Столько вокруг печального, больного, несправедливого. Оно оплетает, обесточивает. Иметь с ним дело приходится регулярно, но обсуждать – нет ни желания, ни сил.
Недавно, волей причудливых обстоятельств, занесло меня в небольшое село, за тысячи километров от столицы, в детский социально-реабилитационный центр. Это место, куда забирают детей из неблагополучных семей, и где они какое-то время живут, пока не будет решена их дальнейшая судьба – либо родители возьмутся за ум и дети вернутся в семьи, либо детдом.
Буквально на пороге ко мне подбежал мальчик лет пяти – тоненький, прозрачный, как веточка, и с лету предложил: «Давай делать обнимашки?» Пока я растерянно обдумывала предложение, он вцепился в мои колени. А потом взял за руку и подвел к плакату, висевшему на стене игровой комнаты. Там были нарисованы ягоды и фрукты с небольшими пояснениями. Читать он, конечно, не умел, но бодро пересказывал картинки. При этом несъедобные или кислые ягоды пропускал. Я зачем-то указала ему на волчью ягоду, мол, а эту нельзя есть. Он изменился в лице, затрепетал телом-веточкой: «Я знаю, но я люблю только про сладкое говорить. А про плохое и кислое – не люблю. Давай я буду рассказывать тебе только про хорошее».
Я с ним согласилась. Что толку говорить о плохом, достаточно просто помнить, что оно есть. (У пацаненка наверняка уже имеются «кислые» воспоминания, которые желательно задвинуть подальше.)
Когда я уезжала, мы с ним на прощание съели по привезенному мной сладкому суфле (он настоял, чтобы я тоже съела). И обнялись уже по-настоящему.