Опубликовано:
Овчарова Е.Э. Компаративные исследования как средство для постижения эпохи (семья Сушковых-Храповицких) // Европейское литературное наследие в кросскультурном пространстве: Сборник материалов Всероссийской научной конференции с международным участием. М.: Научная библиотека, 2019. С. 44-62.
УДК 82.091 (821.161.1)
Компаративные исследования как средство для постижения эпохи (семья Сушковых-Храповицких)
Овчарова Е.Э.
Санкт-Петербург, независимый исследователь, писатель
Семья Сушковых-Храповицких-Сердюковых имела довольно большое значение для российской культуры – хотя бы уж тем, что явилась сосредоточением ряда известных литераторов, переводчиков и авторов исторических сочинений. Как некий целостный феномен ее можно рассматривать на временном промежутке от 1740-х гг. XVIII в., то есть от момента брака Василия Ивановича Храповицкого (1714-1780?) и Елены Михайловны Сердюковой, до 1915-го г., когда ушла из жизни Лидия Андреевна Ростопчина, одной из тех последних членов семьи, кто осознавал себя их потомками и гордился этим.
Несмотря на включенность этой семьи в политический и культурный контекст эпохи, в XIX в. о ней писали преимущественно ее представители. Большей частью это был Николай Васильевич Сушков (1796-1871), известный литератор, автор книг о Московском университете, зять Федора Ивановича Тютчева, находившийся с поэтом в дружеских отношениях. Также материалы по истории семьи публиковал писатель и государственный служащий, дослужившийся [28, с. 15] до чина действительного статского советника, Дмитрий Петрович Сушков (1817-1877). Его очерки печатались, например, в таких журналах как «Русская старина» (1873 г.) и «Исторический вестник» (1881 г.). В «Историческом вестнике» он поместил краткую биографию своей сестры, Евдокии Петровне Ростопчиной [38], а в «Русской старине» в номере VIII за 1873 г. – материалы к биографии Василия Ивановича Храповицкого в бытность того лейб-компанцем (о лейб-компании см. [6]) императрицы Елизаветы. Определенный интерес к этой семье постоянно поддерживался еще и благодаря публикации рукописи известных «Памятных записок А.В. Храповицкого, статс-секретаря Екатерины Второй», которые первоначально были напечатаны в сокращенном варианте П.П. Свиньина в «Отечественных записках» (1821-1828, т. 7-33), а затем в 1862 г. были изданы Г.И. Геннади максимально возможно полно на тот момент, с подробными комментариями. Именно с этого издания и был в 1990 г. сделан репринт с приложением большой биографической статьи об А.В. Храповицком, вышедший еще большим советским тиражом в 200000 экземпляров, так что оно уже почти 30 лет вполне доступно любому любителю исторического чтения [25]. Биографические статьи, посвященные Александру Васильевичу Храповицкому в XIX в. появлялись неоднократно. Например, в 1821 г. в журнале «Отечественные записки», также в многотомном издании Д.Н. Бантыша-Каменского «Словарь достопамятных людей Русской земли» (1836-1847 гг.). Тень сенсации и скандала на репутацию почтенных служивых людей бросили правнучки Василия Ивановича Храповицкого, Екатерина Александровна Сушкова (Хвостова), и Евдокия Петровна Растопчина. Первая – благодаря ее взаимоотношениям с М.Ю. Лермонтовым и бойко написанным мемуарам, с вторая – из-за непростых личных обстоятельств, независимого поведения и автобиографических включений в свои художественные произведения. Впрочем, как это порой случалось в XVIII в. в семьях придворных, в семье Сердюковых тоже было не все гладко, поскольку рождение Елены Михайловны Сердюковой семейные легенды связывали с Петром I.
Феномен семьи Сушковых-Храповицких-Сердюковых возник благодаря сочетанию нескольких факторов. Наверно, прежде всего, случилось счастливое сочетание обстоятельств, удача оказаться в нужное время в нужном месте в такую эпоху, когда многое было возможно и зависело лишь от личного усердия. Несомненно также, что одним из основных факторов и послужило то многолетнее деятельное неутомимое самоотверженное и честное служение, которое было свойственно нескольким поколениям этой семьи – как Сердюковых, так Храповицких и Сушковых. Другим таким важным моментом, выделившем эту семью из ряда прочих, был неординарный художественный дар, передававшийся по наследству и хорошо прослеживаемый от Марии Васильевны Сушковой (1752-1803) и ее братьев Александра (1749-1801) и Михаила (1758-1819) до Лидии Андреевны Ростопчиной (1838-1915).
Неустанное служение, недюжинный ум и врожденная обходительность стремительно подняли Михаила Ивановича Сердюкова, крепостного из инородцев, до уровня ведущего царского сановника, позволили рядовому гвардейцу Василию Ивановичу Храповицкому стать доверенным лицом императрицы Елизаветы и достичь чина генерала-аншефа, а его сыну, Александру Васильевичу, выдвинуться из ряда обычных статс-секретарей и перейти, более чем на 10 лет, в разряд наиболее доверенных лиц императрицы Екатерины II. Сушковы в первой половине XVIII в. не находились столь близко к царскому двору, однако родство с Храповицкими, возникшее благодаря браку Василия Михайловича Сушкова (1746-1819) с Марией Васильевной Храповицкой, существенно увеличило карьерные возможности для их потомства. Близость к царственным особам открывала перед этими умными, чрезвычайно энергичными и обходительными, но не очень богатыми людьми блестящие перспективы, недоступные многим более именитым семьям, которыми, правда, они не сумели воспользоваться в должной мере.
Надо признать, однако, что масштабная деятельность трех поколений семьи была успешна именно при служении непосредственно царям. Известная попытка Александра Васильевича заняться иной деятельностью, а именно, устройством императорских театров, закончилась громким скандалом и едва не стоила ему благосклонности Екатерины II. Несомненно, что такая неудача была отнюдь не случайна, ибо манера обращения с людьми, принятая при дворе, вряд ли подходит для совсем иначе устроенного мира театра, непростого даже в XVIII в.
Немаловажным моментом было передаваемое по наследству здоровье. Семьи детей и внуков часто были многодетными и многие дети выживали, получая большей частью неплохое образование. Как раз с последним связана, на наш взгляд, одна из загадок в истории этой семьи – наряду с туманным происхождением Елены Михайловны. Образование по крайней мере четырех (отметим, детей от второго брака) из семи известных детей бывшего рядового гвардейца Василия Ивановича Храповицкого было поистине княжеским. Как можно убедиться из мемуаров современников той эпохи, далеко не все русские дворяне прикладывали большие усилия дабы сделать своих детей хорошо образованными на европейский лад, да и вообще даже думали об этом.
Рассмотрим этот вопрос немного более подробно. Можно предположить, что Александр и Михаил готовились отцом для придворной карьеры и потому были отданы в лучшие гимназии, но блестящее образование получила также и Мария. Причем Василий Иванович не оставлял службу, чтобы заниматься детьми – в отличие, скажем, от отца Блеза Паскаля, еще в XVII в. стремившегося сделать образование детей достоянием семьи и оттого полностью посвятившего себя воспитанию детей, достигнув тем экстраординарных результатов. Другие дети Василия Ивановича, Петр и Алексей, хотя и не стали столь знамениты, но оба достигли вполне достойного положения в существовавшем тогда табеле о рангах, и, по крайней мере, о Петре, служившем в Государственном казначействе, есть свидетельства, говорящие об его утонченной образованности [17, 18]. Согласно работам тверского историка-краеведа Р.И. Матюнина известно еще двое детей Василия Ивановича: погибший во время военной компании 1774 г. Николай, о чем есть упоминание в стихотворении М.В. Храповицкого, и Василий, о котором есть запись в списке военных чинов, но более об этих детях сведений почти нет, правда, если исключить известное письмо А.В. Суворова к В.И. Храповицкому [36, c. 40]. То есть вполне вероятно, что предполагаемые дети от первого брака (Алексей, Николай и Василий) с Дарьей Спиридоновной Леонтьевой (число которых должно быть не меньше трех, если считать Алексея по матери Леонтьевым, в чем есть противоречие даже между тверскими краеведами [17, 18, 35]) пошли по военной части, как то было в обыкновении у рода Храповицких.
Возможно, что просветительские проекты в отношении своих детей Василию Ивановичу удались в полной мере именно в отношении четверых от второго брака, но был ли такой шанс представлен всем – неизвестно. Очевидно, что надо обладать особым складом характера для достижения такого результата. Очевидно также, что необходимо быть изначально глубоко убежденным в необходимости такого образования. О его жене, Елене Михайловне, кроме тайны ее рождения, возникшей, главным образом благодаря историку Погодину [28, с. 713] мало что известно [8], но представители других ветвей рода Храповицких выделялись только по военной части. Кто более всего в семье Василия Ивановича был убежден в настоятельной необходимости глубокого образования европейского толка? Ее мать происходила из семьи новгородских священнослужителей, а Михаил Иванович Сердюков, хотя и был блестящим организатором и гениальным инженером, попал Россию уже взрослым человеком и сформировался в совсем иной культуре. Дети же Елены Михайловны всю жизнь, буквально до самой смерти, самоотверженно служили на ниве литературы, искусства и историографии, полностью реализовав просветительские идеалы. Надо здесь упомянуть, что церковнослужители: дьяки, подъячие, монахи, священники, и это обосновывается в работах известного историка С.О. Шмидта [55, с. 103], [69], всегда были основными создателями и читателями памятников российской письменности.
В.И. Храповицкий обычно фигурировал в исторических справках и обзорах в лишь в качестве успешного служивого, который воспользовался возможностями, открывшимися в результате его участия в перевороте 1741 г. и сделал карьеру от рядового до генерала-аншеф – и это мнение широко распространено и до сей поры, в чем нетрудно удостовериться путем поиска в Интернете. Впрочем, в известном пятитомном издании великого князя Николая Михайловича «Русские портреты XVIII и XIX столетий» (1905-1909) у него даже нет отдельной биографической статьи, есть лишь упоминание об его звании поручика и бригадира [13, с. 171]. Для того, чтобы понять неординарность натуры Василия Ивановича и сложность с ним связанных обстоятельств, необходимо, во-первых, осознать, что обширный круг его знакомств и дружеских связей включал не только царедворцев и военных, с которыми он неизбежно контактировал по службе, но и представителей тогдашней интеллектуальной элиты, куда входил, например, и Михаил Васильевич Ломоносов [17, 18]. Под обаяние его личности попадали даже такие непростые в общении люди, как Александр Васильевич Суворов. Недаром императрица Екатерина как-то заметила, что все нынешние Храповицкие малы, а вот батюшка был bel homme ('полный, цветущий мужчина, красавец мужчина') [ 25, с. 14], будущий генерал-аншеф и на нее произвел неизгладимое впечатление.
Возвращаясь к вопросу об образовании детей В.И. Храповицкого заметим еще одну странность. До того момента, как французский язык стал доминирующим языком общения в дворянской среде, так что некоторые представители знати даже не знали русского, оставалось еще два-три десятилетия. Домашнее воспитание дочери Храповицкого, позволившее ей в совершенстве овладеть пятью языками, не включало русского языка, так что она спешно овладевала последним при помощи брата Александра, дабы не стать посмешищем при дворе Екатерины [19, с.164-168]. Возникает вопрос, на который мы пока не знаем ответа: чем руководствовались ее воспитатели, определив такую программу обучения и было ли это просто данью набиравшей популярности галломании и моды на все европейское?
Возможно, что к решению данной проблемы удастся подойти в результате изучения и анализа довольно обширного корпуса исследований. Вопрос о роли французского языка и образовании на иностранных языках изучается в специальном проекте Университета Бристоля [65] (обзор конференции 2012 г. в Университете Бристоля по данной проблеме приведен в работе [46]). Реальная ситуация в образовательной сфере в эпоху Екатерины II наглядно представлена в фундаментальной книге Е. И. Жерихиной [10, с. 223-248], общая языковая и культурная ситуация в данную эпоху рассмотрена в работах [3, 43, 63, 64, 68, 71, 73]. Некоторые концепции, связанные с вопросам воспитания и обучения иностранным языкам в XVIII в. в связи с организацией воспитательных домов проанализированы в многочисленных работах Т. Г. Фруменковой, в частности [20, 47-54]. Анализ педагогических подходов эпохи, связанный с именем Лагарпа, проводится в работах А. Ю. Андреева и А.Ф. Строева [1, 31].
О семье Василия Ивановича Храповицкого, о нем самом, его родственниках, а также детях и жене за постсоветский период можно насчитать, пожалуй, больше публикаций, чем за протекшие со дня его смерти столетия. Правда, все они касаются лишь уточнения некоторых фактов биографий. Преимущественно это работы краеведов Вышнего Волочка и Тверской области, чьи исследования касаются вопроса о ближайших родственных связях знаменитого Сердюкова. Эти работы написаны порой довольно тяжелым языком – в силу стремления авторов придать стилю нарочитую архаичность, там встречаются отдельные неточности и даже досадные ошибки, они страдают по части ссылок на источники, библиографических описаний и комментариев, но надо отметить, что они являются плодами большого серьезного труда, вводят в оборот много совершенно новых данных, даже новых концепций, и показывают с иной стороны то, что давно известно.
Есть также любопытная публикация 2012 г. в социальной сети вКонтакте, краеведческого характера, созданная на основе материалов Государственного архива Владимирской области в связи с восстановлением усадьбы одного из представителей рода Храповицких. Это весьма обстоятельная работа, хотя она и написана совсем юными на момент создания (1999 г.) краеведами (https://vk.com/topic-43061047_27032226) под руководством сотрудника Владимирского государственного университета С.В. Тихоновой, но находящаяся, тем не менее, в русле идей регионального краеведения. Указанная статья посвящена дальнему родственнику Василия Ивановича, но она содержит и некоторые новые данные и по нему самому.
В последние десятилетия появилось еще одно направление публикаций, разрабатываемое с разной степенью достоверности, вкуса и просто здравого смысла теми, кто изучает разного рода культурные сценарии. Оно преимущественно связано с самоубийством в возрасте 16-ти лет старшего сына Марии Васильевны Сушковой, поэта, писателя и философа Михаила Васильевича Сушкова (1775-1792). Но об этом будет сказано ниже.
Прямых свидетельств о характере Василия Ивановича практически нет, вероятно, поэтому он остается для потомков, как уже было сказано выше, лишь выслужившемся обедневшим дворянином, вынужденным поступить в гвардию рядовым, получившим чины и звания за личные немалые заслуги, и явившимся лишь средством для устройства в жизни своих великолепных детей. Некоторые намеки на его личные качества и обстоятельства, однако же, вполне можно разыскать в многочисленных текстах его родственников, друзей и знакомых. Не будем здесь останавливаться на довольно известной публикации Д.П. Сушкова, напечатавшем, как уже упоминалось, в номере VIII журнала «Русская старина» за 1873 г. краткие записки-указания В.И. Храповицкому от императрицы Елизаветы, ярко и весьма емко характеризующие его необычайную расторопность, сметливость, умение точно выполнять самые разнородные поручения – и его глубокое вовлечение в механизмы функционирования царского двора. Обратимся к некоторым новым источникам, до сих не введенным в оборот. Так, в данном контексте любопытно письмо А.В. Суворова к В.И Храповицкому 1977 г. Великий полководец написал его в Полтаве, где находился в отпуске, лечился и ожидал нового назначения от Григория Потемкина [36, с. 40 ]
За краткостью в письме не все понятно, очень хотелось бы иметь более обстоятельный рассказ об их взаимоотношениях и беседах, которые, несомненно, содержали много для нас неизвестного. Письмо это, по словам комментатора издания писем в серии «Литературные памятники» В.С. Лопатина, более всего примечательно тем, что представляет собой документ чрезвычайно краткой поры семейного счастья Суворова [36, с. 454]. Для характеристики же Храповицкого примечательно то, что он оказывал Суворову в прошлом значительные услуги, который тот очень ценит, что они хорошо знакомы с обстоятельствами жизни друг друга и нет необходимости в подробных пояснениях по этому поводу, что Суворов покровительствует его сыновьям, по мнению комментатора, от первого брака [36, с. 504] (возможно, это свидетельствует о том, что число детей В.И. Храповицкого было больше семи), и наконец, что в октябре 1777 г. Василий Иванович был вполне благополучен, так что этот год вряд ли стал годом его смерти. Дата же смерти В.И. Храповицкого не определена и дается в разных источниках по разному, с разбросом в восемь лет, от 1777 г. до 1785 г.
В свое время, а именно в 2000 г., в живо написанной статье [17, 18], классик краеведения Тверской области Рудий Иванович Матюнин попытался оживить сухие строки биографических статей, но был вынужден заключить свои изыскания признанием: «Жаль, что не найдены пока подробности боевой бивуачной жизни Василия Ивановича Храповицкого, его хозяйствования в имении, роли в воспитании пятерых детей».
Однако не все так безнадежно. Некоторую информацию можно получить не только из вновь открываемых текстов, но из сравнительного анализа давно известных. В данном случае, для реконструкции свойств характера Василия Ивановича Храповицкого, оказалось вдруг полезен проведенный автором данной статьи по другому поводу сравнительный анализ текста перевода Марией Васильевной Сушковой, в девичестве Храповицкой. Собственно, здесь речь идет об одном слове, которым переводчица заменяет значение слова в оригинале [22, 23].
Отметим здесь довольно любопытное явление, сопутствующее литературным переводам. Переводчикам порой свойственно в своих авторских переводах, знаковых для них по какой-либо причине, делать некоторые небольшие добавления, почти незаметные, но тем не менее ясно обозначающие личность самого переводчика и его собственный опыт. Это явление ярко представлено, например, в творчестве Марины Цветаевой [15, 30].
В нашем случае речь идет о переводе Марией Сушковой пьесы Жозефа-Гаспара Дюбуа-Фонтанеля (Joseph-Gaspard Dubois-Fontanelle, 1727-1812). Дюбуа-Фонтанель (о нем см., например, [58, pp. 218, 286, 379-381, 474] журналист [66], литератор, драматург и переводчик, в свое время был более всего известен как автор двух запрещенных цензурой пьес [56, 60-62, 70, 72]. Одна из них, «Эриция, или Весталка» [59] и была переведена Марией Сушковой [7]. Пьеса французского автора написана 12-сложником, французским «александрийским стихом», в XVIII в. это был обычный размер для высокой трагедии. Четкие, с жестким ритмом, александрийские стихи Дюбуа-Фонтанеля держат зрителя или читателя в постоянном напряжении, перевод же сделан пространной прозой. Конфликт чувства и долга [29, с. 133] оригинала в обращается в переводе в противостояния любви и рока [Здесь: курсив мой – Е. Овчарова]. Сентиментальная лексика перевода превращает высокую трагедию оригинала в драму несчастной любви. И здесь как раз и возникает та любопытная замена смыслов, которая заставляет предположить личное начало, коннотацию с опытом переводчика:
Оригинал: Je les d;savouois; mon inflexible pere / Ordonna des mes jours l'hommage involontaire.
Подстрочник ' Я с ними не согласна; мой непреклонный отец /посвятил мои дни этой невольной чести'.
Перевод М. Сушковой: Уста мои вещали, но сердце мое с ними согласно не было. Мой неукротимый родитель повелел против воли моей посвятить дни мои.
'mon inflexible pere' (мой непреклонный отец, inflexible – несгибаемый; непреклонный, твёрдый, неумолимый) оригинала, постоянный персонаж классицистических трагедий, обращается у нее в 'моего неукротимого родителя', вполне подходящего для сентиментальной драмы. Характерное для классицистического мировоззрения выражение 'l'hommage involontaire' практически пропадает в переводе, здесь присутствует грубое принуждение: «повелел против воли моей». А краткое утверждение разворачивается в целую сентиментальную декларацию: "Je les d;savouois" «Уста мои вещали, но сердце мое с ними согласно не было». Представляется, что эта строфа в переводе Сушковой может быть отражением характера Василия Ивановича Храповицкого, которому вряд ли бы удалось достичь таких результатов в развитии своих детей, если бы в обращении с ними он сохранял ту обходительность, которую проявлял во время службы при дворе или при общении с друзьями. Обучение почти десятка детей и пристройство их в хорошее место с тем, чтобы они смогли достойно прожить свою жизнь – процесс вообще непростой, и он вряд ли всегда может доставлять удовольствие его участникам. Пока не опубликовано никаких свидетельств о том, что думала блестящая модная барышня Мария Храповицкая, обласканная императрицей и, по ее собственному выражению [44, с. 24], всегда одетая по моде и к лицу, интеллектуалка, удостоенная похвал самых выдающихся людей эпохи: [5, с. 98-100], [24, с. 233], о своем женихе, Василии Михайловиче Сушкове, скромном рязанском дворянине, и по какой причине Василий Иванович счел нужным организовать этот брак. Мария Сушкова обладала твердым характером и похоже, что редко обнаруживала свои чувства. Эти качества ей очень пригодились в ее многотрудной жизни.
Коснемся еще одной, гораздо более мучительной, тайны этой семьи, в некотором понимании которой также могут помочь опубликованные ее членами тексты
Здесь сделаем некоторое отступление. Одним из властителей дум второй половины XVIII в. в России был английский поэт Эдвард Юнг. Его дидактическая поэма "The Complaint; or Night Thoughts on Life, Death and Immortality" ‘Жалобы или ночные размышления о жизни, смерти и вечности’(1742-1746) было чрезвычайно популярна среди российских любителей поэзии; поэма оказала влияние не только на саму поэзию, но и определила менталитет нескольких поколений. Тема рецепции поэмы Юнга в России XVIII-XIX вв. необъятна и в сколько-нибудь полном объеме пока не рассматривалась исследователями. Мария Васильевна Сушкова была первым переводчиком поэмы Юнга на русский язык, причем, как показано в наиболее объемном существующем исследовании рецепции поэмы [32, 33], она перевела ее с оригинала, остальные переводы поэмы в XVIII в. производились с французских или немецких переводов; знание английского языка в те времена было распространено мало. Ее перевод был опубликован в журнале «Вечера» в 1772 году («Вторая Иунгова ночь») [4, 34]. Таким образом Юнг стал для нее первым значительным достижением, что, как мы увидим ниже, весьма существенно для темы нашей статьи.
Существует краткий пересказ основных, с точки зрения его автора, идей поэмы – стихотворение «Беседа с Юнгом» сына М.В. Сушковой, Михаила Васильевича Сушкова, трагически погибшего в возрасте 16 лет [45]. Имя Михаила Сушкова в 30-х годах XX в. вызвал из небытия В.М. Жирмунский, обратив внимание на основное произведение Сушкова «Российский Вертер» [11] и сопроводив публикацию обстоятельной статьей. Во второй половине XXв. и в последние десятилетия его драматическая судьба и единственная повесть довольно часто упоминается как в работах, посвященных сценариям культурного поведения (например, [26, с. 19-20], [9, c. 5-33]), так и в литературоведческих исследованиях [37]
Михаил Сушков не был обычным подростком восемнадцатого века, который послушно следует родительским указаниям и общественным установлениям [14]. Данное ему европейское воспитание развило в нем крайний индивидуализм, от матери он унаследовал литературный дар и благодаря ее связям оказался в самом центре интеллектуальной жизни эпохи; к 1792 году он написал повесть «Российский Вертер» [41], выпускал краткое изложение античных мифов (вышло четыре выпуска, весьма объемных) [40], создал множество стихов и философских эссе [2, 45].
Русский байронизм имел в лице Михаила Сушкова своего верного предшественника. Подобно романтическим героям, которые в 1792 г. большей частью еще не существовали – вместе со своими авторами, герой единственного романа Сушкова остро ощущает несовершенство окружающего мира, перу юного романиста принадлежат, наверно, первые в русской литературе яркие реалистические зарисовки провинциального быта. Возможно, они были созданы под влиянием дяди, поэта Михаила Васильевича Храповицкого, автора, в частности, небольшой сатиры на дворянские выборы «Разговор уездных дворян о выборе в судьи», изданный в Москве и Санкт-Петербурге в 1790 г.
Необычайно интенсивная духовная и эмоциональная жизнь внушила Михаилу Сушкову опасную иллюзию, которая часто возникает у гениальных подростков, что он уже все испытал в жизни, а дальнейшее будет лишь унылым повторением пройденного. Крайне неблагоприятное сочетание самых разных обстоятельств – от пагубного, в данном случае, влияния популярных литературных моделей поведения, уже входившей в полную силу потребности эпохи в «сюжетности поведения» [16, с. 296-297], до элементарного родительского недосмотра, приведшее к известному трагическому финалу.
Есть один существенный момент, связанный с рефлексией Михаила Сушкова на темы Юнга. При внимательно изучении источников становится ясно, что существует проблема с атрибуцией текста.
Николай Васильевич Сушков, известный в XIX в. литератор, которому приписывают (в согласии с изданием 1803 г.) издание стихов и прозы Михаила, никак не мог этого сделать – этому почтенному издателю было на тот момент 7 или 8 лет. Среди всех братьев и сестер, общим числом двенадцать человек (трое умерли в детстве), на эту роль более всего подходит Петр Васильевич Сушков (1783-1855) о котором Половцев сообщает, что он был автором романа, но более всего известного как отец Евдокии Ростопчиной. К этому же выводу, хотя и не имея никаких доказательств, пришел и историк Б. Романов [28, с. 30]. Странно правда, что, несмотря на известную склонность Петра к литературной деятельности, об его участии в издании книги покойного брата ранее никто никогда не упоминал. В то же время книга стихов Михаила Сушкова издана профессионально – как если бы он сам подготовил ее к печати, а затем держал корректуру. Ничего не известно о том, был ли у Петра Васильевича в его девятнадцать лет опыт издания книг, а это занятие требует особых навыков, приобретаемых только за долгие годы. Интересно, что год смерти матери Михаила, М.В. Сушковой, и год издания стихов совпадает, а первым стоит именно стихотворение «Беседа с Юнгом», служащее здесь как бы введением в поэзию Михаила. Это достаточно сложный философский текст, вряд ли он был написан ранее всех последующих стихов. Вспомним, что именно перевод Юнга был началом для самой Сушковой. Возможно, что, возвращаясь к нему уже в творчестве сына, она, таким образом, совершает некий магический круг, в который заключает всю свою жизнь… Вообще, расположение стихов в книге хорошо продуманно. Сюда включены также даже несколько довольно-таки фривольных стихотворений, но они отнесены ближе к концу книги. Судя по всему, издатель, кто бы он ни был, не придерживался хронологического принципа, а основывался на чем-то ином.
Стихам предшествует небольшое предисловие, написанное от лица брата Михаила, имя которого не называется; издатель не скрывает своего деятельного участия в издании сборника. Но что убрано, что добавлено, что исправлено? На эти вопросы пока нельзя найти ответа. Неизвестен, как уже было указано, и принцип отбора и расположения стихов, которым руководствовался редактор издания. Может быть, стимулом к изданию книги было чувство неизбывной своей вины, и в то же время, раз приняв решение никогда не говорить об этом страшном своем горе, она не стала от него отказываться даже при выполнении этого последнего перед сыном долга, скрывшись за фигурой неназванного издателя.
Возвращаясь к вопросу о легендарном происхождении семьи, заметим что Екатерины II в своем высказывании о В.И. Храповицком как раз и выявила то обстоятельство, которое противоречит легенде о происхождении семьи от Петра I , которую некоторые современные комментаторы, излишне падкие на пикантные подробности, считают установленным фактом. Дело в том, как и отметила Екатерина II, что потомки Елены Михайловны были небольшого роста. Не унаследовав резко выраженных монгольских черт – неизвестно, несмотря на имеющийся довольно-таки примитивный портрет, были ли они у Сердюкова так уж ярко выражены, ведь внешний вид представителей монгольской расы довольно разнообразен, но многие потомки до пятого колена унаследовали его маленький рост. Кстати, Борис Романов в своей обстоятельной книге об Евдокии Ростопчиной замечает, что никаких особых оснований для легенды, кроме мнения историка Погодина, нет [28, с. 6, 713].
В заключении статьи можно заметить, что бурная история России не всегда позволяла сохранить данные о ее выдающихся деятелях. Погибали библиотеки и архивы, терялась память, порой бесследно исчезали не только исследования, но и сами исследователи. Но тем не менее, к настоящему времени историками, филологами, социологами, историками разных отраслей науки опубликовано достаточно много данных, которые могут стать предметом компаративных штудий, позволяющих в какой-то мере восполнить утраченное. На этом пути возникают и довольно странные публикации, рассчитанные на массового читателя, в отличие от кропотливых и скучноватых для непосвященных научных исследований – подобные, например, книге [9], сопровождаемой серьезной рекламной компанией Интернете, где Блаватская, с легкой руки автора, становится потомком Василия Ивановича Храповицкого и Елены Михайловны Сердюковой, а значит, по популярной легенде, и Петра I, а умерший в 1792 г. юный интеллектуал и энциклопедист Михаил Сушков, именуемый автором почему-то недорослем, возомнившим себя Вольтером [9, с. 5], запутавшийся в тенетах подросткового одиночества, явления не столь уж редкого в любую эпоху, с полной серьезностью причисляется к развращенной вседозволенностью «золотой молодежи» – в силу его поверхностных приятельских отношений с известными позднее своей жестокостью братом и сестрой Хитрово; он также обвиняется автором от уклонения от призыва 1812 г. и других разного рода антиобщественных деяниях. Такого рода спекуляции, хотя довольно любопытны в плане характеристики современной рецепции исторического наследия, часто строящейся на тотальном анахронизме, не совсем безобидны, поскольку активно формируют мифологическое сознание, мешающее видеть реальную картину прошлого и настоящего. Разумеется, при междисциплинарных исследованиях всегда существует проблема недопонимания и недооценки явлений специалистами разных направлений. Тем не менее, неожиданные параллели и соответствия, обнаруженные в ходе таких изысканий, помогают увидеть прошлое в его сложности и многообразии.
Библиографический список
1. Андреев А. Ю. Формирование воспитательной концепции ф.-с. Лагарпа: европейские идеалы и русская практика [Текст] / А. Ю. Андреев – Вестник православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История русской православной церкви. 4 (71). 2016. С. 58-73
2. Арзуманова М. А. Сушков Михаил Васильевич [1775 — 15 (26) VI 1792, Москва] [Электронный ресурс] / М. А. Арзуманова // Режим доступа: lib.pushkinskijdom.ru
3. Бунина А. П. Неопытная муза: Собрание стихотворений [Текст] / А. Бунина; вступ. ст. М. Нестеренко; сост. и подгот. текста М. Амелина; биогр. хроника и примеч. М. Амелина, М. Нестеренко. – М. : Б.С.Г.-Пресс, 2016. – 560 с.
4. Вторая Иунгова ночь о времени, смерти и дружбе. Перевод М. В. Сушковой [Текст] // Вечера. 1772 Ч.1. Вечера 14-17.
5. Дамский журнал. (ГОД VIII. ) [Текст] / Ф е в р а л ь 1830, № 7. – ч. XXIX. – С. 98-100.
6. Дёмкин А. В. Лейб-компания императрицы Елизаветы Петровны (1741—1762 гг.) [Текст] /А. В. Дёмкин. – М. : ЛомоносовЪ, 2016. – 208 с.
7. Дюбуа-Фонтанель Ж.-Г. Эрисия, или Весталка: Драма в трех действиях [Текст] / Ж.-Г. Дюбуа-Фонтанель . – М. : Иждивением Н. Новикова и компании, Унив. тип., у Н. Новикова,1783. – 64 с.
8. Епатко Ю. Г. Елена Храповицкая – дочь Михаила Ивановича Сердюкова [Текст] / Ю. Г. Епатко // Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах. Сер. № 8 / Учред. Е. И. Ступкин; изд. и ред.: Е. И. Ступкин, Г. Е. Зигерт. – Вышний Волочек : Вышневолоц. тип., 2004 – 192 с. – С. 139-144.
9. Еремин В. Н. Тайны смерти русских писателей [Текст] / В. Н. Еремин. – М. : Вече, 2011. – 362 с.
10. Жерихина Е. И. Французский мир Санкт-Петербурга [Текст] / Е. И. Жерихина – СПб. : ООО «Издательство «Росток», 2015. – 608 с.
11. Жирмунский В. М. Российский Вертер [Текст] / В. М. Жирмунский // Сб. статей к 40-летию ученой деятельности А.С.Орлова. – Л. : 1934. – С.547-566
12. Заборов П. Р. «Ночные размышления» Юнга в ранних русских переводах [Текст] / П. Р. Заборов // Русская литература XVIII века. Эпоха классицизма. – М.-Л., 1964. – С. 269-279
13. Знаменитые россияне XVIII-XIX веков. Биографии и портреты. По изданию великого князя Николая Михайловича «Русские портреты XVIII и XIX столетий» [Текст] / Составитель Е. Ф. Петинова. – СПб. : Лениздат, 1995. – 958 с.
14. Косматова Е. Э. Михаил Сушков – творчество и судьба [Текст] / Е. Э. Косматова // Забытые и второстепенные писатели XVIII-XIX веков как явление европейской культурной жизни. Материалы международной научной конференции, посвященной 80-летию Е.А. Маймина 15-18 мая 2002 г. В 2 тт. Т. II. – Псков: Издательство Областного центра народного творчества, 2002. – С. 31-36.
15. Косматова Е. Э. "Le voyage" Шарля Бодлера и «Плавание» Марины Цветаевой – сравнительный анализ [Текст] / Е. Э. Косматова // Вестник СПбГУ, Сер.2, 2000, вып. 4 (26). – С. 86-95.
16. Лотман Ю. М. Бытовое поведение и типология культуры в России XVIII в. [Текст] / Ю. М. Лотман. – Культурное наследие Древней Руси. Истоки, становление, традиции. – М. : Наука, 1976. – С. 286-292.
17. Матюнин Р. И. Зять Сердюкова – генерал-аншеф [Текст] / Р. И. Матюнин // Древний Волок №4 от 28 января 2000. – С. 3,
18. Матюнин Р.И. Зять Сердюкова – генерал-аншеф [Текст] / Р. И. Матюнин // Древний Волок №7 от 18 февраля, 2000. – С. 3.
19. Мордовцев Д. Л. Замечательные исторические женщины на Руси: Исторические женщины второй половины 18-го столетия [Электронный ресурс] / Д. Л. Мордовцев // Режим доступа: https://www.litmir.me
20. Николаев А. Б. Отзыв на докторскую диссертация С. Ю. Иерусалимской «Исторический опыт функционирования системы народного образования Верхнего Поволжья в XIX в.: от становления до модернизации» [Текст] / А. Б. Николаев, Т. Г. Фруменкова, В. В. Хуциева // Герценовские чтения 2015. Актуальные проблемы русской истории. Сборник научных и учебно-методических трудов. — СПб. : Издательство «Элексис». – 2016. – С. 326 – 331.
21. Овчарова Е. Э. Михаил Сушков и Эдвард Юнг: опыт интерпретации [Текст] / Е. Э. Овчарова // Проблемы национального глазами Старого и Нового света: сб. науч. ст.: в 2 ч. Ч. 2 / под ред. Ю. В. Стулова. – Минск : МГЛУ, 2015. – С. 61-68.
22. Овчарова Е. Э. О переводе М. В. Храповицкой (Сушковой) трагедии Ж.Г. Дюбуа-Фонтанеля «Эриция, или весталка» [Текст] / Е. Э. Овчарова // Национальные коды европейской литературы в диахроническом аспекте: античность – современность: коллективная монография. – Нижний Новгород : ДЕКОМ, 2018. – 626 с. – С. 234-246
23. Овчарова Е. Э. Сентиментальная драма или восстание против традиций: перевод М. В. Сушковой драмы Ж.-Г. Дюбуа-Фонтанеля [Текст] / Е. Э. Овчарова // XVIII век: смех и слезы в литературе эпохи Просвещения: коллективная монография / под ред. Н. Т. Пахсарьян. – СПб. : Алетейя, 2018. – 876 с. – С. 265-275.
24. Опыт исторического словаря о российских писателях. Из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий, и словарных преданий [Текст] / Собрал Николай Новиков. – Санкт-Петербург, 1772 г. – 264 с.
25. Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря Императрицы Екатерины Второй [Текст]. – М. : В/О Союзтеатр, Главная редакция театральной литературы, 1990. – 304 с. (Репринтное воспроизведение издания 1962 г.)
26. Паперно И. Самоубийство как культурный институт [Текст] / И. Паперно. – М. : Новое литературное обозрение, 1999. – 256 с.
27. Петр Васильевич Храповицкий. Запись:310728 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://ru.rodovid.org/wk/:310728
28. Романов Б. Н. Поэтесса, или Судьба Евдокии Ростопчиной: повествование в 7 ч. [Текст] / Б. Н. Романов. – М. : Русскiй Мiръ, 2017. – 800 с.
29. Смирнова О. Л. Кюре и весталки [Текст] / О. Л. Смирнова // Вестник древней истории. № 2 (245), апрель-май-июнь. – М. : Наука, 2003 – С. 127-143.
30. Соколова Т. В. Поэма Ш. Бодлера "Le Voyage" и ее перевод М. Цветаевой [Текст] / Т. В. Соколова // Литература в контексте культуры / под ред. А. Г. Березиной. – СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета,1998. – 251 с. – С. 204-217
31. Строев А. Ф. «Выбор гувернера»: Фридрих Цезарь Лагарп, Фридрих Мельхиор Гримм и Карл Фридрих Тиманн [Текст] / А. Ф. Строев // Французский ежегодник. 2011: франкоязычные гувернеры в Европе XVII-XIX вв. – С. 218-232
32. Строилова А. Г. Рецепция произведения Юнга "The complaint, or night thoughts" [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.bigpi.biysk.ru/ff/readarticle.php?article_id=128
33. Строилова А. Г. Рецепция творчества Эдварда Юнга и Томаса Грея в русской поэзии конца XVIII-начала XIX века [Текст] /А. Г. Строилова. На правах рукописи. Дисс. ... канд. филолог. наук. – Кемерово, 2008. – 239 с.
34. Строилова А. Г. Опыты первых переводов поэзии Э. Юнга в России [Электронный ресурс] / А. Г. Строилова // Книга в контексте культуры. – Кемерово, 2015, 1 (8), 43–57. Режим доступа:
35. Ступкин Е. И. Их трудами строилась Россия [Текст] / Е. И. Ступкин // Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах. Сер. №9 / Учред. и изд. Е. И. Ступкин; ред.: Е. И. Ступкин, Г. Е. Зигерт. – Вышний Волочек, 2006 – 184 с. – С. 99-120.
36. Суворов А. В. Письма [Текст] / А. В. Суворов. – М.: Наука, 1986. – 808 с.
37. Сурков Е. А. Русская повесть в историко-литературном процессе XVIII первой трети XIX века: становление, художественная система, поэтика [Электронный ресурс] / Е. А. Сурков. На правах рукописи. Автореферат . Дисс... доктора филолог. наук. – Санкт-Петербург, 2007. Режим доступа :
38. Сушков Д. К биографии Е.П. Ростопчиной / Д. Сушков // Исторический вестник, 1881. Т. 6. № 6. – С. 300-305.
39. Сушков М В. Память брату, или Собрание сочинений и переводов Михайла Сушкова, найденных после его смерти / М. В. Сушков. – М., 1803. – 103 c.
40. Сушков М. В. Полная баснословная история со включением истолкования оной. Собрал из разных французских писателей Михайло Сушков / М. В. Сушков. – М., 1792. Ч. 1—3; Владимир, 1799.
41. Сушков М. В. Российский Вертер: полусправедливая повесть, оригинальное сочинение М.С., молодого чувствительного человека, нещастным образом самопроизвольно прекратившем свою жизнь /М. В. Сушков. – СПб. , 1803. –
42. Тверецкий З. (Матюнин Р. И.). Внуки Сердюковы. Статс-секретарь императрицы // Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах. Сер. №6 / Учред. Р. И. Матюнин; изд. и ред.: Р. И. Матюнин, Е. И. Ступкин; ред. совет: Г. Е. Зигерт, Р. И. Матюнин, Д. Л. Подушков, Ф. Б. Соловьева, Е. И. Ступкин. – Вышний Волочек, 2002 г. – 168 с. – С. 37-78.
43. Трофимова В. Оборотень в Петербурге. – [б.м.]: Издательские решения, 2017. – 236 с.
44. Трутень, еженедельное издание. – Санкт-Петербург, 1770. – 136 с.
45. Фраанье М. Г. Прощальные письма М.В.Сушкова (О проблеме самоубийства в русской культуре конца XVIII века) / М. Г. Фраанье // XVIII век. Сборник 19. – М. : Наука, 1995. – С.147-167.
46. Французский язык в России. Международная междисциплинарная конференция. 12-14 сентября 2012 г. Университет Бристоля, Великобритания // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2012. № 6. С. 299-303.
47. Фруменкова Т. Г. «Пища наша»: к вопросу об организации питания в Петроградском воспитательном доме в 1918 г. [Текст] / Т. Г.Фруменкова // Политическая история России ХХ века: к 85-летию профессора Виталия Ивановича Старцева. Сборник научных трудов. — СПб. : Издательство РГПУ им. А.И. Герцена, 2016. – С. 321 – 330.
48. Фруменкова Т. Г. Военные чины в руководстве воспитательных домов (1828-1837 гг.) [Текст] / Т. Г. Фруменкова // Петербургские военно-исторические чтения. Межвузовская научная конференция. С.-Петербург, 18 марта 2016 г. Сб. научн. ст. / Ред. кол.: А.Б. Николаев (отв. ред. и сост.), Д.А. Бажанов. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2017. – С. 50 – 66.
49. Фруменкова Т. Г. Воспитательные дома и начало формирования новой системы «защиты детей» [Текст] / Т. Г.Фруменкова // Революция 1917 года в России. Новые взгляды и подходы. Сборник научных статей. – СПб. : Издательство «ЭлекСис», 2018. – С. 265-274.
50. Фруменкова Т. Г. Воспитательный дом в царствование Екатерины II как общероссийское и европейское учреждение [Текст] / Т. Г. Фруменкова // Историческая психология и геополитика. Материалы XLI Международной научной конференции. Санкт-Петербург, 18 мая 2017 г. – СПб. : Полторак, 2017. ; С. 12-19.
51. Фруменкова Т. Г. И. И. Бецкой и призрение детей-сирот во время эпидемии чумы в Москве в 1771 г. [Текст] / Т. Г. Фруменкова // Восемнадцатые петровские чтения. Материалы всероссийской научной конференции с международным участием 16-17 ноября 2016 г. ; СПб. : Северная звезда, 2017. ; С. 292 – 296.
52. Фруменкова Т. Г. Петербургское отделение воспитательного дома в 1770-е гг. [Текст] / Т. Г. Фруменкова // Девятнадцатые петровские чтения. Материалы всероссийской научной конференции с международным участием. Санкт-Петербург, 15-16 ноября 2017 г. – СПб. : Северная звезда, 2018. – С. 295-299.
53. Фруменкова Т. Г. Члены масонских лож – покровители и сотрудники воспитательного дома в царствование Екатерины II [Текст] / Т. Г.Фруменкова // Герценовские чтения 2015. Актуальные проблемы русской истории. Сборник научных и учебно-методических трудов. – СПб. : Издательство «Элексис», 2016. – С. 22-37.
54. Фруменкова Т. Г. Система выборов руководителей и чиновников воспитательного дома в 1772 – 1780 гг. [Текст] / Т. Г. Фруменкова // Герценовские чтения 2017. Актуальные проблемы русской истории. Сборник научных и учебно-методических трудов. – СПб. : Издательство «ЭлекСис», 2018. – С. 9- 28.
55. Шмидт С. О. Общественное самосознание российского благородного сословия, XVII – первая треть XIX в. [Текст] / С. О. Шмидт. – М. : Наука, 2002. – 356 с.
56. Brunot, F. Histoire de la langue fran;ais des origines ; 1900. Tom VIII. Premiere partie. Le fran;ais dans les divers pays d'Europe [Текст] / F. Brunot. – Paris: Librairie Armand Colin, 1934. – 768 p.
57. Confino, M. Histoire et psychologie : ; propos de la noblesse russe au XVIIIe si;cle [Электронный ресурс] // Annales. Economies, soci;t;s, civilisations. 22; ann;e, N. 6, 1967. pp. 1163-1205. Режим доступа: www.persee.fr/doc/ahess_0395-2649_1967_num_22_6_421858
58. Correspondance litt;raire, philosophique et critique de Grimm et de Diderot depuis 1753 jusqu'en 1790. Tom cinquit;me. 1766-1768 [Текст]. – Paris: Furne et Ladrance, 1829 – 452 p.
59. Dubois-Fontanelle, J.-G. Ericie ou la vestale. Drame en trois actes en vers [Текст] / J.-G. Dubois-Fontanelle. ; Londres, 1772. ; 40 p.
60. Feilla, C. The Sentimental Theater of the French Revolution [Текст] / C. Feilla. – London and New York : Routledge, Taylor & Francis Group, 2016. – 274 p.
61. Gaiffe, F. Le drame en France au XVIIIe si;cle [Текст] / F. Gaiffe ; Paris : Librairie Armand Colin, 1910. – 591 с.
62. Hallays-Dabot, V. Histoire de la censure th;atrale en France [Текст] / V. Hallays-Dabot. – Paris : E. Dentu, ;diteur, 1862 – 340 p.
63. Haumant, ;. La culture fran;aise en Russie (1700-1900) [Текст] / ;. Haumant. – Paris : Hachette et Cie, 1913. – 571 p.
64. Haumant, ;. La Russie au XVIIIe si;cle [Текст] / ;. Haumant. – Paris : Soci;t; Fran;aise d';ditions d'Art 1904. – 302 p.
65. History of the French Language in Russia project. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.bristol.ac.uk/arts/research/french-in-russia/
66. Jean SGARD, Josiane SERT Jean DUBOIS-FONTANELLE (1732-1812) // Dictionnaire des journalistes
67. Logan J. Connors. Le th;;tre fran;ais du XVIIIe si;cle: histoire, textes choisis, mises en sc;ne (review) [Электронный ресурс] / Logan J. Connors // Eighteenth-Century Studies. January 2010 /
68. Offord, D. The French Language in Russia: a Social, Cultural, Political, and Literary History [Текст] / D. Offord, V. Rj;outski, G. Argent. – Amsterdam, Amsterdam University Press, 2018.
69. Schmidt S.O. Les diaks dans la Russie de la Seconde moiti; du XVIe si;cle [Текст] / S.O. Schmidt // Histoire sociale, sensibilit;s collectives et mentalit;s, M;langes Robert Mandrou. P., 1985. P. 551-560
70. Spandre-Provost, N. Theatre ; Lire [Текст] / N. Spandre-Provost. – Peeters Drukkerij, 2017. – 80 p.
71. Stroev, A.F. La Russie et la France des Lumi;res: Monarques et philosophes, ;crivains et espions [Текст] / A.F. Stroev. – Paris : Institut d’;tudes slaves, 2017. – 512 p.
72. Theatrical peddling and the problems of censorship: 'Ericie ou la Vestale' by Dubois-Fontanelle [Текст] // ;Revue d'Histoire du Theatre 56(1-2):111-120, January 2004.
73. Yastrebtseva, A. L’europ;anisme russe aux 17e & 18e si;cles [Электронный ресурс] // Savoirs En Prisme. 2012. N° 2. P. 51-77. – Режим доступа: https://savoirsenprisme.com/numeros/n02-2013/