Наш сосед дядя Юра был человек очень деятельный. Он никогда не сидел на месте. Его руки всегда что-то крутили, сверлили, чинили или несли. Все вокруг говорили, что его семья за ним, как за каменной стеной. Забавно это было слышать, потому что сам он уж никак не походил на каменную стену. Он был маленького роста, щуплого телосложения и весь какой-то подвижный, как будто он был на шарнирах. Двигались не только его руки, но и все тело и даже лицо. Когда он что-то напряженно делал, он морщил лоб и щурил глаза. Если было тяжело, он плотно сжимал губы, но чаще всего на его лице была улыбка. Она не сходила с его лица, даже когда было пасмурно, и все вокруг были хмурые. Мама называла дядю Юру живчиком, очень точное для него слово, и говорила, что он ходит с блаженной улыбкой. Я где-то читала, что блажен тот, кто верует. Значит дядя Юра во что-то верил и поэтому улыбался. Так я думала.
Был жаркий и душный августовский вечер. Мы с подружкой тщетно пытались починить мой сломанный велосипед. Расположившись у подъезда, старались поставить на место отвалившееся колесо. Тут из подъезда выскочил дядя Юра со своей неизменной улыбкой. Он подмигнул нам и сказал: «Ну что, девчонки, помочь вам починить вашего железного коня?». И не дожидаясь нашего ответа, он принялся за дело. Дядя Юра опять улыбался, и тогда я спросила: «Дядь Юр, а почему вы всегда улыбаетесь?» Он рассмеялся и сказал: «Что хотите мой секрет знать? Ну слушайте…»
Это у меня еще с детства пошло, я тогда жил в поселке. Мы жили бедно, впрочем, как и все в то время. Но велосипеды у нас с пацанами были. Конечно же не такие красивые, как у вас. Скорее это были ржавые развалины, но мы их усердно чинили. Отец у меня работал механиком в гараже, а мама работницей на подсобном. Мы же с пацанами целыми днями возились с великами, бегали, дрались. В общем, вели жизнь деревенских пацанов по уши в грязи. И мне нравилась такая жизнь. Вот помню, был такой же жаркий августовский вечер, как и сейчас. Мы с моим другом Сашкой возились у меня за оградой с нашими великами, а мама завела тесто на пироги. Она выглянула в окно и крикнула: «Юрка, ну-ка бери корзину и иди до леса по грибы, я пироги завела.» Мне не хотелось идти в лес, и я заныл: «Ну, мааам, сделай с капустой или с луком и яйцом, я не хочу в лес.» «Поговори мне еще, - сказала мама, - отец с грибами любит, ты же знаешь! И год нынче грибной, только ленивый не собирает. Вон городских сколько понаехало. Сашка, и ты иди, бери корзину, с Юркой пойдешь. Я сейчас матери то скажу!» «Не надо, теть Мань, я и так пойду» - заныл Сашка. Соседка тетя Ася уже услышала и подала Сашке через забор старое лукошко. Мы поплелись в лес.
Дойдя до опушки леся, мы услышали визг. Это с левой стороны, в сосновом бору, городские девчонки искали грибы. Они вляпывались в гигантские паутины, расставленные крестовиками, и визжали. Мы с Сашкой усмехнулись и пошли в другую сторону. Там в низинке, где прошла драга и была поросль молодого осинника, мы набрали красноголовиков, и другие грибы тоже попадались. Правда пару раз ногами провалились в грязь, но мы на это вообще не обращали внимания. Уже через час с полными корзинами и черными от грязи ногам мы , уставшие и голодные, притащились домой. Дома вкусно пахло пирогами, рот немедленно наполнился слюной, страшно захотелось есть, но мама, взглянув строго на меня, отправила меня умываться в баню. Я поплелся, но мне очень не хотелось мыться. Вылив на ноги пару ковшиков теплой воды, я пошаркал ногами одной об другую. Лицо же просто потер полотенцем. Зайдя в дом, я сказал: «Мам, я умылся, дай пирожков!» Мама повернулась с двумя пирожками в руках, но увидев у меня на лице размазанную грязь, замерла на месте. Я, не дожидаясь пока она заберет пирожки, выхватил их и выскочил за ограду. Через пять минут таким же манером выскочил Сашка. В руках у него был кусок хлеба с салом и огурец. Мы по-братски разделили добычу и опять взялись за велики.
Солнце уже садилось, когда с работы пришли наши отцы. Папа сходил в баню, а потом ужинал щами и пирогами. Сашку загнали домой. Я закатил велик в ограду и собрал все инструменты. Я стоял в прихожей, переминаясь с ноги на ногу. Отец, довольный и распаренный, сидел в кухне за столом. Он улыбался и подмигивал мне. А мама ворчала, что такому неумытому есть не даст. Пришлось мне опять идти в баню. В этот раз, чтобы меня накормили, я стал мыться старательно. Налив в тазик теплой воды, я намылился хозяйственным мылом, которое жутко щипало глаза. Я скреб себя вехоткой, потом смыл мыло и тщательно вытерся. Надев чистую одежду, я пришел в дом. Мама, придирчиво осмотрев меня, сказала: «Ладно, садись уже за стол.» Я сел и, схватив пирог, начал жадно есть. Отец все также улыбался и подмигивал мне. Мама поставила передо мной большую кружку ароматного и душистого чая, заваренного со смородинным листом и кипреем. После третьего пирожка меня разморило, и я начал клевать носом. Слышу мамин голос: «Юрочка что-то сомлел. Не жар ли у него?» Чувствую теплые мамины руки на своих щеках и прикосновения маминых губ на лбу. «Нет жара», - говорит мама. «Да спит он просто уже», - слышу голос отца. И засыпая, вижу перед собой его улыбающееся лицо.
«Так вот ,девчонки, - сказал Дядя Юра, заканчивая свой рассказ, - запомните, чтобы вы в жизни не пережили, нет ничего лучше, чем теплые мамины руки на ваших щеках. Семья – это и есть счастье. Поймете это и будете улыбаться всю жизнь, как я. Впрочем, велик ваш готов. Пока, девчонки!» И побежал он дальше по своим делам. А я смотрела ему вслед и думала: «Он действительно верит. Он верит в теплоту маминых рук, семейное счастье, семейные ценности. И эту веру он пронес через всю жизнь с самого детства. Он счастливый человек, этот дядя Юра!»