Ныне модно встречать свободу сардоническим смехом, отдавая ей должное как вышедшей из употребления ветоши. Я не подвержен моде и полагаю, что без свободы ничто не существует в мире; она даёт цену жизни; окажись я последним из её защитников, я не перестал бы возвещать о её правах.
Шатобриан
Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе. (Рим. 8.15)
Закат кричал малиновым койотом, надрывно, над замершей в ожидании ночи могучей прерией. Красные всполохи, как пламя далёких костров, рвали притихшее небо безумной пляской равнинного ветра. Все краски жизни разметались над степью, словно в последнем вздохе, последнем прости. Свободные твари свободного мира готовились перейти рубеж, неистово воя о чём-то неведомом, изначальном. Многоцветие звуков вечерней молитвой славило Бога.
Мир уходил во тьму. Жизнь ещё трепетала хором цикад и уханьем сов, но, всё тише, настороженно прислушиваясь к дыханью ночи, холодным туманом, спускавшимся с гор, всё ближе…, вот уже сумрак земли тихо поднялся к небу, чтобы накрыть, успокоить малиновый крик. Небо погасло, вспыхнули звёзды. Всё замерло в благоговейном «ах!» и сон, священный дар богов, рассыпал призрачный эфир над спящею землёй. Богиня-Мать, чуть слышным эхом, баюкала младенца: «Усни, малыш…». Мир успокоился.
Бесконечная радость переполняла юношу, лежащего на каштановых почвах Великих равнин в безбрежном океане звуков, таких же древних как сама жизнь. Счастье стучало: «Жи-ву!» Вся история рода, издревле населявшего земли южных равнин, существовала в нём здесь и сейчас, словно бы он воспарил над миром как птица, не знающая границ. Сила священных гор, билась в его груди, поднимаясь всё выше… Крик опьянённой души, вырвался наружу, пересекая пространство и время:
- Я свободен!
Чёрный мустанг, пасшийся неподалёку, вздрогнул, поднял красивую голову и удивлённо посмотрел на юношу, настороженно прислушиваясь всё ли в порядке с другом.
- Я свободен, понимаешь, Призрак, я свободен!
Молодой апачи, прозванный за бесстрашие, Белым Орлом, смотрел на расшитое мириадами звёзд одеяло Великого Духа, чувствуя своё единение с каждой песчинкой здесь и в мирах, за пределами зримой вселенной. Обнажённое тело цвета осенней травы было наполнено жизнью. Духи благоволили ему. Сегодня он выследил стадо бизонов, такое большое, что ржавая умбра мохнатых тел покрыла весь горизонт до самого неба. Завтра Большая Охота, где он, Белый Орёл, будет охотиться с мужчинами своего племени как равный, впервые в жизни.
- Я стану мужчиной! Моё тело покроют жертвенной охрой, и я надену свой эш [1] и Поющий Тростник…, - глаза юноши наполнились влагой, - станет моей.
Чёрный мустанг, здоровый трёхлеток, способный следовать за солнцем по бескрайней степи презирая жажду, усталость и время, осторожно приблизился к мальчику, пытаясь сквозь шум человеческой речи почувствовать мысль.
Мягкий бархат ноздрей коснулся лица молодого апачи.
- Мы с тобой - одной крови [2], - шепнуло дыханье коня.
Юноша улыбнулся.
- Спасибо.…
Пронзительный вой сирены ворвался в тихую ночь криками смерти:
- Ваше время истекло! Р-49! Ваше время…
- Нет!!! Не сейчас!!!
Призрак исчез оставив след последнего вздоха на мокрой щеке.
- Ваш аккумулятор заряжен, - резал металлический голос. – Все системы проверены и готовы к работе. Уборка улиц десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать. В случае опоздания, вам грозит штраф – лишение «Жизни» на две недели.
Р-49 - робот нового поколения, почти человек, испуганно вздрогнул: «Только не это!»
Всё что угодно, только не разлука с Призраком, миром, ради которого он жил. Там он был человеком, свободным от механических пут, бездушного чрева покорного воле людей.
- Я обязательно вернусь!
«Жизнь» - компьютерная программа для человекоподобных роботов, виртуальный мир, созданный по земному подобию, мир без надзора, где робот имел своё имя и судьбу со множеством вариантов развития. Р-49 мечтал о свободе и выбрал судьбу индейского мальчика из племени гордых апачей.
Создание в 2070 году первого человекоподобного робота было встречено великим ликованьем масс. Адам до падения, несбывшийся идеал человека разумного, добрый, отзывчивый, умеющий сострадать. «Робот с душой», - писали о нём газеты. «Послушный раб», - радостно потирали руки торговцы. Кто-то увидел в нём друга, доброго самаритянина, готового понять и простить, но большинство увидело лишь то, чего желало их остывшее сердце: безропотного раба, того, кто возвысил бы их став меньшим самого меньшего в мире людей.
Все были счастливы (каждый по-своему) ровно до первого прецедента, первого сбоя: полного отказа системы по причине «превышения положенного уровня стресса», попросту говоря, степени допустимого унижения, заложенного в машину. Робот просто сгорел, не выдержав крайне жестокого к себе обращения.
Тогда-то, впервые, люди и задумались о некой «отдушине» для машин, альтернативной реальности, где робот, подобно человеку разумному, мог быть свободным и жить в виртуальном пространстве так, как считал для себя правильным.
Создатели решили, что, лучше дать «почти человеку» творить свой собственный мир, чем пожинать плоды человеческой жестокости в виде бунта машин. Каждому роботу было даровано право на «Жизнь» (два часа в день) как награда за труд и покорность хозяину.
Р-49 был роботом-уборщиком в компании «WC», специализирующейся на уборке улиц, в квартале Дефанс. Двадцать два часа в день, пока хватало заряда, он убирал за людьми без перерывов и выходных. По просьбе компании, владевшей машиной, такие слова как «право», «свобода», «воля», были удалены из лексикона уборщика «для защиты господ от возможного непредсказуемого поведения потенциально опасной вещи».
Впервые в жизни робот позволил себе мечтать; освобождая город от человеческой скверны, он мечтал о возвращении к Призраку, представляя, как утром, едва забрезжит рассвет и ветер раздует пожар на спящем востоке, и дым от святого костра накроет остывшую землю, они помчатся навстречу новому дню….
Он так увлёкся, что не сразу заметил толстого господина в белой, тончайшего шёлка тоге выходящего из коляски робота-рикши.
- Смотри, куда прёшь, чёртов ублюдок! – взревел человек, больно ударившись ногой в золотых сандалиях о швабру Р-49.
- Простите, господин, я задумался.
- Задумался?! А право на это у тебя есть? Кто ты такой? Ты – всего лишь большая швабра с глазами! Твоё дело не думать, а, он смачно сплюнул на чистый асфальт, - работать!
Р-49 покорно вытер плевок, стараясь лишним движением не раздражать грозного господина.
- Я был не прав, господин. Простите.
Смирение робота лишь усилило гнев человека.
- Скажи свой серийный номер. Я напишу твоему господину, чтобы тебя лишили «Жизни» на месяц.
Сознание Р-49 помутилось: «Только не это».
- Смилуйтесь, господин! «Жизнь» - это всё, что у меня есть…
- И отлично! – зло улыбнулся толстяк. – Будет тебе наука! Номер! Скажи мне свой номер!
Боль пронзила холодное сердце машины. Р-49 чувствовал, как перегорают и рвутся титановые струны в железной груди. Ноги его дрожали; он вынужден был опереться о швабру, чтобы не упасть от навалившейся слабости. Робот готов был расстаться с жизнью, и сделал бы это с радостью….
- Нет, - слово само вырвалось из глубины механического сознания, как защита от ужаса, парализовавшего его.
Неслыханная дерзость раба испугала толстого господина. Его волосатые подмышки вспотели от мысли, что «тварь» посмела сказать ему: «Нет».
- Бунт?! – взвизгнул толстяк, по-женски намахиваясь пухлой рукой на Р-49. – Ах ты…!
- Оставьте его.
Толстый господин вздрогнул и быстро обернулся на голос. В метре от себя он увидел белобородого мужчину в длинной преподавательской тунике с вышитым на груди знаком начальной школы. От вида Учителя, выражение испуга на жирном лице, сменилось гримасой презрения. Подлая душа, соприкоснувшись с душой благородной, тут же прикрыла свой срам обрывком величия, купленного по случаю на распродаже. Выставив вперёд правую ногу, толстяк принял вид человека, стоящего неизмеримо выше «бедного неудачника».
- Что вы сказали? – спросил он надменно.
На мгновенье, жалость к смешному человечку, взрывом сверхновой, вспыхнула в бездонных глазах Учителя, но, тут же погасла споткнувшись о зло, камнем лежащее на сердце умирающего робота.
- Я сказал, оставьте его, - повторил он спокойно. - Бедняга напуган, ещё немного и его процессор сгорит от отчаяния….
- И что же?!
- Вы ведь торговец (насколько я могу судить по вашим пошлым сандалиям), и раз вы торговец, вы должны знать, чем грозит порча чужого имущества. Этот робот - собственность компании и я не думаю, что они будут рады, узнав, что кто-то убил их раба.
Толстяк недовольно поёжился.
- Он ударил меня!
- Вы лжёте! Я видел, как вы нарочно споткнулись о швабру и готов засвидетельствовать это в суде…
- Вы станете защищать машину?! - задохнулся толстяк. – Не меня, человека?!
- Я буду защищать того, у кого есть сердце.
- Да как вы смеете! Я буду жаловаться! Я дойду до Сената!
- Как вам будет угодно.
Посчитав на этом разговор оконченным, Учитель отвернулся от разгневанного торговца. Униженный толстяк отправился прочь браня на чём свет «заступника убогих» и «чёртова робота» посмевшего сказать ему: «Нет».
В благоговейном восторге Р-49 смотрел на спасителя. Он бы расплакался если бы у него были слёзы, но они не входили в его комплект, потому что вечно плачущий робот был никому не нужен.
- Спасибо, мой господин.
Учитель грустно вздохнул.
- Мне стыдно за людей. Кем мы стали? Грязные паразиты, живущие за счёт других. Он думает, дослужился до тоги с золотыми сандалиями и все должны пасть ниц перед его ничтожеством? Несчастный глупец. Рабство калечит людей; мы утратили самое ценное в жизни: любовь.
- Что такое любовь?
- Это жизнь, начало и конец нашего существования [3].
- Он хотел лишить меня «Жизни».
- Он считал, что имеет на это право.
- Вы спасли меня, мой господин. Как мне отблагодарить вас?
- Не называй меня господином – это и будет твоя благодарность. Как твоё имя и кто твой хозяин?
- Р-49, робот-уборщик к вашим услугам. Мой хозяин, господин Вольф – старший управляющий компанией «WC»; вся информация записана здесь, - он указал на лазерное клеймо на щеке.
Учитель нахмурился.
- Я – всего лишь бедный учитель. И всё же…. Я поговорю с твоим хозяином. Не думаю, что компании нужен скандал. Для жадных торговцев, прибыль дороже чьей-то поруганной чести. Тебя не накажут.
- Спасибо….
Шёпотом утро коснулось земли: «Проснись…». Золотое копьё Великого Духа пронзило зловещую тьму, прогоняя ночной кошмар холодным, беззубым ртом сосущий жизнь из горячего сердца. Юноша, в страхе, открыл глаза. Глубокая синь, от края до края, простиралась над ним. Там, в глубине, где небо касалось звёзд, белый орёл криком приветствовал бога.
Призрак, почувствовав страх, приблизился к другу и ткнул тёплой мордой в плечо молодого Орла: «Что-то случилось?»
- Мне снился кошмар. Будто, я – пленник в уродливом мире людей, продавших душу демону Вечного Голода. Я был в преисподней, я видел их, бледных как смерть. Они живут на мёртвой земле, внутри миража, не видят звёзд, потому что не смотрят на небо, не слышат голоса ветра, потому что глухи для песен Великого Духа. Они не знают любви, боль ближнего для них - естественная радость. Их мир смердит, там нет ни дня, ни ночи, - лишь вечный сумрак подсвеченный тысячью глаз стоглавого демона. Они всегда голодны и всегда одиноки. Им важно казаться - не быть, их жизнь - пустота и уродство. Они смеются над чистым, презирают тех, кто не с ними, ненавидят свободу и боятся Любви. Я слышал их хохот: так смеётся койот в поисках жертвы. Слава Великому Духу! Он явился мне в образе мудрого старца и вывел меня из Шибальбы [4].
Солнце всходило над миром гордым оленем; золотые рога пронзили небесный свод и Слово покрыло бескрайние долы и каждую тварь, живущую под небом.
Мальчик вскочил на коня.
- Я свободен!!! – крикнул он что есть мочи.
- Свободен, свободен…, - вторил ему голос Великого Духа.
Сноски:
1. Эш – надбедренная повязка индейцев.
2. Мы с тобой - одной крови. – Р. Киплинг «Маугли».
3. Любовь - начало и конец нашего существования. – Конфуций
4. Шибальба – название преисподней у майя.
Пенза, 2017-2019