть я останусь девушкой с улицы, которая поделилась с тобой счастьем…
Майк покачал головой.
— Так не бывает.
— Почему?
Он ткнул пальцем куда-то себе за спину.
— Люди такие ублюдки!
— А ты сам?
Майк повел плечами. Блаженно улыбнулся.
— И я, наверное, тоже.
Она погладила его по косматой голове. Непокорные пряди закрывали лицо. Она зачесала их за уши. Так, наверное, делал его мама. У Майка были глаза испуганного теленка. Такие же чистые. И большие. Она аккуратно подула в них, заставляя закрыться. Когда целовала, чувствовала себя Хароном.
— Как тебя зовут? — простонал он.
— Обойдемся без имен.
Ее голос зазвучал неожиданно высоко. Он больше годился сорокалетней училке с комплексом Электры, чем невинной школьнице. «Невинной?!» — подумал Майк и криво ухмыльнулся, вспоминая, как профессионально она втыкала в него иглу. Детей теперь хорошо обучают… Мир снова показывал свои уродливые клыки.
— Чем ты недоволен?
— Не надо меня дурить! — нахмурился он, уклоняясь от ее лобзаний. — Я не меньше твоего знаю, что за все надо платить!
Она вдруг запрокинула голову и расхохоталась. Развязно и громко, точно старая шлюха. Майку отшатнулся, уходя от невидимого удара.
— Так ты чувствуешь себя обязанным? Ха-ха-ха! — кричала она, давясь словами. — Ну что ж, тогда напиши обо мне песню!
Затем она прижала его к стене долгим взглядом своих острых булавочных глаз. В этот миг он мог увидеть в ее лице что угодно, только не ложь.
— В самом деле, — нежный шепот вновь ласкал его мозг, — напиши! Простой девчонке из средней школы и мечтать больше не о чем, если сам Майк Фишер — солист группы Red Rockets увековечит ее имя в песне! Да я просто кончать буду, когда снова увижу твой постер и услышу ЭТУ самую песню по радио!
— Я уже давно ничего не могу написать…
— А ты попробуй! Мне кажется, сейчас — самый подходящий момент! Я уже слышу музыку… Ты тоже?
— Д-да…
Челюсть Майка грохнулась на пол и заставила содрогнуться всю Землю. Он не верил, что это происходит с ним. Но действительно слышал музыку. Музыку, которую уже считал своей. Это щемящее сердце гитарное интро, из которого уже выделялся основной рифф; эту сочную басовую партию, что пульсировала так же неровно, как и его сердце; эти редкие клавишные переливы, похожие на россыпь звезд, которые мерцали сейчас в небе.
Слова пришли в голову сами собой, легко рифмуясь и точно ложась на музыку. Уже минут через сорок на клочке нотной бумаги был готов крышесносный хит, написанный неровным почерком Майка. Его трясло от возбуждения. Градом струился пот. Голова кружилась от счастья.
Подруга Фишера сидела рядом, аккуратно подобрав колени, пока он играл ей свою новую песню. Она внимала каждому звуку, срывавшемуся с его пальцев. С лица не сходило напряжение, как будто она искала изъян. Лишь когда Майк исполнил финальный аккорд, девчонка радостно улыбнулась и по-детски захлопала в ладоши.
— Сдается мне, это уже стало классикой рока! — провозгласила она, доставая из шипастого рюкзака бутылку водки.
Майк довольно улыбнулся. Его героиновое одеяло, которым он укрывался, начинало таять. Мир вновь показывал все свои грани, принося холод, тревогу, усталость. Но в этот раз ему не было страшно.
— Осталось придумать название…
— Назови ее «Белки в колесах»!
Он вздернул от удивления бровь.
— Почему так?
— Потому что все мы — белки, — сказала она ледяным тоном, протянув ему до краев налитую пластиковую стопку. — И колеса у каждого свои…
Майк взял угощение. Что-то кольнуло его в палец. От неожиданности он чуть не расплескал свой алкоголь. Прозрачная жидкость замутилась красным.
— Ого! Я порезался, что ли?
— Может быть, это плата? — спросила она в ответ.
Майк посмотрел на нее в упор. В этой ночи лица уже не было видно глаз. Зато он успел заметить, как в тонких пальцах хищно блеснула игла. Вряд ли это случайность…. Ну и плевать!
Выпитое тянуло к земле. Та забирала все силы. Он ощутил себя таким уставшим, словно его вдруг выключили из розетки.
— Кто ты? — протянул он слабеющим голосом, так, что едва было слышно.
— Твоя муза, — донеслось с той стороны век.
Она уложила Майка себе на колени и гладила его голову до тех пор, пока ровный и глубокий сон не склеил его по швам, как бумажный самолетик.
***
Телефон звонил на весь дом с милосердием автоматной очереди. Майк открыл глаза, в тайне надеясь, что ничего не увидит. Окружающий мир проник в его мозг нагло, без спроса. Весь и сразу. Взгляд то и дело спотыкался об острые углы обнаженных человеческих фигур, застывших в нелепых позах.
Ему снился сон. Чудесный и странный, как тот порошок, принятый им накануне. Майк не хотел просыпаться. Ведь действительность уродлива. И приносит боль. А каждое гребаное утро всегда начинается с одного и того же.
Чьи-то вялые руки, как сухие ветки, обхватили его грудь, шею. Майк выбирался из-под них, стараясь опередить приступ нарастающей паники. Наконец он скатился с кровати. Его мутило, но блевать он не стал — пора уже чему-то измениться.
Телефон все так же трещал и плевался. Майк осторожно снял трубку.
— Майк Фишер? — змеился оттуда канцелярский голос. — Лэйбл SSB на проводе.
Уведомляем Вас, что на Ваш банковский счет переведено полмиллиона долларов за вычетом всех налогов (согласно контракту, разумеется). Также мистер Невилл приглашает Вас на ланч завтра в полдень. Что ему передать?
— Что это розыгрыш! Хватит доставать меня своими дерьмовыми шутками! А то найду и ноги переломаю!
Он с треском вернул трубку на прежнее место. С ненавистью посмотрел вокруг. Мир ответил ему равнодушием. Через минуту телефон зазвонил снова.
— Ты видно, бессмертная, да?! — заорал Майк. — Теперь молись, сука! Жить тебе не долго!!!
— Эй, малыш? — донеслось в ответ. — Ты чего, обкурился? Это я, Дин. Дин Робертс. Твой агент. Не забыл еще?
— А, это ты… Прости. Тут меня с утра достают всякие дебилы. Про какие-то полмиллиона толкуют…
Дин в ответ рассмеялся своим низким раскатистым смехом, как всегда. Теперь агент был настолько самоуверенным, что Майку снова захотелось его ударить.
— Это не шутка, малыш! Ты теперь звезда! И полмиллиона — только начало! Твоя песня — это просто бомба! Промоутеры стоят в очередь! Все хотят видеть Red Rockets в ближайший уик-енд у себя в клубе! Я знал, что делаю, когда ставил на тебя! «Белки в колесах» — уже классика рок-н-ролла, мать его!!!
Затем он понизил голос до заговорщицкого шепота и добавил:
— Между нами, в этой песне еще и глубокий философский смысл. Ты растешь, мальчик мой! И еще дашь просраться этим любителям долбаного искусства!!!
Майк слушал его и не мог поверить. Ладони сильно взмокли и трубку пришлось держать плечом. Ведь это же был сон. Чудесный, несбыточный сон! Может, он еще не кончился?
— Будь готов к полудню! — пророкотал Фил из глубин телефонной сети. — Нужно кое с кем повидаться! Я пришлю за тобой лимузин!
— П-подожди! — Майк вцепился в единственную здравую мысль, готовый вот-вот сойти с ума. — Ты присылал ко мне девушку? Как ее звали?
— Девушку?! Расслабься! Их у тебя будет миллион!
Короткие гудки беспощадно разорвали его связь с реальностью. Он снова остался наедине с собой. И еще с этими полутрупами, что неизменно таскались с ним из города в город. Майк закрыл лицо руками. Теперь все, чего он хотел раньше, можно было получить, лишь щелкнув пальцами. Концерты в любой точке планеты. Новые инструменты. Телки. Дурь. Свободу. Или хотя бы ее иллюзию.
Мысленно произнося эти слова, он видел лишь прутья, из которых строилась его новенькая комфортабельная клетка. Снова один. Против всего мира. Это уже переставало иметь какой-либо смысл.
Майк потер виски. Застонал. В сердце тлело единственное желание: вернуться в тот сон и больше не возвращаться обратно. Он еще ничего он не хотел так сильно, по-настоящему.
В дверь позвонили. Майк пошел открывать, мельком взглянув на себя в зеркало. Он был абсолютно голый, со свежими царапинами от чужих ногтей. Плевать! Может, скорее отвянут…
— Здааарова! — протянул тощий небритый джанки, улыбаясь щербатым ртом. — Я тут тебе чё-то принес. На пробу…
Это был Курт. Дилер Red Rockets.
— Заходи, — кивнул Майк и направился в ванную. Двери закрывать не стал. Ему было все равно…
***
Майк коротко вскрикнул. Сперма излилась из него вялым потоком. Запачкала чужие бедра. Он тут же вышел из нее, привычно скатившись к краю кровати. Она осталась лежать на прежнем месте, чуть разведя ноги. Ее глаза были прикрыты. По комнате проносился блаженный стон. Но он уже потерял к ней всякий интерес.
Шум воды уносил с собой легкое разочарование. В голове путались неясные мрачные мысли. Их музыка была однообразной и нисколько не возбуждающей. Быть может, только гитарный проигрыш и стоило сохранить.
Майк вышел из ванной, не вытираясь. Вода струилась по его телу, капала на дубовый паркет, оставляя там неровные лужицы. Он взял гитару. Включил процессор. Сыграл несколько аккордов. Тоска…
— Что-то не так? — произнесла она, стоя в дверях. — Попробуй взять на тон выше, если не выходит…
Ее голос был тягучим и низким, похожим на брусничное повидло. Элегантный костюм в серую полоску никак не соответствовал образу дешевой шлюхи, которой она прикидывалась в постели. При том, что цена на эту девку нереально зашкаливала. И
она еще пыталась учить его музыке…
— Все в порядке, — отмахнулся он, скрывая раздражение. Приходилось играть по правилам, если он хотел и дальше пользоваться услугами конторы, что с таким трудом отыскал. — Можешь быть свободна. Деньги уже переведены на твою карточку. Унция крови в пузырьке, на тумбочке. Не понимаю, зачем это вам? Играете в донорский центр?
Она подошла к Майку сзади. Погладила его плечи. Надавила тонкими пальцами, заставляя расслабиться.
— Традиция, — проворковала она все тем же брусничным голосом. — Не хочешь поговорить об этом?
— О чем конкретно?
— Ты уже четыре месяца бьешься над новым альбомом, но ничего не выходит…
Майк начал терять терпение. Ему хотелось покоя. А не того, чтобы ему полоскали мозги.
— А ты, что, эксперт по написанию коммерческих лонгплеев?
Она недовольно хмыкнула. Наконец-то ее броня дала трещину.
— Я же вроде как твоя муза. И должна проявлять беспокойство.
— Херовая из тебя муза, если вся твоя помощь сводиться к раздвиганию ног. И ебле мозгов! Я даже имени твоего не помню…
Подействовало. Ее шаги раздались уже в прихожей. Судя по шуму, она торопливо собирала вещи.
— Если тебя что-то не устраивает — с претензиями обращайся в агентство! — закричала она, надевая туфли. — И вообще, как ты можешь написать что-то стоящее, если не в состоянии запомнить мое имя? Виола! Слышишь, меня зовут Виола, твою мать! И тебе давно нужна не я, а психиатр, долбаный ты извращенец!!!
Он еще долго слышал ее противное цоканье по лестнице. Внезапный сквозняк заставил бегающих по коже мурашек ощетиниться. Конечно, эта истеричка не закрыла за собой дверь. Маленькая месть от никчемной потаскухи. Виола! Подходящее имя для бревна, но никак не для музы! Хотя какого-нибудь небезнадежного пенсионера она вдохновить, наверное, в состоянии…
Он побрел закрывать входную дверь. Там, рядом с платиновыми дисками Red Rockets, его бывшей группы, висела обложка первого альбома: черно-белая фотка гостиничного номера, где музыканты зависали после очередного концерта. Сигаретный пепел. Осколки стекла по всему полу. Остатки белого порошка на журнальном столике. Полуголые люди, поймавшие свой приход в неряшливых позах — всюду скрюченные руки, ноги. Веселое было время…
Майка захватила ностальгия. Он врубил усилитель на максимум, подключил гитару, сходу заиграв болезненный мотив, сотканный из обрывков воспоминаний. Ломаный ритм отлично ложился на стихи, что давно лежали в ящике его письменного стола. Майк даже придумал им временное название: «Муза на час». Это было то, что надо. Он провозился с песней до глубокой ночи, пока разгневанные соседи не стали приходить в его квартиру. Дверь-то он так и не закрыл…
***
Майк вышел из студии под всеобщие аплодисменты. От напряжения с него валил пар. Звукорежиссер и техники бросились пожимать ему руки. Дин Робертс разливал шампанское. Судя по его излишне радостному настроению, такого исхода он не ожидал.
Майк перевел взгляд на человека в костюме, одиноко стоявшего в углу.
— Браво, малыш! — вскричал Робертс. — Я горжусь тобой! Рад, что ты по-прежнему в хорошей форме!
Он заговорщицки подмигнул Майку и сделал знак придвинуться поближе.
— Этот мужик в углу — вице-президент нашего лэйбла, — прошептал Дин. — Он пришел с дерьмовыми вестями, но твоя последняя песня вернула нам его милость! Если он будет нести что-то, что тебе не по нраву — пропускай мимо ушей. Оно того стоит, если контракт продлят еще на пару пластинок… Улыбайся, он идет к нам!
— Здравствуйте, мистер Фишер! — сказал человек в костюме. Его голос был низким и грубым. Он протянул мозолистую ладонь, и Майк подумал, что такие руки больше подходят строителю или клубному вышибале, чем руководителю музыкальной корпорации.
— Мне пришлась по душе последняя песня! — продолжал он. — Конечно, это музыка на определенную категорию слушателей, но ведь и вы уже не семнадцатилетний подросток! Я рад, что с возрастом ваша музыка становится глубже и… богаче, что ли. Мне думается, вам вполне по силам записать пластинку в духе Рэй Воэна или даже Джима Моррисона! Дерзайте, а мы с удовольствием поддержим вас!
С этими словами он залпом осушил свой бокал и откланялся. Майк проводил его взглядом, полным ядовитого презрения.
— Что этот ублюдок себе позволяет, Дин? — процедил он, буравя закрывающуюся дверь. — Он что, Лестер Бэнгс?! Да этот придурок даже роллингов от гребаных битлов хер отличит! А мне надо слушать весь его бред и молча обтекать??!
Менеджер прочистил горло. Он заметно нервничал.
— А что ты хотел, Майк? Последних два лонгплея были откровенным проходняком. Если они как-то и продавались, то из уважения к твоим прежним заслугам! По радио крутят только старые хиты… А эти, — он небрежно ткнул пальцем вверх, имея ввиду свое руководство, — поговаривают, что ты зря разогнал Red Rockets…
Майк достал сигарету. Кто-то из техников тут же чиркнул зажигалкой. Он шумно затянулся. Кашлянул. В последние время сигарет в его жизни стало чересчур много.
— А что мне оставалось? Народ хотел только ширяться и трахаться! Музыка им была до жопы! Да еще год такой жизни — и я бы ласты склеил! Вы только этого и ждете, да?
— Успокойся, малыш! — Дин обнял его свободной рукой. — Я ведь всегда был на твоей стороне! Тебе нужно расслабиться. Отдохнуть неделю-другую. Хрен с этим альбомом — время еще есть…
Майк закрыл лицо руками.
— Все, что мне нужно, это чтобы меня оставили в покое! Эта ****ская жизнь высосала из меня душу!
— Ничего не поделаешь, детка! Это шоу-бизнес…
В руку Майка легла стальная полоска.
— Что это? — спросил он, разглядывая странный жетон, с надписью «Баттерфляй».
Дин прищурился.
— Твой билет в рай…
— То есть бордель?
— Не знаю, малыш. Пришло по почте. Я ведь женат. По таким местам не хожу…
Майк нахмурился. Его уже начала доставать всеобщая забота. Словно он до сих пор был трудным подростком из интерната, а не музыкантом, продавшим четыре миллиона пластинок.
— Не хмурься, парень! — менеджер примирительно поднял руки. — Я правда, не знаю, что это! Считай, я сделал тебе подарок.
Майк зачехлил свою гитару. Молча покинул студию ни с кем не попрощавшись. Дин смотрел ему в след, качая облысевшей головой. «Старею», — подумал он. «Пора переквалифицироваться в книжные агенты…».
***
О том, что заведение ему понравится, Майк понял еще на входе. Да и тот оказался не совсем обычным: прямо за дверью под неоновой вывеской сидел неопрятный старик в оранжевой парке. Хозяева посадили его здесь специально, чтобы отпугивал клиентов со слабыми нервами. Дрожащими, скрюченными, как у крота руками он тянулся за пропуском — той самой жестяной картой, что дал ему Дин Робертс.
Майк протянул старику жетон. Тот поскреб его пальцем, проверяя, не фальшивый ли. Затем, кряхтя и матерясь, поднялся. Включил фонарик и двинулся куда-то во тьму, из которой воняло сырым бетоном.
Майк последовал за ним, покрепче сжав гитару. Идти пришлось долго. При всей своей дряхлости, старик двигался на удивление бодро. Фишер нагнал его, когда тот, присев на корточки, уже колдовал над дырой в полу. Крышка чугунного люка валялась рядом.
Сжав зубами фонарь, старик нырнул в люк. Что-то лязгнуло. Заскрипело. Майк стал прикидывать варианты побега. Но привратник появился так же неожиданно, как и исчез. Он тянул за собой выдвижную лестницу из арматуры. Та издавала столь жуткие звуки, словно ее извлекали из преисподней.
Старик поднялся с колен, по-прежнему кряхтя и матерясь сквозь вставные зубы. Пошарив по карманам своей парки, он достал маленький красный факел аварийного освещения. Дернул за шнурок. Из красного тубуса зашипело и крохотный огонек замелькал на его верхушке. Привратник швырнул факел вниз и выразительно посмотрел на Майка.
Любопытство показало свою голову, как червяк из недоеденного яблока, вызывая у Майка кислый привкус тревоги. Музыкант смотрел в черный зев колодца и думал, что следующий миг, возможно станет бесславным концом его непутевой жизни. Никто никогда не узнает, что гениальный автор песен и исполнитель, признанный «голосом поколения», умер неизвестно какой смертью во чреве бетонной трубы…
Фишер мрачно улыбнулся своим мыслям. Он точно знал, что не сделает этого. И все равно, перебросив гитару себе за спину, медленно двинулся в сторону зияющего багровыми сполохами жерла.
Только лишь его голова скрылась в проеме, как чугунная крышка с грохотом встала на прежнее место. Весь мир теперь сузился до размеров бетонного желоба пятью футов в поперечнике. Оставалось только ползти вниз, царапаясь об острые края и пачкаясь в бетонной пыли.
Когда его ноги коснулись горизонтальной поверхности, Майк был похож на выходца с того света. В крови, грязный и одинокий, он очутился в длинном тоннеле. Его пологие стены блестели селитрой. По сводчатому потолку змеились толстые высоковольтные провода. Воздух пульсировал незнакомой музыкой.
В двухстах футах впереди находилась металлическая дверь, подсвеченная неровными огнями. Наверное, это и была его конечная цель. По пути к ней Майк увидел еще несколько лестниц с точно такими же факелами, только погасшими. Значит, местечко пользовалось популярностью…
Майк содрогнулся от нетерпения. Его сердце стало биться быстрее. Он ускорил шаг, желая оказаться по ту сторону загадочной двери.
— Все, поздняк метаться! — громко заявил он, дернув тяжелую ручку. — Надеюсь, оно того стоит!
***
У него захватило дух прямо с порога. Майк и раньше мог чувствовать, что ходит по краю реальности. Но от того, что он видел сейчас, в буквальном смысле сносило крышу…
Помещение, похожее на забытую станцию метро, пульсировало разноцветными огнями. Преобладали фиолетовые и голубые тона. Огромная вывеска под потолком переливалась кислотными оттенками, из-за чего двоилось в глазах.
Тяжелый бас грохотал из сотен динамиков, установленных в сотнях гнезд по обшарпанным стенам. Юные официантки, одетые лишь в накрахмаленные передники и в завитые парики, лавировали меж столиков. Одни подносы пестрели бутылками с алкоголем. Другие — горками порошков различных цветов и консистенции.
А за столами сидели знаменитости, поглощая всевозможные удовольствия в диком количестве. Майк узнал Фрэнка Синатру, курившего сигару, в то время как из-под его столика торчала пара девичьих ног. Наверное, барышня делала минет престарелой легенде, так как он то и дело опускал вниз свою правую руку в черной перчатке чтобы отечески потрепать ее по голове. И хотя по лицу музыканта то и дело пробегала судорога удовольствия, выглядел он не здорово. Вся его кожа пестрела большими трупными пятнами, словно разводами от чернил. А из мутного взгляда воняло, как от протухшей рыбы…
Недалеко от Фрэнка развлекался Джим Моррисон. Над ним восседала голая мулатка с внушительными формами, и поила его виски, сжав бутылку своими гигантскими сиськами. Фронтмен The Doors то и дело отстранялся от горлышка, чтобы занюхать одну из белых дорожек, аккуратными рядами выстроившихся на худом животе истеричной блондинки. Она шлепала себя по ляжкам, сбивая Джима с ритма и громко хохоча при этом.
Когда он снова припал к ее телу, она влепила музыканту пощечину. При этом нос у него странным образом отвалился, чтобы вся окружившая их компания потонула в диком крике восторга. Майк шутку не понял и поспешил прочь. Его привлекала музыка, звучавшая со сцены.
На тацполе было людно. Даже слишком. Куча девчонок из школьной группы поддержки исполняли какой-то замысловатый танец, двигаясь точно в такт музыке. Они были одеты так же, как массовка из клипа Nirvana “Smells Like Teen Spirit”. И макияж у них был такой же, как у Курта Кобэйна в час своей смерти. А может, это всего лишь игра светотени?
Больше всего Майка впечатлил чернокожий парень, извлекавший бешеные трели из своей гитары. Его музыка была яростной и хаотичной, как метеоритный дождь. И несмотря на сложность своих пассажей, он играл, не размыкая глаз, словно находился в глубоком сне.
Потом он схватил канистру с бензином и полил ей свою гитару. Она ярко вспыхнула, опалив музыканту кожу, но выражение его лица при этом не изменилось. Из памяти Майка вдруг выплыла эта скандальная история о смерти Джимми Хендрикса из-за передозировки снотворного…
Майк еще раз внимательно посмотрел по сторонам. Волосы на его голове встали дыбом. Он вдруг понял, что все эти люди вокруг — МЕРТВЫ. Мертвы и находятся в разной стадии разложения.
Едва он это понял, как почувствовал на затылке чей-то взгляд. Тот заставил его обернуться. Из глубины зала на него уставились до боли знакомые глаза-булавки.
Все такие же острые, прямо как там, под крышей кладбищенской колокольни в неизвестном городе N.
Она была абсолютно голой. Плясала у шеста, похабно извиваясь. Майк впился в нее всей своей памятью, стараясь найти внутри хоть что-то знакомое. Девчонка вытянулась. Аппетитно округлилась. Даже отрастила ноги. Покрыла свою кожу замысловатой вязью татуировок. Смазливое личико спрятала за перманентным макияжем. Сделала пирсинг в пупке (а может, он был там всегда?). Лишь грудь уверенно держалась прежней нулевой отметки.
Майк вздрогнул. Его сердце раскололось надвое. На столике, рядом с ней, он увидел свое имя. Что ж, неплохо. Приятно, что его ценят и после смерти, даже несмотря на то, что он еще не умер. Но ведь и уходить отсюда он так быстро не собирался.
Схватив с подноса первую попавшуюся бутыль, Майк сделал глоток. Кубинский ром... Неплохо! В голове заиграли обрывки песен. Своих. Чужих. Любимых и ненавистных. Одновременно. Нацепив беззаботную улыбку, Майк направился к своему столику, где танцевала его настоящая муза. Только мир, как всегда, поступил по-своему, сузившись до размеров пульсирующей темноты. Вскоре исчез даже звук. А тьма осталась.
***
Майк открыл глаза и почувствовал соленый запах ее мокрой кожи. Так могла пахнуть только она, в этом не было сомнений. Он повернул голову и услышал знакомый шепот:
— Ну, здравствуй, герой…
Его губы разошлись в улыбке. Он хотел ответить, но язык во рту распух и с трудом ворочался.
— Сейчас, — засуетилась она, — выпей это. Даже мертвеца на ноги поставит!
С последним словом к нему начали возвращаться события прошлой ночи. Он вздрогнул. Все это походило на жутковатый анекдот. Шутку из жизни рокеров.
— Насмешка… судьбы…, — прохрипел Майк.
Она посмотрела на него своим долгим колючим взглядом, прочитав его мысли.
— Пожалуй, ты прав, — сказала она, прикуривая. — Кстати, неплохое название для песни!
Майк выпил до дна протянутый ему стакан. От этой дряни ему так стремительно полегчало, что снова захотелось выпить. Чего-нибудь крепкого…
— Как я сюда попал? Где я?
Она по-хозяйски развела руки в стороны.
— У меня дома. Я попросила Лемми помочь дотащить тебя до квартиры.
— Какого Лемми? Килмистера?!!
Она вздернула бровь. Этот жест был ее коронной фишкой.
— Ну да, из Motorhead. Он еще сказал, что ему нравятся твои ранние записи. Я ответила, что у него хороший вкус…
Майк приподнялся на локтях. Все это походило на реальность так же, как то, что он побывал на Марсе.
— Но… как он там оказался? — спросил он. — Я же недавно видел его интервью по телеку… Он что, тоже? Того…, умер?
Она закатила глаза и улыбнулась. Той самой, очаровательной детской улыбкой.
— Да этот парень столько раз свободно входил и выходил в «Баттерфляй», что для всех перестало иметь значение, на каком он свете. Я думаю, Лемми сам до конца не определился…
— И много таких?
— Двое. Он и Кит Ричардс. Это число всех устраивает…
Майк осторожно потряс головой. Подергал себя за мочки ушей. Всё по-прежнему оставалось на своих местах. Лишь немногочисленные предметы интерьера сделались более отчетливыми.
— А что тогда там делала ты?!! — решился он на вопрос, хотя ответ был для него не так и важен.
Ее тихий голос стал вдруг исполнен печали:
— Ждала тебя… Думала, ты окажешься там гораздо раньше…
— Ты имеешь ввиду смерть?
Она промолчала. Но Майк все понял без слов.
— Я мог бы. Сошел с вагона в последний момент. А моя группа поехала дальше… Если бы я знал, что еще встречу тебя, то не стал бы затягивать…
Она села ему на грудь. Легкая, точно облако. Нежно поцеловала, оставляя на губах мокрый черный след.
— Ты все сделал как надо, — прошептала она. — Я горжусь тобой.
Они целовались до тех пор, пока голова у Майка не пошла кругом.
— Я опять слышу музыку, — пробормотал он. — У тебя есть гитара?
— Конечно! В платяном шкафу, на средней полке.
Майк с хрустом потянулся, разминая суставы. Каждый шаг давался ему с трудом, словно он пролежал так не одну неделю. Она внимательно следила за ним, хитро прикусив губу.
Фишер сдвинул одну из панелей и не поверил своим глазам: там лежал ЕГО инструмент, в том самом кожаном футляре, который он выменял у роуди с первого тура Red Rockets.
— Моя первая гитара! — закричал Майк, когда она, по-детски радуясь, захлопала в ладоши. — Я отдал ее Курту, своему дилеру, когда нечем было покрыть долги… Откуда она у тебя?
— Купила на распродаже, — улыбнулась она, направляясь на кухню. Ее аппетитная попка упруго покачивалась, будоража кровь. Трусиков она с прошлой ночи так и не одела. — Я сварю кофе, пока ты будешь бренчать на этой малышке…
Майк проглотил набежавшую слюну. Мысли в его голове путались, толкая друг друга. Он бережно открыл футляр. Провел пальцами по серебряным струнам. Осторожно. Боясь спугнуть что-то хрупкое, давно ушедшее.
Музыка наполняла его душу, латая дыры. Больше терпеть не было сил. Но перед тем, как погрузиться в нее с головой, он поднял голову и с надеждой произнес:
— Мы ведь больше никогда не расстанемся?
— Время покажет, — сказала она, улыбаясь.
Майку этого было достаточно. Он взял первый аккорд, зная, что перед ним распростерся весь мир.
***
Через два месяца Майк Фишер уже давал сольные концерты в Корнеги-холл. Люди платили втридорога, чтобы увидеть живьем мировую легенду рок-н-ролла. Большинство рок-публицистов признали его новый альбом лучшим в третьем тысячелетии. Статуэтка Грэмми красовалась на каминной полке Фишера в его новом дорогом особняке.
Его волосы трепал океанский ветер, когда Майк нарезал круги по побережью в черном Porsche Carrera без верха. Из мощных динамиков, терзая округу, гремели все его песни, прописавшиеся в радиочартах навечно.
Теперь знаменитые, но менее успешные коллеги по цеху искали его общества. А когда пересекались с ним, то неизменно представляли своих дорогостоящих вдохновительниц в упаковке из китайского шелка или меха шиншилл. Майк знал их всех наперечет, но делал вид, что искренне рад знакомству.
Когда его спрашивали, в чем секрет такого успеха, он отвечал: «Вдохновение». Они притворно хихикали, скрывая во взгляде ревность. Теперь Майк слишком хорошо знал, что настоящая муза стоит намного дороже денег.
В его нагрудном кармане лежало антикварное кольцо с бриллиантом в двенадцать карат. Майк уже давно хотел сделать ей подарок. Решил, что это случится сегодня.
Когда он подъехал к своему дому на Беверли-хилз, свет в окнах не горел. «Наверное легла спать пораньше», — подумал он, заходя на крыльцо. Дверь оказалась незапертой.
На кухне был полный бардак. Домработница, миссис Рипли, дородная негритянка, плакала навзрыд, спрятав лицо в мясистых ладонях.
— Что стряслось? — поинтересовался Фишер. Его глаза слишком часто моргали от выпитого бурбона. — Где она?
— В больнице, — проскрипела негритянка. — У нее случился приступ. Я вызвала «скорую».
— Когда?!!
— Полтора часа назад…
Майк запрыгнул в свой Porsche. Педаль газа вжалась в пол. Шины пронзительно взвизгнули перед тем, как сорвать автомобиль с места. В голове всё шумело. Перед глазами мерещилась всякая хрень. Но Майк знал, что большего зла произойти просто не может. По крайней мере, пока он не узнает, что с ней.
Через пятнадцать минут он уже несся, сбивая пустые каталки, по приемному отделению. Молоденькая медсестра, округлив глаза от испуга, выбежала ему на встречу.
— Где она?! — кричал Майк, задыхаясь. — Где девушка? Ее доставили сюда около часа назад…
Медсестра открыла пузырек с нашатырным спиртом.
— Успокойтесь, — тихо сказала она. — Сейчас я позову доктора. Всё будет в порядке…
Доктор появился на удивление быстро. Марлевая повязка скрывала большую часть его лица. Но глаза говорили о многом. Наверное, он был еще слишком молод, чтобы не показывать свои чувства. Майк понял все почти сразу.
— Вы родственник этой девушки? — спросил доктор.
— Д-да. То есть нет. Я ее жених. Сегодня собирался сделать предложение…
Молчание затянулось. Майк почувствовал, как его сердце несется вниз с космической высоты, готовое разлететься на мириады осколков.
— Мы еще только начали проводить обследование, но сразу скажу, диагноз будет неутешительный… Ее сердце изношено. Печень в ужасном состоянии. Плохой анализ крови. Может быть, это рак…
Майк глубоко вдохнул, но его легкие не впустили в себя даже немного воздуха. И выдохнуть он не смог. В горло впилось своими скрюченными пальцами чувство утраты. Доктор сделал знак медсестре. Та снова промокнула вату из своего пузырька.
— Сколько у нее есть времени? — прохрипел Майк, когда нашатырь опять вернул его в реальность.
— Несколько месяцев. При хорошем уходе — полгода. Но обещать ничего не могу…
— А программа трансплантации органов? У нее есть шанс?!!
Доктор стал напряженно двигать бровями. Этот разговор тоже не доставлял ему радости. Ему еще предстояло научиться разговаривать с близкими обреченных пациентов, не сопереживая.
— Да, программа работает, — деликатно начал он. — Но нуждающихся пациентов всегда больше, чем доноров…
— Но у меня есть деньги! И много!!!
Доктор печально вздохнул.
— Дело даже не в них, хотя деньги понадобятся… У нас просто не хватит времени.
Майк заскрежетал зубами. Уродливый мир снова показал ему свою мерзкую харю, еще и поигрывая железобетонными мускулами. Оставалось лишь отступить, обреченно склоняя голову. Или…
— А в этом деле могу быть полезен Я? — голос Майка звучал рассеянно, без надежды.
— То есть? Вы хотите пройти тест на совместимость ваших и ее органов?
В глазах музыканта вспыхнул прежний яростный огонек.
— Да. Конечно! Тест на совместимость!!!
Брови доктор принялись вновь отплясывать на его лице. От удивления он стянул с себя маску. Под ней оказался безусый мальчишка. Лет на восемь моложе Майка.
— Н-но, даже если вы окажетесь полностью совместимы, — его голос дрогнул. — Ведь это убьет вас…
— Плевать! Зато она будет жить. Я и так ей слишком многим обязан…
У медсестры, присутствовавшей при этом разговоре, на глазах выступили слезы. Майк направился к ней, попросил, чтобы она проводила его до палаты. Та лишь кивнула в ответ. Взяла его за руку.
— Э-э-э, сэр! — окликнул их доктор. — Мне нужно заполнить амбулаторную карту. Не назовете мне имя вашей невесты?
— А разве она не сказала?
— Когда ее привезли, она была без сознания. Теперь она крепко спит. Я думал, вы мне скажете…
Для Майка это был удар ниже пояса. Смешно сказать, но он до сих пор не знал имени своей музы. Она как раз должна была открыть его сегодня. По этому поводу Майк и купил это кольцо.
— Леонор… Леонор Фишер, — пробормотал он, уходя в тень. Это имя вырвалось из памяти само собой. Неожиданно. Майк кивнул своим мыслям. Улыбнулся. Ведь так звали его маму. При жизни она была самым близким для него человеком. А теперь этим именем он назвал свою музу. Что ж, Майк надеялся, что ей понравится.
***
Через две недели Майк Фишер сидел в летнем кафе с большим желтым пакетом в руках. Выглядел он плохо. Небритый, под глазами мешки. Усталость во взгляде граничила с безумием. Рубашка была измята. Сквозь дыры в рукавах просвечивали исколотые предплечья. На старых джинсах запеклась кровь.
Дин Робертс, агент, с которым у него была назначена встреча, прошел мимо, не заметив своего подопечного. Майк крикнул ему вслед и показал «fuck». Тот обернулся. И не поверил своим глазам.
— Эй, детка! Это и вправду ты, или призрак из прошлого? Что произошло???
Дин был в дорогом костюме, с кожаным портфелем и новыми зубными протезами. Когда он улыбался, в его фарфоровых зубах отражалось солнце. Раньше оно сияло только на лысине…. Агент неплохо разжился за счет Майка Фишера, имея двух дочерей, любовницу и жену, которой тоже недавно привалило богатое наследство. Присутствие рядом оборванца-джанки никак не способствовало его репутации успешного бизнесмена.
— Можешь не стыдиться за мой видон, старик! — Майк отхаркнул и сплюнул агенту под ноги, словно прочитав его мысли. — Времени у тебя я отберу немного. Здесь новый материал, — он потряс желтым пакетом. — Восемнадцать треков и четыре бонуса. Всего девяносто одна минута тридцать секунд чистого времени. Все уже записано, сведено. Даже мастеринг сделан…
— Это же превосходно! — улыбнулся Робертс. Если бы можно было просиять еще ослепительней, он, черт возьми, сделал бы это. — Но ведь контракт с SSB уже выполнен. Мне раздобыть у них новый? Или ты хочешь поработать с кем-то еще?
Майк достал сигарету. Его пальцы сильно дрожали, когда он пытался прикурить. Положение вновь спас Дин, достав из кармана свою золотую Zippo.
— На *** SSB! — крикнул он, харкнув под стол. — На *** остальные лэйблы! Через три месяца все они будут грызть горло друг другу, чтобы заполучить этот диск. Твоя задача все сделать правильно. За это получишь еще плюс пять процентов к своей доле с продаж. Но мои условия ты должен выполнить полностью. Согласен?
— О чем речь, Майки! Сделаю все, что ты скажешь!
«Конечно, сделаешь! — подумал Майк. — Как будто у тебя есть выбор…»
Он достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. Протянул его агенту. Это был список требований, начертанный от руки дрожащим почерком Майка. Робертс приложил к глазу свой монокль, который носил, считая, что это придает ему загадочности. Стал читать.
«Пункт первый. Альбом носит рабочее название «Героиновая подруга». Как ты наверняка уже успел заметить, я полностью погрузился в главную тему (тут Дин покосился на исколотые предплечья музыканта), чтобы увидеть все изнутри. Пластинка пропитана духом бунтарства, так что это скорее новая работа Red Rockets, чем сольник Майка Фишера. Поэтому название я хочу сохранить.
Пункт второй. Ни в коем случае не менять последовательность треков! Это концептуальная работа, что-то вроде хроники моей жизни. Поэтому даже если тебе что-то не понравится, мне плевать!
Пункт третий. Во что бы то ни стало разыскать всех участников моей первой банды и вручить им по двадцать кусков «зеленых». Пусть это будет вторым шансом для Red Rockets. Если кого-то уже нет в живых, деньги отдать их семьям.
Пункт четвертый. Пятнадцать процентов от всех следующих продаж моих песен перевести на счет фонда по Борьбе с раковыми заболеваниями. Еще пятнадцать процентов со всех продаж перевести на счет фонда по Трансплантации внутренних органов. Ничего об этом не сообщать прессе!
Пункт пятый. Оставшиеся деньги (кроме доли моего агента) и все права на ВСЕ мои песни отдать Леонор Фишер, моей невесте.
Пункт шестой. Привести в исполнение всё, перечисленное выше, не ранее указанного срока (что своевременно будет отправлен моему агенту по e-mail)».
Дочитав до конца, Дин Робертс потер виски. Его голова гудела от напряжения. Он давно уже привык к странным выходкам своего подопечного, но от всей этой конспирации агент заметно нервничал.
— Что всё это значит, Майк?! — процедил он строгим тоном — фамильярности в голосе как не бывало.
— Как же ты предсказуем…, — улыбнулся тот. — Все просто. Я ухожу из шоу-бизнеса. Врубаешься, детка?!
Музыкант молча встал со своего места. Протянул агенту конверт.
— Ты все понял? — спросил он, закрываясь темными очками и натягивая бейсболку.
Дин лишь молча кивнул, после чего желтый пакет оказался у него в руках. Тот бездумно теребил упаковку, глядя, как «последняя надежда рок-н-ролла» садится в свой Porsche. Крылья машины были здорово помяты. Капот загажен птицами. Вместо передней фары зияла дыра. Но все равно, тачка выглядела стильно. Даже круто. Наверное, потому, что за рулем был Майк Фишер. Никто другой так больше не смог бы.
— Эй, парень! — окликнул его бывший агент. — Чем займешься теперь, на свободе?
— Не знаю, может, напишу книгу…
***
Когда ее выписали из клиники, первым делом она отправилась в книжную лавку. Шрамы от операций еще болели и каждый шаг давался с трудом. Только она не могла позволить себе нелепых поз. Перекошенного от боли лица. Нетвердой походки. И даже если она чуть припадала на левую ногу, то выглядело это так, словно ей жали туфли, а не мучила едва зажившая рана от пересадки печени.
В книжной лавке было людно. В основном тинейджеры, читавшие комиксы. Все они выстроились в очередь к стенду со знакомой физиономией, хитро улыбавшейся с огромного плаката. На лицо свешивались непокорные пряди, и у нее вновь возникло желание пригладить их так, как когда-то делала его мама.
Это была презентация книги, только вместо живого автора читателей приветствовала его предсмертная фотография. Ниже, готическим шрифтом был отпечатан заголовок:
Майк Фишер. Под взглядом чуда. Дневники и путевые записки.
Она потянулась за книгой в черном глянцевом переплете. Когда листала эти страницы, к горлу подступил комок. Защемило сердце. На последнем развороте была всего одна строчка. Посвященная лишь ей одной: «Эта книга написана благодаря девушке, что просто так поделилась со мной счастьем на краю мира…»
Потом заиграло знакомое интро. Диктор по радио объявил ту самую песню, что была написана под крышей кладбищенской колокольни. Ее соски набухли от возбуждения. Схватившись за книжные полки, она издала громкий вопль кончающей самки. Люди со страхом разбежались, оглядываясь и крутя пальцем у виска.
Она улыбнулась. Поправила платье. Книга стола 199,9$. Сдача досталась продавцу.
Сидя в такси, она гладила его фотографию на обороте. На ламинированную обложку упало несколько соленых капель.
— А что ты хотел, малыш? — пробормотала она, заставив шофера обернуться. — Настоящая муза стоит очень дорого. И деньги здесь ни при чем…