Вечёрка 20. Кандидат на Серебрянную медаль

Михаил Ханджей
Пролог:
  Как известно из рассказов моей мамы, царствие ей небесное, родился я в славном Краснодаре, на Сенном базаре под прилавком, в дни рождения месяца Водолея 1940 года. С того всё и началось.

 
  Демобилизовавшись в декабре 1962-го года, 26-го числа, в аккурат под Новый 1963-й год, я окунулся в мир «гражданки» после трёх с половиной лет службы в войсках Бакинского округа ПВО Советской Армии. Как говорится «счастья полные штаны с ушами» - родная проходная, что в люди вывела меня, и возможность учиться. Так как я до службы в Армии был «большой умник», то в девятом классе проучился всего два месяца и на том учёбу прекратил под лозунгом «Деньги решают всё!», а получал я их достаточно чтобы добротно проводить время в охоте, рыбалке и свиданьях. Это было вполне возможно, работая в «почтовом ящике» на сдельной оплате труда, к которой я привык ещё на работах в колхозе, где «трудопалочкой» отмечался твой личный вклад в «Закрома Родины». Ясно, как белым днём, - чем больше в «Закром, тем больше и тебе из закрома». На мой взгляд, самый эффективный и честный метод оплаты труда.

  Так вот, явившись в отдел кадров при полном армейском мундире старшины, я, как бывший работник завода, попросил направить меня работать на участок где самые высокие заработки. УвАжили. Так я оказался на волноводном участке цеха 47. До сентября месяца 1963-го года я жил, как сыр в масле, имея приработок ещё и в школе, где волею случая вёл занятия в спортивной секции. Решил я вопрос и с учёбой. С директрисой вечерней школы мы договорились, что меня возьмут в десятый класс с начала учебного года, с условием, что я экстерном сдам зкзамены за девятый класс (в котором я не учился!). Таким образом, я стал учащимся вечерней школы рабочей молодёжи о которой помню, забыть не могу.

  Как Вы, читатели, понимаете школьные знания  за семь классов средней общеобразовательной школы  и восьмой класс вечерней школы из меня за годы улетучились, как туман, на заре моей юности. Глубину моих знаний в десятом классе вечерней школы обнаружил первым учитель математики Карапет Задулович Бабиян, мужик с понятием. Как-то он вызывает меня к классной «чёрной доске», на которой написаны мелом какие-то цифры и значки. Как потом выяснилось, на доске были начертаны Карапетом Задуловичем значки (х, у) – (иксы, игреки), какие-то чёрточки, крестики, нолики и, как хвостики, запятые. Я, не долго думая, решил ответить, как радиотелеграфист первого класса, морзянкой. Напротив каждого задания я наставил точки и тире по группам, каждая из которых читалась «Моя твоя не понимайт!» Разумеется, на смех первыми меня подняли мои соседки по парте, Вера Чудоярова и Тома Тищенко, у которых я постоянно списывл все контрольные по математике и тригонометрии. Их смех подхватили и другие, хотя никто не понимал мною написанной морзянки. Хохочут и всё. Сидевший со склонённой головой до крышки стола Карапет Задулович очнулся, повернул голову на «чёрную доску», долго смотрел, а, собравшись с мыслями, обратил свои глаза-угли на меня и сказал: - Садысь.


  Больше до конца учебного года он меня к «чёрной доске» не вызывал. Как опытный и зоркий учитель, он прекрасно знал, что я, сидящий за спинами "Веры Павловны" и Томочки Тищенко не пропаду при любой поверяющей комиссии. Забегая вперёд, скажу, что исходя из этой мудрости, он в мой «Аттестат о среднем образовании» в конце учебного года спокойно поставил "трояшку".

                Вера Павловна и «княжна Мэри»

  Сразу признаюсь в том, что я грешник ещё тот. Конечно не Казанова, но девки ко мне липли, как пчёлы на мёд где бы то ни было. В вечерней школе та же картина. Забавно, но в первые дни занятий повёл себя я этаким «загадочным и таинственным», что явно не нравилось одной чернявенькой, большеглазенькой однокласснице. Она и так, она и сяк, а я  нос от неё ворочу, будто она и не девица, а так себе – курочка рЯба. Ярю я ту «курочку» до белого каления, и вдруг она будто - «снесла яичко не простое, а  золотое» - дерзкое, как вызов:

- Что ты из себя Печорина корчишь?!

Вот тут она и попалась в ловчие сети Амура:

 - Раз я Печорин, так как на Бэллу ты не тянешь, да и в летах ты уж не школьница начальных классов, то быть тебе моей Козой Верой Павловной. Ты ж по журналу - Коза В.П.? И, как я вижу, ещё и дикая.

- Что ты сказал?!
 
- А то, что слышала.

Такая «коза», как эта, разумеется, не могла снести сравнение с Бэллой не в свою пользу, да ещё быть моей «козой».

- А это мы ещё посмотрим кому из нас чьим быть. - Глядя искоса на меня, дерзит она с улыбочкой повелительницы. - Уменя не заржавеет. В момет у меня станешь дикой козы отставным барабанщиком. - Ну что ж, будем знакомы. Я - Вера Павловна, но не лермонтовская, а Козаченко. Козой меня называют только всяке козлы, а притырочная Марфуша, завуч школы, в журнал так записала. Я ей ещё припомню, если она не исправит в журнале. Тружусь в двадцатом цехе, револьверщица.
 
- Так что в случае чего, Вы, Вера Павловна, в меня пиф-паф из ревОльвера и я покойничек?!

- Не исключено. Тебя то я ещё на антресолях вашего цеха прицелила, как только ты там появился.

 
  Надо же такому случиться! Запала на меня молоденькая армяночка, Мариам Натановна Карагезян, завуч школы. Как-то всё крутится вокруг меня, глазками так и зыркает по всей моей наружности, вроде как на медосмотре призывника в воекомате. А глаза как омуты в озере Севан! И вся она гибкая, как тальник приречный. И на пальчиках колечки, и на ушках колечки, да не просто золотые, а с каменьями древней страны Урарту. Как тут устоять мне, рабу божьему из семьи послевоенных работяг, перед таким соблазном?! Ну я и подлип до той, что при злате да ещё и заместитель  директора школы по учебной части. Завоевать её благосклонность для меня было необходимо, как человеку кислород перед броском в университет, куда я настрополил свои задумки и лыжи. Ни о какой женитбе я и не помышлял. А мало кому и чего хотелось, как, например, Мариам, которую я окрестил «княжной Мери» и ей это было как бальзам. Она о княжне Мери, наверное, ни сном ни духом и не знала, но ей нравилось, когда я, выделываяь перед классными девчонками, во всеуслышанье объявлял:

 - Школяры и школярки, сейчас к нам пожалует химичка, княжна Мери, и окунёт нас, неучей, в омут со странным названием «Аш два О».


Девчонки начинали хохотать. То-ли от мною сказанной глупости, то-ли злорадствуя. Открывалась дверь, появлялась Мариам Натановна, а Вера Павловна, которую с моей лёгкой подачи никто иначе не называл, как бы шутя подливала масла в огонь, глядела угольями своих глаз в «завучку» и как бы не видя её, не-то пела, ни-то декламировала на весь класс:


- «Марфуша всё хлопочет, Марфуша замуж хочет, и быть Печорину его женой...».

- Коза, ты у меня допрыгаешься, - сердито осаживала Веру Павловну завуч.

-  Я хоть и коза бодливая, да не такая как Вы, Марфуша Натановна, охочая до замужества.

  И пошло! И поехало! А там и звонок дзинькать начинает. Кто-то кричит:

- «Кончен бал! Погасли свечи!» - и мы вываливаем из класса на перекур.

Разбегаются и «дуэлянтки». А я стою, дым колечками в небеса пускаю и лыблюсь, как майская рожа!


Когда идём после уроков домой, Вера Павловна закатывает мне сцену ревности, и я клянусь, что никакой любви у меня к Марфуше нет. Она, вроде, успокаивается, но предупреждает:

- «Ещё раз назовёшь эту армянскую медзу княжной Мери, будешь ты, как я и обещала, дикой козы отставной барабанщик. Понял?

Вера Павловна, конечно, не знала, что «княжна Мери» клятвенно пообещала выдать мне по окончанию учебного года Аттестат о среднем образовании и Серебрянную медаль к нему. - А золотом нас осыпят если..., - тут она делала маленькую паузу, а затем продолжала, - ну ты же понимаешь, что я подразумеваю под «если».

  Я не то что подразумевал, а понимал к чему пытается склонить меня «княжна Мери» и говорил ей шутливо:

- Влачить златые цепи я не в силах.

Мне быт ваш чужд, мне не понять.

Медзу – старейшину семьи армянской, как святую,

Я не сумею почитать.

На том и закончится, Мериам Натановна, ваша мечта быть мне женою. Я же сбегу прямо со свадьбы. Поверьте, быть мне женою – это очень трудно.

- И ты сбежишь к этой козе?

- Таких «коз», как звёзд на небе. Так что на Вере Павловне свет клином не сошёлся.

  И он действительно клином не сошёлся. Наступил месяц ноябрь, над которым засияла новая звезда – Лаура.

P.S. Аттестат я получил по окончанию учебного года, а Серебрянную медаль  «Марфуша» вручила другому, который возлюбил не-то её не-то златые цепи.