Стелла вернулась на борт «Арго» довольно поздно, возвратилась к себе в каюту и открыла в этот же вечер журнал, переданный Артуром. Документ так заинтересовал её, что, несмотря на усталость, Стелла сразу же погрузилось в чтение. Вдобавок, коньяк подействовал на неё не усыпляюще, а, наоборот, несколько придал сил и бодрости. Вначале она бегло, поверхностно просмотрела журнал. Почерк постоянно менялся: видимо, за дело брался следующий преемник. Это, конечно, затрудняло понимание, почерки были иногда трудно разбираемы. Кое-где стояли даты, но иногда было не понять, какой даже год. Но, что самое главное – все записи велись на английском. Лишь небольшая тонкая тетрадь в клетку, вложенная в журнал в самом начале и прикрепленная к его страницам большой канцелярской скрепкой, была написана, вероятно, по-русски. Этот язык Стелла не знала.
Главная часть, несомненно, начиналась простыми записями: время прихода – ухода и фамилии. Вахтенный журнал… Разбирая убористые (видимо, поначалу все экономили бумагу), строчки, Стелла узнала, как сообщал первый из писавших, что он решил забрать эту тетрадь себе, когда все переходили на новую базу: старая слишком глубоко погрузилась под снег и лед, и нужно было её покинуть. Старый вахтенный журнал, хотя и недавно начатый, тоже стал не нужен: предполагалось, что на новой базе всё будет новое.
«Почему-то захотелось писать о том, что происходит со мной; черкнуть хоть пару строк. Хотя, раньше никогда не вел дневник и не считал это полезным. Да и какая в этом может быть польза! Скорее, развлечение. Или – отвлечение от горьких дум, - писал неизвестный полярник. – Кажется, что-то меняется, и меняется быстрее, чем раньше. Нарушен баланс планеты; давно уже названия сезонов потеряли значение, и воспитатели и учителя не могут объяснить детям, почему зима называется зимой, а лето – летом. «Но, ведь летом тоже идет снег. Когда ураган», - удивляются маленькие люди, которым здесь жить после нас. Нет, не здесь, в Антарктиде – на моей родине, так там говорит мой сын, которого я не знаю теперь, увижу ли. Я уже и не говорю о наводнениях и штормах, о затопленных землях в городах Восточной Европы и в Азии, о вулканической деятельности в Тихом океане, где японцы постепенно покидают свою родину, о пустынных территориях от Урала до Курильских островов… Я сейчас не об этом. Что-то ещё более глобально сместилось. Ясно, что даже с магнитными полюсами что-то произошло. Северный зашел на территорию Сибири, покачался там из стороны в сторону – и медленно пополз обратно. Но и Южный уже не стоит на месте; кажется, что просыпающиеся на западе Антарктиды вулканы – это отнюдь не временное явление. Южный полюс пополз в сторону Америки, а у нас здесь, хотя об этом молчат все газеты мира – устанавливается температура Гренландии… Должно быть, здесь станет даже теплей, когда продолжатся те бурные геологические процессы, что уже начались. Говорят, недавно проснулся Эребус. Западная часть льда материка откололась от восточной, Море Росса реально стало морем: с огромным ледяным островом посередине него, а на Западе всё гремит и рокочет. Там среди льдов бьют гейзеры и льётся раскаленная лава… Поражает невероятная, фантастическая стремительность и масштаб катаклизма… А начальство с Большой Земли нас успокаивает: «Без паники! Это всё скоро закончится. Следите за погодой, делайте метеорологические замеры, это очень важно». Я знаю, что важно. Но всё же хотел бы убраться отсюда поскорей. «Не может оледенение Антарктиды исчезнуть быстро. На это потребуется несколько столетий. А вы находитесь в самой недоступной, холодной точке. И потому – вне опасности», - говорят нам. Но, если к берегам Антарктиды нельзя будет подойти кораблям из-за падающих в море отколовшихся глыб, и нельзя подлететь из-за выбрасывающихся вверх столбов лавы и раскаленного пепла – разве мы выживем здесь, хотя в этой земле останется всё без изменений? Хотя… как, без изменений? А ледяные пещеры, доходящие до поверхностных озер, которых раньше не было? А огромные трещины во льдах? А сильный, штормовой ветер?
И психика людей меняется. Сейчас даже нормальные сны почти никому и нигде не снятся, не приносят отдохновения, превращая и отдых в разновидность кошмара. То есть, в раздел серой каши бытия, куда не прорывается ни мысль, ни слово. Человечество в целом тупеет и теряет знания. И работоспособность. Только диву можно даваться, насколько в прошлом были крепкие люди. Правительства с нас требуют такой же отдачи и на сегодня – будто, не понимая, что мир и действительность давно изменились, и магнитосфера изменилась, и вся планета катится к черту. Раньше не было этой постоянной давящей боли и вкуса металла во рту, и не тошнило постоянно, не выворачивало на снег, и зеленые пятна не танцевали перед глазами. Быть может, мы сами, люди, виноваты во всём, и угробили до конца эту планету. Но, быть может, мы – лишь её порождения, следствия; мы просто сошли с ума в измененном мире. Кто знает?»
Еще несколько страниц, читаемых Стеллой, были заполнены лирикой, воспоминаниями и размышлениями о личном...
Потом, без предисловия, но явно по прошествии времени, пошла речь о трудностях в спасении людей с разных баз, и о том, как эта миссия стала международной. Неизвестные разные люди писали о том, что сообщалось с других районов Антарктиды на эту базу, «Амундсен-Скотт», по радио. Те спасатели, что находились здесь же, в самой Антарктиде, а не прибыли с других континентов, сообщали своим братьям по несчастью об опасностях обвала льдин, что начинался повсюду близ побережья, прежде всего на западе Антарктиды, говорили об усилении вулканической активности, возможности возникновения столбов лавы и пепла, среди снегов и льда. То есть, о том, о чем умалчивала до сих пор Большая Земля. Те люди, что решили начать спасение отовсюду себе подобных, не сдавались, и сообщали о том, что рано или поздно доберутся до всех возможных участков, где мог остаться хотя бы один выживший полярник. Но, начинали они с Западных земель и опасной береговой линии, а вот базы «Амундсен-Скотт» и «Восток» намеревались оставить напоследок: ведь те были вне зоны разгула стихии, в самом центре ледового континента. В то время, когда на побережье штормило, и расколотые льдины и айсберги обрушивались в волны океана, а запад Антарктиды весь горел и плавился, центр считался менее уязвимым.
Однако, центральные базы Антарктиды ко времени, когда до них дойдет очередь, могли остаться полностью без продовольствия, брошенные своими правительствами на произвол судьбы. Базе «Амундсен –Скотт», на которой и находился автор первых листов «дневника», угрожало именно это, причем достаточно серьезно.
«Мы обсудили положение наших дел, и решили связаться по радио с русской базой «Восток»: быть может, у них дела обстояли лучше. «Восток» был самой близкой к нам базой: наши ближайшие соседи-японцы давно были забраны своими. Нам говорили, что в связи с трудностями, переживаемыми их страной, но мы чувствовали, что всё обстоит гораздо хуже.
«Восток» нам вскоре ответил, как только смог прорваться сквозь помехи. Говорили, что у них имеются большие запасы, и что нам с ними есть резон объединиться. И, таким образом, получив приглашение, и будучи отрезанными от основного мира, мы решились на свой ледовый поход. Нас было сорок восемь человек, и мы добирались к «Востоку» на санях и собаках, захватив с собою всё, что было ценного; прежде всего, оставшийся небольшой запас продовольствия. Путь предстоял нелегкий: под ураганным ветром, с возможностью отбиться от остальных или сорваться в ледяную пропасть. К тому времени мы уже понимали, что вряд ли за нами кто-нибудь прилетит, во всяком случае, довольно долгое время. Вполне достаточное для того, чтобы умереть, останься мы одни. С миром что-то произошло, и Большая Земля больше не отзывалась. Мы знали, что антарктическим полярникам лишь с Южной Америки однажды пришли на помощь. И, прорвавшись на континент во время небольшого просвета, то есть, ослабления вулканической деятельности, в отсутствии шторма, вывезли часть людей с ближайших к ним баз Западной Антарктиды. «Местные» же спасатели объединились теперь на станции «Новолазоревская», где размещался большой военный аэропорт и откуда все объединившиеся силы оставшихся на материке вели спасательные работы. Итак, вся жизнь континента теперь сосредоточилась там, на «Новолазоревской» и каких-то немецких полярных базах – в общем, в Новой Швабии (иначе – в земле Королевы Мод). В детстве, когда я рассматривал географическую карту мира, которая висела у дедушки над столом, мне всегда казалось, что именно там живет Снежная Королева… Земля Королевы Мод. И до земли этой самой Снежной Королевы нам всем, сорока восьми членам полярной экспедиции базы «Амундсен- Скотт» было не дойти, в особенности, когда стрелка компаса металась, как сумасшедшая, и не прекращались буря и снегопад. Надеюсь, что мы доберемся до «Востока», и я ещё продолжу своё повествование».
Дальше шел небольшой пропуск, в несколько строчек, и стояла новая дата, обозначающая лишь число и месяц. После этого, рассказ неизвестного продолжился.
«Итак, мы покинули нашу родную базу и выдвинулись в путь. Вместе с русскими мы надеялись продержаться еще месяца три. Некоторые из наших, кто, еще в относительно спокойные от стихии времена бывал в гостях у русских, подтвердили, что у них там всё довольно основательно. Кроме метрологических приборов и прочих типичных установок для любой базы, у русских были буровые вышки, и они постоянно бурили, намереваясь добуриться до подледного озера. А это требовало гораздо большего количества людей, техники и запасов, чем у нас.
Теперь, уже побывав здесь, на базе «Восток», мы все знаем, до чего они добурились… На это потребовалось без малого сотня лет, причем, не считая тех периодов, когда исследования прекращались насовсем. Итак, никому не сообщая о результатах, засекретив их, русские добрались до подледного озера. Оно оказалось незамерзшим, и как бы помещенным под воздушным пузырем. Под которым была и земля, которая отнюдь не промерзла; никакой вечной мерзлоты... Дойдя до этой, достаточно теплой, земли, к ней построили лифт. В отличие от проб и замеров, связанных с исследованиями подледных кернов, которые русские до поры до времени проводили совместно с другими полярниками и учеными мира, новую шахту долго скрывали, никого не пуская в эту часть своей базы. Им было приказано сверху, чтобы эти работы были полностью засекречены. Дойдя до земли, они легко прорыли поддающийся грунт и устроили себе там, подо льдами, подземную теплую базу в хорошо оснащенном бункере.
Теперь, в связи с общим катаклизмом, русские полярники, оторванные от мира и своего правительства, решились снять запрет секретности и приютить нас. И вот, мы добрались сюда, к ним, вконец обмороженные, почти потерявшие зрение – а двое из нас совсем временно ослепли, поскольку темные очки постоянно приходилось снимать, когда они были забиты снегом, и прочищать их. И люди, при падении в сугроб, их просто потеряли, сняв только на время. Тем не менее, наши злоключения окончились относительно хорошо: мы не потеряли никого из людей. Не попали в лавину и не провалились в ледяные трещины. Мы были спасены встречающими нас, откачены и вылечены медиками базы.
Да, русские вышли нам навстречу. А иначе, нам ни за что было бы не отыскать их базу. И радость наша была безмерной, когда мы увидели впереди черные точки на белом снегу, что постепенно приближались: то были люди с санями. Мы, уже растерянные, ускорили передвижение. Даже наши собаки, казалось, почуяли близкое жильё.
Вскоре нас уже обнимали; но, попросили ни в коем случае не останавливаться: ожидалась большая буря. Нужно было срочно добраться до бункера, о котором наши новые друзья, теперь не таясь, нам сразу же рассказали. Обещая, что скоро будет тепло и светло; осталось совсем немного. Как и мы, связь со своей страной и правительством они давно потеряли, и теперь наша судьба была общей.
Нас спустили по ледяному туннелю, ведущему вниз, на устройстве, похожем на лифт, только помещенный в трубу из гибкого тканевого, прочного материала. Внизу последовала дверь бункера и пологий забетонированный спуск. В подземных помещениях, куда нас привели, оказалось весьма комфортабельно и совсем не холодно. Нам сообщили, что подземный бункер не требовал дополнительного подогрева: сказывалась близость подземных геотермальных вод, а местами их пустили по трубам.
Позже нам рассказали, что, согласно гипотезе, подо льдами и землей всей Восточной Антарктиды относительно недалеко от поверхности находится океан магмы, что обеспечивает теплом внутренние, подземные слои и вызывает сильную вулканическую активность континента. Тут много и теплых подземных вод, и жидких лавовых потоков – но, если знать пути их прохождения, то остальная земля в глубине континента безопасна и вполне пригодна для создания подземных домов и даже подледных городов. Оазисы подо льдом… Забегая вперед, скажу, что с этим нам еще предстояло познакомиться.
Бункер был снабжен всем необходимым: пищей, снаряжением, медикаментами, гидропонным земледелием. Нам показали подземные сады с искусственным освещением, коровник, инкубаторы и бесконечные склады. Вскоре поведение русских полярников нас заинтриговало: большинство из них не слишком было похоже на ученых, исследователей Арктики: гляциологов, метеорологов, геофизиков, астрофизиков или медиков. А больше – на военных, которые, вдобавок, до сих пор ожидали какого-то прилета важных шишек. И нам не разрешали выходить за пределы определенной территории: строго-настрого приказали дальше по коридору не соваться. И не выходить из бункера на поверхность – в том месте, где, быть может, находился военный аэродром. Мы поначалу не особенно и возражали: вскоре, как мы думали, возобновится связь с Большой Землей, с нашим правительством – и мы покинем иностранную базу, достаточно гостеприимную к нам.
Тем не менее, время шло, и ничего не менялось: с нами никто не пытался связаться из США. А однажды прилетел вертолет с другой русской базы: «Новолазоревской». Оказалось, что по новым сведениям, весь мир уже сотрясают страшные катаклизмы, и связи с Большой Землёй уже никто не ждёт. А если и ждут, то не сейчас, а очень и очень нескоро. Одно утешало: сообщали, что все поисковые экспедиции, затеянные с «Новолазоревской», прошли удачно; людей, кого еще можно было спасти, со всех станций, доставили туда, в «Новую Швабию», где было много техники, аэропорт и хорошие, прочные строения.
Вот тогда-то, после прилета этого военного вертолета со второй русской базы, «Новолазоревской», нас и вызвал к себе главный командир «Востока» (без сомнения, военный, что уже и не скрывалось), и предложил нам всем перейти под его командование. Мы, то есть всё население базы, как он объявил теперь, должны будем уйти ещё глубже, мы совсем перестанем выходить на поверхность, поскольку это становится всё опаснее: там свирепствует шторм и произошел завал прохода и падение лифта ледяной шахты. Такое, в связи с начинающимся таянием льда, было неизбежным - но всё же показалось трагическим. Даже если починить лифт, подниматься наверх, вне сомнений, станет опасно и бессмысленно. В последние, запомнившиеся подъемы мы и без того выходили на поверхность лишь затем, чтобы острей почувствовать еще не прервавшуюся, ощущаемую связь с наземным миром…Погружение глубже под землю нам казалось почти что равнозначным гибели, погребением заживо – но, тем не менее, мы не могли не признать целесообразности подобных действий. Да, надо было укрыться поглубже, хотя бы на время полярного «лета» - самого тяжелого и морозного периода в этой части планеты. Который на нас, как раз уже, с неизбежностью надвигался.
Вдобавок, новый командир пояснил нам, что мы не просто так будем уходить всё ниже и ниже, но имеем конкретную цель: мы должны будем под землей, в системе пещер, двигаться навстречу тем, кто, тоже закрыв для себя ещё более опасный выход наружу, идет навстречу нам со стороны станции «Новолазоревская». Начинается сезон штормов, и шторм в этот раз, несомненно, будет грандиозен: потому, спустив под землю людей и технику, вход в «Новолазоревскую» опечатали окончательно. Поговаривают, что там, близ «Новолазоревской», нашли подземный бункер фашистской Германии, и разместились в нём – но, о достоверности этих слухов мы узнаем только тогда, когда реально встретим людей, что идут по системе подземных пещер нам навстречу. Припомнилась нам и байка о том, что во времена второй мировой немцы нашли в Антарктиде подземный оазис. Те, кто двигался оттуда по разветвлению пещер сюда, в нашу сторону, всерьёз полагали, что этот район находится неподалеку от нас. Старая база со внутренними выходами к морю, огромным складом техники и других ресурсов, целый затерянный мир… Да, это всё могло здесь быть. Ведь сама легендарная немецкая база в Антарктиде оказалась отнюдь не выдумкой. Мы тоже, как сообщил нам русский командир, будем предпринимать вылазку им навстречу».
Далее, как просмотрела Стелла, запись обрывалась. Быть может, человеку стало не до этого. Или же, он просто засунул куда дневник, потерял его.
Но кто-то другой, иным почерком, возобновил записи. Должно быть, позже. Гораздо позже. Бумага была в дефиците, или же интересно было продолжить начатое? Кто знает…
Описывалось, что в подземных пещерах, а также в наземных оазисах, заключенных в пузырях воздуха, люди, весьма неожиданно, обнаружили доисторическую флору и фауну. Однако, процентное содержание кислорода здесь, в этих вновь открытых пузырях, было гораздо большее, чем на поверхности, и приходилось ходить внутри них в скафандрах: в открытую перемещаться вне бункера, в котором соблюдался нужный состав воздуха, означало верную смерть. Картины странной реальности стоили того, чтобы выйти в воздушные, огромные полости в скафандре - и увидеть их: подо льдом Антарктиды оказались уцелевшие девственные леса, населяемые доисторическими рептилиями, летающими и ползающими, и предками млекопитающих, яйцекладущих и плацентарных. Именно они населяли земли вблизи подледных озер и довольно большую часть разветвленной сети пещер…
«Это была фантастика!»- писал новый неизвестный, ведущий журнал.
«Со временем воздух должен будет прийти здесь в ту же норму, что на поверхности. Для того и бурили когда-то скважины, как пояснили нам военные.
«А животные? Если изменится кислородный баланс, они вымрут?» - спросил кто-то из нас.
«Не знаем….Если эти изменения пройдут достаточно медленно, а именно так, думаем, и будет происходить - то, вероятно, что они приспособятся к новому составу. Гигантов среди них, вроде бы, не наблюдается. Вот они -точно, вымерли бы. Когда бурили – и не предполагали, конечно, что здесь есть жизнь. Вернее, предполагали, что есть…Но, не такая, не крупная. Микробы какие-нибудь… Неизвестные науке», - ответил нам один из русских ученых.
Далее, записи вовсе обрывались внезапно: листы были вырваны. Затем – что-то неразборчивое, залитое водой, с расплывчатыми буквами; похоже, часть записей была безвозвратно уничтожена временем. Во всяком случае, без особых работ над восстановлением рукописи, расплывшиеся строки прочесть было совершенно невозможно.
Но последовали, в конце концов, вновь разборчивые строки, которые показались Стелле не менее интересными…
«…Мы, наконец, поняли, что это вовсе не база 211, вернее, с неё ещё глубже находящийся и запечатанный проход вел в подземные лаборатории, неизвестно кем и когда созданные. Технологии и материалы, в том числе стен, потолков и пола, были нам не известны, имея очень сложную технологию изготовления и удивительно сложный состав; всё это требовало подробного и досконального изучения не одного поколения ученых. Вскрыв проход, мы проникли вниз; воздух, в течение нескольких недель, стал вполне приемлемым для того, чтобы там можно было перемещаться без специальных закрытых скафандров. Немцы явно не успели найти его, иначе воздух тут изначально был бы таким, как и на поверхности. Помещения этого подземелья, по размеру целого города, являлись чем-то вроде лабораторий для синтеза неизвестных нам веществ. Конечно же, наши ученые тут же стали мечтать о переоборудовании их в лаборатории по созданию синтетической пищи и производству мясной, молочной и органической, растительной продукции. Потом, углубляясь всё дальше, мы нашли доисторических животных, заключенных в резервуары с какой-то жидкостью... И приборы, которые, по всей видимости, служили для их мгновенной заморозки: должно быть, для сохранности этих экспонатов. Однако, приборы, которые производили холод, были выведены из строя; лишь некоторые криокамеры оказались вполне функциональными, остальные, подключенные к вечно возобновляемому ресурсу, однако, были приведены в негодность; быть может, неумолимым временем. Возникал вопрос, кто и когда создал этот «музей» и для каких целей. Тем более, что наверху существовал окружающий эти лаборатории город, ныне разрушенный и погребенный под плитами породы, землей, пеплом и льдом; однако, его подземные части сохранились и представляли собой запутанный лабиринт, с сокровищницей, ранее почти разграбленной, и складами амфор и бытовых предметов. Вероятно, это был грандиозный и немыслимый по масштабам древних дворец, в подземельях которого почему-то и располагались странные лаборатории, неизвестно кем и когда построенные сооружения. Вероятно, подо льдами Антарктиды они сохранялись не просто века - тысячелетия…
Эти лаборатории не были повреждены временем, их потолки и стены нисколько не разрушались, будучи сделаны из высокопрочных материалов, нам не известных. А вход в одну из них был напрочь замурован, причем обычной каменной кладкой; и начальство решило её взорвать. Даже взрыв не разрушил постройку; дверь же после вполне удачного заминирования оказалась оголенной; каменное или кирпичное покрытие сошло с неё, разбившись на осколки, и осталось только взломать не особенно сложный замок. Внутри обнаруженного за ней помещения, как оказалось, была масса пробирок, аппаратов, трубок и приборов, которые соединялись между собою и представляли разные агрегаты непонятного назначения. Рядом с одной из таких сложных, занимающих не одну сотню метров конструкций была установлена на металлическую плиту огромная серебряная чаша. В неё, должно быть, собиралась некая получаемая субстанция: на это указывали разъемы, ныне закупоренные в верхней её части: должно быть, туда подсоединялись проводки или полые трубки, и там собралось синтезируемое вещество. Начальством было приказано приставить лестницу и открыть чашу. Крышку с неё сняли, соорудив подъемный механизм; после чего наш начальник полез к верхушке странного чана, или котла, чтобы заглянуть внутрь. Там, как он успел сообщить, было нечто, похожее на кипящий расплавленный металл, переливающийся всеми оттенками радуги. Внезапно, этой жидкостью плюнуло на него, попав на лицо руки. Он крикнул, что, к счастью, не обжегся; субстанция не была раскаленной. Но, не прошло и пятнадцати минут, как его кожа в местах попадания неизвестного вещества покрылась черными пятнами. И вскоре его унесли в лазарет. Врачи потом сообщили, что довольно быстро в тех местах, на которые попала темная, маслянистая жидкость, его кожа стала изменяться. Неизвестная болезнь прогрессировала. Верховным командованием было приказано срочно вернуть на место крышку чаши и ничего не трогать в ранее замурованной части лабораторий, и даже не входить туда до того, как медики смогут разобраться с неизвестной болезнью. Проходило время, и несчастному становилось только хуже. Вскоре бывший коллега весь покрылся иной, чешуйчатой кожей, как у рептилий, а потом и вовсе стал мало похож на человека… Он мутировал во что-то иное. Как говорили очевидцы, стал похож на осьминога: ноги его уподобились змеиным хвостам с присосками. Но, хуже всего, что и психика, и разум пациента претерпели изменения, перестали быть человеческими. В конце концов, вначале затаясь, потом, внезапно для медиков, он вырвался на волю. При этом, он стал убивать людей и прорываться вниз, в пещеры. Прежде всего, пострадал медперсонал и военные, поднятые по тревоге.
В конце концов, монстра удалось изолировать. До того, он успел добраться до древнего музея и хранилище многих экспонатов. С тех пор, там летали и бегали ожившие доисторические рептилии. Впрочем, мутанта изолировали еще раньше, чем обнаружили оживших и освобожденных животных, летающих по огромному и пустому подземному городу. Тогда наспех запечатали снова цементным раствором ту самую дверь, которую прежде открыли. Изолировали то помещение, где стоял чан. Но, на этом бедствия не закончились: на многие ярусы пещер попали не только некоторые обычные представители древней фауны, но и те из них, что уже мутировали, подобно несчастному человеку. Поскольку, страшная тварь, которая поубивала много людей, не единожды была ранена, а её кровь не однажды попадала на тех зверей, которых она пыталась поймать, и даже на сражающихся с нею людей. И те тоже начинали меняться… Одному человеку, раненному мутантом, пришлось срочно ампутировать ногу, а трем людям - пальцы, кисть или руку. Поэтому, решили, что вновь появляющиеся твари - это мутировавшие животные, крысы и насекомые. А также, представители древней фауны, на которых попала кровь зараженного неизвестной болезнью.
Хуже того: через некоторое время оказалось, что страшные твари легко уничтожают людей звуком или взглядом, а чудовища прорвались на полярную базу, к складам и жилым помещениям. Многие тогда погибли, сражаясь с ними, а еще большее количество потерпевших получили ожоги в местах прикосновения этих тварей. К счастью, кто-то уже понял, что обожженные места надо срочно обрабатывать серебряным порошком, и с тех пор новых мутантов среди людей больше не появлялось. Изменения кожи приостанавливались под действием препаратов серебра, что давало людям возможность излечиться, если их ожоги не составляли слишком большой процент поверхности тела.
Из неудачных экспериментов, были попытки выжечь тварей огнем. Но, при этом, мало того, что и многие люди получили ожоги, так и на тварей огонь особо сильного действия не оказал: похоже, они легко переносили высокие температуры.
Наблюдалось и другое страшное явление. Не только у людей, что непосредственно столкнулись с мутантами, мог помутиться рассудок. Это стало случаться даже с теми, кто не соприкасался с чудовищами, а наблюдал их на значительном расстоянии. В конце концов, выяснили, что нельзя смотреть на жутких тварей напрямую, в особенности, в их подобия глаз. А лучше, сражаясь с ними, использовать зеркало. Твари, похоже, использовали определенный гипноз и умели подавлять волю.
Наконец, был испльзован волновой прибор, изобретенный нашим инженером, Алексеем Петренко, практически спонтанно. Он проверял всё; при этом, обнаружил воздействие на тварей определенного излучения. Усилив его довольно сложным способом, за основу он взял ритм сердца и молитвенный настрой человека. С этим излучателем люди стали сражаться с тварями более успешно. Ценой жизни нескольких храбрецов, наконец, удалось окончательно заманить всех тварей вниз и закрыть за ними и вторую дверь: ту, что вела в подземные лаборатории, связанные с древним музеем.
Впоследствии выяснили, исследовав взятые ранее детали, что дверь, которая запечатывала «чан с протоплазмой», как его условно окрестили, была из сплава, в который входило серебро. Потому, и на вторую дверь потом тоже нанесли серебро, тонким слоем. Таким образом, она закрылась навсегда, и древний музей тоже остался погребенным под землей, так и не исследованный. Есть опасность, что при катаклизмах из него где-то появится проход наружу, и мы все подвергнемся новой опасности. Не только лаборатория, но и часть подземных пещер осталась во мраке, и выходы этих пещер сейчас запечатаны льдом… Где-то там, в их глубинах, блуждают страшные твари. Мы надеемся, что лед стал препятствием для проникновения их на поверхность, и так будет продолжаться достаточно долго».
После прочтения этого отрывка, Стелла поняла, что нужно срочно звонить Виктору… Похоже, здесь таилась разгадка о том, как появились ужасные чудовища. Некий чан, или сосуд, с неизвестным веществом… Изменяющим структуру человеческих клеток, превращая организм в нечто иное, чуждой нам природы. А если при катаклизмах чаша и вовсе была опрокинута? Что за вещество находится в ней? Биологическое оружие, вызывающее к жизни монстров?
Она вновь обратилась к строкам дневника. Но дальше рассказчики вновь менялись, повествуя теперь лишь о том, как люди выживали, работали, строили, разбирались в приборах и механизмах подземного города. Но, к сожалению, они так и не узнали, кто его создал: быть может, за тысячелетия до появления современной цивилизации.
Однажды промелькнуло воспоминание, что в тех лабораториях, где нашли злосчастную чашу, были еще залы, в которые так и не попали люди. Лишь заглянув в один из таких залов, чей-то дедушка видел огромные металлические таблички с письменами… Но, конечно, не успел с ними ознакомиться.
А ещё, в журнал были вложены отдельные записи на русском. Как и говорил Артур, в одной из них его предок по отцу вел репортаж с базы «Новолазоревская» о том, как они спасали людей в Западной Антарктиде, в частности, с базы Мак-Мердо, где он познакомился со своей будущей женой.