Больше всего на свете Виолетта Сидоркина боялась стоматологов. Она хорошо помнила то время, когда в школьный двор въезжал похожий на гигантскую капсулу автобус, прозванный детьми — «Зубодёркой». Тогда страшная бор-машина пугала уже одним своим названием, а звук, который она издавала, мог сравниться…
Вызывающие ужас воспоминания прервались адской болью. Болеть начало ещё неделю назад, но Виолетта была оптимисткой и в надежде, что «само рассосётся», прополоскала рот содой. Наутро то, что должно было рассосаться, увеличилось в два раза. Язык нащупал гладкую поверхность разбухшей десны, при нажатии на которую вся левая сторона челюсти цепенела от боли. Виолетта разделила таблетку анальгина на две части и приложила спасительное средство на воспалившийся зуб. На какое-то время боль отпустила, но радость была недолгой, на следующий день объём десны и боль, которая оттуда исходила — продолжили нарастать. Виолетта набрала номер регистратуры и, шепелявя одеревенелым языком, промямлила в трубку свою фамилию.
— Завтра, на два часа, — коротко ответили на другом конце и отключились.
Ну, завтра, так завтра. Боль не утихала, но мысли о предстоящем посещении стоматологии отвлекали, и терпеть было легче. Фантазии рисовали в голове Виолетты красивого белокурого дантиста, похожего на Бреда Питта, который, загораживая собой слепящий поток кандел направленного в рот светильника, склонит к ней своё заинтересованное лицо.
Для Виолетты Сидоркиной посещение стоматолога было событием серьёзным, по степени важности сравнимо чуть ли не с выходом в свет. Врачей она не любила, боялась, а потому уважала. Про Бреда Питта, конечно, загнула, но к предстоящему посещению решила отнестись со всей серьёзностью — натопила покрепче баньку и отправилась вечерочком попариться.
Мясистое распаренное розовое тело жадно впитывало в себя терпкий запах дубового листа. Виолетта с удовольствием отхлестала себя по бокам, бёдрам, по плечам насколько достала, вытянула ноги, замахнулась… рука с растрепавшимся веником замерла на полпути. Из нежно-розовой кожи ног наружу пробивалась буйная растительность. Раньше Виолетта не обращала на чёрную поросль внимания, зимой под колготами всё равно не видно, но на дворе стоял дивный месяц июнь.
Ноги были главным достоинством Виолетты. Широкое луновидное лицо ей не нравилось, толстые щёки и курносый нос казались малопривлекательными, плюс ко всем недостаткам сквозь жиденькие волосья пробивались растопырки ушей. Нет, красивой её назвать нельзя даже с натяжкой.
Виолетта намылила ноги и, слегка нажимая бритвой, прорисовала чистую гладкую полоску от щиколотки до колена. Полюбовалась на перламутровый перелив кожи, сняла с лезвия срезанные волосики и прочертила точно такую же полоску на левой ноге. В этот момент свет неожиданно погас. Чтобы выяснить — в чём дело, надо было одеться. Ноги пришлось брить на ощупь. На ощупь пришлось и мыло смывать. Виолетта окатила себя из ведра холодной водой, так же на ощупь завернулась в халат и вышла из бани.
Ночью зуб разболелся не на шутку. Промучившись полночи, Виолетта встала ни свет ни заря. В зеркало на неё глядело чужое перекособоченное лицо. Щека раздулась, под глазом образовался оттёк.
Прикрывая носовым платком припухлость щеки, она дёрнула стеклянную дверь поликлиники и ощутила специфический душок карболки.
Противная тётка в стеклянном окошке регистратуры долго мучила её вопросами, заполняя «путевой листок» и не обращая никакого внимания на искривленное болью лицо пациентки.
Потом было долгое ожидание на обтянутой дерматином скамье, где, плотно прижимаясь друг к другу, сидели точно такие же корчащиеся от боли, люди. Просидев полчаса около двери, издающей ужасающие звуки сверления и стонов, ей даже показалось, что зуб перестал болеть, но в этот момент из-за двери раздалось требовательное:
— Сидоркина!
От неожиданности Виолетта подскочила, влетев в кабинет носом вперёд. И о чудо! На фоне голубого неба, заглядывающего в прорези приподнятого жалюзи, на неё смотрел он… Бред Питт! Такими же голубыми, как и небо, глазами.
Не помня себя от счастья, Виолетта павой, кокетливо покачивая бёдрами, обошла кресло и медленно, держа спину в струночку, опустилась на мягкое сиденье. Оттолкнувшись каблучками, съехала в углубление кресла и (почти как Шерон Стоун) вскинула ноги верх, красиво уложив их на мягкую опору, приковав взгляд местного Бреда Питта и блондинистой медсестры к своему главному достоинству. Выбритую в темноте перламутровую кожу ног снизу вверх расчерчивало кривое междурядье густых волосяных зарослей.
С тех пор Виолетта ноги не брила, а, собираясь к врачу, неизменно надевала брюки.
Читайте на Ридеро, Литрес, Амазон, Букмейт книги Елены Касаткиной и подписывайтесь на канал "Елена Касаткина" в ЯндексДзен