На зиму село уходило в сон, долгий, белый, с вьюгами-ветрами, лютым холодом, россыпью бриллиантов по небу - северное сияние, потрескиванием березы в печах, которую я, кстати, всю выковорила у соседей в дровянике, как изюм, по не знанию. А березка-то, на ростопочку только, пару-тройку полешек, потом уж сосной добивать, следить, заслоночкой туда-сюда, грамотно, чтоб лишнее тепло не выпустить.
Печь на Севере, что мамка родная, впереди всего стоит, продуктов нет - не беда, дровишки есть - проживешь. Натопишь, когда за дверью минус пятьдесят, и жар на щеках, халатик легкий наденешь - и рыбу чистить, еще "Пинк флойд" на кассетничке - мир прекрасен!
Как-то ожидала воду, две бочки уже пустые стояли, ждала ВОДОВОЗА, вот уже и слова такова нет, а тут есть, вот он, пришел, маленький манси-мужичок.
- Вода нада? - спрашивает, в малице, глазки маленькие, щурится.
- Надо, говорю.
- А дай маленька выпить.. Болею.
Ну, это все мы знаем.
- Нету, говорю, но не очень уверенно, жалко мужичка, но нету, правда, в доме нету.
Начал водовоз мой ведрами воду таскать, холод пошел в дом, дай, думаю, двери посмотрю. Вышла - вернулась, а мой манся посеред комнаты лежит, глаза закрыты.
Я туда-сюда, на столик гляжу, а духов и нету, бутылек пустой, запах только...
Пометалась, пометалась, но нет сна крепче похмелившегося манси.
Так и лежал до вечера, валялся, можно сказать.
Я печку подтопила, опять жарко стало, рыбу жарю, кольца только успеваю чугунные менять, через мужичка перепрыгиваю.
Ладно, лежит да лежит.
- "Money" - поют " Пинк Флойд".. Какие мани!? Рыба да лосятина вместо мани. Вода огненная, понятно. Натуральный обмен! Еще яичный порошок вместо яиц, зато летом морошка, и лоси к реке спускаются, с рогами-антеннами.
На табуреточку присела - скорей бы муж молодой с работы пришел.
Соскучилась..
Вечером, вперед, пришел сосед Коля, погрузил спящего прям в телегу, рядом с бочкой.
- Нууу!! - лошади сказал, и лошадка, встряхнулась, тронулась, в темноте, одни звезды на черном небе.
- Конь дорожку знает! - посмотрел на меня сосед, типа, не переживай.
Месяц, огромный, яркий, сквозь занавеску заглядывает, и я сквозь эту шторочку, гляжу.
Жду своего дорогого-разлюбезного. На стол накрыла, волосы распустила.
На краю земли.