– Квар-квар-квар-квар! – раздались взволнованные голоса домашних птиц.
Индюшка по кличке Сапи подняла голову: «Видимо, спешные шаги Касума перепугали моих сородичей. Как мне надоело жужжание его станка, его стуки, не перестающие с утра до вечера. Если ему понадобится доска или гвозди, он не просто спускается по лестнице во двор, а бежит, будто собирается погнаться за нами, индюками. С тех пор, как Касум появился в доме нашего хозяина, немало наших сородичей стало обедом для него. И никогда не знаешь, когда дойдет очередь до тебя.
А какие же тяжёлые шаги у этого строителя! Ступает так, будто собирается продавить землю под своими ногами. Когда же закончится у него работа? Видимо, в доме нашего хозяина он проводит ремонт. Заменил окна, двери. Теперь обновляет полы.
Почему же люди так грохочут, стучат, жужжат станками и строят большие дома, когда у них и без этого есть жилища? Мы же, индюки, обходимся без хором. Но… людям недостаточно иметь крышу над головой: они хотят жить красиво, уютно, просторно. Видимо, нам, индюшачьему роду, не понять людей», – размышляла индюшка Сапи.
Чтобы не слышать шум, она сквозь дыру, проделанную в сарае, вышла на околицу села. Бродя за оградой, она стала искать червяков и радоваться своему поступку: «Здесь, на воле, и воды, сколько хочешь, и травы, сколько душе угодно, и спокойствие, на какое рассчитываешь. А главное, не видишь шумного строителя».
К вечеру стуки из дома хозяев прекратились. «Наверное, Касум завершил свои работы, – догадалась индюшка. – Теперь я смогу свободно прохаживаться по отведённой нам, домашним птицам, части двора. Наконец-то не будут действовать на нервы перестуки и жужжание станка», – индюшка, желая вернуться к сородичам, через свой «ход» заглянула во двор: «Из дома хозяев слышны заздравные тосты и смех, а Касум уже прощается с хозяевами. Наконец-то, можно свободно вздохнуть».
Вдруг она не успела и глазом моргнуть, как хозяин дома резким движением схватил её. Дрыгая ногами, птица пыталась освободиться, кричала, будто сородичи могли ей помочь. Но безуспешно. Шамиль перевязал верёвкой её ноги и протянул строителю.
– Держи, приятель, это тебе мой подарок. Спасибо тебе огромное за сделанную работу. Прими в знак благодарности эту домашнюю птицу. Она упитанная, хоть сегодня порежь.
Сапи перепугалась, стала махать крыльями. Но мастер почему-то погладил птицу и стал отказываться от неё.
– Нет, нет, не надо. Зачем мне она? В моём доме и без него много мяса. Да и домашней птицы немало.
– Ты что, приятель, я обижусь, если откажешься от моего гостинца. Держи. Хочешь, режь её, хочешь, посели её у себя в курятнике.
– Как можно резать такую красивую индюшку? Перья у неё переливаются, как у павлина, – улыбнулся мастер, поглаживая птицу. – Ладно. Раз ты так настаиваешь, «поселю её у себя в курятнике».
«Мастер, видимо, – не такой уж плохой человек, – немного успокоилась индюшка. – Может быть, он ничего плохого со мной не сделает. Но куда же он меня несёт? Где его дом?» – время от времени птица пыталась освободиться и взлететь, но строитель крепко держал её, к тому же и верёвка сдавливала ноги. – «Что ж, придётся покориться. Может быть, строитель будет лучше содержать меня».
Дойдя до своего двора, мастер, поглаживая и приговаривая, развязал верёвку и запустил индюшку в курятник.
– Иди, знакомься с твоими новыми друзьями.
В курятнике разгуливали облезлые отчего-то курицы. Не обращая никакого внимания на гостью, они озабоченно искали себе корм. А крупный петух, будто любуясь собой, с важным видом отделился от кур, угрожающе подошёл к индюшке и прокукарекал, будто спрашивал: «Ты откуда взялась? Ты почему здесь?»
Птица-гостья попятилась, будто хотела объяснить всем, что никому не будет мешать. Петух отступил, подозвал кур кормиться остатками пшена. А сам отошёл, будто демонстрируя, какой он сильный и благородный петух.
Индюшка Сапи грустно осмотрелась: «Здесь индюшачьим духом не пахнет. С кем же я тут буду дружить? И как же в этой тесноте я буду жить? Здесь даже хода нет, чтобы выйти за околицу, негде собирать червяков, жуков или есть травы».
Через некоторое время в курятнике появились хозяева и принесли с собой воду, замоченный хлеб, миску с пшеном, поставила корм перед птицами. Петух вновь подозвал кур кормиться. Обрадовавшиеся куры тут же набросились на корм.
«Какие они прожорливые, – удивилась индюшка. – Едят, будто семь суток ничего не ели. Я не смогу жить среди них. Надо лазь найти где-нибудь». – Сапи не дотронулась до корма, стала искать выход. – «Курятник со всех сторон закрыт. Даже окна затянуты сеткой. Единственный выход – через двери. Но дверь хозяева закрывают на крючок».
– Почему же индюшка не ест ничего? – удивился мастер, пододвигая миску к Сапи. – Гуль-гуль-гуль! Или пшено поешь или хлеб. Дуться уже незачем: твой хозяин подарил мне тебя. Хочешь или не хочешь, тебе придётся привыкать к нашим условиям.
Сапи не притронулась к корму.
– Оставь! Проголодается, увидишь, ещё как начнёт клевать зерно, – жена мастера, сделав философское заключение, вышла из курятника. Наглухо закрыв двери, следом за ней последовал и мастер.
Индюшка с тоской посмотрела на кур, доклёвывающих последние крупинки пшена, стала расхаживать по курятнику.
Насытившийся петух, а затем и куры поднялись на шесток и уснули. Сапи, почувствовав голод, заглянула в миски, но там было пусто. «Вряд ли хозяева ещё принесут корм. А есть тут нечего. Так и с голоду можно умереть».
Для Сапи ночь прошла в одиночестве. Прошла и неделя. Индюшка, будто смирившись с судьбой, забившись в угол, тихо стала коротать свои дни.
Однажды, убирая в курятнике, хозяйка дома пристально посмотрела на индюшку:
– Давай-ка посажу я её на яйца. Зачем без толку кормить её? Выведёт цыплят, хоть какая-нибудь польза будет от неё, – обрадовавшись своей мысли, жена мастера выбежала из курятника. Вернувшись, она отвела Сапи в затемнённый отсек с навесом. Принесла ящик, выложила его дно сеном, сделав углубление, поставила туда тридцать яиц. Посадила на них индюшку.
– Инкубаторские куры цыплят выводить не умеют. Ты, красавица индюшка, выведи их. Не зря же я тебя кормлю.
Сапи обрадовалась идее хозяйки: «Отчего-то петух, с важным видом начальствующий в курятнике, и облезлые курицы не принимали меня в своё сообщество, поэтому мне было скучно. Ой, почему некоторые яички достаточно тёплые, а другие – отчего-то очень холодные. Неужели, хозяйка взяла их из холодильника? Из них ведь цыплята не выведутся».
С той поры как индюшка села на яички, хозяйка стала чаще приносить ей воду и разный корм, убирать в отсеке. Индюшке было приятно внимание хозяйки: «Да, без дела мне было очень скучно. Может быть, в заботах о будущем выводке я не буду чувствовать одиночество. Спасибо хозяйке дома, что принесла яички. Я и в прошлом году вывела цыплят. Но те цыплята были моими родными, моими милыми комочками, моими шустрыми индюшатами. Они уже крупнее меня. Если смогу вывести из куриных яиц цыплят, дать им жизнь – это же здорово. Я очень люблю цыплят, жёлтых, похожих на раскрывшиеся цветы одуванчика. Но почему хозяйка принесла такие холодные яички? И почему она принесла так много яиц? Наверное, от жадности. Я же не смогу всех их греть», – переживала Сапи.
Будто все земные проблемы сводились на яичках, индюшка решила вывести цыплят, устроившись удобнее в гнезде. После трёх недель насиживания стали слышны звуки из трескающихся скорлуп. «Скоро цыплята вылупятся. Скоро!» – радовалась индюшка, ликуя из-за того, что её труд зря не пропал.
У индюшки от долгого насиживания тело отяжелело, будто одеревенело. Сапи осторожно сошла с гнезда, несколько раз взмахнула крыльями, выпила воду, вышла из отсека, прошлась по двору.
– Цив-цив! Цив-цив! – стали слышны тоненькие голоса из гнезда. «Цыплята! Какие же они маленькие, намного меньше моих индюшат. И какие они все жёлтенькие!» – индюшка поспешила высушить и обогреть их.
Вскоре вылупившиеся двадцать два цыплёнка стали просить корм. Хозяйка принесла им творог. Из оставшихся яичек звуков не было. Сапи поняла, что в них жизни нет. Индюшка, копошась, вывалила их из гнезда, освободила место для вылупившихся цыплят.
На следующий день хозяйка перевела выводок и индюшку в сад, на ограждённое сеткой место. Проходили дни. Индюшка радовалась тому, как цыплята играли, как они искали корм, как росли, как они из-за червячка кидались друг на друга.
Цыплята подрастали. Сапи теперь и не успевала им доставать насекомых. Они, не обращая никакого внимания на индюшку, самостоятельно бродили под деревьями. Сапи, заметив соседскую кошку, подкарауливающую цыплят, вставала в угрожающую позу и отгоняла её, но, не успевая за всеми цыплятами, переживала, что не убережёт их от кошки. Когда шёл дождь, индюшка выбивалась из сил, пытаясь обогреть цыплят: они, подросшие, не умещались под её крыльями.
Цыплята выросли. Хозяйка перевела их в общий курятник. Цыплята, радуясь тому, что подросли, сдружились с сородичами, вовсе перестали замечать индюшку. Сапи приуныла: «Я их вырастила. А они теперь меня и не видят. Совсем забыли, кто им помог появиться на свет». Она опять стала одинокой. То, дремля, забившись в какой-либо угол, то, прохаживаясь по курятнику, индюшка теряла смысл жизни: «Странная у нас, индюков, жизнь. Если хозяин захочет, он нас продаёт, если захочет, дарит, а если захочет, может и прирезать. Почему же люди не поймут, что нам тоже бывает больно и одиноко, когда нас лишают привычного места жительства?»