Евгению Клюеву повысили зарплату на десять тысяч. Этой радостью он сразу же решил поделиться с любимой девушкой, которая давно волновалась из-за его финансового положения. Они договорились встретиться в парке.
— Я наконец-то куплю новый телефон. Мой старый — позор какой-то. Еле пашет.
— Да, это хорошо. Но не забывай, пожалуйста, про меня. Помнишь, что ты обещал? Что устроишь мне праздник «просто так», без повода. С подарками, с рестораном. И в театр мы хотели сходить, причём не на последний ряд балкона. Ах, я помню до сих пор! Я в тот раз чувствовала себя нищебродкой! — с вялым раздражением произнесла Надя. — Ну так что? Обещание в силе?
Евгений отвёл взгляд в сторону, одарив вниманием пожилую женщину с маленькой собакой; детский восторг быстро ушёл с его худого заострённого лица.
— Ну ты же понимаешь, я без телефона как без рук. Мне он очень важен.
Надя цокнула языком и закатила кукольные блестящие глазки кофейного цвета. Пальцами она быстро поправила волосы, и повелительным тоном проговорила:
— А телефон важнее меня? Важнее меня, Женя? Я так стараюсь сделать для тебя всё хорошее, а ты так себя ведёшь. Это же неправильно. Отношения не должны так строиться. Хоть раз сделай мне праздник. На прошлый мой день рождения ты подарил мне духи. Да, неплохие духи, но не те, что я хотела.
— Надь, не начинай! Будет тебе праздник. Ну к чёрту телефон! Всегда успею купить. Кстати, а ты сама как? Как дела на работе?
— Так-так, не переводи тему, пожалуйста. Вот что ты имел виду под словом «не начинай»? Это упрёк?
Евгений с трудом привыкал к чувству собственной вины, которое навязывала ему Надежда. Он заставлял себя извиняться, хотя не всегда убеждался в правоте девушки. Женя боялся выглядеть плохо в чужих глазах. Хитрая Надя умела пользоваться этим.
— Нет, Надюш, не упрёк. Как я могу тебя упрекать? Извини, ну сказал я лишнего. Бывает со всеми. Давай прямо завтра пойдём в ресторан? В какой хочешь! И подарок выберу. Или вместе выберем. Мне не жалко, ты должна видеть, что мне не жалко!
Последнюю фразу Женя выкрикнул с натуралистичным отчаянием, и маленький старик, шедший чуть впереди, обернулся.
— Ладно, я поняла, не ори. На тебя уже люди смотрят. Меня, между прочим, пугает твоя бурная реакция на простые замечания. Ты не хочешь к психотерапевту сходить? А то сначала орёшь, а потом замахиваться на меня начнёшь.
Евгений был не тем человеком, который испытывал страсть к насилию. Он и пауков с нерешительностью прибивал, а поднять руку на человека он бы смог только в случае самообороны. Надежде нравилось всё преувеличивать, а если точнее, нравилось подстраивать факты под обстоятельства. А ещё она ненавидела ложь.
— Надюша, зачем ты превращаешь меня в деспота? Я не думаю даже…
— Откуда мне знать, что ты там не думаешь. Это психотерапевт должен выяснить, — перебила его Надя. — Ну Бог с тобою, делай, как хочешь. Но если ещё раз хоть прикрикнешь на меня, я обижусь и уйду. Далеко и надолго.
В детстве, лет до шести, Женя часто слышал подобные слова от матери. Она строго качала головой и говорила: «Если будешь плохо себя вести, я на тебя обижусь и уеду». Почему-то подобная «угроза» хорошо действовала на мальчика: он сразу успокаивался, поднимал на маму виноватые глаза и искренне просил прощения. Теперь он ощущал себя тем же нашалившим ребёнком, которого за пустяковый проступок бросали в море жестокой судьбы. Евгений снова приклеивал к себе оскорбления. Какой он глупый, невнимательный, эгоистичный, грубый! Разве можно так общаться с любимой девушкой? Можно общаться и хуже, если девушка ведёт себя, как крыса. Но этого Женя не осознавал и не хотел осознавать. Надя была для него чем-то вроде идола.
— Пожалуйста, прости, — сдержанно и тихо произнёс Женя, гоня тоску прочь из своего голоса и мыслей.
— Ну вот, так лучше, — сказала Надежда, беря парня за руку.
На следующий день они пошли в достаточно дорогой ресторан — Надя сама выбирала.
Он заказал себе два блюда, а она — пять. Евгений улыбнулся, когда положил шесть тысяч в чек. Эта милая, почти детская улыбка была навязчивым доказательством:
«Вот, взгляните! Я плачу за свою девушку, а значит, люблю её! Мне не жалко никаких денег! Заплатил сегодня — заплачу и завтра!»
Потом Надя затащила его в магазин одежды. Проведя там около часа, девушка выбрала платье, сапожки и пальто. Евгений не испугался большой суммы. Главное — Надя довольна. Она не кричит, не унижает его, не обвиняет по всем статьям Уголовного кодекса. Да, комфорт стоит денег.
Он стал всё больше тратить на любимую девушку. А она потребляла, потребляла, потребляла. Её тянуло за границу. И не в «паршивую» Турцию, не в «банальны» Египет, а обязательно во Францию, Германию или Италию.
— Ты же работаешь переводчиком! Для тебя это будет хорошая практика! — позитивно чирикала Надя.
— У меня нет денег на такую поездку. Ты же понимаешь, расходы большие.
— Ой, да какие расходы! Ты преувеличиваешь. Возьми хотя бы кредит.
— Надя! Ты же знаешь, я против кредитов. А вдруг потом не оплачу?
— Ты просто алчный, вот и всё! Не хочешь брать кредит, чтобы потом не отдавать.
Евгений, который пил чай. Едва не захлебнулся от такого грубого и лживого упрёка.
— Нет! Я просто предпочитаю зарабатывать на жизнь своим трудом.
— Да какой там труд! Ты даже работу нормальную найти не смог! Пахаешь за копейки!
Но если бы мне нужны были только деньги, я бы давно нашла себе олигарха. А я люблю тебя. Люблю не за кошелёк. А ты? Ты за что любишь? За мою внешность, конечно же. Все мужики такие.
Женя весь сгорбился, сжал в руках кружку, словно она могла его защитить от негатива, лившегося изо рта Нади. Она продолжала свою злую лекцию о том, каким должен быть «настоящий мужчина», и получала почти садистское удовольствие от вида растерянного парня.
— …чтобы и руками, и мозгами работал. И мог содержать семью. А раньше так и было! Даже в нищих крестьянских семьях мужик содержал жену и десяток детей. А ты? Разнылся! Жалкое создание, а не мужчина.
Надя небрежно ополоснула свою кружку и гордо ушла, хлопнув дверью. А Евгений остался в кухне, погружённый в неспокойные размышления и кипящие чувства. И вдруг к нему пришло просветление, такое пугающее и чужое, но такое долгожданное! Он не любит Надежду! Евгений попал в обыкновенный капкан эмоциональной зависимости и, что важнее, смог самостоятельно выбраться из него, оставшись не побитым! Для Нади, как и для некоторых других женщин, мужчина был обслугой — домашним работягой, будущим отцом, защитником, человеком с деньгами. Она не способна на нежные чувства. Девушка искала выгоды, пользы от отношений. Но довольно! Евгению надоела рабская роль. Он сбросил оковы, и они с тоскливым лязгом стукнулись об землю. Свобода! Не будет унижений, не будет наигранных Надиных обид, не будет безосновательных ссор. Будет только счастье.
Он набрал её номер и сказал два прекрасных слова:
— Мы расстаёмся.