В Москве нас сразу направили на станцию Икша в резервный полк офицерского состава, Большинство офицеров в этом полку в звании до капитана уже не раз нюхавших порох встретило нас довольно приветливо. Новые, по сравнению с училищем, взаимоотношения со старшим по званию мы освоили быстро. Старички не злоупотребляя различием в званиях а мы молодняк их просто уважали брали с них пример и исполняли их просьбы Помнится эпизод однажды мы что то разгружали и присели отдохнуть и один капитан, обратившись ко мне сказал "Ну ка сбегай и принеси кочан капусты" на мое возражение что там часовой, он ответил "Ну и что там стоит такой , как и ты" и я рассматривая это не как приказ а просьбу капусту принес. Дисциплина в полку резко отличалась от той которая была в училище. При построении полка перед завтраком, когда назначались наряды и направление на работы, в строю из за увиливания от построения «стариков» было меньше чем на завтраке в столовой , к концу пребывания в полку некоторые из молодых тоже находили лазейки. Взаимоотношения с офицерами из штата полка были более строгими служебными, ни какой анархии не было, если попадали под руку командования, то приказы выполняли беспрекословно, если не попадали то немного пошаливали. Например Москву можно было посетить по специальному пропуску, а мы, в тайне от командования, не раз ездили в Москву безо всяких пропусков. Приехав на Савеловский вокзал, не шли к воротам, где патруль проверял пропуска, а найдя дыру в заборе, а иногда через забор, проникали в город. Насколько мне помнится для выезда из Москвы пропуск не требовался. Наконец, нас вызвали в главное управление министерства обороны, для получения направления в воинские части. Мне и моему попутчику, что о нем помню это то, что у него была фамилия Ямпольсский. Нам сообщили, что нас отправляют в Польскую армию, выдали направление, проездные, талоны на сухой паек и предупредили, чтобы мы не болтали по пути о назначении. В тот же день на поезде Москва - Киев мы попрощались с Москвой. По прибытии в Киев, не выходя в город, мы сели на поезд Киев — Ковель, Что мне помнится о Киеве это только развалины разбомбленного вокзала, о полностью разрушенном Крещатике в то время, даже приписывая это немецким войскам, сообщалось очень мало. Подъезжая к Ковелю я долго смотрел на соседний путь у которого немецким специальным плугом все шпалы были разломаны пополам. В Ковеле, немного походив по городу, мы сели в Польский поезд Ковель - Люблин и на второй день были. в Люблино. Перемещаться в Польше на поезде мне пришлось только еще один раз, когда на поезде Варшава - Брест, возвращался в СССР в Люблино, найдя главный штаб войск Польши, главнокомандующим которых был Роля Жимерский, мы увидели, что все офицеры в польской форме говорят по русски. Анкеты, выданные нам, были на польском языке, где и что в них писать нам подсказали, добавив, пишите по четче, ибо если убьют, то не поймешь куда посылать извещение. Получив назначение в четвертую зенитную дивизию я на перекладных отправился в городишко Лукув, где размещался штаб дивизии. Подготовив требуемые документы, мне приказали подождать пока командир дивизии не примет меня для беседы Через пару минут меня вызвали в кабинет, в котором я увидел полковника в форме советской армии, это и был командир дивизии. Беседа длилась не более 20 минут комдив расспросив меня о родителях, о моей службе и образовании, и узнав каким чудом обогатилась дивизия отпустил меня восвояси. Не меняя вида транспорта я добрался деревушки Виснель, где располагался штаб полка. Войдя в штаб я увидел двух военных у одного из них на погонах было три большие звездочки а у второго всего две, правда с двумя полосочками, Решив, что чем больше звездочек тем старше я стал представляться о прибытии к старшему а это был капитан, начальник штаба полка, который показал мне,что надо представляться не ему. Второй улыбаясь подбодрил меня растерявшегося, сказав с улыбкой "ни чего страшного послужишь и узнаешь воинские различия в Польше" это был подполковник командир полка, Меня назначили командиром взвода зенитно пулеметной роты, размещенной в соседней деревушке, так как до нее было около полутора километров то я пешком и отправился на службу. Войдя в деревушку я встретил подвыпившего польского офицера, который грубовато спросил "Ты куда прешься, кто тебе нужен? ", узнав,что я ищу командира роты и за чем он мне нужен. Офицер изменился на глазах из грубоватого в добрейшего. По сути не я а он представился мне, сообщив, что рота сформирована и он временный командир роты что из офицеров в роте только он и один командир взвода. который сейчас на квартире сидит без сапог. По пути в квартиру командира роты, мы встретили этого подвыпившего командира взвода в форме и в резиновых сапогах Втроем мы и отметили мое прибытие, В составе Николай Сычев командир первого взвода, я командир второго взвода и Александр Циновкин командир роты В тот же день староста села поселил меня у пана Домбровского. Надо же Было судьбе меня, жившего до армии, в глухой деревушке из Кулундинаской степи Сибири, забросить в населенный пункт под Варшавой , где мне казалось что я очутился дома. То же земляная избушка тот же глиняный пол тот же уклад жизни и я впервые понял, что жизнь работников на земле всюду одинакова. На второй день на мне была форма, которую я видел в Сорочинске Рис.2. Сычев подал рапорт и его перевели в одну из батарей полка. Рота в составе команлир роты и однн команлир взвода пребывала около недели пока в роту не прибили еще два выпускника из моего училища. Симановский был назначен командиром первого взвода, а Василия Харламов третьего. Из за недоразумений за женщины между командиром полка и командиром роты, командира роты перевели в другой полк. Харламова назначили на должность командира роты. Командиром третьего взвода стал мобилизованный, бывший в запасе, офицер польской армии Владислав Гома и наконец, командиром четвертого взвода Константин Фенько, окончивший Оренбургское зенитно артиллерийское училище. В таком составе рота оставалась до ее расформирования. Приняв командование взводом и знакомясь с личным составом взвода Рис 3 узнал, что солдаты моего взвода, призваные на освобожденной территории Польши по возрасту были старше меня, командира взвода, лишь один солдат (фамилия Янчий) был моложе меня. С первых дней у меня с солдатами моего взвода сложились хоршие отношения. За время командования, моим первым в жизни взводом, ни один солдат никогда не пытался нарушить субординацию, что потом иногда случалось, я ни кого не только не наказывал но даже не ругал за мелкие проступки. В последствии мне не раз пришлось убеждаться, что отношения в коллективе часто зависят от руководителя, Харламов не показывал м что он старший по службе и всегда был с нами наравне. Это, наверно, и являлось причиной, того что отношения между офицерами в роте были если и не дружеские то очень хорошие. Так как мы были все молодыми в возрасте от 19 до 23 лет, и лишь Гома было за тридцать, мы не знали еще жизни и ее подлостей. и нам ни что не мешало поддерживать хорошие отношения. Между собой мы обращались только по имени Вася, Коля. Женя, Костя и Владислав, которому это не очень нравилось но отдалятся от нас он не хотел,и поступал также, хотя самые лучшие отношения были со мной. В жизни а не в театре мы должны были исполнять роль польского офицера, не зная польского языка и принятых в Польше команд управления строем. Первый вопрос решался автоматически, все солдаты владели Русским языком, кроме того к нам в течение месяца, приходил учитель польского языка. Этим учителем была пожилая женщина, жена расстрелянного в Катыни польского офицера в звании майор, несмотря на это она хорошо к нам относилась и однажды сказала «Пановье чему научит вас старушка, найдите себе по паненьке и они вас быстрее научат». Второй вопрос решился сам собой. Владислав Гома был Польским офицером запаса, и на первых порах только он командовал строем и буквально за неделю нам бил знаком и привычен весь набор команд, из которых, некоторых не было в советской армии, Некоторые из них как и их применение мне нравились своей человечностью. Например в советской армии при ознакомлении с каким либо приказом, перед чтением подается команда «смирно!» и лишь после прочтения, команда «вольно!». В польской армии перед чтением заголовка приказа подается команда «бачность» (смирно) после прочтения заголовка команда «спочни» (вольно). Текст приказа зачитывается в состоянии вольно, Перед оглашением подписавшего приказ подается команда бачность и после прочтения команда спочни В служебные обязанностью офицеров подразделения входят периодическое выполнение обязанности дежурного по подразделению, в которые входила и встреча командира подразделения, при его прибытии в часть и после представления доклада ему о всех недостатках обнаруженных за время его отсутствия, Мое первое дежурство окончилось казусом, Прибытия командира полка я прозевал и ие зная что делать дальше, до конца дежурства, вместо того чтобы в штабе найти командира полка и отрапортовать, я как школьник прятался от него до конца дежурства , Командир полка не мог не заметить такого нарушения устава, но очевидно видя во мне неоперившегося птенца мне ни каких замечаний не сделал. Командование полка, рассматривая роту как слабое подразделение по огневой мощи по сравнению с другими подразделениями полка, и считая ее подсобной, на нее мало обращало внимание а после войны использовали для решения задач не свойственных полку. Куда нас только не посылали. Рота охраняла и армейские склады и немецкую крепость Цитадель в Познани и работала на подсобном хозяйстве и даже собирала грибы . Кстати когда я служил в отдельной зенитной батареи при тяжелом танковому полку то отношение к батареи было таким же. Наконец формирование дивизии закончилось, и дивизия стала на боевое дежурство. Наш полк ссредоточился по районам города Седлец а наша рота, в полном составе, заняла позицию в районе еврейского кладбища. В дальнейшем рота сосредоточенной до конца войны никогда не была. Жильем для солдат была землянка, офицеры жили в близ стоящих домах а питались в доме где жил командир роты. В нем же вечерам, вместе с хозяином дома, мы играли а карты, Но тянуло нас в этот дом не карты а лве красавицы дочери хозяина. Помнится и у моего хозяина была красивая дочь, которая на меня обращала внимания, но куда и когда она исчезла не помню. В памяти осталось как она, сказав мне что любит русские песни, впервые сыграла мне на патефоне песню Лещенко «чубчик кучерявый». Немецкая авиация была к этому времен совсем не той какой она была в начале войны, В небе довольно редко появлялись одиночные самолеты на высотах недоступных для нашего полка, тем более для нашей роты. В это время под Варшавой боевые действия были приостановлены, по официальной версии для переформирования. Подпольные отряды армии краевой, (мы были войском польским, т.е. армией народовой), решили занять Варшаву, пользуясь тем что немецкие части были заняты в обороне и стать освободителями столицы, отняв лавры освободителя у советской армии. Немецкое командование, пользуясь затишьем, и отозвав несколько частей с фронта жестоко подавило восстание. Так совпало, что только немцы расправились с восставшими поляками, советская армия начала наступление. Вот тогда я видел как минометный полк на джипах, мчался в направлении на Варшаву. а наши бомбардировщики тройками, следовавшими друг за другом через две или три минуты, почти на бреющим полете, в течение двух трех часов, летели на Варшаву. Дальше фронт двигался так стремительно, что дивизия с трудом догоняла его и оставив город Седлец стала на защиту города Лодзь, Так случилось, что последними из дивизии покидали Седлец тылы полка и мой взвод, Вот тогда я лишь узнал как отец дочерей, игравший с нами в карты. относился к нам. Для него мы были чужаками. Перед отъездом солдаты моего взвода стали хозяйским кормом для скота устилать кузов грузовика а хозяин препятствовать им. Увидев завязавшуюся потасовку я защитил хозяина и тот со слезами сказал »Я не думал, что доживу до того дня когда Русский будет защищать меня от поляков». Но не смотря на это он доверил мне довезти его дочь до родственников, которую, сам усевшись с солдатами в кузове я как истинный кавалер, ее посадил в кабину. Не знаю откуда отцу девушки было известно куда передвинулась дивизия и что маршрут моего взвода проходит через населенный пункт где живут его родственники. Но покинув Седлец через пару часов мы были в разрушенной Варшаве а поздно вечером у них, где накормив меня и моих солдат устроив им ночлег, меня уложили спать. На следующий день, не доехав до города Лодзь около пятидесяти километров, машина остановилась на пустой дороге, так как в ней закончился бензин. Я не найдя лучшего решения ,оставив вместо себя сержанта, пешком пошел по щоссе в направлении города, Лодзь. пытаясь пешком или с с попутной мащиной добраться до города. что бы найти полк и с бензином возвратится за машиной, Пройдя значительное расстояние я увидел заготовку для братской могилы. Перпендикулярно шоссе на расстоянии около десяти метров был вырыт ров длиной около шести метров и шириной около трех. Рядом с ним кучей, как дрова, лежали труппы все в кальсонах и нательных рубахах, очевидно все умершие в госпитале , потому что вряд ли кому то понадобилось раздевать их до гола . Такого ужаса я больше никогда не испытывал, Обгоревшие труппы в Цитадели города Познань не вызывали такого страха, возможно потому что я не был там одинок при этом, Колона машин тыла полка встретив, обогнавшую их мою машину, поделились бензином и вместе с ней нагнала на шоссе меня. И без дальнейших приключений мы оказались в Лодзи. Позиция моего взвода оказалась у еврейского гетто. в районе города называемого Марысин 3 и находилась на полянке недалеко от пустого дома в котором одну большую комнату занимал взвод и не большую я. Прощло лишь полгода как я окончил училище но со мной произошли изменения даже самому заметные , вместо скелета отшельника в обмотках я превратился в упитанного молодого парня Рис 4, которому иcполнилось 20 лет и когда солдаты, узнав мой день рождения, притащили откуда то мне в подарок мотоцикл то я или разъезжал на нем в близи от огневой позиции взвода Рис 5 или по долгу разговаривал с молоденькой папенькой Хойнацкой Крисей,, жившей c матерью. в соседнем доме. Одднажды,, узнав от нее при разговоре, что ее отца угнали в Германию Я пообещал ей, что как только закончится война отец вернется домой. Пребывание в Лодзи было не долгим, но Крися запомнила меня и я получил от нее письмо возвратившись из Польши, побывав в резерве и .получив назначение на новое место службы. Она, не знаю как, узнав адрес моей полевой почты, прислала мне письмо, в котором с горечью сообщила « мой ойтец юж никды не взвруци з немец» на которое я так и не ответил, из за того, что не хотел привлекать к себе внимания перепиской с иностранкой. Хотя официальных запретов на это не было, но как я узнал впоследствии поступил правильно ибо не я а все офицеры были под оком государевым. Кто наблюдал и кому он сообщал, когда я служил в Польше то только догадываюсь а когда служил в танковом полку то знал, что им был ординарец командира батареи. Комбат как то узнал,об этом, а я зная в взаимоотношения между комбатом и его ординарцем, допускаю что от самого ординарца,предупредил и нас,что его ординарец является не усыпным оком государевым. Приблизительно через месяц дивизия перебазировалась в городе Познань. Где рота около месяца рассредоточившись защищала временную переправу через реку Варта, мой взвод и взвод Владислава Гомы находились с правой стороны реки а взвод Симановского и Фенько с левой, Ниже по течению реки в это время саперы восстанавливали разрушенный мост, на защите которого стояли вблизи от моста с правой стороны по течению реки 4 батарея нашего полка и советская женская зенитно пулеметная рота, с левой. После завершения работ саперов наша рота была переброшена непосредственно к нему. Три взвода роты заняли свои позиии с правой стороны реки. Взвод Владислава Гомы вверх по течению а Константина Фенько вниз на расстоянии от моста около сотни метров , пулеметы Евгения Симановского были установлены на крыше дома, стоявшего у дороги напротив моста на расстоянии около полсотни метров, Командир роты с своим хозяйством размещался в этом же доме. мой взвод был на левой стороне реки, на заброшенном стадионе Пулеметы были установлены в окопах, расположенных, на расстоянии около десяти метров от моста, на таком же расстоянии от окопов стояло помещение лодочной станции, которое занимал с своим хозяйством командир женской зенитно пулеметной роты. Наше соседство началось с скандала за дележ помещения. который прекратило командование батальона соседа. Ему было приказано освободить половину помещения, обращенную к стадиону заняв обращенную к реке, таким образом моему взводу досталась большая терраса и две комнаты одна для солдат и вторая для меня В дальнейшем это не мешало нашим отношениям Рис.6 хотя живя рядом мы встречались очень редко, так как наши ежедневные пути не пересекались. Чего не скажешь о старщине его роты, пытающего оскорблять солдат моего взвода и мне приходилось его резко одергивать. Чрез мост открылось свободное двухстороннее движение, иногда прерываемое проверкой документов на транспорт. Однажды на нее нарвался командир 4ой батареи, нашего полка, проезжавший на новеньком немецком мотоцикле. Вместо предъявления документов он нажал на газ и влетев на батарею с большой скоростью скомандовал «батарея к бою». Патруль на мащине, гнавшейся за мотоцикломЮ, не ожидавший встречи с батареей, расчеты которой занимали свои места у орудий, прекратила погоню. Этот мелкий инцендент не имел последствий. Через какое то время и я тоже встретился с патрулем, офицеры нашей роты обычно питались У командира роты. и я иногда на обед ездил на мотоцикле. Однажды наряд войск НКВД задержал меня на съезде с моста. Пока я бранился с старшим наряда хватаясь за пистолеты мой солдат увел мотоцикл на огневую позицию взвода а это уже моя территория. Старший наряда через пару дней вынужден был попросить у меня лодку для осмотра моста. Лодку ему конечно я дал, сказав, что можно ее не возвращать и после этого мы с ним поладили Рис.7 я стал для наряда неприкосновенным и мог разъезжать на мотоцикле когда угодно. Мало того он подарил мне два велосипеда,очевидно только что конфискованных у таких же владельцев как и я. Солдаты взвода катались на них по стадиону до тех пор пока хулиганя не встретились на полном ходу. В дальнейшем наши встречи были случайными, потому, что наши отношения не требовали необходимости в специальных встречах Самым предприимчивым из офицеров нашей роты, от которого кое что имели и мы, был Евгений Симановский. Который через меня тоже установил контакт с членами патруля, с некоторыми из которых был знаком и я.Рис.8. О взаимоотошениях Симановского с отдельными членами патруля, которыми я ни когда не интересовался, мне ничего неизвестно, К сожалению моя неприкосновенность на патрули в городе не распространялась, поэтому при первой же встречи с патрулем в городе я расстался с мотоциклом, так продолжалось до конца войны Конец которой в Познани встретили вечером 3 Мая. Несколько часов в городе стояла непрерывная стрельба. треляли все, кто мог и из чего мог, небо освещалось ракетами спускающихся на парашутах. На следующий день мы собрались у командира роты и в память о войне сфотографировались на крыше дома у пулеметов взвода Симоновского Рис. 9 . На фото я и друг Владислава, офицер из штаба полка, с трубками в руках а Владислав с любимой собакой, доберман пинчером по кличке Леди, с которой он не расставался после Лодзи А я сфотографировался у пулемета какими был вооружена наша рота Рис 10, После войны рота сразу же сдала пулеметы на склад полка, оставаясь вооруженной стрелковым оружием с которым несла караульную службу по охране крепости Цитадель, или потом выполняя хозяйственные работы. После окончания войны, до ее расформирования, рота управлялась старшиной роты и сержантами а из офицеров лишь командир роты принимал в этом участие, Командиры взводов бездельничая слонялись по городу или в крепости .которую, к большой радости солдат, мы посещали редко и не на большое время Эта крепость не представлявшая серьезного сопротивления для современной войны, но сама значительно пострадавшая от советской авиации и представляла из себя круглую кирпичную стену диаметром около сотни метров, окруженную облицованным рвом шириной около пяти и глубиной около трех метров. Высота стены от дна рва была около шести метров. Для входа в крепость через ворота в стене, через ров был переброшен мост. Внутри крепости около ее стены были сооружены подвальные помещения. забитые оружием. Я однажды, от безделья взяв со склада фауст патрон запустил им в поврежденное артиллерийское орудие и по разрушениям от ударной волны убедился на сколько грозно это оружие. Очевидно крепость не представляла ие исторической и не культурной ценности так как на картах Польши Польши вместо крепости я обнаружил район с названием Цитадель Жильем для роты стал пустующий королевский замок, расположенный не далеко от большог театра. Огромный зал дворца для приемов был пустым. Солдаты роты жили в большой комнате, расположенной рядом с кухней и бывшей в королевском дворце столовой. офицеры роты занимали спальные комнаты, отделяемые от зала небольшими прихожими с туалетом при каждой. По сути они были темными проходами из спален в зал, которые освещались электричеством. У дверей входа в спальню и в зал были установлены выключатели и свет горел только при одинаковом положении выключателей, чем тогда я очень заинтересовался а как это было сделано понял позже. Примерно около месяца рота была хозяином дворца, затем городская администрация, занимая пустующие помещения стала вытеснять нас. Закончилось тем, что роту сняв с охраны крепости перебросили в армейское подсобное хозяйство. На память о пребывании в Познани, я у входа в замок сфотографировался с командиром роты Василием Харламовым Рис. 11. и с командиром первого взвода Евгнием Симоновским Рис. 12. а на рис .13 я сфотографирован у большого театра...Излюбленными местами нашего времяпровождения был район у большого театра, хотя и в других районах города не пропускали интересных для нас событий.. Побывали мы и на городских гуляниях, провожали эшелон с демобилизованными женщинами, встречали у пруда какое то, очевидно, партизанское соединение, возвращающееся домой, Почему я считаю колону в течении часа, проходившую мимо нас к кладбищу советских воинов, партизанской, потому, что в ней были только телеги с конской упряжкой тогда, когда все тыловые части всех воинских соединений были полностью механизированы, присутствовали мы на митинге, посвященном встрече с членом бывшего правительства Николайчиком, возвратившегося из Лондона,.На этом митинге я впервые увидел как площадь встречала, того от которого ожидала изменений в жизни. Площадь в один голос многократно скандировала Миколайчик ,Миколайчик. Спустя полсотни лет с тех пор как я , двадцатилетний юноша, безучастно наблюдал за толпой на площади в Познани я уже пенсионер, всю трудовую жизнь не интересовавшийся политикой, увидев ветер перемен в стране, стал принимать участие в митингах, в том числе на манежной площади в Москве, посвященному встрече с Ельциным. Вместе с толпой сканировал Ельцин, Ельцин. в ожидании изменний в жизни страны к которым призывали яркие личноости Сахаров, Афанасьев, Попов, Старовойтова, Казанник, Собчак вошедших в межрегиональную группу и выступили с резкой критикой партии, потерявшей власть позтому потерявшей и возможность силовым путем подавить смуту, В своих выступлениях они заявили, что дальше так жить нельзя с чем было согласно почти все население страны, не поддержавшее групку под названим ГКЧП, пытавшую сохранить власть партии. Конечно в стране было не мало трусливо озирающихся но не желающих расстаться с достигнутом ими уровнем жизни, лишь потом, когда станет не опасно, они возникнут из небытия. рыдая о прошлом и мечта о возврате к нему. К сожалению ни кто не знал как надо жить дальше, Партия без боя растворилась; не стало парткомов , обкомов. Крайкомов, короче всяких партийных и комсомольских омов , остались только жалкие и беспомощные профкомы в которых женщины распределяли путевки среди своих знакомых. Но самое главное все руководители, назначенные парткомами остались на своих местах не передав власть новым , вновь назначенным, в. новом государстве, осталась старая государственная система с своим руководством не было изменений в силовой структуры власти. Никто из членов межрегиональной группы, за исключением Собчака не вошел в правительство, оставив Ельцина наедине с думой, руководимой Хасбулатовым и бесчестным Руцким, уже предавшего его также как он не задумываясь предал партию, соратников, и даже жену, дочь начальника училища на которой он женился будучи курсантом этого училища . Мне, даже зная, что каждый мнит себя героем зря сражение с стороны, кажется, что надо было сразу же поменять руководство, не дав им время на присвоение богатства страны, но как это было сделать когда дума пытаясь навязать в правительство коммуниста Примакова, а депутаты коммунисты Ильюхин с Мизулиной начали готовить материал для импичмента Ельцина, поставив ему в вину развал СССР. Даже дума не поддержала столь глупое обвинение, согласившись с которым надо было признать вину коммунистов за развал Российской империи. В борьбу за власть включились боевые генералы, родившиеся и ставшие ими в мирное время Макашев Лебедь, Рохлин, Дудаев, примыкая и поддерживая тех, чьи интересы совпадали с их амбициями, Закончилось тем, что дума перестала быть парламентом а вооружившись под руководством Макашева и Руцкого начала громить сначала СЭВ затем Телецентр. Руцкой. вобразив себя Президентом, стал требовать, чтобы авиация немедленно начали бомбить Москву. Лишь один выстрел из танка по белому дому успокоил разбушевавшихся, которые до поры попрятались по углам и теперь дождавшись изменений в стране под видом патриотов появляются снова но уже не борясь с президентом а его поддерживая, .Все направляемые служить в польской армии были обязаны сдать партийные документы, освобождаясь от парт собраний, полит информации и полит работы с личным составом, для этого были польские политработники, в моем вводе им был капрал Никитюк, Но это не означало, что политуправление забыло про нас. Работа с нами и наблюдение за нами велись тайно от нас. .Лишь только один раз командир полка собрал нас тайно от поляков для сообщения об происшедшем инциденте т.е. драки подразделения танкистов с летчиками с применением техники. Иногда офицеры в звании ло капитана прогуливаясь с нами рассказывали о происшедших событиях и предупреждая нас о возможных опасностях. На этот раз к нам присоединился симпатичный веселый советский офицер, которого условимся называть Незнаемов, потому не представившись он много время провел с нами позируя для фотографии Рис.14 Из офицеров нашей роты только я и Костя Фенько большую часть времени проводили вместе с командиром роты Харламовым,. Владислав Гома часто встречался с своим т другом, офицером из штаба полка, таким же собачником как и он, Они подолгу гуляли вместе, прогуливая своих собак, доберман питчера у Владислава и эрдель теръера у его друга, У самого делового из нашей компании Женьки Симановского часто появлялись какие дела в городе и он уходил на встречу с кем то где то. Мы же, не имеющие важных дел просто прогуливались или давали работу фотографам, которых в то время не надо было искать в оживленных местах города. Мы решили оставить память о пребывании в Познани сфотографировавшись у пруда при большом театре Рис 15 в котором я якобы пытаюсь утопить Костю Фенько Рис.16 и разыграли сценку в которой Харламов дубиной загнал меня и Незнамова на дерево Рис. 17. Тот день я с Незнамовым весело окончил в парке Вильсона, Рис.18. Но настал день когда рота простилась с Познанью и оказалась в подсобном хозяйстве, принадлежность которого нас мало интересовала так же как и чем занимались наши солдаты. .Мне известно только то, что это хозяйство находилось севернее Познани километров на 150 и что заведовал им поручик Варшавский. Я с Женькой Симановским жил в одной комнате благоустроенного дома... Обычно по утрам надзирательница полька приводила из какого то лагеря двух молоденьких немочек, для уборки нашей комнаты. Эти девочки нам очень нравились и судя по им взглядам мы им не были безразличными, но бдительная надзирательница разговаривать им с нами не раазрешала, а не знание языка не позволяло и нам нарушить запрет надзирательницы. От безделья мы стали немного выпивать хотя и ранее нас трудно было бы отнести к трезвенникам, Помнится я однажды по пьянке выиграл спор в том, что выпив стакан чистого спирта могу через час проехать на мотоцикле по заданному маршруту... С Женькой Симановским приняли мы участие в игре от которой сегодня я бы отказался.. Поручик Варшавский поспорил с начальником полиции городишка, расположенного в двух десятков километров от подсобного хозяйства , что он среди белого дня со своими офицерами выкрадет его из его кабинета.. В качестве его офицеров он пригласил меня и Симановского. Приехав городок мы сумели проникнуть не замеченными в полицию, встретились с дежурным полицейским, который увидев польских офицеров с пистолетами растерялся.. Пока я обезоруживал полицейского Симаноасей с Варшавский вошли в кабинет начальника полиции и тот признал себя проигравшим спор.. Сразу же еще раз извинившись перед дежурным полицейским мы отправились в близлежащий ресторанчик где, как я помню проигравший расчитался с нами ликером. Этот ликер по цвету был зеленый. с ароматом мяты ,Такого ликера и больше ни когда не встречал Из подсобного хозяйства роту перебросили в благоустроенное помещичье поместье, где офицеры жили в комнатах на втором этаже дома а солдаты в большом помещении, отдельно стоящего здания. В течение десяти дней рота после завтрака с оружием в руках отправлялась в лес, собирать грибы, которые после обеда чистили, варили и солили. В конце концов командировки закончились и рота возвратилась в полк, который был уже не в Познани а в Гродно, где разместился в казармах довоенного времени. Полк уже начал жить по распорядку дня мирного времени подъем, физзарядка, завтрак обед, ужин, вечерняя поверка, отбой. Что мне особенно помнится, вечерняя поверка производилась при обязательном присутствии дежурного офицера, а точнее под его командованием на рис. 19 моя фотография во время дежурства по полку.. После переклички по подразделением подавалась общая команда для полка «молитва» после которой »гимн» и «разойтись», Командованию, и я более уверен советскому, не понравилось этот порядок включающий в распорядка дня молитву в строю, поэтому был изменен распорядок дня, то есть после переклички и исполнения гимна раздавалась команда «разойтись»., Даже и дураку было понятна, что таким образом предпринималась попытка исключения религии в армии и стоя перед строем во время исполнения гимна я и подумать не мог, что когда-нибудь в России появятся поп десантник а глава государства будет целоваться с епископом, а атеисты коммунисты ринутся в храмы, но не каятся а в поисках лазеек в рай. В Августе 1945. пришел приказ солдат желающих сохранить гражданство Польши демобилизовать а солдат желающих возвратиться в СССР направить в Советские воинские части для дальнейшего прохождения службы . Меня назначили сопровождающим команды желающих продолжить службу в армии СССР. Передав команду командованию советской армии в городе о котором я помню, что он был весь в развалинах на территории Германии . Возвратился в Гродно и увидел что ни кого от полка нет.. Осталось только три человека командир полка, начхим полка, фамилию которого я уже не помню я и Аня, гражданская жена командира полка, Командир полка, по сути уже бывший, так как он ожидал меня, только для того чтобы передать мне уже заранее выписанное предписание явиться в Варшаву, кроме того он попросил меня поставить на учет в военкомате Тульской области его гражданскую жену как демобилизованную, передав мне необходимые документы.. Троицей в составе я, начхим и Аня мы и путешествовали.. Мы проехали Варшава - - Брест - Минск Москва - Тульская - область — Москва, после чего расстались и о них я больше никогда не слышал. Путь от Бреста до Минска мы преодолели в тамбуре пассажирского вагона, а путь Минск Москва в товарном вагоне, прицепленном к пассажирскому поезду Минск — Москва. Проезжая через Оршу в вагоне появилась студентка Темирязевской академии, возвращавшаяся на занятия после каникул, которой понравился молодой офицер в необычно й форме а мне она. Весь оставшийся путь до Москвы мы считали, что судьба не спроста свела нас, но жизнь распорядилась по иному через год моя знакомая вышла замуж. в Москве нам пришлось расстаться она поехала в общежитие а я в составе троицы продолжил маршрут в Тульскую область. В Варшаве я получил предписание явиться в запасной полк, расквартированный в Озерах Московской области. куда я и явился. За пару месяцев службы в Озерах я два раза съездил в аМоскву для встречи с единственной и не повторимой, трижды был часовым в артпарке Затем пару недель в группе офицеров заготавливал дрова. И Наконец получил предписание в Южную группировку войск, штаб которой находился в городке Баден, не далеко от Вены. За лесоповал мне разрешили побывать у родителей чем я и воспользовался. Рис