Звонок. Коридор опустел за какую-то минуту. Олега до сих пор поражал этот мгновенный переход от шума, беготни, криков к такой вот почти абсолютной тишине. Он поправил подмышкой журнал, украдкой перекрестился и решительно открыл дверь в восьмой кабинет.
11 «А». Класс недружно поднялся. В секунду глаза Олега обежали внимательные лица ребят. Первый урок, первое знакомство. Сейчас обе почти противоборствующие стороны анализировали друг друга, пытаясь понять, спрогнозировать дальнейшие отношения.
- Здравствуйте! Садитесь, - кивнул начинающий педагог.
- Здра-сте! – прозвучало неровно в ответ, - класс опустился за парты. Сейчас даже те, кто обычно болтал на уроках, не обращая внимания на преподавателя, молчали в напряженном ожидании.
Новый учитель, новый предмет. И все это всего за год до выпуска.
- Меня зовут Олег Михайлович, - произнес Олег четко. – Буду вести у вас курс «Закона Божьего».
Он еще раз, уже медленно, оглядел сидящих перед ним ребят. На задней парте взметнулась рука. Олег кивнул, парнишка приподнялся:
- А зачем нам это? – спросил он, дерзко поглядывая на учителя. – Последний год… Раньше же жили…
- Это личное распоряжение Государя. И оно обсуждению не подлежит, - холодно ответил Олег.
На самом деле, введение нового предмета не одобряли не только ученики, но и многие учителя. Изменение мировоззрения – процесс долгий. Власть снова стала монархической, и большинство людей поддерживало смену формы правления, но это в целом. А в частностях… Несколько десятилетий демократии с президентским правлением, и вот теперь снова у власти Царь. Нет, идея возрождения Империи у многих вызывала энтузиазм, но ведь возрождать ее надо на каждом конкретном месте. Вот и введение «Закона Божьего» в целом виделось уместным, Империя должна быть православной. Но администрация школ предлагала ввести новый предмет с первых классов, а остальных выпускать – как есть. Однако Государь распорядился начать преподавание сразу во всех классах. Ведь завтра сегодняшние одиннадцатиклассники пойдут работать или учиться дальше. Важно, чтобы они хоть в какой-то мере прониклись новыми идеями. Новыми… Глупо звучит, конечно, когда речь идет о Вечном.
- Олег Михайлович, а экзамен будет? – спросила с места рыжеватая худенькая девочка.
- Будет.
- Да, вы че?! Мы ж – выпускные! Это мы год отучим и сразу экзамен?! – возмутился то же парень с задней парты и потряс тяжелым учебником. Его поддержало еще два-три голоса.
- А, правда? Может, не надо?
- Ну, вы же будете сдавать экзамен не за весь курс. То, что пройдем, то и на экзамене отвечать будете. Ничего страшного.
- А говорят, ЕГЭ отменят? – поинтересовался полноватый мальчик с первой парты.
- Уже отменили, - кивнул Олег.
- А почему?
- Потому что человек должен уметь думать, а не только ставить галочку в клеточке.
- А почему мы должны учить «Закон Божий»? Может, мы не хотим. У нас же эта, как ее - свобода совести, - снова влез парень с задней парты, уже не поднимая руки.
- Свобода вероисповедания, - поправила рыженькая.
- Ага.
- Потому что, если вы так уж хотите освободиться от совести, следует все-таки понять сначала, от чего вы отказываетесь. Совесть есть у каждого, и дана она свыше. То, что она не обнаруживается при вскрытии трупа, еще не значит, что можно сделать вид, что ее нет.
В классе раздались смешки. Олег присел на мягкий, изрядно потертый стул перед учительским столом и продолжил:
- Свобода вероисповедания у нас есть, это вы правильно заметили. В церковь не поведут вас под конвоем, - он усмехнулся, невольно нарисовав мысленно эту картинку. – Но, нравится вам это или нет, живете вы теперь в государстве православно ориентированном. И знания о православной вере для вас будут крайне полезны и необходимы.
Класс затих.
«Теперь не переборщить, - мысленно вздохнул Олег. – Не совершить дореволюционных ошибок. Тогда на «Законе Божием» взрастили поколение атеистов-революционеров. Как трудно, словно по болоту идешь. Да и какой из меня преподаватель?!»
Еще месяц назад он и не помышлял об учительской карьере. Работал себе программистом, на службы в ближайший храм ходил. Но распоряжение Государя следовало исполнять. Кадров, естественно, не было. Откуда взяться православным преподавателям сегодня? Факультеты теологии в пединститутах еще только вводились. Их, молодых прихожан, собрали и предложили ответить на ряд вопросов, да написать пару сочинений – вот и весь отбор. Олег и еще десять человек были отправлены на ускоренные двухмесячные курсы подготовки. Даже к первому сентября не поспели, только в октябре закончили. И вот он – первый урок. Самый страшный экзамен. Гораздо страшнее, чем на курсах.
Олег поднял глаза на класс. Как им преподавать? Начинать по Слободскому, как в методичке? Нет, этот учебник - вещь, конечно, хорошая. Но, хорошая, пожалуй, для тех, кто хочет познавать. А этим детям «Закон Божий» пока еще совсем не интересен. Как же заинтересовать? Как заставить думать? Как заставить их почувствовать нужность, жизненную необходимость этого, так сказать, предмета?
- А теперь приготовьте двойные листочки.
Кто-то прыснул в кулак. Ага, анекдот вспомнили: «Какое самое страшное задание в школе? – Достаньте двойные листочки». Шорох тетрадей, резкий звук вырываемых страниц.
- Учебники можете не убирать. Можете даже пользоваться ими, - улыбнулся Олег. – До конца урока осталась полчаса. Я попрошу вас написать небольшое сочинение на тему «Бог и мир».
Растерянность. Осязаемая растерянность повисла в воздухе, потрескивая, словно статическое электричество.
- А как? Мы же не проходили ничего! Это что, сразу на оценку? Мы же не учили! – раздались через минуту недоуменные возгласы. Дети смотрели даже как-то обиженно.
- Не на оценку. Пока, - чуть усмехнулся Олег. – Я же не прошу вас решать уравнения или доказывать теоремы, которых вы не изучали. Вам по семнадцать лет, вы – почти взрослые люди. Так или иначе, у вас уже сложилось некие представления о мире, о Боге, о людях. Сейчас вопрос не в том, истинные они или ложные. Важно другое. Мне хотелось бы, чтобы вы сформулировали для меня, да и для себя, эти представления. Это поможет нам с вами в дальнейшем изучении нашего предмета.
- А орфографию проверять будете? – спросил полноватый мальчик, покусывая кончик ручки.
- Не буду, - качнул головой Олег. – Это не моя специализация. Так что можете писать, как, уж, получится. Пусть мысль вашу ничто не сдерживает. Хотя, конечно, чем грамотнее, тем лучше, - мелькнула смешинка у него в глазах. – А то иной раз и не поймешь, о чем текст. Ну, ладно. Времени мало. Приступим.
Дети склонились было к листам. Но многие тут же откинулись на спинки скамеек. И, правда, что писать, когда ты никогда не пытался рассуждать об этом? Бог и мир. Олег и сам задумался. Тут можно сказать почти все, что угодно. У каждого свое. Можно переписать Библию, можно спеть Символ Веры, можно препарировать человека…
Время шло. Кто-то уже начал писать, другие все еще размышляли. Рыженькая девочка смотрела в окно. Олег хотел было сделать замечание, но сдержался. Не стоит сейчас. Две девочки, явно сестры-близняшки что-то активно обсуждали. Это хорошо, значит мысли пошли. Чернявый верткий мальчишка явно пытался списывать у соседа. Смешно. Олег покачал головой, но снова ничего не сказал. В конце концов, это сочинение было затеяно, чтобы понять, кто перед ним - чем дышит, о чем думает каждый. Тема, может быть, слишком широкая. Но тем она и хороша – простора много. Олег надеялся, что здесь проявятся взгляды, характеры. Это вам не «Катерина – луч света в темном царстве», где все уже задано в названии. Тут свобода, простор.
Звонок. Он оглядел засуетившихся детей. «Хотя, какие они дети? – мелькнула мысль. - Уже юноши и девушки. Только ведут себя действительно как дети. Что ж, не их вина. Так их воспитывали, так заставляли себя чувствовать. Инфантилизм, который не выветривался и с годами. Теперь времена другие. Страна изменилась. Военное положение. Может быть, завтра им защищать Россию. И придется меняться. Придется перестать думать о себе, жалеть и лелеять себя. Впрочем, и мне придется». Олег тряхнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли.
- Сдаем работы!
К учительскому столу потянулась вереница ребят. Только пара человек еще дописывала последние слова. Олег смотрел, как падают в неровную стопку стандартные двойные листочки. У кого-то исписано только полстраницы, у других подколот на скрепке дополнительный лист.
- До свиданья! До свиданья! – дети кивали и облегченно вздыхали, покидая кабинет.
Наконец Олег остался один. Он прикрыл дверь, отделяя тишину кабинета от коридорной суеты, и снова опустился на стул. Словно вагон разгрузил! Он прикрыл глаза и несколько секунд наслаждался покоем. Интересно, что ж написали? Или, уж, дома посмотреть? Олег раскрыл портфель, специально купленный неделю назад, взял стопку листов… На первой же страничке глаза зацепились за фразу: «Я знаю, что Бог есть, потому что Он мне помогает».
Олег усмехнулся. Вот так мы все: взрослые ли, дети ли – попросили-получили, порадовались – Бог есть. И все. На этом часто - все. Мы, как птенцы, требуем, требуем… А потом и не узнаем Выкормившего нас. Мы не любим Бога, но почему-то считаем, что Бог должен нам давать все потребное. И возмущаемся, если вдруг не получаем.
«Я не хочу учить «Закон Божий» и не обязан верить в Бога». Олег вспомнил жесткий взгляд парня, подавшего предпоследний листочек. «Достоевский сказал, что Бога нет и все позволено. Я тоже так думаю. Мне не нужны ограничения. Я хочу жить так, как хочу. Теперь в России это не возможно, поэтому я уеду заграницу. Я хочу жить в свободном мире!»
Вот так, и Достоевского читал. Правда, переврал маленько. Достоевский сказал: «ЕСЛИ Бога нет, то все позволено». Большая разница. Принципиальная. В свободный мир поедет… Да, наивные мальчики и девочки. Свободный мир! У нас несколько десятилетий был свободный мир. Свобода от совести... А эти, еще не вкусившие всех прелестей, как те предреволюционные гимназисты… Сегодня идут с флагами, кричат лозунги, а завтра гниют в общей яме, расстрелянные своими же соратниками.
Олег взял следующий листок. Он уже давно сидел на широком подоконнике, сложив работы на портфель. «Бог сотворил небо и землю, сотворил человека и весь мир, животных, рыб, птиц…» Ага. Олег вспомнил, как высокая блондинка, с ярко подведенными глазами что-то переписывает из учебника. Своими словами, значит, изложила первую главу книги Бытия. То же способ… И характеристика. Далеко девочка пойдет, все будет излагать, как положено.
«Девушка с усилием толкнула старую, скрипучую раму. Наконец она тяжело распахнулась, обдав Светлану резким осенним холодом. Девушка замерла, не сводя глаз со сказочной картины. Снежинки, медленно кружась, падали на землю и тут же таяли под ногами прохожих. Весь подоконник искрился под пронзительно яркими лучами солнца». Что это? Кто-то по ошибке сдал не тот листок? Олег глянул на уголок. Васильева Елена. Нет, все правильно. В глазах вдруг всплыло задумчивое лицо рыженькой девочки. Она так смотрела в окно, словно хотела улететь куда-то вдаль.
«Чудо. Мы просим у Бога чуда. А чудо здесь, в каждой снежинке! Светлана протянула руку и поймала на ладонь несколько маленьких ледяных звездочек. Как они совершенны, как прекрасны! Эти гармоничнейшие творения Божьего искусства падают нам под ноги, и мы топчем их, не беря на себя труда даже разглядеть, по каким красотам мы идем. Чудо стелется нам под ноги, чудо окутывает нас солнечными лучами, ни с чем несравнимым ароматом первого мороза… А мы, озабоченные проблемами, сиюминутными заботами, смотрим только в слякоть, не пытаясь поднять глаза к небу. Ах, если б взять все заботы и проблемы мира и принести к стопам Божиим… Они растаяли бы, как эта снежинка, в теплоте Божией любви. Светлана слизнула с ладони растаявшие капли…»
Олег опустил прочитанный листок. Тишина. Он вдруг понял, как тихо вокруг. Рама открылась без скрипа – металлопластик не скрипит. Олег вдохнул всей грудью стылый воздух. Подоконник, засыпанный первым, легчайшим снежком... «Слава Тебе, Господи!» - выдохнулось вдруг. А снежинки то опускались, то взлетали, кружились в слабых потоках воздуха, слеплялись в небольшие легчайшие комочки, похожие на перышки белоснежных птиц и тихо падали в теплые ладони.