Глава 18
Антон вышел из состояния просветления в самый нужный момент. Вернее вывели его из турийи громкие возбужденные голоса, которые раздавались где-то, как показалось Антону, в самом поднебесье. Открывать глаза не хотелось. Ему было очень приятно. Словно вновь родился...
— Г-гады, — вдруг послышался голос Класты.
Антон тут же вскочил на ноги. В полутемени «кувшина» сначала появился канат, затем по нему вниз соскользнул мужичок. Правда не до низа, а повис метрах в трех над головой у Короленко. Видно было, что мужичок побаивался Антона. Сделав ноги в замок, мужичок держал «хвост» «Боа Констриктора». Следом за мужичком на другом канате спустили Класту. Ее тело, как прежде и тело Антона было охвачено несколькими присосками мерзкой гадины. Когда Класта оказалась у земли, Антон подхватил ее. «Удав», похоже, малость растерялся, поскольку две или три из присосок метнулись было к Антону, но тут же вобрались в тело, как и те, которые сжимали Класту — висящий на канате мужичок усердно тыкал ножом в хвост «удава».
Как только Класта оказалась на земле, канат, на котором ее опускали вниз, взвился вместе с «удавом» вверх. Вскоре потянули из ямы и мужичка.
— Как ты? — обнимая вздрагивающую девушку спросил Короленко.
Класта была никакая, но все же, поправив прядь волос, выдавила:
— Ничего, но помяла меня эта мерзкая тварь изрядно. Поймали на нашем месте у озера сетью, а потом захомутали с помощью своего удава и сюда...
Наверху говор стих, быстро темнело. Тишина была такой, что и Класте, и Антону казалось, что они вообще лишились слуха.
Антон не выпускал руку девушки из своей руки.
— Это все так успокаивает, — вдруг с романтикой в голосе сказала Класта. — Тишина, звезды над головой...
— Ну, на счет звезд, я бы поспорил, — Антон кивнул головой вверх, на горлышко «кувшина» в котором они сидели.
— Ладно, приняла. Конечно, здесь звезды не такие, как на твоей родине, но все же они есть... А тишина-то какая, Антон...
— Что-то не нравится мне эта тишина, — ответил Короленко. — Смотрю на тебя и удивляюсь. У тебя напрочь притупилось чувство предвидения? Почему?
Класта обхватила обеими руками Антона за шею, прижалась к нему:
— Это потому, что всю себя я отдаю нынче нашей малышке, — доверительно проговорила она. — Зачем думать о страхе и знать ей о том, что нас с тобой пленили какие-то люди, о том, что будет через час, завтра или через два дня...
— А что будет через два дня? Мы еще останемся живы до этого времени? Нас не сожрут эти ублюдки? Знаешь, я бы не хотел, чтобы наше мясо — твое и мое, попробовали эти худые ублюдки, хотя к этому все идет. Хотя, думаю, подавятся. А? — чуть отстранив от себя Класту, спросил Антон.
— Давай побудем сегодня, пусть даже в этой яме в мире грез, которые... — Класта не договорила и вдруг стала серьезной настолько, что Короленко испуганно взглянул на девушку. И в отсвете далекой луны, которая с опаской «заглядывала» в «горлышко» ямы, впервые увидел слезы на глазах любимой.
Класта плакала...
— Ты плачешь? — удивлению Антона не было предела.
— Я что, не человек? — вдруг раздраженно бросила Класта, вытирая ладонью слезы. — У нас море шансов умереть, и только один — остаться живыми.
— И что ты этим хочешь сказать? Аристотель как-то сказал, что жизнь человека — есть его опыт.
— Ты уверен, что это сказал именно Аристотель?
— Ну, чего ты прицепилась. Не знаю. Будто бы Аристотель. Хотя, если ошибся, то кто от этого пострадает? Главное, что мысль хорошая.
— Но не к месту. Здесь, в темнице чужаков...
— Может и не к месту...
— Знаешь, что я думаю? Ты мог бы стать неплохим оратором, — медленно произнесла Класта. — Ты так умеешь убеждать, что даже поставленное не к месту выражение приобретает вес. И, главное, работает! Ладно, об опыте. У тебя его сейчас много?
— Достаточное количество.
— Чтобы удивить меня?
Антон неожиданно вспылил:
— Давай замнем. Мы сидим в этом... почти что гробу, разве что непривычной формы. И что мы можем высидеть?
— Да то, что нужно «делать ноги», — негромко произнесла Класта.
— Ну, ну, — несколько язвительно бросил Антон. — Из этой ямы разве что по веревке или по лестнице можно вылезти.
Класта ухмыльнулась:
— Это ты так думаешь. Для предзонника выбраться из подобной ямы хотя и не сущий пустяк, но можно. Ты забываешь, что у предзонников на каждой руке существует шестой, основной палец...
— Не понял. Так это у них, но не у тебя же. Это раз. А во-вторых, что можно сделать этим шестым пальцем, когда сидишь в яме с отвесными стенами...
Класта ничего не ответила Антону, подошла к стене. Затем девушка повернулась к Короленко лицом:
— Конечно, я не шестипалая и у меня нет основного пальца, но это не говорит о том, что я не тренировалась в подобном. Класта попробовала стену.
— Это хорошо, что здесь не песок, а камень. Думаю, выберемся. Правда, если ты поможешь мне.
— Я? Конечно, — Антон вскочил на ноги, подбежал к стоящей у стены девушке.
— Не сейчас чуть позже.
— Ладно.
— А теперь не отвлекай. Я должна сосредоточиться. Когда подам сигнал, возьмешь свои руки в замок и поднимешь меня настолько, настолько сможешь.
— Хорошо, — послушно проговорил Короленко.
Девушка долго стояла у стены, затем подала знак. Антон, как и говорила Класта, наклонился, взял руки в замок и, когда девушка стала на них, поднял ее.
Усилиями Класты, они вырвались из ямы. Антон и до сих пор не мог понять, как ей это удалось? Волшебство какое-то, да и только. Девушка положила левую руку на отвесную стену, пошевелила пальцами и они словно прилипли к чуть шероховатому камню. Подтянувшись на левой руке вверх, она также «прилепила» к земле правую руку и секунд через пять, подтянулась уже на ней, освободив левую руку. Ногами Класта себе не помогала совсем. Они висели как плети. Вскоре она ухватилась рукой за край ямы. Еще рывок и Класта стояла наверху перед зияющей чернотой. Спустя минуту она, наклонившись над горлышком «кувшина», натянуто проговорила:
— Стражей поблизости не видно. Погоди, я сейчас что-то соображу, чтобы тебя вытащить.
Сказала, и исчезла.
Спустя три или четыре минуты послышалось тихое:
— Лови!
Возле ног Антона упала «веревка», сплетенная из нескольких лиан. Вскоре и Антон был на поверхности.
Луна расшалилась. Вокруг было светло как днем. Или, может, это так показалось Антону после длительного сидения в темноте.
— Все дрыхнут. Даже дозорные. Можно было бы перерезать все селение, но стоит ли? Делаем ноги, — опять же тихо произнесла Класта. — За мной! — скомандовала она и перебежав через залитую светом поляну, скрылась под пологом леса.
Антон не возражал.
Глава 19
Когда лейтенант Совков появился в каптерке, Новый смершевец еще был в отключке. Совков лишь взглянул на Нового смершевца и доложил Коврову:
— Я все рассказал солдатам, послал отдохнуть и разрешил выпить по сто пятьдесят.
— То, что отправил, хорошо, но о водочке мог бы и промолчать. Кстати, ты что-то долго был с солдатами.
— Простите, товарищ полковник, они такого натерпелись, что им и по бутылке на брата мало...И не мог же я так сразу, сказать, и во всю прыть сюда, к вам.
— Ты держался, лейтенант, неплохо, но что будем делать с этим, — Ковров кивнул на заворочавшегося и уже добротно связанного Нового смершевца.
— Если честно, товарищ полковник, не знаю. — Лейтенант сказал с сомнением в голосе.
— Вот и я пока не знаю. Хотя ты ведь понимаешь, что и к чему. Да и я тоже. Без него можешь выбраться на Большую землю?
— Разве что через пять дней. Оттуда должны прийти транспорта.
Коврова резануло слово «транспорта» с ударением на последнюю согласную, но он не подал виду.
— Они же как-то забирают ненужные машины и все остальное назад, на Большую землю. Или этот нам подскажет...
— Нет, уж лучше транспорта, — Ковров поймал себя на том, что сказал, как говорил это слово и лейтенант Совков, но голос внутреннего редактора был нем и даже не пожурил Коврова за это.
Новый смершевец замычал.
И Ковров, и Совков повернули голову в сторону лежащего Соболькова. Новый смершевец пытался развязать руки. И это ему почти удалось, поскольку усилием воли и, видимо, многих тренировок, уже сложил кости на руках в один «черенок» и едва не выдернул руки из петель. Сделай Новый смершевец это, и Коврову , и Совкову было бы туго, если не сказать круче.
Ковров не долго думая, применил думбо. Голова Нового смершевца резко ушла назад, он стукнулся о деревянный настил затылком. Он затих.
— Вы его убили? Но как? — в голосе лейтенанта удивление.
— Да нет, только оглушил малость. На время. Понимаю, сейчас он враг тебе, лейтенант, тем двум солдатикам, да и мне, но я не убиваю врагов до тех пор, пока они могут пригодиться. А он нам еще пригодится.
Совков понимающе кивнул.
А что будем делать позже с ним, товарищ полковник, я, кажется, знаю.
— Кажется, или знаешь? — Ковров поднял глаза на лейтенанта.
— Знаю, — уверенно ответил Совков.
— Ну и...
— Его надо убить, а все свернуть на неосторожность... Я подтвержу, что видел, как он оступился и врезался головой о двутавровую балку.
Ковров не проронил ни слова, лишь кивнул. Ему нравился лейтенант. Подобное он ожидал услышать от Совскова, но в то же время вместе с определенным пониманием и даже уважением, его начало глодать сомнение: уж очень быстро лейтенант пришел в себя после услышанного от Нового смершевца. А не подстава ли это? Возможно, коврова действительно хотят оставить не у дел по службе, наказать за случившееся со Станциями поля Периметра и отправить по этапу сначала в лабораторию по «переводу» его легких на водный режим дыхания, а потом — на подводные рудники.
Да нет, его не отправят на подводные рудники или в каменоломни. Дюже нужный человек. Но оставить здесь командовать — а чего, пожалуйста. Еще и «расстелят» скатертенку, начнут слова плести, да так гладко и с таким уклоном, что Коврову ничего не останется, как только похвалить «вербовщиков» за то, что они его уважают и о таком месте он только то и делал, что мечтал. Что в этом такого плохого? Он будет руководить не небольшой частью солдат, а огромной базой, пускай и в иных параллелях, пусть отсюда путь ему зазад будет заказан... Это все «мелочи...»
Что-то было не то в поведении лейтенанта. Но что, Ковров, неплохой по меркам сегодняшнего дня педагог, психолог, пока не мог уяснить. Ковров боялся ошибиться в лейтенанте. И если бы случилось, что он действительно ошибся в Совкове. Ковров никогда бы себе не простил своей прормашки. Тогда это будет двойным поражением полковника, и грош тогда ему цена...
Еще раз взглянув на стоящего рядом лейтенанта, Ковров понял. почему сомневался в Совкове. Лейтенант таки еще не пришел полностью в себя. Он поглядывал то на Коврова, то на неподвижного Нового смершевца. Ковров видел, что Совкова тоже гложат сомнения.
— Ну и как?
— Что, как, товарищ полковник? — не поняв вопроса переспросил лейтенант.
Ковров не успел объяснить лейтенанту, что именно он хотел услышать из уст Совкова. Новый смершевец заворочался, застонал и тут же сказал:
— Наши люди сгноят и тебя, полковник, и тебя, лейтенант. Вы даже будете мечтать о том, чтобы попасть на подводные рудники. Потому, что там будет поспокойнее. Здесь вас разберут в наших новых сверхсекретных лабораториях компилляции на клеточки.
Ковров лишь презрительно взглянул на уже полностью пришедшего в себя Нового смершевца, который пытался избавиться от пут. Но узлы, которые «соорудил» Ковров на руках, ногах и шее Нового смершевца, все туже и туже затягивались, не позволяя ослабить их хоть на миллиметр.
Новый смершевец оставил свою пустую затею после того, как Ковров предупредил:
— Ты, мразь, полегче с этими узелками. Их не развязать. Этот семейный секрет о данных узелках не знает никто, кроме меня. Он передается по наследству. Его изобрел еще пой прапрадед. Он умел этот узелок, по преданию, и развязывать, но данную процедуру наш род утратил. Я могу только разрезать узлы ножом... Так что, не мельтеши, поскольку дела твои плохи...
— Я не боюсь смерти, полковник, — произнес Новый смершевец. — Мне не страшны пытки. Я, когда понадобится, просто остановлю свое сердце и убью мозг.
— Это что, предупреждение? — спросил Ковров и добавил, — ты видишь, лейтенант, он нас предупреждает...
Совков кивнул.
— Я никого не убиваю зря. Я выполняю свои обязанности по защите солдата, попавшего не по его вине в передрягу. Если бы ты отчитал тех двух пареньков срочной службы за какую-то провинность — другое дело. Но ведь ты, Собольков, даже не просив ничего у солдат, попытался отправить их на подводные рудники, а лейтенанта — в каменолемни. Что, так не хватает «рабочей силы?» Хотя бы ты, Собольков, спросил, почему они не у дел...
— Рядовые Павлов и Званцев отдыхали перед сменой, — подсказал Коврову лейтенант.
— Вот видишь, Собольков, — полковник повернул голову к Новому смершевцу, — ты был неправ.
— Я всегда прав! — уверенно и нахально произнес Новый смершевец.
— Это твои трудности. Твоей подлости хватает только на ложь... Солдатики, что, присвоили чужие деньги?
— Это ты так считаешь, полковник. Но мне приказано следить за порядком. Я должен оберегать Систему. И этому, — Новый смершевец кивнул на лейтенанта Совкова.
— Вы уже организовали не только отряды Новых смершевцев, но и целую систему? — Ковров ухмыльнулся. — Это что-то новенькое, Собольков. Что за Система? Кому она подчиняется, что...
— Много хочешь узнать, полковник. Не для твоего это ума... — голос у Нового смершевца насмешливый, издевательский.
— Ладно, пока это мне ни к чему, — согласился Ковров. Придет время, все станет на свои места...
— Я проанализировал случившееся сегодня и понимаю, что в моем состоянии я вынужден буду признать свое поражение, — сказал Новый смершевец. Но это, смею заверить, не надолго.
— Он что, оправдывается, что совершил неблаговидный поступок? Он сам не знает, что говорит, товарищ полковник. Я не могу поверить в то, что... он назвал меня... Я не думаю...
— А надо думать.
— Я думал, товарищ полковник, что Новым смершевцам мы обязаны порядком и так далее, но... теперь, вижу, что это не так.
Ковров ухмыльнулся.
— Ужасно осознавать, что все они — воры. Воры, лейтенант. Воры нашего счастливого будущего... Они — почти что андроиды, роботы... и уже создали... Систему.
— Но, насколько я понимаю и знаю из учебников, андроиды не могут причинить неприятности человеку. Они так запрограммированы...
— Тебе может не понравиться, лейтенант, но, это было в далеком прошлом тысячелетии. Все изменилось. Вот он, и иже с ним — могут... Любую программу можно перепрограммировать.
Лейтенант Совков кивнул.
— Я признал свою вину, признал, что потерпел поражение, поэтому вы должны меня освободить, полковник, — твердо и решительно проговорил Новый смершевец.
— Так мы и поступим, — проговорил Ковров и, достав из кармана небольшой нож, направился к связанному Соболькову.
— Нет! — вскричал лейтенант Совков, бросившись на Нового смершевца. В руке у лейтенанта был камень, которым он изо всей силы ударил Нового смершевца по голове.
Ковров успел бы предотвратить этот «неожиданный» выпад лейтенанта. Стоило полковнику применить думбо, но он не стал этого делать. Все равно нужно было убрать с дороги Нового смершевца, поскольку последствия после освобождения Соболькова могли быть плачевными как для лейтенанта Совкова, так и для него, Коврова. Единственное, за что Ковров корил себя, так это то, что не он убил Нового смершевца, а лейтенант, который стоял перед Новым смершевцем, опустив руки. Пальцы лейтенанта дрожали, и он был в трансе.
— Ладно, ладно, Совков, все. Все, что случилось, к лучшему. Только не надо было спешить. Разве ты думаешь, что я бы его не убил? Конечно бы убил! Оставить живым Соболькова — подписать не только нам приговор, но и нашим семьям. Хотя, нам придется туго. Как объяснить, почему мы его прикончили? И еще, лейтенант! Ты его не убивал. Это случилось нечаянно. Ты отбросил камень в сторону, а он срикошетил от той балки. Понял? — Ковров подошел к мертвому Новому смершевцу, взял камень, отошел на четыре или пять шагов и изо всей сили запустил его в металлическую балку, которая нависла над уже убитым Собольковым. Камень, звякнув о металл, отскочил и упал буквально в нескольких сантиметрах от Нового смершевца. — Вот видишь, — Ковров снова подошел к Новому смершевцу, поднял окровавленный камень. — Могло такое случиться? Могло. Понимаю, Совков, по головке тебя не погладят, но самое худшее, что тебе грозит — могут разжаловать до младшего лейтенанта. А траекторию они не высчитают. Это не так просто. След на балке от камня есть? Акакже. Так, зачем ты отбрасывал камень?
— Думаю, что перецепился через него, товарищ полковник.
— Действительно. Камень попал под ноги, и ты машинально, как это делал в детстве, отбросил его в сторону. А за то, что я связал Нового смершевца, так было за что. Он... взбесился, набросился на нас и едва не удавил тебя. Видишь, какой у тебя синячище вылез.
— Какой синячище, товарищ полковник? Он меня пока и пальцем не ударил.
— Ударил, — и лейтенант получил неожиданный оглушающий удар чуть повыше правой челюсти. — Вот и пришлось Соболькова связать.
— Това... това... товарищ полковник, — глаза у лейтенанта Совкова огромные. Удивления в них нет, но присутствует страшная боль.
— А ты хочешь, чтобы мы так просто отделались. — Ковров протянул лейтенанту толстенный черенок от лопаты или еще от чего-то. — Бей меня по левой руке. Изо всей силы. Не бойся, кость не переломаешь. Хоть и больно будет.
— Нет, не могу, товарищ полковник.
— Ты хочешь, чтобы я сам травмировался? Я могу упасть с той же балки, но это будет неправдоподобно. Чего, я туда полез? Бей!
Совков осторожно и нерешительно взял в руки черенок.
— Представь, что бы мстишь мне за ту боль, которую я причинил тебе. И бей по моей руке, — Ковров протянул руку, — изо всей силы. Ну, словно ты хочешь отрубить ее! Понял? Мелко бить нельзя. Новые смершевцы умеют драться, и не жалуют обидчиков и врагов.
Совков долго сомневался, затем приподнял черенок и со всей силы огрел ею руку полковника.
Черенок переломался надвое. Ковров даже не скривился, хотя рука его упала плетью.
Вот, после этого я его и связал. Запомни, лейтенант, еще одно. Мы дрались с Новым смершевцем не меньше десяти минут. Иначе не поверят. Новые смершевцы отлично знают и русбой, и многие единоборства. Они даже немного знакомы с думбо. Поэтому, здесь необходимо ответ держать на допросе четко. А теперь здесь нужно как следует потоптаться. О, синячище у тебя, лейтенант, что надо. Думаю, не скоро сойдет. Но, признайся, не так уж было больно. И челюсть тебе я не раздробил, и глаз не выбил. Надо знать, как ударить, лейтенант.
— Вы хотите, товарищ полковник, чтобы я поблагодарил вас за филигранный удар, который сбил меня с ног и надолго оставил отметину на моем лице?
— Да нет, Совков. Просто так было необходимо. Мы только хотели вызвать подмогу, но все произошло неожиданно. Новый смершевец сначала начал нести какую-то околесицу, а потом и вообще начал рассказывать о секретах, о которых нам не положено знать. Когда я его одернул, мол, нам это ни к чему, а он должен держать за зубами государственную тайну, новый смершевец и начал свои «закидоны». Он просто свихнулся. Видно, где-то в лаборатории компилляции или еще где, перестарались лаборанты и врачи, которые и готовят Новых смершевцев к работе. Ведь могло такое быть, лейтенант?
Совков кивнул.
— А дальше, все понятно. Но случилась неприятность с камнем. Тут уж не отвертеться. Мы никак не хотели этого. Просто стечение обстоятельств. Хотя, лейтенант, жди, все равно нас будут основательно трясти. Думаю, что до сканирования сетчатки глаз и прокрутки на глубинную нашу память не дойдет. А уж если дойдет, тогда, значит, такова наша судьба, и, как говорил давече Собольков, нас ждет только лаборатория компилляции. Там разберут нас с тобой, лейтенант, на клетки. а, может, и на атомы. Но, не будем о грустном. Все, что не делается, все к лучшему. Думаю, что пора искать выход отсюда, звать людей или Новых смершевцев на подмогу и все такое. Да, бегло проверь, нет ли у Соболькова чего записывающего? Я просканирую его мысленно, а ты — визуально.
Лейтенант кивнул и наклонился над убитым.